Темная сила

ТЕМНАЯ СИЛА

                ПОВЕСТЬ


Прежде чем вывести в коридор, накинули на голову мешок.
Сторож, которому это поручили, не посмел отказаться.
Наверное, страдал недержанием; я задохнулся в тошнотворном запахе и пальцами зажал нос.
Будто попал в деревенскую уборную.
Не был в деревне, нигде не был, но отыскал в интернете.
Вонь стала  невыносимой, пробилась порами.
Увидел боковым зрением: у дверей насторожился второй сторож. Щелкнул зубами, словно клацнул затвором.
Огляделся напоследок.
Камера со всеми удобствами. За стеной параша и душевая кабинка. Стена эта украшена изразцовыми плитками с замазанными картинками.
Когда-то была изображена губительная волна, нависшая над  корабликом.
Еще мгновение и тот скроется в пучине.
Но капитан наверняка не ушел с мостика.
Я готов встать рядом с ним.
Определили, что у меня  магическая сила,  надо попытаться.
Придумал остановить волну.
Упереться ладонями, свою волю противопоставить безумству стихии.
Или бросить в нее камень. Много камней, свернуть горы.
Мысленно уперся и свернул.
Как потом выяснилось, в далеких краях оползень перекрыл русло реки. И когда рукотворное озеро прорвет эту плотину, то поток смоет прибрежные селения.
Вызвали саперов расчистить завал.
Заложили в его основание сотни килограммов взрывчатки.
Но волна вспенилась у курортного берега.
Некоторые безумцы не укрылись,  запечатлели это зрелище.
Снимки не уцелели.
Всполошились мои опекуны.
Не потому что погибли люди, но, как им показалось,  ослабли мои  способности.
И когда по их настойчивой просьбе – настолько настойчивой, что она больше походила на приказ –  попытался сосредоточиться, то почти ничего не разглядел у  конкурентов. Тем более не смог повлиять на поведение того директора.
Говорят, в кабинете американского президента некогда висел огромный деревянный орел, символ государственности – дар наших умельцев.
Звуковые волны в заданном направлении отражались от скрытого внутри резонатора.
Наши разведчики улавливали обрывки разговоров.
И те правители дивились советской прозорливости.
Не сразу додумались сокрушить поделку.
А когда обнаружили камеру, то не только сожгли деревяшку, но развеяли пепел. И все равно затаили обиду на негодных дарителей.
Так уже было: некий конь древнего мира, который наивные защитники осажденного города втащили в свою цитадель.
А ночью нутро этой лошади распахнулось, и на  мостовую высыпало несметное воинство.
Они запросто захватили почту и телеграф.
Не знаю, нынче вычитал об этом или осталось от прошлой жизни.
Та, другая жизнь, о которой я ничего не знаю.
Если удастся отыскать хотя бы крупинку былого, и потянуть за ниточку, может быть, вспомню.
Деревянная поделка в президентском кабинете, еще туннель, который мы попытались подвести под тот дворец.
Грунт оказался  ноздреватым и рыхлым, или постарались охранники, но туннель засыпало, погибло несколько старателей.
А мои опекуны не догадались приманить конкурентов деревянной лошадкой или подвести подкоп под их резиденцию.
Вся надежда на меня, как осторожно и исподволь объяснили они.
Всегда приходили в гражданской униформе, но под белыми халатами – почему-то изображали из себя медиков – угадывались малиновые    бандитские пиджаки и  золотые цепи.
Словно знаки отличия, и чем толще цепь, тем выше звание.
Еще, как мне объяснили сторожа, звание зависят от длины и формы цепи, и не всегда хватает металла для воплощения изощренной фантазии.
Им не разрешали разговаривать со мной, но я вынуждал их отвечать на вопросы.
И когда они отчитывались перед  бригадиром, то не могли объяснить свое отступничество.
Напрасно меняли сторожей.
Предводитель долго не желал признать свое поражение.
Лично пожелал выяснить у меня, покровительственно похлопал по плечу. А потом с изумлением изучил свою ладонь. Будто опалило ее, но мужественно выдержал пытку, не сразу отдернул руку.
Смелый командир, ведь сторожа, отшатывались и бледнели, когда дотрагивался до них, а этот даже не покачнулся. Лицо разве что побагровело.
Избыток дурной крови, я заслонился, чтобы не замараться.
Наверное, этот начальник приказал замазать кораблики на изразцах.
Поздно, волна и паводок уже обрушились и смыли прибрежные селения.
Поэтому способности мои не восстановились в полной мере.
Более не хотел оставаться в этой камере.
Убрали все лишнее, чтобы я не отвлекался.
Остался столик с  компьютером.
Требовалось согласовывать каждый шаг. Необходимые мне файлы, сначала просматривали специалисты. Нет ли там скрытого умысла.
Если возникало хоть малейшее подозрение, а такое случалось часто, то отказывали мне в доступе.
А когда я  объявил голодовку,  пообещали накормить насильно.
Вставить кишку и влить жидкую пищу.
Тогда попробовал по-иному.
Кажется, конкуренты засекли мое присутствие и попытались обезвредить, предупредил опекунов.
Напрасно специалисты обследовали  камеру. Хотя  датчики не обнаружили постороннего присутствия,  поверили моему чутью. Еще ни разу не ошибся.
Решили перевезти в другое убежище.
Чтобы враг не догадался, или чтобы я не запомнил дорогу, подступили  с мешком.
Жить придется во мраке, мне ни привыкать, на прощание потянулся к солнечному свету.
К крошечному оконцу под потолком с матовым бронированным стеклом за железной решеткой.
Не свет, тусклые квадратики.
Не воздух, вонь отхожего места.
Мешковину накинули, задержал дыхание, а потом закашлялся.
Но  притерпелся к запаху мышиного помета. Грубая ткань разодрала щеки.
И можно сдернуть мешок, не посмеют ударить, слишком ценный экспонат, им разрешено только пугать и уговаривать, но приберег силу для решительных действий.
Дергались и дрожали руки, что вели меня.
Наверное, смогли бы привыкнуть, если бы дольше находились рядом. Но предводитель регулярно менял сторожей.
Вдруг я договорюсь.
Не с кем, да и бесполезно договариваться.
Шаги  гулко отразились от пустых  стен.
Других узников не было в этой убежище.
Поспешно переправили своего подопечного в  неприметную машину.
Старенький «жигуленок» с ржавыми крыльями и покореженной крышей.
Самая надежная маскировка, никто не догадается.
Заднее сидение снято, вместо него  клетка. Затемненные стекла, но гаишники не посмеют придраться к этому мелкому нарушению.
Машину подогнали к  подъезду.
Конвоиры сдернули мешок и впихнули меня в клетку, будто избавились от тяжелой ноши,  им показалось, что могут взлететь, стоит посильнее оттолкнуться.
Не взлетали, но зависали на каждом шагу.
Могу запросто наказать их.
Не пожелал зря расходовать энергию, всего лишь забыли закрыть клетку на замок.
После каждой серьезной акции не сразу удавалось восстанавливаться.
Пусть живут, задумал другое: убежать и  обрести долгожданную свободу.
В здании много сторожей, пожалел их, гораздо легче уйти из машины.
Пусть бронированной, с мощным мотором и умелым водителем.
Наивная маскировка, кажется, в темные времена, когда не работали банки, подобным образом перевозили деньги.
Прочный баул упаковывали в потрепанный чемодан со сломанным замком. Чтобы чемодан не распахнулся, перевязывали его растрепанной веревкой. В аэропорту сдавали  в багаж. И грузчики,  брезгливо отпихивали это убожество. Никто не догадался.
До тех пор использовали этот прием, пока ни увидело заинтересованное лицо.
У господина прихватило сердце, едва удалось его откачать.
Или так доставляли  ракеты на подводную лодку.
На потрепанном и обшарпанном кораблике, который, как кажется наивным простакам, готов затонуть от любого порыва ветра. Скрипят расшатанные мачты и изъеденные морским червем шпангоуты, пьяный шкипер не выползает из  каюты, по грязной палубе перекатываются пустые бутылки. Матросы заросли спутанной бородой.
Совестливый капитан образцового корабля, кому повстречалось расхлябанное это судно, пожаловался в надзорные органы.
Нет, его не наказали за обоснованную жалобу, но в дальнейшем, даже если повстречает он инопланетян, то постарается  не заметить.
В потаенной бухте перегружали ракеты на подводную лодку.
Машина, в которую меня посадили, младшая сестра этих лодок и чемоданов.
Младшая, как повелось издавна, самая бесшабашная и отчаянная.
Энергия, которую накопил для побега, готова вырваться и сокрушить.
Водителю почудилось, что попал в пустыню. Увидел неторопливо вышагивающих верблюдов. Какие странные у них горбы, удивился он. При ходьбе склоняются в разные стороны. А погонщики закутаны с головы до ног. Он бы наоборот разделся в такую жару.
Пот ручьями стекал с мокрого лица. Одежда прилипала к телу.
И менее ответственный водитель давно бы остановил машину.
Но этого выучили по особой программе.
Инструктор некогда видел фильм, где требовалось перевезти взрывчатку. Из многих претендентов выбрали самых хладнокровных водителей.
И он подобным образом испытывал своего подопечного.
Загонял  в лабиринт, откуда не было выхода, и смотрел, как тот  справится.
Выталкивал на полной скорости, повезет, если успеет сгруппироваться и не разобьется о камни.
На ночной улице нападали  бандиты, должен одолеть их.
И конечно заставлял рулить после дружеских посиделок.
Если не идеально ровный след, то не годится для ответственной работы.
Водитель с честью выдержал  испытания.
Поэтому не затормозил, а выбрал расщелину между барханами.
Верблюды возмущенно взмахнули  горбом. Погонщики не только завернулись в свои одежды, но закрыли и лицо.
Стиснул зубы и устремился к расщелине.
Правил одной рукой, другой нащупал кобуру и достал пистолет.
Показалось, что рукоятка промялась под судорожно сжавшимися пальцами.
Чтобы не привлекать внимание, не выделили машину сопровождения.
Кроме водителя узника стерег  один охранник.
Клетка из самой прочной и надежной стали, изготовитель поручился и гарантировал. Еще ни разу не подвел заказчика.
Неожиданно заболел охранник.
В медицинской литературе описаны подобные случаи.
Так во время танца застыла девушка. Кожа  захолодела и потеряла чувствительность, не прослушивалось дыхание и биение сердца. Но жизнь еще теплилась в этих останках.
Наказана за великие грехи, решили  церковники.
А один, самый одержимый, даже предупредил свою паству. Если во время Великого Поста будете танцевать и предаваться  плотским утехам, то вас настигнет подобная кара.
В основном ветхих старушек, они могут только мечтать о таком безумстве.
Впрочем, говорят, где-то на востоке поклоняются нетленному ламе. Наверное, тот не танцевал перед бессмертием.
Охранник не  помог обезумевшему водителю.
Остановить его попытались повелители пустыни.
Всего лишь уничтожить одинокую машину, пропадали и  многолюдные караваны.
Не только караваны, песок заметал  оазисы. Из колодцев уходила вода. Люди покидали насиженные места.
В одной иссушенной зноем стране обнаружили под песком бескрайнее пресноводное море.
Если пробурить  скважины, то можно напоить  пустыню.
Правитель той страны распорядился.
Напоенная водой земля откликнулась на отеческую заботу.
Благословенные края, где можно снимать  за год  несколько урожаев.
Нельзя так насиловать природу, решили на западе.
Самолеты  разбомбили ирригационную систему, а правителя растерзали религиозные фанатики.
Колеса  увязли.
И чем отчаяннее газовал водитель, тем глубже проваливалась машина.
Трясина или зыбучие пески, где-то слышал про это. Может быть, в детстве вычитал в книге.
Детство, если сосредоточиться, может быть,  вспомню.
Но попал в болотное окно и попытался дотянуться до ближайшей кочки.
Дотянулся и раздавил губами горькую ягоду, лицо забрызгало  соком.
Словно кровью, самому не выбраться.
Взмолился, но они не услышали.
Или лед прогибается под ногами.
Провалился в талую воду и грудью лег на кромку льда.
И опять никто не протянул  руку.
Но добрел до берега и выжил.
Пожалел людей в машине:  лишь колеса провалились в песок. И болото не поглотило очередную жертву. И озеро не бездонное.
Отказали тормоза,  автомобиль выскочил на тротуар и осторожно ткнулся в фонарный столб.
Пешеходы увернулись.
Всего лишь слегка помят капот, не взорвется, осторожно подступили к машине.
Кто-то распахнул дверцу.
Водитель грудью навалился на баранку, бессильно свесились руки.
Пассажир откинулся на спинку сиденья, голова склонилась к плечу, струйка слюны упала на воротник.
Пьяный водитель сродни убийце, надо разобраться пока не подоспела полиция.
Суд Линча, слышал про нравы и обычаи заморской страны.
У них можно покарать преступника без бюрократических проволочек.
Как и у нас, если он каким-то образом отличается от привычных показателей.
Например, в магазине появляется необычный продавец. Никакой пересортицы, и нельзя переклеивать ярлыки на просроченной продукции. И почему некоторых покупателей обслуживают с черного хода.
Он же всех заложит, решают остальные продавцы на потайном собрании. Надо избавиться от опасного соратника.
Нет, не нанимают убийцу, это слишком накладно, тем более  на голову с крыши не роняют кирпич, могут догадаться.
Просто подкладывают ему в кассу деньги и сообщают в соответствующие органы.
А потом каются, что сразу не различили чуждую  сущность.
