Мои друзья Нино и Марико

Посредством глаза, а не глазом,
Смотреть на мир умеет разум.
Вильям Блейк


Я тогда работал конструктором в отделе главного технолога на заводе тракторных запчастей.

Стал замечать, что правый глаз как бы смотрит сквозь лёгкую дымку. Стал видеть всё хуже. Сначала тёр кулаком глаз, думал, что чем-то его засорил. Но это не помогало. Пошёл к заводскому глазному врачу Рахили Ароновне Голод. Это была красивая женщина лет тридцати. Пропорциональная фигура, красивые глаза и губы, ослепительной белизны ровные зубы, красивая и добрая улыбка.

И как врач она была исключительно добросовестна. Стремилась меня вылечить. Добросовестность и ответственность были основной чертой всех врачей Советского Союза. Ещё большей порядочностью обладали русские дореволюционные врачи. Бедным они давали лекарства бесплатно, купленные на свои деньги.

Не то, что сейчас. За редчайшим исключением все врачи ельцинско-путинской эпохи безграмотные, бессовестные, корыстные, ленивые, глупые и злые.

Рахиль Ароновна решила, что мой хрусталик мутнеет из-за того, что ему не хватает кальция. Ходил я к ней месяц на уколы кальция прямо в глазное яблоко. Хрусталик продолжал мутнеть. Тогда она стала колоть мне пятьдесят уколов сока алоэ. Тоже безуспешно.

 - Я посоветовалась с профессором мединститута, - сказала она мне, - он порекомендовал проколоть ещё и витамин «а».

Не помогло и это. Хрусталик помутнел окончательно. Уже я им ничего не видел. Он превратился в зеркало. Я мог смотреть на солнце. Видел только слабое, размытое, светлое пятно.

Рахиль Ароновна принимала близко к сердцу нашу неудачу.
Однажды я принёс ей вырезку из газеты «Известия». В небольшой публикации был помещён снимок профессора Фёдорова с ассистентами во время операции на глазу под микроскопом. Там же сообщалось, что Фёдоров оперирует в Архангельске, вставляет искусственные хрусталики взамен помутневших. И человек этим глазом видит без очков на сто процентов. Уж на что строгая медицинская комиссия по зрению для лётчиков и машинистов, но с искусственным хрусталиком она допустила одного машиниста к вождению тепловозов.

Я загорелся ехать в Архангельск. Но Голод отговорила:
- Не спеши. Дело новое. Пусть потренируется получше.

Я всё же написал туда письмо с просьбой прооперировать.
Мне прислали ответ: «Ваша очередь на операцию номер 2476». Практически это никогда.

Через несколько месяцев я увидел в газете «Ивестия» новое сообщение о том, что Фёдоров уже работает в Москве, заведует глазным отделением больницы номер пятьдесят Тимирязевского района.

Ну, теперь я решил, что надо срочно ехать.

Руководитель конструкторской группы, непосредственный мой начальник, Владимир Алексеевич Пантаев, сказал:
- Поезжай в Москву к Фёдорову. Глаз – это самое главное. Дадим тебе необременительную командировку, чтобы тебе дорогу окупить.

Надо отметить, что Владимир Алексеевич всегда шёл мне навстречу. Все мои проблемы у него были самыми главными. Когда я отпрашивался с работы, чтобы отнести с женой детей-двоешек к врачу, Пантаев говорил:

- Иди. Дети – это самое главное.

Не против был и главный инженер завода Анатолий Архипович Толстой:

- Без нового глаза не возвращайся.

Это они на заводе так думали. Приехал, и тебя сразу положили на операционный стол.

На самом деле Фёдоров принимал больных один раз в месяц! Каждый второй четверг. А его ассистенты принимали пациентов один день в неделю – каждую среду.

Я ничего этого не знал.

Получалась такая тревожная арифметика. Ассистентов четверо, и принимали они человек по пять в каждую из четырёх сред в месяц. Итого получается шестьдесят человек. И почти всех их рекомендовали Фёдорову на операцию. А Фёдоров принимал раз в месяц по десять человек. Разница в пятьдесят человек в месяц. Вот они-то и стремительно удлиняли очередь. Она уже измерялась тысячами человек.

