Ружье, лошади и два писателя

  Мальчишка стянул у отца ружьё и , через лес, короткой дорогой, побежал к шоссе. Грузовик должен был выехать с конного двора с минуты на минуту. Мальчишка укрылся за валунами, стал ждать. Главное — не струсить, выскочить на дорогу так, чтобы водитель успел затормозить — погибать Генке не хотелось. И ещё надо… Додумать это самое «надо» Генка не успевал — знакомая машина для перевозки лошадей появилась из за поворота. И Генка не струсил — в два прыжка оказался на середине шоссе. Вскинуть ружьё не решился, хотя именно так хотел поступить сначала, но держал его в правой руке, стволом вперёд, а левой отчаянно замахал!
        Машина остановилась. Около минуты стояла тишина. Генка не знал чего делать дальше, но с дороги не уходил и ружья не опускал. Водитель даже не сигналил. Оставался в кабине. Утреннее солнце так бликовало на переднем стекле, что было не видно, есть в кабине вообще кто либо. Тишину нарушали лошади, находящиеся в кузове. Они начали громко ржать и фыркать. Водитель приоткрыл дверцу, но выходить не торопился. Точно и не спешил никуда. Генка стал топтаться на месте. Вот сейчас выйдет этот дядька в кепке и … Генка не знал поднимать угрожающим образом ружьё или не надо? Ведь водителю, взрослому дядьке ничего не стоит отнять оружие, дать по затылку…. И продолжить свой путь.
- Заберёшь ? — только и спросил водитель даже не выходя из машины, а лишь высунув голову в кепке.
- Что!? — не понял Генка.
Этого он никак не ожидал услышать.
- Ты глухой или придурок? — водитель вылез наконец из кабины и сделал несколько шагов, но не вперёд, а назад.
- Чего? — стараясь быть небрежным и независимым вновь спросил Генка, чуть опустив ружьё. Водитель был на почтительном расстоянии.
Ни слова не говоря водитель подошёл к тому месту, где открывается кузов и громко щёлкнул задвижкой:
- Забирай! — это слово водителя прозвучало так же металлически громко, как щёлкнувший замок…
Генка сделал два нерешительных шага вперёд. Он не знал, что делать с ружьём… И вообще не знал, что теперь делать?
- Забирай! — повторил водитель тем же металлически-властным голосом.
Лошади были готовы выпрыгнуть из кузова и , если бы не были такие старые, умчаться в желто-зелёное поле, а Генка….
 
  А Генка сидел передо мною, никакого ружья у него не было, а глаза были не испуганные, а пытливо-умные. Он только что сочинил рассказ про такого же мальчишку, как он сам, который решил спасти старых лошадей. Их должны были отвезти в то нехорошее место, где домашним животным приходит конец. Или кирдык, как вольно написал Генка в самом первом предложении, своего рассказа. Далее его герой крадёт ружьё и бежит останавливать грузовик. Но… Финал Генка решил согласовать со мной, как со взрослым и настоящим писателем, а я взял и придумал вот такую концовку!
 
- Забирай!
Генка молчал. И в собственном рассказе и в жизни. А водитель, он же писатель в третий раз повторил:
- Забирай!
Генка мог бы сказать, что рассказ у него вышел дурацкий и побежать по своим делам. Мог сказать, что пойдет думать, как и лошадей спасти, и …. самому от ответственности уйти. Но Генка молчал и мне это нравилось. Я был сейчас не только писателем, но и тем водителем на дороге.
- Вот ведь как бывает, — с недетской интонацией произнёс наконец Генка.
Я кивнул. Нравился мне Генка всё больше и больше. Он смотрел на мою распечатанную пачку сигарет «Ява», наверное . думал все ли писатели должны курить? Или , когда вырастет будет ли курить он сам, даже если не будет писателем?
           Так молча прошёл наш с Генкой вечер. Что то родилось, что то умерло, что то расцвело и засияло, а что то потускнело. А недописанный рассказ должен был быть дописан самой жизнью, точнее жизнями, надеюсь долгими — моею и Генкиной.