По этой же причине не существует кристально безупречных блюстителей правопорядка.
Однажды, как рассказали пострадавшие, их машину остановил гаишник. Зачем-то принялся копаться в багажнике. Так увлекся, что скинул краги и забыл  забрать.
Своеобразный кошелек, этих денег хватило на целый месяц безбедного существования.
Толпа окружила разбитую машину и жаждала.
Мне пришлось отступить и укрыться, мои опекуны наверняка прознали о происшествии и отправили спасательную команду.
Чтобы не достался конкурентам.
Так на всем скаку лошадь копытом попадает в кротовую нору. А потом лежит на боку и беспомощно смотрит на хозяина.
Тот  отворачивается перед выстрелом.
Но когда нет мочи терпеть, и уже ни помогают наркотики, врачи не решаются избавить от страданий.
Мои кураторы чужды подобной сентиментальности.
И если вовремя не затаиться…
Чтобы не признали, сгорбился и на лицо надвинул капюшон.
Углядел садик, где около скамейки в дальнем углу сошлись двое.
Знатный садик, когда-то здесь был пустырь, на котором жители окрестных домов выгуливали собак.
Благодаря своим способностям мог заглянуть в прошлое и с некоторой долей вероятности предвидеть будущее.
Завсегдатаи примут меня в свою компанию.
Местный начальник задумал увековечиться свое имя.
Решил заложить сад  на месте пустыря, на большее не хватило  фантазии.
Вековые деревья с пышными  кронами, буйные заросли кустов по периметру. И обязательно фонтан посередине, желательно с фигурами вокруг чаши. Кажется, еще в древности обозвали их музами, и каждая отвечает за свой участок. Но можно стреножить строптивых девиц. Тем более, есть пример для подражания. Девушка с веслом, с гирей, с отбойным молотком – современные музы. Ваятель отыщется в своем районе.
Городской глава согласился с проектом, так отлепляют прилипчивый репей.
Местный начальник постарался.
Землю засыпали кирпичной крошкой, а по краям площадки воткнули прутики. И конечно, в уголке, где сходятся обшарпанные пустые стены домов, поставили скамейку.
Но зато на доску объявлений налепили красочный рисунок, постарался доморощенный художник.
На ватмане соорудили фонтан, вокруг чаши поставили гипсовых баб в закрытом купальнике, вырастили деревья, стены домов украсили фресками.
Картинку поместили под стекло, чтобы не пострадала от непогоды.
Но порывы ветра не только несли пожухлые листья, но вздымали и мелкие камешки.
Стекло потрескалось.
Его еще не заменили.
Опасно гулять в таком садике. Только смелые люди решались.
Сгорбившись и прихрамывая, направился к ним.
Главное, не оглядываться. Десант уже высадили, преследователи отогнали от автомобиля праздных зевак.
Бригадир осторожно подобрался к секретному объекту и заглянул в приоткрытую дверцу.
Боязливо прикоснулся к спящему водителю.
Вроде бы ничего не произошло, зевнул и ладонью прикрыл рот. Потом удивленно огляделся.
Будто очнулся после долго сна.  И пока спал, заменили  декорации.
Где полуразрушенная стена, которую надо как можно быстрее преодолеть, ров с водой, узкий лаз в колючей проволоке, горящие покрышки? Строгий наставник с секундомером?
Наверное, почудилось, а если и было, то давно и в иной жизни.
И пусть другие проходят полосу препятствий.
Брезгливо содрал перчатки с обрубленными пальцами.
Зачем сюда пришел, что ему нужно?
Добраться до дома, сбросить рабочую одежду.
И под душ, попеременно включая то холодную, то горячую воду. Может быть, удастся очиститься.
С ним лучшие бойцы, которых выделили для проведения  операции.
Согласно субординации обязаны последовать за бригадиром.
Они и пошли, на ходу сдирая штурмовую одежду.
А те, что задумали карательную эту акцию, давно уже разучились бегать. У них другая специализация.
Но мониторы неожиданно погасли, недоуменно уставились в пустые экраны.
Мне приходилось контролировать сразу нескольких человек, поэтому словно в тумане видел людей, к которым устремился.
Обыкновенные люди,  прежде всего я  нуждаюсь в обыденности.
Когда очнулся после долгого забвения, то задохнулся от запаха  отчаяния.
Швырнули в багажник автомобиля
Скрючился на кое-как затертом резиновом коврике
Сквозь резину проступала кровь и извергнутая пища.
Машина подпрыгивала на ухабах. Шофер, не жалея колес и подвески, специально направлял ее в дорожные рытвины.
Тело и голова сотрясались от  ударов.
Услышал, как переругиваются похитители.
За гулом крови почти не различимы слова.
Водитель упрекнул напарника в напрасных хлопотах. Зря подобрали полуголого человека, что возьмешь с такого?
А тот вспомнил, как беглец ушел от погони.
Из отделения полиции, околдовал полицейских, и те не заметили. Просто одному дознавателю показалось, что  должны явиться пришельцы. Почитывал книжечки и знал, как вести себя в подобных случаях. Законы математики везде одинаковы. Вырвал листок из блокнота и изобразил. Дважды  два всегда равны четырем. Хотя кто их знает.
Другой дознаватель поступил более разумно.
Мучился тяжелым похмельем, но держался из последних сил.
Но все же сломался.
Накапал в стакан лекарство.
Лицо перекосило от горечи жизни.
Однако выжил, более того – сладко зажмурился и облизнулся.
Как кот, дорвавшийся до валерьянки.
Рядовые деятели или работники среднего звена, но начальство ничего не почувствовало.
Поэтому бандиты подобрали полуголого человека.
Если он обладает магической силой… Наверное, обладает, ведь смог одурачить полицию.
Крутая игра, слишком мало очков на руках, и боязно взять из прикупа еще одну карту.
Можно возвыситься или все потерять, если не угадаешь.
Водитель не желал рисковать.
Однажды не вовремя вернулся и  обнаружил в квартире голого мужика.
И мог запросто подстрелить его, но позволил выброситься из окна высокого второго этажа.
Повезло, тот не переломал ноги.
Если бы переломал, и попал в больницу, и прознали  подельники, то его бы не произвели в бригадиры.
Все же прознали, и назначили менее достойного.
И теперь тот руководил операцией.
Поэтому похитители доставили беглеца к предводителю.
Тот не стал разбираться, вывели этого найденыша в пробирке или явился он из преисподней, лишь бы помог сокрушить конкурентов.
Так я принял участие в бандитских разборках.
Не сразу удалось определить границу моих возможностей.
Да и возможности эти возрастали по мере проведения экспериментов.
Когда я смог разобраться в происках конкурентов, то стали строже меня охранять.
Но все же удалось убежать из темницы.
Заставил преследователей забыть обо мне, какое-то время удастся продержать их в неведении.
Изучил обитателей садика.
Настороженный мужик и некое существо, отдаленно похожее на женщину.
Мужчина бережно достал из пакета. Бутылку предусмотрительно обернул газетой.
Негоже у всех на виду распивать спиртные напитки, всем захочется.
Свинтил пробку.
При этом со скрежетом облизнул распухшие и обметанные коростой губы.
Или заскрежетала искореженная водосточная труба.
Или забурчало у меня в животе. Способности мои ярче всего проявлялись натощак, утром не позавтракал,  и теперь сглотнул густую тягучую слюну.
Сила у мужика иссякла, передал бутылку напарнице.
Лицо его еще больше потемнело.
Черная кровь,  будто грязь плеснули на кожу.
Женщина  налила в стакан.
  Преследователи, которым приказали ликвидировать меня, недоуменно огляделись.
Один увидел некую девицу и резко нагнулся.
Девушка отшатнулась, но всего лишь почесал колено.
- Дуболом, - охарактеризовала его.
Он охотно согласился с похвальным определением, расправил плечи и вздернул голову.
Двое других бывших боевиков не смогли расстаться.
- Я так давно не был в цирке, - вспомнил один.
- Там звери, - мечтательно согласился другой.
- Звери предпочтительней, - согласился первый.
Взявшись за руки, попытались вернуться в детство.
Пустая затея.
- Будешь? – спросила меня Мария.
Увидел себя со стороны.
Странный человек: то ли убегает, то ли крадется. Ступает на цыпочках, но на газоне остаются глубокие следы.
И когда улыбается – если этот оскал можно назвать улыбкой, - то хочется по-матерински утешить его.
Как когда-то утешала она ребенка, тот покинул разоренное гнездо.
- У тебя был ребенок, - определил я.
Опухшее, испитое лицо.
Попытался различить под чешуей.
Мысленно содрал маску.
Охнул и закусил губу.
Наверное, и у меня была  женщина.
Что случилось, почему  расстались?
В горе и в ненастье потерял я память, но обязательно вспомню,  пусть возьмет меня обратно.
- Не возьмет, - откликнулся Василий.
Кажется, я разобрался в его беде.
Когда подглядывал  за ними, то расходовал часть магической силы.
Заглянул еще в одну замочную скважину, боевики очнутся на несколько минут раньше.
И может быть, этих минут не хватит, чтобы взахлеб насладиться свободой.
- Детей у него нет, он счастливый, - сказала женщина.
Надежно ухватила  стакан с  мутным пойлом.
Запах гнили и разложения, задохнулся в очередной раз.
Предпочтительней погибнуть здесь, чем в темнице.
- Моего ребенка забрали, - повинилась Мария.
Приходилось щуриться, чтобы различать под маской.
Долго так не продержаться.
Женщина глотнула. Яд, раздирая и сжигая пищевод, провалился в желудок.
- Я тоже хочу, - очнулся и попросил  мужчина.
Лицо его еще больше потемнело.
Мозг, наверное, состоит из отдельных ячеек. Некоторые могут функционировать самостоятельно. Рядом несколько подопечных, судьбы их переплелись в моем сознании.
Когда случайно удавалось протрезветь, то этого мужика одолевали воспоминания.
Мать его приобщилась  к запретной вере.
Бог –  несомненно, женщина, а я  - ее посланник, научила наставница.
И самое большое зло на Земле –  мужики, по своей сущности бездельники и негодяи.
Мы обязаны избавиться от них.
И тогда наступит мир и процветание.
Ты должна, не оставили ей выбор.
Деревенский рубленый дом, когда в комнате собирались адепты запретной веры, его запирали в чулане.
Уже большой парень, но не умеющий читать и писать, шкеола, по мнению верующих, окончательно развращает человека.
Все чаще приходилось сидеть в чулане, мать все глубже погружалась в пучину безумия, иногда сутками не выпускала его.
Необходимо избавиться от мужского засилья, сначала в жертву принесли барана.
Когда животное  забилось в смертельной агонии, а предводительница торжественно вздернула  окровавленный кусок плоти, мальчишка содрогнулся в рвотных позывах.
Женщины приговорили его мать, позволено оставлять в живых только  девочек, обязана исправить ошибку.
Нет ничего тайного, что не стало бы явным, в любом даже самом секретном обществе найдется доносчик.
Власть  вмешалась. Одно дело аборты  - они разрешены законом, мы не какие-нибудь мракобесы, - другое дело человек. И пусть этот мальчишка  тронулся умом от такого воспитания, любая человеческая жизнь – священна.
Найденыша пристроили в казенный дом для детей с дефектами развития.
Он не общался с девчонками. А если одна из них случайно дотрагивалась, то не сразу удавалось очиститься.  Яд от  прикосновений просачивался  сквозь одежду.
На коже оставались язвочки.
Приходящий врач безошибочно распознал их происхождение. Если американцы считают, что от рукоблудия становятся волосатыми ладони, то мы страдаем от язвенной болезни.
- Пройдет с возрастом, - безапелляционно заявил специалист.
- Когда попадется стоящая бабенка…, - развил свою мысль.
При этом так сладко облизнулся, что воспитательница, что сидела на стуле, поджала ноги и на колени натянула подол платья.
Благовоспитанная женщина среднего возраста.
- Извините, размечтался, - очнулся лекарь.
Улыбка погасла, нашел перед кем распускать хвост, не мечите бисер, говорят умные люди, а он впустую разбросал драгоценные крупицы своего обаяния.
С грехом пополам отщепенцу удалось одолеть несколько классов.
После учебы устроился на завод, там охотно приняли его.
Очередное правительственное постановление: если набрать много дурачков, то можно не платить налоги.
Убирал  в цеху металлическую стружку, словно боролся с врагами, стружка цеплялась за одежду, впивалась в тело. Изрезанные пальцы кровоточили.
Не сразу удалось найти лекарство.
Сначала хватало нескольких глотков, чтобы одолеть боль, потом стало мало и стакана.
Запирался в своей комнате – завод выделил клетушку в общежитии -  и напряженно прислушивался к шагам в коридоре.
Они могут подобраться и обесчестить.
А когда требовалось выбраться из своего убежища, прижимался к стене и по стене добирался до входной двери.
Лишь в собутыльнице  не признал врага  или не воспринял  как женщину.
Но все же старался не дотрагиваться.
Многие дотрагивались.
Муж, что приучил ее к праздничному застолью.
Если перелистать листы отрывного календаря, то на каждый день приходится памятная дата.
И если есть желание…
У мужа было. Не желание, но необходимость.
Когда-то занимался боксом, и тренер надеялся на него. Надежда иссякла после неудачного боя. Не сразу очнулся после поражения.
Врачи предупредили,  стоит получить еще один подобный удар…
Утешился женитьбой.
Не отличался особым красноречием, но, выпив, мог более или менее достойно рассказать о былых победах.