Совершенно случайно я приехал как раз во второй вторник. То есть завтра, в среду, будет принимать ассистент, а послезавтра, в четверг – Фёдоров.

Попасть просто так к ассистентам нельзя. Живая очередь по тридцать человек в день.

Святослав Николаевич Фёдоров – не просто врач, не просто гениальный профессор. Это великий человек, великий гуманист и государственный мыслитель.

Главная его черта – целеустремлённость и направленность на максимальный результат. Он никогда не довольствовался достигнутым. Всегда ставил перед собой задачи на грани возможности. Того, что он успел сделать в своей короткой жизни, хватило бы на десятерых. Это был настоящий борец, герой, богатырь!

Сын русских родителей, он родился в 1927 году в областном украинском городе Проскурове, который теперь называется Хмельницким, где служил его отец, офицер.
Отец был сначала рабочим Путиловского завода, потом стал красноармейцем, дослужился до командира бригады и звания генерала. Николай Федоров прошёл Первую мировую и Гражданскую войны. Это был порядочнейший и умнейший человек.

Когда сыну было одиннадцать лет, его по ложному доносу арестовали и осудили на семнадцать лет.

Одиннадцатилетний ребёнок, пионер, воспитанный отцом в духе величайшего патриотизма, преданный Родине и коммунистическим идеалам, Святослав стал вдруг сыном врага народа, вроде и сам стал врагом народа. Это потрясающая травма для мальчика. И большая опасность для семьи.

В те годы часто репрессировали не только «врага народа», но и его и семью. Поэтому, чтобы затеряться от НКВД и избежать клейма «семья врага народа», мать с сыном переселились к родственникам в Ростов-на-Дону.

Школу Святослав окончил с серебряной медалью. В то время почти все мальчишки мечтали стать летчиками, танкистами, пограничниками или полярниками. Фёдоров страстно хотел стать лётчиком.

Мужественный и храбрый человек, патриот своей Родины, не смотря на то, что она отняла у него отца, Фёдоров явился в военкомат, чтобы идти на войну. Ему было четырнадцать лет. Конечно, ему отказали, хотя он был крупного и могучего телосложения. В 1943 году он поступил в Ереванское подготовительное лётное училище.

После двухлетней учёбы, в 1945 году курсант Федоров потерял ступню и часть голени правой ноги. Как это случилось, неизвестно. Врут по-разному. Даже договорились до того, вроде он споткнулся и ушиб ногу о трамвайный рельс. Скорее всего, он попал под колёса трамвая. И ступню ему отрезало.

Для кого другого это катастрофа стала бы крушением мечты жизни и её конец. Но Фёдоров был волевым и отважным человеком во всём.

В 1947 году он поступил в Ростовский медицинский институт. Выбрал специальность офтальмолога. Будучи студентом, он провёл свою первую и сразу удачную операцию на глазном яблоке по удалению кусочка стали из глаза слесаря. Окончив институт в 1952 году, он работал врачом-окулистом в станице Вёшенской, где жил писатель Михаил Александрович Шолохов. Фёдоров окончил ординатуру и аспирантуру. И в 1957 году защитил кандидатскую диссертацию.

В станице  перспектив научного роста было мало. Он переехал в Чебоксары, где стал пересаживать кроликам искусственные хрусталики. Все операции были удачными.
Коллеги по клинике от зависти стали вредить Фёдорову. Они уничтожили всех кроликов с искусственными хрусталиками.

И вот была сделана долгожданная первая операция человеку по замене помутневшего хрусталика на искусственный. Первой пациенткой была Лена Петрова из Чебоксар. Мать дала разрешение на операцию, которая была выполнена Фёдоровым блестяще. Лена видела этим глазом так же, как и здоровым. Фёдоров сделал уникальную для Советского Союза операцию по замене пораженного хрусталика искусственным.
По логике ту же надо было присвоить Фёдорову звание Героя социалистического труда и Ленинскую премию.

