Чешская смена

   Детский  лагерь, в котором я проводила своё первое школьное лето,  второй поток,  второй смены... в общем — в июле месяце!- принимал гостей из дружественной Чехословакии. Перед поездкой в бабушка нашила мне семь штук разных платьев, а мама, со свойственной ей дотошностью, раздобыла небольшой русско-чешский чешско-русский словарик:
- Нехорошо, если ты не будешь знать, о чём говорят гости, учи!

- Ahoj! Dobry den! Nashledanou... - старательно выговаривая я похожие на русские, и такие удивительно иные слова чешского языка,. Очень хотелось поскорее запомнить их и использовать по назначению.
   Представлялось, как ребята из Чехословакии обрадуются, что я, советский октябрёнок, могу рассказать на их родном языке о нашей чудесной  стране с её разноцветными морями, крепостями городов и удивительных людях... Но увы.

   Приехавшие milenki спешили стать милыми для любого, кто хотел обнять их. Хлапецы тоже не хлопали ушами, а шлёпали русских девчонок по костлявым задам, не особенно заботясь о том, что скажут им наутро вожатые и воспитатели. Но никто не возражал, ни по-русски, ни на чешском. Обходились жестами, взглядами, объятиями... и каким-то пошлым хихиканьем, от которого немного тошнило, и почему-то делалось стыдно.
   Совершенно расхотелось применять свои знания в таких... антисанитарных условиях. Столь милый язык из уст неприятных... гм... граждан...

    По возвращении из лагеря, когда впечатления о плохом выветрились, как запах плесени, довольно сильно потянуло в страну, откуда приехали эти неприятные дети. Захотелось найти того, кто поймёт меня,   продравшись сквозь колючки чудовищного акцента, и ответит  или задаст вопрос, на который я знаю ответ. На его родном языке!
    Упорное бормотание над словариком плавно перешло в чтение книги вслух, и это была... конечно!- как иначе?! - история о милом лукавом Швейке.  Двухтомник на чешском, купленный случайным образом, дождался своего часа. От чтения «про себя» не было б никакого толку, а вот вслух... К концу первой главы, мелодия языка начала проникать в сознание, из руин недопонимания восставали образы, обороты, события, шутки... Через пару часов я хохотала в голос и... оказалось, что  в книге, над которой некогда смеялся дед, много чего не было переведено.
 
   И  всего каких-то десять лет спустя...
Поездка, организованная для поощрения тех, кто показал хорошие результаты на Кубке СССР по скоростным видам подводного спорта, подходила к концу.  Нас включили в состав группы лучших комсомольцев, артистов и учителей.  Несколько дней возили по городам, устраивали встречи на предприятиях, с руководителями мест и просто - экскурсии в музеи.
   Повсюду нас сопровождала гид Маша, высокая худая брюнетка с навечно изумлёнными глазами. Она прекрасно справлялась со своими обязанностями, но на четвёртый день путешествия, во время вводной лекции на пороге замка Карела, порядковый номер которого стёрся из памяти, группа чуть ли не хором попросила Машу больше не трудиться переводить, поберечь голос, ибо всё было понятно и так. Хотя в первые дни все обращались за помощью ко мне:
- Ой... пойдём, спросишь! Там такое...
- Да опять ерунда какая-нибудь, зачем оно вам?!
- Ну, тебе жалко, что ли? - просили девицы, парни, и даже тот, другой, сопровождающий из КГБ, - симпатичный парень с хитрыми глазами на нарочито простоватом лице. С самой первой минуты он не скрывал своей роли в поездке, и от того казался безобидным. Или честным, что, впрочем, не одно и тоже.

- Колик то стоэ?- вопрошала я продавца, указывая на требуемую вещицу.
Тот буравил меня недовольным взглядом и отвечал, естественно  по-чешски:
-Ну, что, сама не видишь, что ли?! Глаза разуй, вон ценник написан, сбоку!
Оборачиваясь к группе, я переводила слова продавца, который моментально краснел и принимался просить прощения за невежливое обращение, чем доставлял неописуемое наслаждение собравшимся.
Не менее приятно было, присмотрев в магазине тканей тонкий, мышиного цвета, бархат, услыхать однажды:
- Нет его, прости, закончился, всё русские разобрали.  Решительно все принимали меня за свою...
Нравилось выходить из гостиничного номера в 5 утра, когда чехи спешили на работу, зайти в молочную лавку, купить 10-граммовый брикет сливочного масла, горячую булочку и зайти в кафетерий:
- Йедна кава, просым, - торопила я парня за стойкой и, как заправская чешка хлебала кофе тут же, за мраморным высоким столиком. Но при всём при этом, на мне была футболка с изображением киевского «Динамо». Я любила играть в футбол, болела за Олега Блохина и вообще - заметно гордилась страной, откуда приехала в гости. И это вместо того, чтобы ходить, тыча пальчиком в витрины и напропалую восхищаться всему!!!
   Когда, после очередной экскурсии, Маша подвела нас к продавцу итальянского мягкого мороженого (змерзлино!), вся группа, как один, закатила глаза от восторга. А я попробовала и совершенно честно сказала, что «наше вкуснее», после чего выкинула рожок со слащавой холодной пенкой в урну. Педагоги и комсомольские работники возмутились «кощунству», а парень из КГБ... Сомнительно, чтобы он не описал это в своём отчёте.
 