А чтобы жена лучше воспринимала, заставлял и ее принимать.
Глаза его краснели, на висках вздувались и пульсировали похожие на черные веревки жилы.
Такому не откажешь.
Через несколько лет Марию уже не приходилось принуждать,  сама тянулась к бутылке.
Муж знал меру и обычно мог дойти до кровати,  жена не отличалась его выносливостью.
Сползала со стула и забывалась на полу.
Ребенок, который ходил уже в первый класс, привычно заботился о матери: подкладывал ей под голову изжеванную подушку и накрывал рваным одеялом.
Привычное существование, если выдерживает сердце, то такие люди доживают до глубокой старости: даже до пятидесяти лет.
Еще далеко до этого рокового возраста.
Все изменилось в одночасье.
Мужчина с трудом добрался до уборной и склонился над унитазом. Изо рта излилась кровавая слизь.
А самого его  букашкой насадили на булавку, напрасно он извивался и пытался вырваться.
Врач был беспрекословен.
- Еще одна пьянка, ненасытный ты мой…, - заявил он.
Опытный лекарь, поэтому такое  панибратское обращение, более всего напугало пациента.
Будто приговорили к смерти, как некогда после сокрушительного удара; или увидел в похмельном бреду.
Не жена, изнывающая от жажды и тянущаяся к  бутылке, но старуха с огромной булавкой.
Это она пыталась приобщить его к своей смертельной коллекции.
И если в уборной удалось  увернуться – укрылся за унитазом,- то  скоро настигнет его.
- Я больше не буду, - пообещал он примерным пионером.
Врач недоверчиво покачал головой.
Тоже страдал этим недугом и уже не пытался лечиться.
Выдающийся хирург, которого приглашали работать в Штаты.
Если положить пачку бумаги, то мог скальпелем проткнуть требуемое количество листов.
Другие хирурги отказывались, а он брался оперировать безнадежных пациентов.
Иногда ему удавалось.
Когда задрожали пальцы, то вызвался консультировать других врачей.
Но отчаялся смотреть на их неумелые действия.
В Штатах не прознали про его отчаяние, конечно, пришлось отказаться от бессмысленной поездки.
И теперь приходилось уговаривать алкоголиков.
Наверное, хищникам легче отказаться от мясной пищи.
Но один отказался.
Чтобы не передумать, попросил привязать себя к кровати.
Мария охотно выполнила его просьбу.
Была готова не только привязать, но на утлой посудине вывезти  на середину водоема. А там продырявить лодку.  И если он попытается выплыть, мертвым грузом вцепиться ему в ноги. Тяжелым камнем, двухпудовой гирей.
Или подняться с ним на аэроплане. Распахнуть дверцу и вытолкнуть. Конечно, без парашюта, таковой не положен пассажирам. Пусть устремится вниз, опережая  истошный вопль.
Придумала много смертей, и египетские казни были лишь бледным подобием ее воображения.
Всего лишь привязала к кровати.
Летняя пора, ребенка  отправили в пионерский лагерь.
Чтобы не слышать отчаянных просьб и причитаний, вышла прогуляться.
Примелькалась в ближайшем кабаке, там давно  отказали в кредите.
И в других окрестных кабаках.
Тогда-то и набрела на только что отстроенный садик.
Он пользовался недоброй славой, опытные люди предупредили.
В большом городе всегда существуют секты, большинство из них  обманывают и запугивают людей.
Но некоторым удается распознать добро и зло.
Некая изобретательная дама наловчилась отправлять людей в иное измерение.
Одна из ее подопечных очутилась в отдаленном будущем. Или в прошлом, толком не  разобралась.
И там, на  пустынной земле враг еще не существующего человечества был заключен в подземелье.
Странница запомнила место, где находится эта темница, и предупредила.
Сектанты поклялись сохранить в тайне,  когда погибнет мир.
Окрестные жители каким-то образом прознали.
И поэтому садик посещали только самые отпетые безбожники или горькие пьяницы.
Хотя последние, наверное, не согласились бы с этим.
Даже непьющие прикладываются втихомолку.
В садике Мария познакомилась с будущим своим соратником.
Тогда еще не придала этому значение.
Просто нашелся душевный человек,  помог ей одолеть печаль.
Дома отсутствовала не более суток.
Много изменилось за это время.
Мужчина, которого  пытали, более не мог сдерживаться.
Сначала призывал к милосердию.
Если в вас осталась хоть капля сострадания, если в выжженной зноем пустыне погибали вы от жажды, если доводили  до безумия навязчивые видения, то помогите  страдальцу.
И не нужны мне реки и озера, я даже не научился плавать, принесите  в ковшике или в бутылке, в стакане или в горсти.
Внутри у меня пылает,  вас не согреет, но сожжет это пламя.
Загасить его можно только одним способом.
Люди, если вы люди!
Соседи не услышали  мольбу.
Обычная  коммунальная квартира, в одной комнате живет безработный, рано утром  выходит на промысел, в поисках добычи  обследует  помойки, может быть, удастся поживиться.
Другую комнату снимает студентка. Но если учится, то в институте с сомнительной репутацией.
Обычно вечером уходит на учебу, а возвращается или со щитом, то есть на машине, и щедро одаривает водителя, или на щите – одежда ее изодрана, а на лице синяки и ссадины.
Соседа не было дома, соседка спала, надев бируши и спрятав голову под одеяло.
Сорвал голос, и от просьб перешел к проклятиям.
Если я выживу, а я обязательно выживу! предупредил жестоких слушателей.
Выживу, но не позволю вам, проклял их.
Переродился от страданий.
Кровь сначала прилила к лицу, эта багровость переползла на шею, а оттуда на грудь и на живот.
Будто человека подвесили за ноги и окунули в кипяток. Только ноги не обварили.
Сказочная живая или мертвая вода, нынче уже не разобраться
Поэтому плеснули и из другой бадьи.
Забелили багровость, или слезла шкура, а под ней обнаружилась другая  – светлая, но такая же задубелая.
Сутки – достаточный срок для перерождения.
Через сутки Мария вернулась в пыточную камеру.
Что  можно обнаружить после столь продолжительной пытки?
Зажмурилась и приоткрыла дверь. Потом посмотрела, а чтобы лучше разобраться в туманном видении, как козырьком прикрылась ладонью
Кислотный туман разъел и уничтожил кости, никого не было на кровати.
За столом поджидал ее незнакомый человек.
- Ты! – Выпростал  обвинительный палец.
Ощупала себя, прежде чем ответить. Кажется, он не ошибся.
Вроде бы где-то видела его.
- Из-за тебя! – Усилил он конструкцию.
- Где? – спросила этого едва знакомого обвинителя.
Где ребенок, хотела спросить, но так устала, что не смогла закончить фразу.
Прислонилась к стене, чтобы не упасть, так терзали его обвинения. Били с  размаху по груди, грудь проминалась, кожа лопалась.
По твоей вине не сложилась моя жизнь, заявил он.
Мог стать выдающимся спортсменом, чемпионом и победителем, но променял славу на пустые заботы.
Кожа ее лопалась, как до этого у обвинителя, но если у того под ней оказалась другая – толстая и непробиваемая, то у нее лишь обнаженные нервы.
Бросила его умирать в постели, та его боль была лишь малой частью ее отчаяния.
По стене сползла на пол.
Услышала или почудилось?
Явился из неизвестности, из какой-то сибирской или дальневосточной глубинки. Или заслали его к нам инопланетяне. Она не смогла выяснить.
Провалил задание, и теперь его отзывают обратно.
А он назло своим неверным покровителям, назло всему  миру, а более всего погубившей его женщине, вернется туда не в одиночку. Но с приплодом, с ребенком, которому предстоит выполнить то, что не удалось ему.
Глухая тайга,  укроется в скиту или на выселках.
Не обнаружит никакая полиция.
А если найдет дотошный полицейский, то не осилит обратную дорогу.
Женщина свернулась калачиком и задремала.
Полусон- полуявь, где терзают  чудища.
Все еще отбиваясь от них, в этом бреду, каким-то образом добрела до пионерского лагеря, где укрылся ее ребенок.
Кажется, ехала на электричке.
Вокзал обнесли стеной, чтобы не проникли безбилетники.
Уборщица забыла запереть служебную калитку.
В вагоне у пассажиров проверили билеты.
Проверяльщица, женщина средних лет с густым слоем грима на лице, потянулась было встряхнуть прикорнувшую пассажирку, но передумала, может быть, зачтется это доброе деяние, и ее тоже не потревожат.
Встрепенулась на остановке и вывалилась из вагона.
Побрела по щебенке.
Мелкие камешки попадали в босоножки, впивались и калечили. Бесполезно доставать их, другие вопьются.
Лагерное начальство не пожелало объясниться.
Наверняка эту бродяжку лишили материнства, таких нельзя подпускать к детям и на пушечный выстрел.
Искала в лесу, постепенно расширяя круги поиска.
Набрела на заброшенную деревню, где в последнем  жилом доме обитала древняя старушка.
Наверно, та приняла ее за лесную нимфу, выставила на крыльцо крынку молока и краюху хлеба.
Знатная закуска, только нечего закусывать, а организм требует.
Знакомой электричкой вернулась в город.
Контролерша опять пожалела ее.
Содрала с лица грим и словно помолодела.
Теперь Мария искала в городе, в результате поисков в комнате осталась только продавленная раскладушка, обшарпанный самодельный столик, табуретка с шаткими ножками. Одна смена одежды и постельного белья.
Почему-то казалось, что узнает о ребенке  в проклятом  садике, все чаще появлялась там.
Враг рода человеческого заключен в подземную камеру.
Он крепнет и набирается сил от нашего отчаяния и равнодушия.
Некоторые ощущают его потуги.
На поверхность вырывается невидимый губительный газ.
Садик – одна из точек выброса.
Там нашла соратника.
Даже поздоровалась с ним за руку. Рука его была вялой и холодной.  Словно рыбина, выброшенная на берег. Или подобрала медузу, а потом стряхнула с пальцев остатки слизи.
Вытерла ладонь о траву,
Трава не пожухла и не почернела.
Поэтому не прогнала соратника.
Он тоже смирился.
Вокруг столько женщин, что не укрыться. Приходится общаться.  Но выбрал наименьшее зло.
И вообще, может быть, это существо только прикидывается женщиной.
Кто еще в таких ботинках выйдет на улицу?
Ему выдали такие же, чтобы удобнее было убирать стружку.
Когда она передвигалась, то не отрывала от земли ноги, чтобы не потерять расхлябанные башмаки.
Штаны  из брезента были прожжены во многих местах. Будто о материю тушили  хабарики, а когда та начинала тлеть, прихлопывали огонек ладонью.
Колготок  не носила, в прорехи была видна грязная кожа.
В штормовке, наверное, покоряла  горы. И не единожды попадала под лавины, и спасателям не сразу удавалось откопать ее. 
То еще существо, с ним не так опасно общаться.
На этот раз ее заперли в комнате.
Когда плечом толкнулась в дверь, та не поддалась.
Уперлась обеими руками. На запястьях вздулись и едва не полопались жилы.
Наверняка укрепили дверь железом.
Сверху с притолоки осыпалась ржавчина.  Запорошила глаза, захрустела на зубах.
Густая тягучая слюна тяжелой каплей сорвалась с подбородка.
Бесполезно рваться и взывать, но все же позвала.
- Сыночек, ты где? – прохрипела она.
А тот не услышал.
В приступе отчаяния отбила кулаки и не ощутила боли.
- Не в ту сторону, - содрогнулся я.
- Что? – не разобралась Мария.
- Не туда идем, дверь не в ту сторону открывается, - напрасно попытался объяснить.
- Скорей! – Устал ждать Василий.
Несколькими глотками осушил стакан.
Хитрый и изобретательный, когда дело касалось выпивки.
Выгреб последние копейки, чтобы приобрести в ларьке.
Ему достали из-под прилавка.
Наклейка была косо наклеена, на дне   осадок.
Ничего, не отравится, не впервые.
Но как всегда мало одной бутылки, придумал, как продолжить застолье.   
Купит третий собутыльник.
И пусть выпьет немного, лучше всего, если  пригубит, этого вполне достаточно, чтобы внести свою лепту.
Капнул на дно  и протянул мне стакан.
Лекарство подействовало на него почти мгновенно: на щеках выступили ядовито-зеленые пятна.
Женщина недоуменно оглядела свою одежду.
Будто очнулась после долго сна.
Я увидел, как она выбиралась.
Подобралась к окну и рванула раму.
Но тут же опомнилась, если они заколотили дверь, то  поджидают под окном.
Поэтому прикрылась ладонью с растопыренными пальцами, чтобы не опознали.
Во двор забежала бродячая собака, задрала ногу около гранитного столбика – наверное, бывшей коновязи – и справила малую нужду.
Средних размеров песик, никто его не спугнул, а значит и ей нечего опасаться.
Догадалась, как  спуститься.
Можно из простыни свить веревку.
Содрала с раскладушки эту грязную тряпку и попыталась ее располосовать. Наступила на край и дернула.
Материя лопнула с громким треском.
Пригнулась и ладонями прикрыла затылок. Потом ощупала грудь и живот.
На этот раз промахнулись.
Опять рванула, снова выстрелили,  не обратила внимания на привычную канонаду.
Сбросила  веревку и изготовились спускаться.
Песик поджал хвост и метнулся в подворотню.
Надо быстрее, охотники и убийцы  заняли номера и изготовились.
Вывалилась и повисла, одной рукой ухватившись за простыню, другой за наружный подоконник.