За судьбой Лены Петровой Фёдоров следил внимательно, относился к ней ласково, даже трепетно. Она бесстрашно, как Гагарин в космос, распахнула людям окно в мир света и радости жизни. И если Лена Петрова – это Юрий Гагарин, то Святослав Николаевич Фёдоров – это Сергей Павлович Королёв. Своего первого сына Лена назвала Святославом.

Тут уж коллеги грандиозный успех Фёдорова простить ему от зависти не могли. Подключили работников КГБ. Те стали терзать Фёдорова, как когда-то загубили его отца.

Жалкая, ничтожная, серенькая «медицина» в Чебоксарах такого достижения не стерпела. Научные ничтожества увидели – родился гигант-учёный, богатырь науки, гений офтальмологии. И Федорова уволили с работы «за шарлатанство».

Фёдоров улетел в Архангельск по давнему приглашению первого секретаря Архангельского обкома партии Бориса Вениаминовича Попова. В Архангельске ему дали глазное отделение, возможность вставлять хрусталики и кафедру в медицинском институте.

Сам Попов был личностью выдающейся.

Он был избран первым секретарем Архангельского обкома КПСС в апреле 1967 года.
При Попове в Архангельской области произошли кардинальные изменения в социально-экономической и культурной жизни. Появились новые отрасли промышленного производства, вырос военно-промышленный комплекс (атомное судостроение подводных лодок в Северодвинске, Плесецкий космодром, полигон ядерных испытаний на Новой Земле). Развернулись широкомасштабные геологические изыскания полезных ископаемых. При его непосредственном участии в короткие сроки была создана база строительной индустрии, что позволило возвести новые жилые микрорайоны, обеспечив людей благоустроенными квартирами.

За эти годы в Архангельске были построены двенадцать общеобразовательных школ, Дворец пионеров, Дворец спорта, плавательный бассейн, другие объекты производственного и социально-экономического значения, проведена реконструкция аэропорта «Талаги». Интенсивно развивалась колхозно-совхозная экономика с тенденцией перерастания ее в крепкую агропромышленную структуру. Вот кто был Попов, пригласивший Фёдорова. Это были два великана.

В Архангельск ринулся поток больных и лавина писем. Создалась очередь на лечение в несколько тысяч человек.

О чём это говорит? Да о том, что в Советском Союзе до Фёдорова помутнение хрусталика и роговицы глаз не лечили!

Возникает вопрос: почему советское государство ненавидело науку и учёных? Потому что всякое государство – это враг и грабитель своего народа. КГБ был при социализме инструментом для запугивания, издевательства и уничтожения учёных. Грамотные и умные люди понимали это и потому подлежали уничтожению. Было убито и замучено несколько тысяч видных учёных, достигших высочайших достижений в науках. Напомнить всех поимённо нет возможности. Я приведу лишь некоторых.

Николай Иванович Вавилов (1887-1943) ботаник, географ, генетик, селекционер. Член-корреспондент Академии наук СССР, президент Академии сельскохозяйственных наук СССР с 1923, академик с1929 года. Член немецких Академий в Галле (1929), Праге (1936), в миллионном индийском городе Аллахабаде (1937), Эдинбурге (1937), член Лондонского Королевского общества. Так называется английская академия наук. Автор закона гомологических рядов в наследственной изменчивости организмов, учений о биологических основах селекции, центрах происхождения культурных, в том числе злаковых растений, иммунитете растений. Собрал крупнейшую в мире коллекцию культурных растений, заложил основы сортоиспытаний полевых культур.

Был арестован. Всего за 11 месяцев следствия Вавилов выдержал около 400 допросов общей продолжительностью около 1700 часов. Во время перерыва в допросах (сентябрь 1940 - март 1941) написал книгу «История развития земледелия». Военной комиссией Верховного суда СССР 9 июля 1941 года приговорён к расстрелу по абсурдному обвинению в контрреволюционной вредительской деятельности. Решением Президиума Верховного Совета СССР 23 июня 1942 расстрел в порядке помилования заменён двадцатью годами заключения. Его морили голодом. В тяжёлой стадии дистрофии Вавилов поступил в тюремную больницу за два дня до смерти, скончался 26 января 1943.