   Готические замки, мощёные улочки... Но у меня был ещё один интерес. Перед отъездом я срезала  уголки суперобложки с томиков «Похождений бравого солдата Швейка». Там был обычный книжный лотерейный билет. Продавцы сбились смотрели во все глаза  на человека, приехавшего из СССР, чтобы зайти в книжный. В первую же минуту разговора выяснилось, что розыгрыш уже прошёл.
- Да? Ну, хорошо, пусть так, не страшно. - В отличие от работников магазина, я не была раздосадована или расстроена. Им не хотелось отпускать меня с пустыми руками. Они пошептались, захотели вручить что-то от себя... Но... Я ушла. Улыбаясь и благодаря. Честно, было приятно выйти из магазина просто так, с радостью в сердце и хорошим настроением. Хотя, предпоследний вечер в Чехословакии чуть было не испортил общее впечатление от поездки.

- Сбор в автобусе ровно в двадцать один ноль- ноль, не опаздывайте, пожалуйста! - попросила Маша.
    Мы вышли и «Икарус» опустел. Водитель привычно откинулся на сидение и невнимательно задремал. Нас ждал «Вечер дружбы», организованный местной молодёжной организацией. Приветственные речи, банкет и танцы, сдобренные большим количеством сливовицы, крепкого пива, заспиртованных фруктов, апельсинового ликёра и шпикачек. На десерт - разговоры на изломанном русском и шлагачки.
Неловкость, кутаясь в алкогольных парах, ушла, не оглядываясь на то, как скоро пьянеют комсомольцы и беспартийные педагоги. Нам, спортсменам, было неинтересно наблюдать за этим. Впрочем, принимающая сторона воздержанностью тоже не отличалась. Со всех сторон слышались предложения пойти, «поучить чешскому языку» где-то в укромном уголке.
   Меня это здорово смешило. Всего пару дней тому назад удалось отделаться от воздыхателя из Канакри. Высоченный негр, на смеси чешского и английского, сделал недвусмысленное предложение. Песня Дина Рида, случайно исполненная в его присутствии, поразила нежное французское сердце. Он плёлся до комнаты и канючил:
- Будь моя манжелка!  Тут же напросился в гости и, не стесняясь семи пар глаз соседок по комнате, пал на одно колено. 
Вежливый, но категоричный отказ изумил парня. Он безутешно и искренне рыдал до утра под дверью комнаты. А после, - долго бежал за автобусом, обещая  непременно отыскать свою «единственную навсегда любовь» и добиться её расположения.  Спустя много лет, могу засвидетельствовать, что этого так и не произошло, но очевидцы событий по сию пору интересуются, «как там в Канакри».

    Итак, наскучив обществом нетрезвых соотечественников и пьяных в драбадан активистов чешской молодёжной организации, мы ушли в автобус. Примерно через час туда же вбежала Маша и с криком: «Помогите! Я не могу их поднять!!!», разрыдалась.
   Пришлось идти выручать. Преодолевая сопротивление обеих сторон, разлучая стихийно образовавшиеся пары, мы загрузили подгулявших сограждан в салон. Когда Маша пересчитала поголовье, водитель нажал кнопку закрытия дверей и включил освещение. Оказалось, что женская половина сидит в вывернутых наизнанку брюках, а беспорядок в одежде мужчин менее заметен, но не менее банален, чем это случается обыкновенно. Сконфуженные и весёлые, туристы глядели в тёмные окна, но наутро к завтраку вышли не все. Собрались быстро, до вокзала ехали молча. Больше всех нашему отъезду радовалась Маша.

- Тадым-тадым... тадым-тадым...  - жаловался купейный вагон соседнему, мягкому,  сетуя на узость европейской колеи, - а наша-то, и душа широкая,
и ...
- Молчи уж лучше, - сердился тот. - Всё у них просторное, ни в чём меры не знают...
    По вагону пробежались чешские пограничники, следом вошёл наш, родной, советский. С его плащ-палатки, как с крыши дома, в несколько ручьёв  стекала дождевая вода, но он не казался мокрым и несчастным. А был, как тот человек, что решил проверить, всё ли в порядке во дворе его дома. Обстоятельно, по-хозяйски.
Я не могла оторвать взор от его плащ-палатки. Точно в такой же пришёл с войны дед. Бегло осмотрев пассажиров, пограничник задержал свой взгляд на мне, понял, о чём я... и улыбнулся. Когда поезд тронулся, через изрезанное дождём окно было видно, как, немного нарушая устав, он машет на прощание...

    Оставив за полосатым столбом пережитой стыд, попутчики скоро позабыли о нём.
- Там - не считается, - шептали они и шелестели разноцветными пакетами, хвастаясь обновками, наперебой завидовали друг другу и мечтали о том, что переберутся туда, где  много всего этого... барахла.
    А мне... мне не надо было ничего такого. Я просто ехала... возвращалась на Родину, которая всегда одна, но лишь до той поры, пока не прильнёшь к ней сердцем, чтобы быть рядом, в горе и радости, навсегда.

___________________________
Здравствуйте! Добрый день! До свидания...
Девушки
Парни
Место - город по-чешски
Сколько стоит?
Один кофе, пожалуйста!
Мороженое
Колбаски
Пирожные
Супруга по-чешски