Пальцы соскользнули.
Гнилая веревка оборвалась.
Упала, но не разбилась.
Рядом дурным голосом завопила машина.
И только тогда удалось различить преследователей.
Один из них приник к оконному стеклу, лицо его безобразно растеклось.
Эта бесформенная клякса потрясала  кулаками.
Поздно спохватился, уже не поймать.
Прихрамывая,  добрела до подворотни.
Оглянулась напоследок.
Песик давно убежал, около коновязи осталась  лужа.
- Неужели, это все, что от нас остается? –  ужаснулась Мария.
- Пей! – потребовал Василий.
Я поднес стакан к лицу, запах гнили выдавил слезы.
- Надо сбегать! – поторопил мужчина.
Неохотно переключился на него.
Старался незамеченным пробраться коридором общежития.
Если это случалось днем, то женщины настороженно приглядывались к подозрительному жильцу.
Честные люди не крадутся.
Когда с работы возвращались их мужья, то все знали об этом. И уходили они с таким же шумом и грохотом. Даже в ночное время.
Чай не барыни, чтобы впустую обижаться.
Они не обижались.
Но опасен тот, кто крадется.
Обратились в полицию.
Но там не вняли.
Участковый разобрался и отмахнулся.
Что взять с пустого человека? Не накопил добра. И денег  хватает только на удовлетворение низменных потребностей.
Изобразил для наглядности, указательным пальцем привычно щелкнул по шее. Загудело, как в пустой бочке.
Очнулся и разогнал подступивших женщин.
Раскудахтались потревоженными курицами.
Решили обойтись без его помощи.
Несколько вариантов, можно, например, обвинить  в воровстве.
У некоторых машин с радиаторов отодрали заводские эмблемы, достаточно пожаловаться хозяевам.
Но лучше всего придумала одинокая жиличка.
Заманить и обесчестить, предложила она.
Женщина, похожая на яркий тропический фрукт.
Но если вглядеться…
Кожа  готова полопаться от любого неловкого движения. И сок наверняка перебродил под ненадежной  оболочкой.
При этом так плотоядно улыбнулась, что Василий, которому все же удалось без видимых потерь добраться до завода, запутался в стружках и долго не мог высвободиться.
Забавное развлечение, женщины разделились на два лагеря, верили и сомневались.
- Всяких обламывала. – Посрамила она недоверчивых.
Сказала с такой тоской, что никто не посмел возразить.
Василий, на которого объявили охоту, еще больше затосковал.
- Пей и быстрей в магазин! – повторил  он.
На щеках  ярче расцвели зеленые пятна, на губах прибавилось коросты.
У женщины заметнее опухло лицо.
Надо выпить, чтобы сродниться с ними.
И заставить Василия заглянуть к соседке.
Но пусть вооружится плеткой.
Как научил великий философ. Только так можно придти к женщине.
К той, что обещала приструнить его.
Стегануть  плетью, чтобы содрогнулась земля. И все бабье тараканами попряталось по щелям.
Где-то прослышал о семейной драме..
Муж вернулся домой и обнаружил пустую квартиру. Жена предусмотрительно попрятала  по подругам.
А когда муж попытался разобраться, двумя ладонями удлинила нос.  И подвижные ее пальцы были сродни ядовитым змеям.
Надо не просыхать вместе с ним.
Обрести счастье в вечном забвении.
И одновременно другой половиной своего существа утешить Марию.
Все дети сволочи, поделиться с ней выстраданной истиной.
Мы разбиваемся в лепешку, чтобы вывести их в люди. Но стоит им встать на ноги, как забывают  престарелых и больных родителей.
Старики роются по помойкам, выстаивают длинные очереди за бесплатной похлебкой, и нет в детях жалости и сострадания.
Проклятие на их голову!
Легко и просто выполнить задуманное.
Люди сами решили, и не надо отговаривать их, каждый сражается  и умирает в одиночку.
Подтолкнуть, чтобы долго не мучились.
Отравиться алкоголем – ничуть не страшнее, чем броситься под поезд, или прыгнуть с крыши, или накинуть на шею петлю.
Как миллионы их предшественников.
Если есть загробная жизнь, то наверняка не горят они в адском пламени. В худшем случае до сих пор пребывают в чистилище.
Заключая союз с этими страдальцами, не выпил, но плеснул отраву на ладонь.
Так быстрее впитается она в кровь.
Десятки иголок вонзились.
И если не помочь ближнему своему, то еще сильнее истерзают.
Странный город, где очутился непонятны образом.  Будто привезли в закрытом фургоне и выгрузили на свалке.
Местные обитатели насторожились на подозрительного незнакомца.
Проверяя на жизнестойкость,  прогнали по полосе препятствий.
Или попал в цирк, его работники прикинулись полицией. Но из-под небрежно накинутого кителя проглядывал спортивный костюм, и оружие, наверное, было игрушечным.
И когда циркачи насытились и отработали номер, меня передали в другую труппу.
Эти изображали бандитов, и пусть давно приелись малиновые пиджаки, но так  положено, негоже отступать от традиций.
Весь город -  цирк, зрители бдительно следят за клоунадой.
Выплеснул остатки выпивки, подступили обездоленные собутыльники.
Оскалились прореженные зубы. Короста наползла на щеки, кожа стала похожа на  чешую. Сощурились глаза.
Скрюченные женские пальцы словно когти стервятника.
Запросто выцарапает глаза.
- Мать-Земля, - попытался объясниться.
Вплотную подступили пальцы и зубы.
- Последние капли отдать Земле. Как засеять. Тогда она щедро вознаградит.
Наивная надежда.
Пустая отговорка, но если веришь, то сбудется по твоей вере.
И другие последуют за тобой.
Странный город, и еще более странный садик, островок зелени среди асфальта и камня.
Осенний ветер уже срывает листья. Но горожане еще могут насладиться последними погожими днями.
А они вместо этого пробираются окольными путями.
И стоит кому-то подобраться к ограде, как строгий гражданин встает на пути заплутавшего странника.
Так чист и безмятежен его взгляд, что странник проверяет застегнута ли ширинка. Потом поднимает руки и демонстрирует пустые ладони. Потом уходит и оглядывается на каждом шагу.
Так почуялось мне в бредовых видениях.
На моем испытательном стенде.
Или показалось, людям мерещится  в минуты смертельной опасности.
- Земля воздаст, уже воздает! – попытался излечить своих подопечных.
Еще один эксперимент, если удастся, то не напрасно возродился.
Отправился за оборудованием.
Когда оглянулся около калитки, различил два смутных силуэта. На разных концах скамейки, нахохлились и вжались в поднятые воротники.
Осень  наступила, выстудила тела и намерения.
Услужливый гражданин подсказал куда идти.
Будто приветствовал старшего по званию: вытянулся в струнку и прищелкнул каблуками.
Другой услужливо распахнул дверь.
Продавца, видимо, недостаточно проинструктировали, не сразу  догадался. Но все же сообразил: достал из-под прилавка. При этом физиономия его расплылась в столь приторной улыбке, что девчушка из соседнего отдела незаметно погрозила   кулаком. 
Тот поник и отшатнулся.
Рядовая  и привычная сценка – наверняка любовница и содержанка. Так выражает свою покорность.
Отмел нелепые предположения, необходимо сосредоточиться на грядущем свершении.
Некоторые  стремятся спасти человечество. Или хотя бы окрестное население.
Издают спасительные декреты. И конечно запрещают изворачиваться и ненавидеть, обманывать и издеваться.
А потом не понимают, почему их подопечные становятся все более порочными.
Не в коня корм, как некогда определили мудрецы.
Правители уже требуют  и угрожают.
Но можно попытаться помочь двоим.
Придумал и сосредоточился.
Спутник, что пролетал над городом, зафиксировал выброс энергии. Но эксперты посчитали это сбоем аппаратуры.
Гражданский спутник, многие его элементы по сходной цене были приобретены в соседней стране. Поэтому некоторые показания недостоверны.
Трудно поверить, что существуют люди, которые не только могут подглядывать, но и вмешиваться в существующий миропорядок.
И пусть так называемые доброжелатели частично сами создали  монстра, но еще не убедились в моих возможностях. Решили понаблюдать в полевых условиях.
Усилием мысли невозможно превратить воду в горячительный напиток.
А наоборот случается.
Однажды у меня получилось.
Как всегда не хватило, ночью послали за добавкой.
Тогда достать выпивку проще всего было у таксистов.
Машину обычно останавливали поднятой рукой. Но можно голосовать по-иному: вздернуть большой палец и оттопырить мизинец.
Что я и сделал, машина резко затормозила, на асфальте остались черные полосы.
Осенний день, привычная промозглость. И не дождаться лета.
В распутицу грязью забрызгало номера машины, а водитель на лицо надвинул капюшон. Таинственная сделка, чтобы никто не прознал, все и так знают.  Сколько денег надо выложить за ночую покупку. Без лишних слов и торговли.
Бутылка скользнула во внутренний карман.
Черный день, хотелось выбраться в тот садик, может быть, ветер сорвал еще не все листья.
Вместо этого приходилось с друзьями сидеть в душной комнате.
Возраст познавания – тянешься к людям, и не сразу признаешь пустоту  ночных посиделок.
Более не хотел выпивать, пожелал, чтобы водка превратилась в воду.
Вроде бы пошутил, но за таких шутки могут и убить.
Принес желанный напиток, и когда разлили по стопкам, пригубил первым.
И не ощутил горечь, даже испугался, сколько же надо выпить, чтобы не различать вкуса?
Другие тоже не различили.
А потом изощрялись в наказании.
Решили не прибивать к кресту, слишком большая честь, но более не подпускать негодного продавца к живительному источнику.
Но это я изменил структуру напитка, впервые осознал заложенные во мне возможности.
Это умение едва ни погубило.
В магазине, где продали мне снадобье, хозяин торопливо проверял  продукцию.
Простой способ: тонкой иглой проткнуть пробку и набрать в шприц.
Потом двумя пальцами зажать нос – так лучше  осознаешь крепость напитка, - зажмуриться и глотнуть. Крякнуть и выдохнуть.
Во всех бутылках подделка. Никакого колдовства, надо отловить и замочить поставщика.
Прикупил бутылку и поспешил в садик, люди изнывают от жажды, обещал помочь и спасти их.
Круг преследователей замкнулся.
Но расступились, позволив  пройти.
Память постепенно возвращалась.
Придумали испытать своего подопечного.
В незнакомом городе без денег и документов вытолкнули на улицу.
Выдержит испытание, если не заберут в психушку, но подберет сердобольная гражданка.
Не то и не другое, попал в отделение полиции. Не психушка, но  похоже.
Впрочем, служивые  прохладно отнеслись к найденышу. Подумаешь, притворяется безумцем; напрасно надеется, за него не заступятся на западе, там хватает своих обормотов.
И никому еще не удавалось вырваться из застенков.
Даже если не запирали дверь, не решались выйти. А вдруг это ловушка.
Свободно выбрался из камеры.
Потом ушел от бандитов.
Неужели суждено прятаться всю жизнь?
Но, кажется, придумал, как избавиться от преследователей.
Спасти человека.
Двое нуждаются в моем участии.
Сбегал к источнику и зачерпнул из него.
Василий облизнул губы, содрал коросту, выступили капли крови. Со скрежетом потер ладони.
Будто железом по стеклу, насторожились преследователи.
Несколько неприметных граждан около ограды. На боку топорщатся одинаковые черные курки из клеенки, такие же  траурные брюки и башмаки. Похожие на фуражки кепки надвинуты на глаза.
Женщина, случайно затесавшаяся в их компанию. Вместо брюк скромная юбка чуть ниже колен, на голове косынка.
Василий привычно содрал пробку.
Большие, изрезанные стружкой ладони крепко и бережно обхватили бутылку.
Словно рычаг управления.
Высокая кабина трактора или комбайна, бескрайнее пшеничное поле. Колосья в тяжелых литых зернах.
Обеденный перерыв, тракторист тяжело вывалился из кабины и в раскачку – укачало в страду – подошел к обеденному стану.
Повариха поднесла дежурный стакан.
Квас, исконно русский напиток, только так в жару можно утолить жажду.
С устатку дрожат руки, горлышка бутылки задевает стакан, но не пролил ни капли.
Нас приучили  подавать руку женщине, когда первым спрыгиваешь с подножки. Или придерживать дверь, пропуская ее.
Но если угрожает неведомая опасность, то заслонять грудью.
Принюхался и заслонил.
Обычно отоваривались в ларьке. Такая отрава, что слезятся глаза, пухнет лицо и зеленеет кожа.
Незнакомый запах, аромат свежескошенной травы и предгрозового неба.
Смелый мужчина, Василий зажмурился и глотнул.
Одной рукой вцепился в горло, другую прижал к животу.
Мария вовремя перехватила стакан.
Когда стреляют и вонзаются пули, то тело сотрясается от ударов.
Когда вешают, то тело дергается в предсмертных конвульсиях.
Вонзились и повесили.
Изощренная пытка, если выживет после нее, то станет другим человеком.
И только безумцы готовы разделить с ним эту муку.
- Я безумна, я готова, - сказала Мария.
Отобрала стакан, но не успела подхватить бутылку.
Та упала на траву, капли выкатились.
Трава пожухла и почернела.
Земля вспенилась.
Злой сказочник придумал, что некогда  заключили под землю изверга.
Тот сумеет выбраться, когда миру суждено погибнуть.
Еще не погиб, еще кому-то, может быть, удастся насладиться сладостью бытия.