Что мы имеем? Шла страшная война с фашизмом, угрожавшая гибелью Советского Союза. Вот этих бы мучителей Вавилова да на передовую! Вместо того, чтобы направить все силы на борьбу с врагами, Сталину надо было мучить и убивать учёных.

Второй пример. Лукин Николай Михайлович (1885-1940) историк, специалист по новой истории Франции и Германии. Академик Академии наук СССР по отделению гуманитарных наук в 1929-1938. Преподавал в Академии Генштаба Рабоче-крестьянской Красной Армии. До 1938 директор Института истории АН СССР и ответственный редактор журнала «Историк-марксист». Свой человек! Преданный власти! Арестован в августе 1938 по обвинению в контрреволюционной деятельности. Умер в заключении в 1940 году.

Третий пример. Осинский Валериан Валерианович (1887-1938) экономист, публицист. Занимал высочайшие в стране должности: управляющего Государственным банком Советской России, председателя Высшего совета народного хозяйства , заместителя наркома земледелия, директора Института мирового хозяйства и мировой политики, управляющего Центральным статистическим управлением, заместителя Председателя Госплана СССР, директора Института истории науки и техники Академии наук СССР. С 1932 года – академик Академии наук СССР по Отделению общественных наук с 1935 года. Академик ВАСХНИЛ. Арестован осенью 1937 по обвинению в контрреволюционной террористической деятельности. Военной комиссией Верховного суда СССР приговорен 1 сентября 1938 к высшей мере наказания и расстрелян в тот же день.

Четвёртый пример. Якуб Оскарович Парнас (1884-1949) биохимик. Один из основателей Академии медицинских наук СССР, действительный член Академии медицинских наук СССР, член Германской академии естествоиспытателей, член-корреспондент Польской Академии наук, почетный доктор Сорбонны и Афинского университета. Лауреат Сталинской премии (1942). Награждён орденом Ленина и орденом Трудового Красного Знамени. До 1948 – директор Института биохимии Академии медицинских наук СССР. Арестован 29 января 1949 по обвинению в шпионаже, умер в заключении. Какой может быть шпионаж после войны, когда Германия была разгромлена? Чудовищное преступление Сталина.

Четвёртый пример. Горбунов Николай Петрович (1892-1938) советский государственный и общественный деятель, учёный-химик. Секретарь Совнаркома РСФСР и личный секретарь Ленина, одновременно председатель коллегии Научно-технического отдела Высшего Совета народного хозяйства РСФСР при Ленине. Ректор Московского высшего технического училища имени Баумана. Председатель научной комиссии Комитета по химизации. В 1929-1930 годах – заместитель президента Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук. Член Госплана СССР. С 1935 года – действительный член Академии наук СССР, секретарь Академии наук СССР. Арестован 19 февраля 1938 года Осужден и расстрелян 7 сентября 1938 года.

Отец Фёдорова был уничтожен Сталиным. Такая же угроза нависла и над Святославом Николаевичем…

Как всякий молодой и глупый человек, я тогда считал себя умнее всех. Я подумал: «Фёдоров принимает с девяти. А я приеду в шесть тридцать. И буду первым». Раньше я приехать не мог. Метро работало с шести утра. А потом ещё надо проехать на маршрутном такси от станции метро «Динамо» до пятидесятой больницы.
Когда я приехал в больницу в половине седьмого, там уже было впереди меня человек тридцать. Наверно они ночевали на лавочках в больничном дворе. Заполнили весь вестибюль глазного отделения. Создалась несусветная толчея. Были слепые на один глаз и на оба. Те, что на оба, были с поводырями, были родители, разные родственники, друзья.

Порядков я не знал.

В таких очередях многое можно узнать. Во-первых, оперируют только по очереди по записи, сделанной, может, два года тому назад ещё в Архангельске. Во-вторых, Фёдоров, получив от ассистентов список из живой очереди отобранных на операцию в количестве шестидесяти человек, проводит после десятой фамилии черту. Принимает десять человек и уходит через другую, тайную от слепых, дверь по своим делам.
Я понял: мне не пробиться. Дверь к Фёдорову осаждена блокирована четырёхслойным тесным кольцом слепых и поводырей.

