Шепот волны. 22. Татьяна Дума

22

 Телеграмма была короткой. В ней она требовала от Ольги Александровны немедленно избавить ее отца и дочь Лизу  от общества  наглой самозванки и ее сына.
 Адмирал, прочитав дважды телеграмму, посоветовал Ольге Александровне не принимать к сердцу слова его дочери. Хотя он и сослался при разговоре с Женей на болезнь жены, но в ней он был уверен, она с пониманием примет известие. Реакция дочери была предсказуема. Именно из-за нее он предложил Евгении не оглашать случившееся. Он принял ее как дочь, ни секунды не сомневаясь, что это именно так. Но и свою старшую дочь он знал, знал ее высокомерие и неумение вести себя достойно.
 
 Тогда мне не приходило в голову посмотреть на их явное сходство, гораздо большее, чем с матерью Лизы. Она не взяла от отца ничего. Женя, моя мама, имела такой же низкий голос, решительный характер и полное отсутствие женского лукавства. Столь же прямолинейным был характер адмирала. Она была высокой и стройной, с особой посадкой головы. Ее стать повторяла стать адмирала, но в женском, щедро одаренном грацией, варианте. У них были одинаковые непослушные темные волосы, но главное – их родство проявилось в разрезе глаз и их цвете. Ему трудно найти название. Это было близко к цвету моря после шторма.
Возможно, моя мама заподозрила неладное, но ее воспитание не позволило ей интересоваться тем, во что ее посвящать не хотели.

 События стали стремительно развиваться. Адмирал все рассказал жене. Он оказался прав – ее женской мудрости хватило для принятия того, что произошло однажды много лет назад. Она только приехала из санатория.  Ее предложение понравилось адмиралу – она решила пригласить всех на дачу.

 Все это я узнал только сейчас, читая дневники Ольги Александровны. В то последнее школьное лето я был слишком молод. Мне не хочется писать иначе – был глуп. Это было бы неправдой. Меня закружила первая любовь. Каждый день дарил мне новую радость. Мы все меньше обращали внимание на то, что происходит вокруг. Смею надеяться – те же чувства переживала и Лизонька. Мы уже смело держали друг друга за руки, не расцепляли их при виде родных.

 Какое ослепительное солнце было в тот день. Мы приехали на дачу к обеду. Нас встретила жена адмирала, бабушка Лизы. Они были удивительно похожи, не внешне, а манерой держать себя. Почти сразу всех пригласили к столу. Он был накрыт на веранде. Хотя дача была построена в строгом, скорее финском стиле, что не удивительно, граница была совсем рядом, все было очень уютно и продумано. Самое главное – она находилась на берегу Финского залива.
За обедом общий разговор носил скорее формальный характер. Адмирал быстро завершил трапезу и, извинившись, отправился проверить готовность катера – нам предстояла морская прогулка. Мы воспользовались ситуацией и отправились прогуляться, оставив женщин втроем.

 Леля с чувством глубокого уважения описывала тот разговор, который состоялся за столом в наше отсутствие. Жена адмирала, обратившись к моей маме, сказала:

- Евгения, муж рассказал мне о вас. Это давняя история и я ее приняла. Увидев вас, все сомнения окончательно развеялись – вы так на него похожи. Не могу удержаться и добавлю – вы ослепительная красавица. Могу представить, какой красивой была ваша мама.
Мне повезло, если бы не ее порядочность, то моя жизнь могла бы  сложиться совсем иначе. Светлая ей память.

 Потом она перешла в разговоре к Ольге Александровне. Леля поскупилась на описание, сообщив лишь о том, что в ее адрес была высказана благодарность за помощь Лизе не только в изучении английского языка, но и во многих других вопросах.
Весь разговор уже никто не сможет вспомнить, а в дневнике было только это.

 На самом деле в моей памяти осталось совершенно другое событие. Мы вышли по тропинке к воде. Солнце припекало, было жарко. Лиза сбросила босоножки и пошла по самой кромке, волны лениво касались ее ног. Я быстро разулся и догнал ее.
Не знаю, как это вышло, как я отважился, но это произошло так же неожиданно не только для Лизы, но и для меня самого – я взял ее за плечи и осторожно поцеловал. Мы стояли и смотрели друг на друга.