Враг  не выбрался, но тяжело и трудно шевельнулся в своих оковах.
Мария широко расставила ноги, чтобы не упасть.
- Не надо, не справишься, - пожалел ее.
В  прорехе на бедре была видна ослепительно белая кожа.
Зажмурился, чтобы не ослепнуть.
Услышал, как подобрала бутылку.
Подземное чудище угомонилась, не приучено к нашему застолью.
Стекло звякнуло о зубы.
Бесшумно работали видеокамеры. Забыв о безопасности, преследователи приникли к ограде.
Но ближе не смели подойти.
Так волков обкладывают красными флажками, те не могут вырваться, но и охотники  не рискуют подступить.
Услышал, как отбросила пустую бутылку.
Для газона, наверное, просеяли землю. Но такие крупные ячейки, что попали булыжники. Или Земля исторгла их из своих недр.
Бутылка разлетелась осколками.
Как разрывная пуля, но никого не покалечила.
Но пострадала видеокамеры. Изображение пропало.
Техникам и операторам еще долго придется доказывать свою непричастность.
Решился и посмотрел.
Почудилось, что дырки на брюках аккуратно заштопаны.
С лица спала опухоль. Щеки и глаза ввалились, изможденное скуластое лицо, так выглядят люди после тяжелой болезни.
Очнулась и огляделась.
Ее подельник тоже излечился, уже не бился в агонии.
Ознаменовал  выздоровление -  углядел женщину. Все женщина желанны, отринул свою нелюдимость, частично забыл былое.
Попытался привлечь улыбкой.
Не получилось, забыл, как улыбаются.
Но догадался: указательными пальцами растянул уголки губ.
Обнажились щербатые, изъеденные коррозией зубы. Губы кровоточили, размазал кровь по лицу.
Вурдалак из русских преданий.
Предки наши вгоняли им в спину осиновый кол.
Женщина оскалилась.
- Не надо! – испугался я.
Мария сплюнула и растерла плевок.
Ушла не прощаясь.
Очередной обман зрения, наверное, сгорбилась и ногами загребала пыль, а мне почудилось, что ступает королева. И под ноги стелется пушистый цветастый ковер. Цветы как живые. И свита склоняется в подобострастном поклоне.
Василий не отчаялся, промокнул окровавленный рот, еще больше размазал кровь. 
Что ж, и на него найдется управа. Или наоборот, какая-нибудь дурнушка охотно признает его превосходство.
Так измотался за этот беспокойный день, что более не мог помогать своим подопечным.
Даже не всегда удавалось выследить их.
Как затертые кадры старой кинохроники. В смутных расплывчатых силуэтах с трудом  опознаешь друзей и знакомых. Более того, изодранная пленка небрежно склеена. Наверное, обрывки расположены в неправильной последовательности.
Лечебница, куда муж, когда бросил пить, попытался пристроить свою жену.
- Добровольно? – привычно  вопросил врач.
Требовалось утвердительно ответить. Муж безжалостно сжал ладонь, женщина сморщилась  и отрицательно дернула головой.
- Правильно, мы берем только добровольных пациентов, - согласился лекарь.
Настолько привык к скорбным  обязанностям, что не вслушивался в ответы.
В камере Мария познакомилась с другими больными.
Те подивились на редкое  заболевание.
Пьянство не соответствует современности, сами они перешли на таблетки, а некоторые пристрастились к уколам.
Она не вняла этому учению.
Одновременно увидел и другие кадры.
Женщина, что позарилась на Василия.
Тот настолько привык к мужскому коллективу, что не сразу возвращался в свое убежище, но еще долго выдирал из одежды металлическую стружку.
А когда вернулся и случайно забрел в соседнюю комнату, то нашел стружку и в волосах.
Почти научился улыбаться, уже одной рукой растягивал губы.
Другой рукой пригладил волосы. Поранил ладонь и высосал кровь.
Живительный сок, приободрился и согнутым пальцем приманил хозяйку.
Та заранее накрыла стол, но  картошка  остыла, а водка согрелась.
Женщина  поблекла.
Когда общалась с товарками, то завораживала их цветастыми фразами и такими же яркими одеждами. И те не сразу замечали, что таится под парадным костюмом.
Дряблая морщинистая кожа под слоем грима и краски.
Хлопьями опала мишура, будто пол  засыпали известкой.
Василий вытоптал площадку около двери.
Не сразу решился напасть.
Когда был болен, то в коридоре отчаянным рывком одолевал простреливаемое пространство. Или крался на цыпочках, чтобы не услышали.
Иногда удавалось пробраться незамеченным.
Утешался  несколькими жадными глотками.
Пришло время отмщения.
Я видел истертые эти кадры, и одновременно отыскивал иные картинки.
Ту наставницу, что призывала извести мужчин, давно уже наказали.
Приговор вынес молодой судья. И когда зачитал вердикт, так ударил молотком, что проломил стол.
Этот взрыв негодования публика встретила с восторгом.
Зрителей тщательно выспрашивали, прежде чем допустить на заседание.
Предпочтительнее были побитые семейной жизнью подкаблучники.
Они так яростно аплодировали справедливому приговору, что отбили ладони.
В колонии наставница попыталась продолжить свою подрывную деятельность. Но  быстренько угомонилась.
И место ей определили около параши.
Там ценили мужиков.
Мать моего подопечного постепенно выздоровела.
Зажиточное село на западе страны. Обширные земляные наделы. И одной не осилить заросшее сорняками поле.
А сына забрали проклятые москали.
Напрасно она обращалась во все инстанции.
А когда добрые люди подсказали – земля слухами полнится, - и она послала ему весточку, то Василь не откликнулся.
Привык кормиться на заводе, собирал и сдавал медь. Обычно расплачивались  жидкой валютой.
Если вернуться на родину, то придется вкалывать.
В сушь необходимо напоить зерно.
А в холода снегом укрыть озимые.
В осеннюю распутицу грязь пудовыми гирями налипает на сапоги, и почти невозможно передвинуть ноги.
Он не откликнулся на материнские призывы.
- Родственные чувства, любовь, нежность, -  напомнил ему.
Преследователи  столпились около калитки, никто не решался войти первым.
Единственная женщина в этой бестолковой толпе, ее вытолкнули на минное поле.
Прежде чем шагнуть, зажмурилась и пальцами зажала нос.
Потом – будто была в бальном платье – подобрала  подол.
Обнажились колени. Одно поверх колготок было обмотано эластичным бинтом.
Неумелые лекари в этой организации, или сама наложила повязку – пострадала в предыдущей перестрелке, требуется компенсация для поправки здоровья.
Шагнула и не подорвалась.
Не до нее, попытался обезвредить насильника.
- Мать заменить невозможно! – изрек непреложную истину.
Устыдился затасканного этого заявления; оператор, что прокручивал ленту, выключил аппарат.
Я  устал и измучился, с трудом удалось вообразить.
Василий пришел отомстить.
За всех мужиков, над которыми издевались и насиловали. А потом их же обвиняли  в предательстве и бесчестии.
Не подорвалась на мине, протолкнули в калитку еще одну жертву. Местного сердцееда, что всех достал красочными описаниями своих мнимых побед.
Женщины штабелями валились к его ногам, но он ограничился небольшим гаремом.
Содрал кепку, взлохматил волосы и вздернул голову – если погибать, то при полном параде.
Жаль, что я не  укрепил и не заминировал линию обороны; или так подумал изверг в подземной камере, впервые согласился с ним.
Прорвались и скоро ворвутся в мое убежище.
Надо успеть, пока не уничтожили.
Оператор неохотно включил  аппарат.
Призвала убийцу, почудилось мне.
Запущенная комната,  с потолка осыпается штукатурка.
Василий натоптал площадку около двери.
Хозяйка вытоптала площадку возле окна.
Отступила от стола, не цепочка следов, но будто проволокли тяжелое тело.
На столе картошка в мундире, не выковырнула глазки, сварила вместе с гнилью и с проволочником.
На дне бутылки осадок. Все цвета радуги, зажмурился, чтобы не ослепнуть.
Пунцовые щеки, такая же пунцовая грудь, едва прикрытая косынкой.
Пришелец давно уже не улыбается, одной рукой приоткрыл правый глаз – так целятся из снайперской винтовки, -  и как козырьком прикрылся ладонью. Чтобы лучше  различить.
На косынке крошечные птички на фоне белесого неба.
Не небо, но плоть, не птички, а скрюченные, жаждущие пальцы.
Пора, Василий достаточно подготовил и подготовился.
Под грузными шагами прогнулись половицы.
Остались глубокие вмятины. Их затопили почвенные воды. Грязь, смешанная с кровью.
Увидел под одеждой.
Обвисшие затасканные груди, такой же истоптанный живот.
Каждый, уходя от этого обманчивого изобилия, оставлял  следы. Многочисленные отметины прожгли кожу. Так плотно примыкали друг к другу, что не осталось свободного места.
Шагнул к столу – позади вмятины с водой, в этих лужах копошится  нечисть - и дотянулся до бутылки.
Взболтал осадок. И уже не различить за мутным стеклом.
Раньше, если бы пролил хоть каплю, то не простил бы себе этой промашки.
Недаром расплодились  чудаковатые странники. Не только брели в неизвестном направлении, но при этом и старательно истязали себя.  За то, что расплескали.
Настоящий мужчина, уговорил я себя.
Настоящего не унизят поддельной выпивкой, и не так должна быть  одета подруга.
- Первое свидание как свадьба, -  подступил я к невидимому оператору.
- А вы вырядились как на похороны! – обвинил преследователей.
Еще несколько человек просочилось на полигон.
- Я излечил хотя бы одного! – выкрикнул в лицо преследователям.
Пустые, ничего не выражающие лица, так их научили, ни о чем не думать во время акции.
Если задумаешься, то  не будешь отточенным орудием.
- Пожалуйста! – взмолился я.
Негоже подглядывать, все случится, как задумало природой, женщина и мужчина не должны, не могут существовать поодиночке.
- Покажите другую мою подопечную, - попросил переключить камеру.
Больные, с кем Мария  очутилась в одной палате, чиркнули  на салфетке заветный адрес.
Когда станет невмоготу…, пригласили ее.
А она порвала бумажку. Но запомнила название улицы, номер дома и квартиры.
Идти  недалеко.
Если сначала с трудом давался каждый шаг, будто вязнешь в трясине, то постепенно привыкла и освоилась.
Ботинки не загребали асфальт, и на нем не оставались черные полосы. Ветер, кажется, дул в спину.
Быстрее, еще быстрее.
Когда домчалась до подъезда, опять забыла, в какую сторону открывается дверь.
Последнее, непреодолимое препятствие.
Благословенное препятствие, как она сюда попала и что здесь делает?
Самое время вернуться.
Веревка, по которой спускалась, вроде бы лопнула, но можно связать обрывки. А потом в окно закинуть спасательный конец. Привязать крюк или  камень.
Прицелилась, чтобы бросить.
И едва не упала, дверь медленно и скрипуче отворилась.
Плавно и неторопливо выплыл незнакомец; соратник, безошибочно определила она.
- Разве мы были вместе? – поздоровалась с ним.
После нескольких безуспешных попыток тому удалось сфокусировать взгляд.
- Будем, - согласился мужчина.
Потом тревожно огляделся.
- Не преследуют? – спросил он.
Мария тоже оглянулась.
Все как обычно, преследовали и осуждали.
- Век бы вас не знать, - откликнулась она.
Развеяла его опасения, опять пустым и безмятежным стал взгляд.
Странные глаза: крапчатые зрачки расползлись по глазницам.
- Насладимся покоем, - предложил он.
- Какой покой? –  Не поверила Мария.
- Вечно зеленые поля, песчаный берег и ласковое море. – Различил мужчина.
- Пойдем. – Позвал с собой.
- Разве так бывает? – Еще не разобралась она.
Мужчина ухватил  за руку.
Первый этаж, надо одолеть  несколько ступенек.
Вялая и слабая рука, но не вырваться из объятий, устала искать и вырываться.
Не ступеньки, а зеленое поле, как и было обещано, а хозяйка расположилась на пляже.
Солнце ослепило, в радужных кругах не различить лицо.
Но очнулась, когда увидела таблетку.
Ладонь с  прозрачной кожей, просвечивают косточки. Такие тонкие и хрупкие, что лопнут, если сжать посильнее.
Потянулась, чтобы сжать.
Промахнулась и взяла таблетку.
Колесо, как научили  в лечебнице.
- Нет! – Отказалась Мария.
Железные косточки, их не сокрушить.
Чтобы не изуродовали, не порвали щеки, проглотила таблетку.
Когда пила после долгого воздержания – иногда целый день изнывала от жажды, - то первый глоток  колючками вонзался в пищевод и в желудок.
Теперь  боли не было.
- Остров забвения, - сказал мужчина.
Тоже  принял лекарство, но  еще не различил этот остров.
- Планета забвения, - поправила хозяйка.
- Поедем с нами, - позвал мужчина.
Мария не смогла поехать.
В детстве была в цирке. Клоун выкатился на арену на одном колесе.
Вспомнила и попробовала. Но упала, едва взгромоздилась на шаткую  конструкцию.
- На одном колесе далеко не уедешь, - согласилась прозорливая хозяйка.
Сама она давно отказалась от ненадежного средства передвижения. Сначала пересела на машину, потом поменяла  на вездеход.
И все равно не смогла пробиться топью. Не тем топливом заполнила бак.
Специалисты подсказали.
Трасса на внутреннем сгибе локтя. Разбитая дорога, почти невозможно  пробиться.