Всё! Катастрофа! Я не попаду к Фёдорову ни сегодня, ни вообще никогда! Это всё равно, что попасть в кабинет Брежнева.

Чтобы проникнуть к Фёдорову, надо жить в Москве. Ещё лучше – в Тимирязевском районе Москвы. А я был в командировке на два дня.

Я решил изловчиться и всё-таки прорваться. Меня не мучили угрызения совести, что я, проникнув к Фёдорову вне очереди, лишу кого-то этого блага. Я рассматривал ситуацию как спортивное соревнование. Обойти «соперников», победить любой ценой. При социализме одобрялись такие люди. Был придуман даже отвратительный термин – пробивной человек. И осуждались интеллигентные, добрые, справедливые и гуманные люди. Их называли мямлями и растяпами.

Но как осуществить проникновение к Фёдорову?

Время от времени заветная дверь приоткрывалась и чрезвычайно красивая молодая женщина, примерно как английская принцесса Диана, называла фамилию счастливца.
То и дело выходили из кабинета и заходили молодые женщины в белых халатах, ассистенты профессора.

Вот на этом я и решил сыграть. Когда вышла «английская Диана» и куда-то пошла по коридору, я достал блокнот и авторучку и быстро написал: «Уважаемый Святослав Николаевич, прошу осмотреть меня сегодня, а то я боюсь, что будет хуже». И поставил свою фамилию. Расчёт был такой. Фёдоров не помнит всех своих пациентов. Подумает, что он прооперировал меня неудачно. Вот я и явился к нему.

Диана возвращалась в кабинет. Я встретил её на подступах и протянул ей записку.
- Передайте, пожалуйста, Святославу Николаевичу.
- Он записок не читает, - спрятала она руки за спину.
- Он меня знает, - нагло заверил я. - А не возьмёт записку, ну и ладно.

Она взяла записку! И вошла в кабинет.

Чудо свершилось! Через пять минут Диана приоткрыла дверь и объявила мою фамилию. Я подумал: «Наверно Фёдоров повертел в руках записку: «Чёрт знает, что за человек? Может, я его неудачно прооперировал. Пригласите».

Толпа почтительно расступилась. Я вошёл в святой Храм Фёдорова.

Зайти в кабинет к Фёдорову ещё не значит попасть к нему на приём. И тем более быть прооперированным. При разоблачении авантюры можно вылететь пробкой и потом даже через два года по очереди не попасть. Фёдоров был честным, справедливым, глубоко порядочным и принципиальным человеком. Нетерпел не только проходимцев, прощелыг, но даже никакой фальши.

Какая-то молодая ассистентка посадила мена за щелевую камеру.
- Катаракта Фукса. Такие операции Святослав Николаевич делает. Ваша какая очередь?
- Не знаю. Я из провинции, из Курска.

Она проворно перелистала картотеку и нашла мою карточку, привезённую из Архангельска.

- Ваша очередь две тысячи шестьсот двадцать седьмая.
- Я записывался полтора года назад. Почему так медленно идёт очередь?
- Потому что москвичи Тимирязевского района принимаются вне общей очереди. И только тогда, когда нет москвичей, принимаются иногородние. Мы могли бы оперировать больше, но у нас нет микрохирургического инструментария.
- Что вам нужно?
- А вы можете что-то сделать?
- Я работаю на заводе. Авось что-то и сделаю.
- Святослав Николаевич, - подошла она к Фёдорову, - он говорит, что может что-то сделать для нас.

Фёдоров глянул на меня и кивнул.

И вот Я перед ним.

- Валерий Дмитриевич, - обратился Фёдоров к своему любимцу Захарову, - подойдите к нам с эскизами.

Ассистент Захаров в то время не был даже кандидатом. Потом он стал и кандидатом, и доктором, и станет, скорее всего, академиком. Захаров присел рядом и разложил на столике рисунки:

- Это вы можете изготовить?

Это был эскиз небольшого устройства величиной с куриное яйцо для прессования искусственных хрусталиков. Если бы мне показали чертёж вертолёта, я бы сказал:

- Смогу.
- А это? – спросил Фёдоров.

И показал мне рисунок кольца для срезания плёнки с роговицы, поражённой бельмом. Понятно, что в микрохирургии глаза размеры невелики. Кольцо было меньше обручального кольца.

- Сделаю.
- Хочу предупредить, что материалом должна быть немагнитная нержавеющая сталь.
- Найдём, Святослав Николаевич.
- Ещё нам нужна для полировки хрусталиков алмазная доводочная микронная паста.
- У нас на заводе применяется много паст, в том числе и микронная алмазная. Сколько нужно?
- Нужно как можно больше. Но на первый случай хотя бы с полкилограмма. Сделайте это, и мы прооперируем вас вне очереди.

Я изготовил по чертежу Захарова пресс-форму для прессования искусственных хрусталиков.

Это устройство было очень примитивным, неудобным, малопроизводительным. Но оно было лучше, чем вырубать каждый хрусталик трубочкой. Потом уже, через тридцать лет, я придумал такое автоматическое настольное устройство величиной с с трёхлитровую банку, которое работало от электрической сети в квартире, дозировало стружку из оргстекла, подогревало пуансончики и прессовало готовые хрусталики разной кривизны поверхности линз. Оно было способно произвести до пятисот хрусталиков за восемь часов. Но это потом… А тогда и устройство Фёдорова было вершиной прогресса.

Сделал также набор колец из пяти штук для снятия бельм с роговицы. Это была непростая задача. Кто-то, кто чертил Фёдорову этот эскиз, сдуру поставил в размерах первый класс точности. Которая не нужна. И ещё там чистота обработки поверхности указывалась четырнадцатого класса. Тоже завышена. Достаточно было и восьмого класса. Но мне пришлось выполнять. Привёз Фёдорову целый килограмм микронной алмазной пасты для полировки искусственных хрусталиков.

Но даже согласия на операцию самого Фёдорова для иногородних было недостаточно. Требовалось формальное разрешение министерства здравоохранения РСФСР.
Мне дали записку, подписанную Фёдоровым. Я съездил в министерство и получил разрешение.

Фёдоров очень тщательно готовил пациентов к операции. Он не хотел рисковать. Больные тщательно обследовались в течение недели. Сдавали все анализы. Один молодой врач на вопрос, зачем анализ мочи, шутил в палате:
- Моча – зеркало души.

Меня неделю готовили к операции по удалению катаракты Фукса.

Питание в больнице было настолько скудным, что я в прямом смысле голодал. Порции давали маленькие, а блюда постные. Уже в то время была известна поговорка: «Хочешь похудеть, ложись в больницу». Процветало воровство. Из дому я взял денег только на обратную дорогу. Потому что дома оставалась жена с двумя детьми. А у неё оклад был сто рублей. И мою зарплату она получить не могла.
При мне кто-то попросил добавки. Перловой каши. Раздатчица вызверилась на него и с сарказмом сказала:

- Ещё чего?!

Однажды в холле я услышал как две девочки, похоже, что сестры, говорили по-грузински. Одной было лет шестнадцать, другой – около двенадцати. У каждой из них была врождённая катаракта на обоих глазах. А мне в то время шёл тридцать первый год.

Я неплохо говорил по-грузински. Научился в армии.

С тех пор, как я служил в армии, прошло семь лет. Разговорной практики грузинского языка у меня все эти годы не было, я порядком подзабыл его. Но кое-что осталось.

А девочки знали русский язык ещё хуже, чем я грузинский. Многое, в том числе и надписи на дверях, они не понимали.

- Нино, - спросила младшая, - рас амбобен кари? (Что написано на двери?)
- Ме ар вици, (Я не знаю) - ответила старшая.