А Мария  довольствовалась двухколесным велосипедом.
Одолела перевал, после этого можно отдохнуть.
Заслужила отдых, в забытье почудилось, что нашла ребенка.
Вспомнила, как вскармливала его. Больно всасывался. Отрадная и желанная боль.
Преследователи окружили.
Тщательно подготовились к задержанию.
Но если в старину от стрелы и от копья спасала кольчуга, то заменили ее медной сеткой.
Будто так можно уберечься.
А еще подогнали к ограде фургон с секретным оборудованием. 
Генератор направленного излучения - так погибают корабли в штиль. Команда испытывает непонятное томление, матросы бросаются в воду, выживают только те, кого  привязали к мачте.
Понадеялись уберечься и полонить меня.
Им почти удалось.
Видел, что происходит с моими подопечными, но не мог помочь.
Наивно посчитал – образумятся, когда  бросят пить.
Каким-то образом угомонились, лучше бы погибли.
От боли раскалывалась голова.
Окружили и приманили. Слащавыми приторными словами и жестами, такими же улыбками, будто вбили гвозди.
Содрогался от ударов.
Комариный гул, не выстоять под  укусами.
Василий вспомнил, как наслаждался каждым глотком.
Добрые люди всегда готовы поделиться.
Разбитная девица на спор обещала укротить.
Прихватил бутылку и надвинулся.
Прижалась к подоконнику.
Щербатая доска больно вонзилась в ягодицы.
- Нет! – испуганно пискнула она.
Кажется, раньше преступников сажали на кол. Но давно отменили эту казнь, да  она и не совершила ничего предосудительного. Наоборот, пожалела обездоленного мужика
Такова женская доля – помогать страждущим.
Косынка упала. Обнажилась багровая измятая грудь в синих прожилках.
Будто реки в половодье, темные воды грозили выхлестнуть из берегов.
- Пей! – приказал Василий.
И если бывшая его собутыльница сама надавила на щеки, чтобы вкатились колеса, то он помог замешкавшейся женщине.
Надавил и вставил в рот горлышко.
Зазвенело стекло, потрескалась эмаль.
Не посмела выплюнуть, но не догадалась запрокинуть голову.
Помог: ухватил за волосы и потянул.
Задохнулась и судорожно глотнула.
Раньше в уборной высоко ставили бачок. Вода устремлялась с громким бульканьем.
Но из прохудившегося бачка  стекла снаружи трубы.
Сначала на подбородок, а оттуда на грудь. Остались фиолетовые и ржавые разводы.
Опорожнил бутылку и отбросил  в сторону.
Волосы были маслянистыми, измазал  ладонь.
Как  металлической стружкой, но грязь эта глубже въелась в кожу.
Женщина опьянела и обессилела.
Раздирая ягодицы, спину и платье о подоконник, сползла на пол.
Василий возомнил себя настоящим мужчиной.
Таковые обязаны помочь падшему товарищу.
И если не удается дотащить тело до кровати, то хотя бы раздеть уставшего человека.
С хрустом содрал одежду.
Рубашка так плотно обтянула, что, показалось,  приросла.
Отодрал вместе с кожей.
Уже не темные, но красные воды во вздувшихся венах и артериях.
Тело расползлось по полу.
Как глубоководное существо, бурей выброшенное на берег.
Нацелился растоптать его.
Но опомнился, слизь забрызгает лицо, и не удастся избавиться от этой скверны.
Отступил от ядовитой гадости.
Уперся в стену, и раскинул руки, пытаясь нащупать дверь.
Рабочие руки, им бы сжимать штурвал комбайна или космического корабля.
Сокрушил врага; в этом общежитии мгновенно распространяются слухи.
Толстые, крепостные стены, комнаты как казематы, но никому не укрыться в своем убежище.
Днем многие устремились на поиски добычи, некоторые женщины остались охранять.
Прознали и насторожились.
Если достойно не ответить на  происки, то и другим мужикам станет повадно.
Когда убийца, покачиваясь, выбрался в коридор, подступили к нему.
Достойно вооружились: одна такой плотоядной улыбкой, что потрескались губы, другая засучила рукава.
Третья не стала вмешиваться, подобралась к входной двери.
На всякий случай: мужики шкодливы как кошки, но трусливы как зайцы. И когда решаются на поступок, то заранее определяют путь отступления. Или зовут на подмогу таких же трусоватых соратников.
Если таковые объявятся, то надо предупредить подруг.
Умела свистеть в два пальца. Долго оттачивала это мастерство. Уходила на свалку и там тренировалась.
И обитатели свалки, те, что прорыли норы в грудах мусора, страдали от богатырского посвиста. И не всех удавалось откопать.
Свистеть не понадобилось.
Женщина,  не напрасно засучила рукава, замахнулась и ударила.
Но не кулаком,  можно повредить пальцы.
Так полощут белье, и простыней с размаха бьют по воде.
Если это озеро или корыто, то вода выплескивает из берегов.
Отбила ладонь, но сокрушила изверга, Василий слегка покачнулся.
Как в детстве, сначала его запирали в чулане, потом стали привлекать к радению.
И каждая  пыталась унизить, кожа  задубела от побоев.
Неудачная попытка, другая женщина тоже напала.
Эта лучше подруги изучила мужчин, бесполезно отбивать о них кулаки. Зубами ухватила за кончик уха.
Напрасно Василий дернулся.
Откусила мочку, кровь брызнула струей.
Отбросила отравленную приманку, но успела сглотнуть слюну.
Выпучились глаза, вздыбились волосы, такое ядовитое снадобье.
Пора вступиться за пострадавших подруг, женщина, что стояла на страже, свистнула в два пальца.
Богатырский посвист, насторожились окрестные жители.
А прохожие, случайно оказавшиеся на поле боя, попрятались по подъездам и подворотням. И долго не решались выбраться из своего укрытия.
Василий –  я уже ничем не мог помочь ему, никому не мог, в том числе и себе – тоже укрылся.
В своей пустынной комнате, мало того, забаррикадировался в этом ненадежном убежище.
Прошли те благословенные времена, когда все тащили с работы.
Но до конца не удалось искоренить  въедливую привычку.
Предусмотрительно украл молоток и несколько гвоздей.
И теперь не только  приколотил дверь к притолоке, но и вогнал гвозди в оконную раму.
Когда города не станет, то грядущие археологи – если человечество уцелеет, в чем многие сомневаются – отыщут эти ржавые железки, то не разберутся, как с их помощью умерщвляли плоть.
Лучше так, чем погибнуть от рук разъяренных женщин.
Не разъяренных, а обездоленных, различил я напоследок.
Мария очнулась в явочной квартире.
Странные обитатели.
Мужчина заснул на стуле. Но не уместился на узком сиденье, свесились ноги и голова. Один носок сполз, когти нацелились. Первые признаки звериного перерождения.
Рот  приоткрыт, видны клыки.
На цыпочках пробралась мимо прикорнувшего зверя.
Чтобы не шуметь, скинула ботинки. Босиком ближе к земле.
Если взломать асфальт, если  разрушить город, то, может быть, снова окажется на том гостеприимном берегу.  И живительный морской воздух остудит разгоряченное лицо.
Хозяйка на загаженном пляже. Валяются вспоротые консервные банки, гниющие объедки, рваные полиэтиленовые пакеты. Перья умирающих птиц заляпаны нефтью. От сладковатого трупного запаха кружится голова.
Существо, в котором с трудом можно признать женщину, раскинула руки. На обеих руках от внутреннего сгиба локтя к запястью тянутся черные трассы.
Уже не пройти по этой разрушенной дороге.
Ползком, чтобы не потревожить хозяев – если неосторожно дернется, то поднимется буря, - Мария выбралась из гиблой  квартиры.
Не там искала, увидела и прозрела.
Детская коляска на площадке около входной двери.
В одеяльце завернут ребенок.
Осторожно – так берут птицу, крепко, чтобы не вырвалась, но бережно, чтобы не повредить – вынула сверток и прижала к груди.
Ребенок не проснулся.
Наконец обрела.
Вложит в него все самое лучшее, что осталось.
  - Ведь что-то осталась? – спросила у прохожего, когда с ценной  ношей выбралась на улицу.
Мужчина отпрянул и пальцем покрутил у виска.
- Если как следует поискать? – не угомонилась Мария.
- Иди свой дорога. – Отмахнулся от нее дворник. Штыком вогнал в асфальт метлу. Прутья  разлохматились и сломались.
Не наш человек, ему не разобраться в русской тоске и отчаянии.
Столетия гнета и покорности, вспышка ненависти и надежды.
- Какой  замечательный ребенок. – Потревожила старушку.
Та часто и испуганно закивала.
Пустое одеяльце, обманный сверток.
Больная и измученна странница, или святая женщина.
Перекрестила ее со спины.
Обреченная женщина в обреченном городе.
За пустыми заботами  не различить святость.
Мне не различить; но почему же поручили такому негодному исполнителю?
Повезли на машине.
Не только охранники отгородились медной сеткой – забыли ее заземлить, бесполезно отгораживаться, - но и тюремный фургон изнутри обили медными полосами.
Когда-то посоветовал им, но напрасно понадеялись на прочность металла.
Память постепенно возвращалась.
Будто попал в другое измерение.
Все по-иному в том несуществующем мире.
Стены комнаты ощетинились смертоносными шипами. А над головой зависли неведомые птицы с железным клювом и стальными когтями. Ноги обвили ядовитые гады.
Отступил и спиной уперся в стену.
Дверь не удалось нащупать.
Шипы вонзились и порвали спину.
Ухватился за отрадную эту боль.
Ладонями не прикрыл голову, пусть заклюют  птицы.
И должны поразить змеи.
Вонзились, заклевали и поразили, только после этого, перед тем как погибнуть, дано попрощаться.
Белизна мраморного изваяния, и нет изъянов на совершенном  материале.
Упал на колени – кажется, лопнули кости – и подполз на коленях.
За  миг до гибели.
И надо все вместить в эти секунды.
Оживить женщину.
Губами припал к мертвым губам, заледенели губы и гортань.
Искусственное дыхание, самый действенный способ: ртом в рот – заледенела грудь, сердце с хрустом пробило ледяную корку.
Все равно пытался, ледяным дыханием  согревал тело.
Положено закрыть глаза – она смотрела, и не увернуться от пронзительного взгляда,  -  положено расправить скрюченные пальцы и на груди сложить руки.
Нельзя закрывать и складывать, можно расколоть хрупкую статую.
Ничего нельзя, и не исправить содеянное.
Умолял и упрашивал, она обещала.
Но возвращаясь с дружеских посиделок, заглянула в неприметный магазин.
Очередная встреча с подругами, те похвалились своими детьми.
Она отстранилась от  их похвальбы.
Не хочу быть наседкой, отбилась от них.
Хотела, и даже обращалась к медикам, те отделались пустяшными отговорками.
Надо постараться, надоумили ее.
Что она делала  без их советов, старалась вечером, ночью и утром, а иногда и днем.
Столько усилий, что я  стал задерживаться на работе.
Чтобы скрасить ожидание, заглянула в магазинчик.
Всего несколько глотков, какой привлекательный вкус и запах у этого напитка.
Так пахнет болотный газ, сохнут и гибнут деревья около болота.
И вкус,  как у касторки с рыбьим жиром.
Назло издевательскому вердикту медиков.
Каждый глоток – попытка избавиться от проклятия, все горше касторка, все больше мертвых деревьев.
Говорят, воочию, вживую не увидеть туннель, куда прежде всего попадаем мы в потустороннем мире, она различила.
Не туннель, а луч, насквозь пронзивший Вселенную.
Потянулась к  лучу.
Еще один глоток, приблизилась на короткий шажок.
Или луч ярче разгорелся.
Уже не увернуться, она и не собиралась.
Если существует душа – а она наверняка существует, - то эта невидимая субстанция слилась с  лучом, как другие души.
Так ручьи вливается реку, и та  крепнет от их вод.
И напрасно пытаются плотинами и каменными берегами обуздать  стихию.
Размывает берега и прорывает запруду.
Впадает в бескрайний океан, который мы, временные гости на Земле, никогда не познаем.
Так заведено природой, но горе убийцам.
Не оживил статую, невозможно оживить, осторожно отступил от пустой оболочки.
Случайно задел бутылку, закашлялся и задохнулся.
Не хватило воображения, не смог погибнуть, гады растеряли свой яд, клювы и когти  затупились, игрушечные сабли и мечи не поразили.
И походка не изменилась, не подволакивал больные ноги, и воздух чудовищным давлением не раздирал грудь, и сердце  так же молоточками стучало в каждой жилке.
Только опечалились люди, с которыми повстречался.
Один мечтал стать летчиком, но целыми днями просиживал в душной конторе, другой хотел плавать в дальних морях, остальные тоже жалели и уже не надеялись.
Город, похожий на потревоженный муравейник.
Разворошили память, и не скоро  угомонимся.
Гаражи, куда пришел по наитию.
Хозяева услышали  шаги и попрятались.
Закрылись изнутри, бронированные двери  устоят и при взрыве.
Некоторые выкопали глубокую яму. Еще более надежное укрытие.
Самые пугливые укрепили яму стальными листами.
Напрасно встревожились.
Сдвоенный гараж, в таких держат представительские лимузины.
Обошлись без машины.
Заводик по производству горячительных напитков.
Спирт привозят в бочках из-под горюче-смазочных материалов. И не всегда удается очистить их от маслянистого налета.
Поэтому вкус у напитка необычный и отменный.
Сойдет и так, главное наклеить красочную этикетку.
Например, полуголую негритянку в тропических джунглях.
Не нашли грамотного художника, обошлись снимком. Сняли в ботаническом саду под раскидистой пальмой, натурщице не сразу удалось отмыться.
Напиток для сосунков старшего школьного возраста, завсегдатаи не  нуждаются в дешевой приманке.
Некоторым религия запрещает употреблять алкоголь.
Один из таких, Арслан, работал на этом подпольном заводике.
Мучительно завидовал тем, кто не знал  запрета.
Зависть переросла в ненависть.
Многие его соплеменники пробирались на юг, где вступали в банды, и боролись с неверными.
Он не мог последовать за ними.
Когда призвали в армию, так расковырял ухо, что проткнул барабанную перепонку.
Конечно, стал негоден.
Поэтому и теперь не примкнул к джихаду.
Но связался с вербовщиками.
Те научили.
Можно не только копьем и саблей крушить неверных, есть более изощренные способы.
Снабдили баночкой с волшебным зельем.
Достаточно двух - трех капель на бутылку.
Подготовил пробную бутылку.
Наставники, конечно, не боялись полиции,  от нее можно откупиться, но опасались отравителя.
Навели справки, тот особо не скрывал свою ненависть, это еще полбеды, но был не сдержан на язык. И наверняка не преминет похвалиться своим подвигом.
И стоит потянуть за конец цепочки…
Послали ему черную метку.
Открытка с видом главной мечети.
Некогда до завоевания города  там был христианский храм.
Однозначно  растолковал это послание.
Я подобрался к гаражу и сосредоточился на его обитателях.
Три работника, все трезвенники, хозяин специально подобрал непьющих, совсем непросто было их найти, в густом водочном тумане почти неразличимы полуголые тела -  тяжелая и изнуряющая работа.
Иногда приоткрывают дверь, чтобы не задохнуться.
Ее душа, если еще не слилась с Вселенной, если удастся наказать исполнителя, может быть, вернется.
Арслан просочился в щель и, размазывая по лицу грязь, попытался вскарабкаться.
Щуплый, невидный мужичок, тренировочные штаны обвисли и протерлись на коленях, а спина была в шрамах, наверное, бай  наказал нерадивого работника.
Душа ее еще неслась туннелем, мысленно помог ему отыскать зацепки.
Кое-как вскарабкался на крышу. Подполз краю и заглянул.
Не более двух метров, игрушечная высота, но достаточно, чтобы разбиться.
Так чемпион может одолеть океан. Но случается, тонет в луже.
Я подтолкнул его.
Он встал на краю пропасти и молитвенно сложил ладони.
Отчаянное обращение к Аллаху.
Пасмурное небо, сквозь пелену не просвечивают звезды.
Будто их погасили, и никогда не зажгут.
Не выжить во мраке.
Приговорили,  палач уже изготовился. Достал оселок и подправил лезвие.
Преступник покачнулся и хотел отступить от края. Но прогнулся козырек, на котором стоял.
Взмахнул руками и рухнул в пропасть.
Не успел сгруппироваться, земля жестоко и беспощадно ударила.
Перед смертью почти не мучился.
Его подельники сразу не спохватились.
Далеко не первая потеря, и другие работники пытались уйти.
Не только платили  копейки, но  забрали документы.
Беглецов отлавливала полиция.
После долгих разбирательств возвращали  хозяевам. Те примерно наказывали строптивцев. Публичная порка, и долго не заживала изуродованная спина.
Еще не слетелись падальщики, но насторожился начальник полиции.
Имение на окраине городка; вспыхнула путеводная звезда и повела меня за собой.
Заслуженный отдых после суматошного дня.  В отличие от многих сослуживцев начальник заботился о своем здоровье.
Дежурный сержант затопил баньку.
Березовые дрова – от них  лучший жар.
Начальник  подложил войлочный коврик и разлегся на верхней полке. Такую же войлочную шапочку надвинул на лоб, кровь забурлила и вскипела, насладился этой болью и  кипением.
Я  не знал пределов своих возможностей, попытался добрести до особняка.
Узкая дорога перекрыта шлагбаумом, земля на обочине изрыта воронками.
Словно поле боя, и не пробиться бездорожьем.
Провалился в яму и долго не мог выбраться.
Очутился в могиле,  могильщики подступили с лопатами и заступами.
Земля набилась в рот и захрустела на зубах, глаза   воспалились.
Воззвал из могилы.
Кто-нибудь, может быть, услышит.
Истопник подложил в топку ветви ядовитой акации.
Даже под войлочной шапкой скукожились волосы. Кожа туго  обтянула лицо.
Не только  лицо, но и все тело, и может полопаться от неловкого движения.
Дух ядовитой акации, или мое пожелание.
Он обо всем знал, город в его власти, привычно собирал дань и не брезговал даже мелочевкой.
Многие ненавидят хапуг, обычно их ненависть не простирается дальше бытовых разборок.
А если претендуют на большее, то закрываются в чулане и шепотом проклинают.
Наползли тучи, кажется, ударила молния и загрохотал гром, я закричал в этом неистовстве.
Размокшая земля забивала рот, выплевывал ее и надрывался.
Страх древнего человека, но по-разному можно взывать к богам.
Хозяин ввалился в комнату отдыха.
Кожа покраснела и полопалась.
Погибнет, если немедленно не воззвать.
Истопник попытался спастись. Поскользнулся и рухнул в грязь. Дополз до забора и поднялся, ухватившись за штакетник.
Может быть, удастся выжить.
Комната отдыха, где начальник принимал избранных. Телевизор, музыкальный центр и компьютер – средства связи и общения с внешним миром.
И, конечно, широкая лежанка с ортопедическим матрасом – обязательная принадлежность потайного убежища.
Жене запрещено появляться – военная тайна.
У каждого в семье должно быть свое пространство, куда никто не может проникнуть.
Если нет такого уголка, то семья распадается.
В бедных семьях – уборная или кладовка, если таковая имеется.
Поэтому многие держат книги в уборной.  Можно почитать, устроившись на горшке.
Когда начальник мальчишкой пришел работать в милицию, то тоже почитывал.
Другие времена и нравы.
Подвывая и стеная, подобрался к компьютеру.
Корявые пальцы, даже не понятно, как попадают на клавиши.
Но попадают, и печатает почти без ошибок, основательно проштудировал учебник. Поначалу неведомый учитель подчеркивал  чуть ли ни каждое слово. Потом отчаялся и устал подчеркивать.
Покаянное заявление.
Знал и поощрял, признался начальник.
Но только для всеобщего блага, тут же добавил он.
Самые драконовские меры, такое уже было. Тот лысый с отметиной на лбу не только приказал вырубить виноградники, но  установил мизерную норму потребления.
И что, народ стал меньше пить? вопросил подозреваемый.
Как же, держи карман ближе, слегка переиначил половцу
Русский народ увертлив и изобретателен,  освоили самогоноварение.
Ох, были золотые денечки, расчувствовался он. Стоило зайти в любую квартиру.
Теперь почти перевелись самогонщики, расстроился начальник, поэтому приходится сдирать по три шкуры с оставшихся.
Виноват, что преследую деловых людей, подвел итог.
Полностью изобличил себя, вывернулся наизнанку, но не излечился.
Пусть потрескалась кожа, еще и не такое случается в борьбе с бандитизмом, но не смог преодолеть необъяснимый страх.
- Будьте трезвенниками! – проклял неведомого врага.
Наверное, забеспокоился мэр города,  может быть, губернатор и премьер-министр.
Еще Суворов говорил: достаточно самого честного солдата поставить на склад, как без суда и следствия можно расстрелять его через два года.
Нынче время  убыстрило  бег.
Тогда мне не удалось добраться до главы города, тем более не проник в  высокие сферы.
Вмешались наблюдатели.
На закрытом совещании была поставлена задача: бороться с врагом всеми доступными методами.
Некоторые люди обладают повышенной восприимчивостью. И если сами не могут изменить ход событий, то  выявляют претендентов.
Чаще всего те не подозревают о своих способностях.
Один из наблюдателей попал в наш городок.
Вроде бы всем хорош: послушен и исполнителен, но ему не торопились присваивать очередное воинское звание.
Не беда, что выпивал, и мы не едим всухомятку, и ничего, что разведен – только в советское время карали за это, комитетчик обязан служить примером всему человечеству, - но, как призналась бывшая жена, не может пропустить ни одной юбки.
Застарелая болезнь, но когда мешает она службе, то приходится выдумывать оправдания.
Поужинал в гостиничном ресторане.
И когда официантка наклонилась подать тарелку, поперхнулся и сглотнул слюну.
Знатный столичный гость, смекнула догадливая девица, безошибочно признала по повадкам, еще ниже склонилась перед пришельцем.
Отшила местных ухажеров, почти сберегла свою честь, но не устояла перед приманкой.
Рубашечка на голое тело, воротник распахнут, жарко в зале, вместе задохнулись от жары.
А потом – не долго уламывал, не остыло жаркое – согласилась заглянуть в номер после смены.
Безобидное чаепитие, на пороге содрала пропотевшую одежду.
Два разнородных заряда не могут существовать по-отдельности – известно из школьного курса физики, - им не требовалось  затасканное объяснение.
Неистовый  зов плоти.
Более чем на сутки задержались   в номере.
Потом пришлось объясняться.
Женщина опоздала к началу смены и сослалась на внезапно заболевшую тетку. Даже предъявила снимок. Изможденная пожилая женщина на больничной койке.
Заранее запаслась неопровержимым доказательством.
На этот раз оно не сработало.
Неистовый любовник не только не увез ее в столичный город, но переехал в другую гостиницу.
Работа – прежде всего, оставил памятную записку.
Карандаша под рукой не оказалось, воспользовался губной помадой, которую забыла случайная  подруга.
Написал на зеркале, наверняка заметят и отстанут.
Конечно, осчастливил ее, но счастье – понятие эфемерное.
Он тоже  отчитался, не просто так задержался в городке.
Наугад выбрал достойного претендента.
Мужчину, что опрометью выскочил из подъезда.
Наблюдатель еще в детстве некоторым образом отличался от сверстников.
Например, не брал с собой ключей. И вообще избегал железных предметов. Металл под воздействием его рук становился похожим на пластилин.
Не развил свои неординарные способности, но замечал людей с задатками.
Проследил за человеком,  выскочившим на улицу.
Тот убегал, будто можно убежать от себя.
Тот искал, помог ему в  поисках.
Последовал за ним к гаражам.
Опытный преследователь, если понадобится, мог прикинуться праздным зевакой.
Изучает городские достопримечательности: закопченные заводские корпуса, обшарпанные стены домов, одежду и лица прохожих.
Если не поможет эта маскировка, укроется за бессмысленной улыбкой.
Приезжий дурачок, будто не хватает своих идиотов.
На этот раз не  прибегнул к уловкам, его подопечный не оглянулся.
Сам отыскал нужный гараж, преследовать лишь помог выманить преступника.
Случайно захватил ключ от гостиничного номера.
Разучился размягчать металл, но то ли заразился отчаянием своего подопечного, то ли повлияла суматошная ночь.
Ключ растекся в его пальцах.
Не спрыгнуть с крыши, а нырнуть в воду, сродниться с водой как с начальной жизненной субстанцией, пожелал он.
А потом помог скрыться своему подопечному.
Не зря приехал в этот город, на этот раз наверняка присвоят очередное воинское звание.
Прежде чем полностью заблокировать память – если тот вспомнит, то может не выжить, так двигатель идет вразнос на запредельных оборотах, - помог  местному начальнику написать покаянное заявление.
Правда, тот не столько каялся, сколько обвинял, что делать, любой склонен винить не себя, а других.
После изнурительного преследования, наконец настиг подопечного, содрогнулся, когда тот посмотрел на него, но не отвел взгляд.
Городок, откуда можно уехать на электричке, усадил сомлевшего спутника около окна, и нахлобучил на лоб шапочку.
И опять промахнулся, пока ездил и искал, сверху спустили очередное указание.
Новый начальник распорядился.
Вражеские происки, хотят отвлечь  от насущных проблем.
Выдумали каких-то экстрасенсов и чревовещателей, таковых не существует в природе. И если будем распыляться на подобную ерунду, то не выявим  лазутчиков.
Выставили на улицу обманщика.
Нет, не капитана, того пристроили охранять некое консульство – не самое суровое наказание, - но того дурачка, которого  подобрали в какой-то дыре.
Капитан так расстроился, что забыл разблокировать память.
Сам справится, если захочет выжить, а если погибнет, то некого винить.
В полиции сразу заподозрили неладное, когда  безумец  подобрался к отделению.
Уже были подобные случаи. Классический пример из учебника криминалистики. Матерый уголовник совершает очередное преступление, но, скрываясь от правосудия, притворяется безумным.
Допросили с пристрастием.
Нет, конечно, не пытали, давно прошло то гиблое время.
Просто прозрачно намекнули.
Если есть жена и дети…
А он неожиданно заплакал.
Наверное, все-таки дурачок, уголовники не плачут.
На всякий случай придержали его.
Опять же, кандалы давно сдали в музей, а наручников на всех не напасешься.
Отобрали одежду, отыскали заношенные семейные трусы и такую же просторную майку; непонятно, каким образом это одеяние оказалось в отделении.
Даже поленились или забыли запереть камеру – куда может уйти полуголый человек?
Недалеко уйдет, так и получилось.
Лихие люди заинтересовались происходящим.
Еще бы, где еще увидишь такое представление?