Я подошёл и сказал:

- Гахумеба (соблюдайте тигину), ар кхмаури (не шумите).
Они обрадовались. Есть человек, говорящий по-грузински! Затараторили со мной по-своему.

Я сказал:

- Ну мэ цхдерс цуди тквен (я говорю по-вашему плохо).

Мы прошлись по холлу, и я им перевёл все таблички.

Так я и стал у них переводчиком, преподавателем русского языка и просветителем. Одновременно я с удовольствием восстанавливал грузинский язык, узнавал от них новые слова и обороты речи. Нам вместе было приятно.

Мы подружились. Девочки были непорочными, целомудренными, нравственно чистыми. Фамилия их была Мухигули. Старшую девочку звали Нино, а младшую - Марико. Имя Нино по-грузински означает – Царица, а Марико – Любимица Бога. Они жили в Тбилиси.

К ним каждый день приходила пожилая грузинка, приносила деликатесную еду, в том числе бананы и апельсины. Наверно они рассказали ей о нашей дружбе. Так что женщина издали мне кланялась и улыбалась. Я тоже вставал со стула издали кланялся. Но к ней не подходил.

Однажды Марина протянула мне апельсин. Я наотрез отказался и просил ничем меня не угощать. Это могло нарушить чистоту наших отношений.

Естественно, что девочки в столовую не ходили.

- Рогор гаигет картули? (Как вы выучили грузинский язык?) – спросила меня Нино.
Я им рассказал кое-как по-грузински вкратце.

Если же более подробно, то деле было так.

У меня была повышенная расположенность к изучению языков. Я в совершенстве знал русский и украинский, понимал белорусский, слабее понимал польский и чешский. В 1960 году хорошо говорил на грузинском. Писать и читать, правда, не мог. В чужих языках я легко запоминал слова и обороты речи. Как известно, в армии служили дети разных народов.

Я знал несколько фраз на эстонском, узбекском, молдавском и армянском.
По-грузински я говорил почти свободно. Потому что в солдатском строю мы с Сулико Размадзе, как самые низкорослые, оказались в последней шеренге. Там-то я и изучил грузинский язык. Идёт батальон связи численностью в двести человек в шеренгу по четыре. Впереди высокие длинноногие сержанты, ефрейторы и рослые солдаты. Шагают как породистые рысаки, поют песню. А мы с Сулико, чуть поотстав, метельшим сзади как овечки, не в ногу, а абы как. Песню не поём. Разговариваем.

- Сулико, как по-грузински «здравствуй»?
- Гамарджёба.
- Назови числа до десяти?
- Эрти, ори, отхи, хути, эквси, швиди, рва, тсхра, ати.
Я обогащался словами первой необходимости: вода, хлеб, суп, мясо, небо, море, гора, горячий, тёплый, холодный. По-грузински: цхали, пури, цвняни, хортси, тза, згва, мта, цхели, тбили, циви.

Потом я заучивал предложения.

Поскольку служба в армии длится бесконечно, то через два месяца я неплохо стал говорить по-грузински.

Так как мои юные подружки в столовую не ходили, а я был голодным, то как-то однажды я попросил Нино пойти в столовую и отдать мне свою еду. Мы пришли втроём, взяли обеды, заняли столик. Я умолотил три обеда. Не то чтобы наелся, но хоть как-то перебил постоянный голод. На следующий раз лишь только мы уселись за стол, девочки подвинули мне свои тарелочки с картофельным пюре, как подбежала раздатчица, схватила обе тарелочки, посмотрела на меня злобно и процедила:

- А вам должно быть стыдно объедать детей!

Мы не видели в этом ничего плохого, даже не предполагали, что надо скрываться.
После обеда подошёл ко мне восемнадцатилетний пациент москвич Мишка и пояснил:
- Они пищевые отходы продают кому-то для свиней по три рубля за ведро. Поэтому на тебя и разозлились.

А сестры Мухигули без моей просьбы, а по собственной инициативе, получали в столовой завтраки, обеды и ужины и приносили в вестибюль, откуда я их забирал и съедал. Пустые подносы я относил в столовую.

Так мои друзья выразили свой протест против несправедливости.