Остановили машину рядом с отделением.
Беглец вывалился из дверей и прикрыл глаза ладонью. Будто долго просидел в  темнице и ослеп на свету.
Тусклый осенний день, наблюдатели удивленно переглянулись.
Еще не прозрел, сослепу налетел на сержанта, что курил за порогом.
Тот выронил сигарету, потер ушибленное плечо и задрал голову, наверное, рухнула лепнина.
Старенькое двухэтажное здание, когда-то два ангелочка поддерживали крышу. Время не пощадило их, лишь полторы руки осталось от изваяний.
Странно, обломки эти не отвалились.
А еще, попав на волю, узник задохнулся и закашлялся.
Будто железом по стеклу, или так орут чердачные коты.
Сразу несколько человек задрали голову.
Наверное, стекло застонало под порывом ветра.
Только для служивых невидим,  догадались наблюдатели.
Но они не отягощены званиями и погонами.
Подобрали беглеца, жалко человека, может погибнуть не за грош, погрузили в багажник,  привезли к предводителю.
Тот, наконец, разобрался в феноменальных способностях найденыша.
Автору не удалось заглянуть в высокие кабинеты, он только может догадываться, что там происходит.
Наверное, сместили того временщика, что издал дурацкое распоряжение.
Все нижестоящие граждане равны, решил самонадеянный чиновник, и ни одна голова не должна высовываться из болота.
Если высовывается, то надо притопить ее.
Ведьмы, колдуны и гадалки существуют только в вашем воображении.
И конечно, поспешил со скоропалительными выводами.
Есть люди, которым еще в детстве предсказали славу и богатство, и когда те добиваются этого, то склонны верить провидцам.
Временщика изъяли, с приходом другого начальника возобновились поиски.
Или внесли иное предположение.
Испытали претендента.
Если выживет в неустроенном и гиблом  мире, то можно использовать для большой игры.
Не мелкие бандитские разборки, но с его помощью одолеем  недругов.
Я, кажется, не обманул их ожидания.
Пострадали многочисленные конкуренты моего хозяина.
На одного наехали люди в масках и с автоматами.
Когда ввалились в вестибюль – причем некоторые через окно, видимо так привыкли возвращаться домой после дружеского застолья, - то положили всех присутствующих на пол. А замешкавшуюся даму огрели прикладом по выступающей части тела – чуть пониже спины. Дама рухнула как подкошенная, лишь потом закричала, но тут же опомнилась – нельзя раздражать насильников – и запечатала рот ладонью.
Пока боевики издевались над персоналом, специалисты искорежили оргтехнику. Осталась бесполезная груда металла и путаница проводов.
Хозяину не удалось  дозвониться до своего куратора, такие помехи, что не пробиться слабенькому сигналу.
Впрочем, никого  не покалечили, даже синяков не осталось.
Но как воронье слетается к смертельно раненому зверю, так обрадовались друзья и соратники.
Некоторым так не терпелось, что, не дожидаясь кончины, стали терзать израненное тело.
С паршивой скотины хоть шерсти клок, отбились  известной пословицей.
Другой конкурент сам сдался властям.
Вернее во всем обвинил своего напарника.
Тот не остался в долгу, тоже рассказал.
Так увлеклись взаимными попреками, что впору было сжать обоих.
Их и посадили; признание – царица доказательств, некогда заявили следователи, наверное, до сих пор не отказались от этой гибельной практики.
Еще у одного конкурента вырезали застарелый жировик на щеке.
Пустяшная операция, но сделали ее под общим наркозом, так проще, не будет приставать с пустыми советами и замечаниями, в свое время три  года отучился в медицинском институте.
Изношенное сердце остановилось.
Операцию делали в неприспособленном для этого помещении, чуть ли ни на обеденном столе, так пожелал господин.
Комната, приспособленная для продуктивного отдыха. На стенах аляповатые картины современных художников – так модно, а мода, как известно, двигатель прогресса, но потолок расписан пухлыми ангелочками, чтобы показать, как бездельничали и разлагались богатенькие предки.
Когда остановилось сердце, поторопились перенести больного в  операционную палату.
Дано несколько минут, чтобы  оживить человека.
Уронили на лестнице и сломали ногу.
Но все же дотащили, подали запредельное напряжение на фиблирятор.
Это не помогло.
Последняя надежда: рассекли грудь и сдавили в кулаке сердце.
То сначала неуверенно дрогнуло, потом затрепетало.
Больной очнулся через несколько дней.
-  Какой жировик? – удивленно переглянулись врачи.
Заинтересованные люди узнали о бедах и приключениях конкурентов моего хозяина.
Доставили в свою резиденцию, наверное, я успешно одолел полосу препятствий.
Привели в генеральский кабинет.
Скромная комната, только мнительные и случайные люди стремятся окружить себя показной роскошью.
Пустой письменный стол, будто школьная парта, усердный ученик сложил руки и выпрямил спину, как на параде, только это отличало его от рядовых граждан.
Да погоны с внушительными звездами,  генералам негоже скрываться под белым халатом.
Да плотно сжатые зубы – почудилось, что хрустит эмаль на зубах, - чтобы не дрожал подбородок.
Да портрет президента на стене над его головой.
- Мой предшественник был слабым человеком,  у нас не осталось времени на слабость и сострадание! – поздоровался со мной.
Говорил, не разжимая губ, сквозь сомкнутые зубы, чтобы не дрожал подбородок.
Не просто президентский портрет, но с размашистой подписью дарителя.
Негодным и глупым человеком обозвал своего предшественника.
Глаза – зеркало души, внушили нам.
Я попытался заглянуть в душу.
Словно в колодец, и неизвестно, какая там глубина, и есть ли вода на дне.
Или не колодец, а  ружейные стволы, вместе со стулом отпрянул от убийцы.
Увидел в туманной пелене.
Не желал видеть, не только зажмурился, но прикрылся ладонью.
Пусть увижу моих товарищей, моих случайных собутыльников, которых избавил  от пагубной страсти; как вы живете - можете?
Но различил иное.
Вскрыли квартиру и проникли.
Трое в респираторах, чтобы  не признали.
Толком не сообщили, может быть, давно лежит труп, можно отравиться трупным запахом.
Не отравились, но запаковали в черный мешок.
Достаточно двоих, чтобы унести.
Третий достал переносной распылитель. Смыть следы, никто не приходил, хозяева убыли в неизвестном направлении.
Каждый человек – излучатель.
И можно случайно настроиться на чужую волну.
- Чужая волна, - ответил я генералу.
Кажется, меня удалось уговорить, тот расслабился, уже не так плотно сжимал губы, и на дне колодца блеснула вода.
- Узнать замыслы чужих, - поставил он задачу. – Узнать и обезвредить, - утончил задание.
Вода подступила к верхнему краю.
Столько излучений, некоторые настолько интенсивные, что сложно настроиться.
Все же различил.
Василий заперся в своей комнате.
Я заглянул туда через неделю.
Жалостливая соседка,  которую он отравил, не забыла сильные рабочие его руки.
И вообще, может быть, пошла ей на пользу та встряска. Перестала вызывающе одеваться, облачилась в платье, переделанное из мешка. Голову укрыла такой же грубой косынкой.
И конечно, подкармливала затворника.
Дверь перекосило, под дверью широкая трещина.
Ежедневно подсовывала миску с едой и кружку.
Временное безденежье, соседка выручила кошачьим кормом.
А воду брала из-под крана, трубы давно не меняли, вода была ржавая.
Несколько дней затворник крепился, но голод, как известно, не тетка.
Может быть, со  временем позволит себя погладить.
- Деревянный орел с резонатором – работа наших умельцев в кабинете противника, подкоп под его резиденцию – вчерашний день агентурной работы, - сказал генерал.
И не уйти от гибельного излучения.
Погрузили мешок в санитарный фургон.
Странная машина, больше похожая на тюремную, наспех намалевали кресты на  дверцах. У водителя и у сопровождающих на бедре топорщится куртка.
Это не я, это не мое, это не имеет ко мне никакого отношения.
- Ты же можешь,  - сказал  генерал.
Вода  грозила выхлестнуть из колодца. Грязная, ядовитая, почти такая же, как в той общаге.
А винтовки  заряжены разрывной пулей. От такого попадания голова  разлетается брызгами.
Почти  разлетелась.
Тюремная машина доехала, мешок выгрузили.
Крематорий, который недавно построили в том городе.
Три зала для скорбящих родственников.
Гроб медленно подкатывается к железным створкам.
Те распахиваются под траурную прощальную музыку.
Оттуда вырываются языки пламени, провожающие отшатываются от огня.
Привычная, отработанная церемония.
Но есть еще подвал с печью.
Там только истопники.
Мешок погрузили на тележку.
Два мужичка, хотя впору довезти одному.
Тяжелая работа, чтобы присматривали друг за другом.
Они и смотрят, если  одному удается разжиться лекарством, то делится с другим.
Обычно зелье в мензурке, местный врач прописал, он же  снабдил снадобьем.
Погрузили и приняли напоследок.
Один занюхал ладонью, другой не нуждался и в этой малости.
Закаленные люди, лица потемнели от копоти, волосы  частично обгорели.
Стены  сложены из бетонных боков, они оплавились.
Из печи пахнуло жаром, поспешно выгрузили мешок и захлопнули створки.
- Птичка улетела, - попрощался жалостливый работник.
- Осенью улетают, - откликнулся напарник.- За птичек? – предложил он.
Врач на этот раз расщедрился.
- За всю живность, - согласился его товарищ.
В информационном поле все фиксируется. И не только наши деяния, но негодные сценарии подобных фильмов.
Извращенцы наслаждаются нашими страданиями. 
- Уничтожить! – Заслонился я от гибельного излучения. Показалось, что закоптилось лицо и обгорели волосы.
Раскаленный воздух обжег легкие.
- Правильно! – обрадовался генерал. Но тут же поправился. – Сначала разузнать, а потом наказать! – вспомнил секретную инструкцию.
Отчаянный человек, был готов любого послать в пекло.
Уговорил и расслабился.
- Николай Иванович, - соизволил назваться.
Даже привстал со стула и оскалился. То есть улыбнулся.
Дом скорби, почудилось мне.
Поместили с ним в одну палату, наверное, обречены на совместное проживание.
Но когда повели на осмотр – наверное, в подвале уже  затопили печь, и кочегары  приготовили тележку, - санитары зазевались, я заглянул в щелочку.
Коридор перегорожен дверью, закрытой на ржавый наружный замок.
Старое здание, трухлявые деревянные стены и перегородки. Больные прокрутили в трухе дырочку.
Ее не заделали, пусть обитатели насладятся напоследок.
Приник к отверстию.
Женское отделение, но распаренные женщины  не выскакивают из парилки. С визгом и криками не обливаются ледяной водой. Кожа их не отливает серебром.
Но в застиранных мешковатых халатах потеряно бродят по коридору.
Одна из них прижала к груди подушку.
Будто убаюкивает ребенка,  и напевает колыбельную песню.
Безобидное помешательство, санитары не препятствуют.
Знакомая женщина, напрасно я вмешался в ее судьбу.
- Утешился? – спросили меня.
Наверное, подоспели санитары, хватит подглядывать и наслаждаться.
Николай Иванович, так, кажется, зовут одного из них.
Мощное излучение, и невозможно заслониться.
Пламя выхлестнуло из печи.
Расславились бетонные блоки – основание здания.
Напрасно я искал по всему свету.
Сначала в квартире, где когда-то жил.
Пустое помещение, форточка распахнута, порывами ветра перекатывает по полу палые листья.
Словно здесь никогда не было людей.
Если и были, то  не вернутся.
Выбрался на улицу, окружили дома с пустыми окнами.
То чудище, та первобытная сила, темная сила, что таится в глубине, пытается сбросить путы.
Земля шевелится, трескаются стены домов.
Развалины крематория скрылись в огне.
И будто плеснули горючку,  та растеклась по  городу.
Одни дома разваливались карточными домиками, другие погибали в огне.
Реки пересохли, горючка растекалась по бывшим руслам.
Спичками вспыхивали деревья.
Больное, изломанное воображение, не зря поместили меня в дом скорби.
И главный  санитар, он все решал в этом заведении, неосмотрительно попытался выведать.
Под белым халатом угадывались погоны с внушительными звездами.
Нас было двое в этом мире, и не выжить в одиночку, наконец, осознал я.
Человечество испоганило свою обитель, и нет нам пощады.
Темная сила Земли, во мне малая часть этой мощи.
- Ты видишь? Что будет? – потребовал санитар.
- Огонь! Земля вздыбилась!– задыхаясь, поведал я.
- Но мы победим? – не угомонился он.
Пыточное подземелье, различил я. Вздернули на дыбе, защемили ноги, усадили на шипастую деревянную кобылу. Жалкий набор бесполезных инструментов.
- Победим и погибнем, - предсказал я.
- У нас огромная территория, кто-нибудь уцелеет!
Различил подземные города, где они надеялись переждать катастрофу.
Наивная надежда.
- Победа! – как за спасательный круг ухватился он за это сомнительное предположение.
Я не перечил.
Бесполезно доказывать.
Земле больше не вытерпеть.
Сполз на край стула и подогнул ноги, изготовился к прыжку.
Более наивный, чем мой собеседник.
Заслуженный генерал, но не охраняют его, а присматривают.
Надзор – основа благоденствия.
Вокруг ловушки, настороженные на двуногую дичь.
Увидел напоследок -  смертельной волной нависла Темная сила.
Но две души должны соединиться.
                Февраль 2020.

  …………..