Копье Судьбы. Книга Первая. глава 16

РАЗБОРНЯК
Лукьяновское СИЗО. Киев. Камера 547. Ночь

В 22-00 дали отбой.
Работал телевизор, за дубком воры играли в карты, на нарах храпели.
В паханском углу загорелся фонарик.
Темные фигуры соскользнули со шконок. Скворца рывком сдернули с нар, проволокли по продолу, прижали к стене. В глаза ударил луч света, сиплый голос сказал.
- Скворец, ты что же это? Назвался мужиком, а сам мокрушник…
- О чем вы?
- Ты, когда малолеток и баб резал, что думал - не заляпаешься?


Зрачки режет блестящий раструб отражателя. Ослепленный, ты отворачиваешься. Пекучая оплеуха возвращает твое лицо  в исходное положение.
- В глаза нам смотри!
- Женщин и детей – не трогал, клянусь!
В бликах света ворочаются угрожающие рожи, кричащие рты.
- Не трогал? Не трогал?! – в самое ухо орет Качан. - А кого ты трогал, тварь?
- Никого!
- Врешь! Сколько детей убил? Отвечай! Че шифруешься, дуплись!
- Никого не убивал.



Сильнейший удар в печень - ты выблевываешь язык, падаешь на колени, получаешь удары ногами в живот, по ребрам, – «на, на, сука!» - испускаешь хрип боли вперемешку с матом: «бляа-а-а…»
- Не бейте… за что?..


Качан за волосы задирает твою голову, заглядывает в заведенные под лоб зрачки.
- Почему не сказал, что ты серийный мокрушник? Упырина, сколько на тебе трупов?
- Остынь, - одергивает его пахан, - тут не ментовской беспредел, а правилка по понятиям. Сейчас сделаем предъяву, пусть ответит. 


Гусь садится во главе стола. Татуированный торс его облачен в белую майку-алкоголичку.
- Вот газета, видишь? – говорит он Скворцу. - Тут статья про тебя. Ты, когда прописывался, что сказал? Что ты мужик. А ты не мужик. Ты мокрушник. Резал малолеток, женщин насиловал и убивал. Знаешь, что с такими делают?


Качан врывается в разговор.
- Сначала мы тебя замесим всей хатой, переломаем всего, потом отпидорасим и
загоним под шконку. Там ты будешь молиться, чтобы сдохнуть побыстрее, но никто тебе не поможет, потому что все будут тебя трахать и п...здить беспощадно.


- Мытник, делай предъяву, - Гусь указывает на место рядом с собой.
Таможенник в синей прокурорской тенниске садится справа от пахана.
Вдоль маленького стола уместились Рубленый, Зира, Кухарь и Меняла. Остальные либо стоят, либо свисают со шконок. Гусь передает фонарик Мытнику, тот разворачивает на столе газету. Сурово пружиня ноздрями над шевченковскими усами, «прокурор» читает.


«Скворцов С. Г. был задержан при таможенном досмотре в поезде. Офицер таможни, обнаруживший контрабанду, был им убит, после чего преступник попытался скрыться. Во время преследования оказал сопротивление сотрудникам милиции, ранил троих. Расследование показало, что Скворцов причастен к «Бойне на Голом шпиле», в ходе которой в августе сего года в заповеднике ДУС АРК он с особой жестокостью убил работника лесничества, а также членов поискового отряда. – «Прокурор» прервал чтение и перешел на родной украинский язык. – Скворец також обвынувачуеться, що він ґвалтував та різав жiнок та дітей».


Гусь направляет фонарик в лицо подсудимому.
- Что скажешь, друг мой человечек?
Во рту и мозгах сильно вяжет. Ты кренишься на правый ушибленный бок, перемежая сбивчивую речь подсасываниями воздуха.


- Статья заказная… с-с-с… Я не убивал малолеток и женщин –ох-с-с-с. На моей
совести несколько сук, от которых я защищал женщину. Они хотели ее изнасиловать. В лесу дело было, с-с-с-с… копал… помогал найти захоронение партизанки… с-с-с-с… мы должны были ее пере… пеза… пере-захоронить…


Меняла упирает палец в обведенный красным фломастером абзац.
- Какое захоронение партизанки? Ты золото искал. В статье написано, что ты нашел там золото и бриллианты с антикварным копьем.
Пахан берет из пачки и отправляет в рот щепотку байхового чая. Он курит и жует заварку одновременно.
- Отвечай правду, иначе хуже будет.


Ты облизываешь пересохшие губы.
- Воды попить можно?
- Обойдешься. Отвечай на предъяву.
- Не, народ, ну шо за геволт! – вмешивается Юрий Соломонович. – Он же растерян, не может защищаться, вы шо, не видите, что человеку нужен адвокат?


- В какой палате у нас адвокат? – спрашивает Качан.
- Там где и прокурор, - в тон ему отвечает Меняла.
- Прокурор есть, а адвоката нет! – настаивает Юрий Соломонович. - Вы прямо, как звери, набросились.


- Нагнетаешь, Соломон! – жестко жует заварку пахан. - Тебе слова не давали. 
- Так дайте! – взбрыкивает осмелевший еврей. - Или у нас тут диктатура, а не босяцкая демократия?
Никто не ждал от робкого еврея подобных слов.
Хата выжидающе смотрит на пахана.
Тот пыхает цигаркой, сплевывая чаинку:
- Ты потому еще дышишь, урод, что я - реальный демократ!


По камере катится ржач. «Гусь – демократ, цэ ва-а-аще!»
Пахану понравилось юморить.
- Да имать их так! Хотите демократии, лопайте, не обляпайтесь! Кто хочет быть Скворцу защитником? Есть смельчаки?


- Как не быть смельчакам в гусской земле, - спецом картавит Юрий Соломонович, - мне есть, шо сказать в его защиту. Я буду его адвокатом.
- Впрягайся, - соглашается Гусь.
- Но у меня есть одно условие, – воздевает палец Юрий Соломонович.
- В чем твое условие?


- Мне нужны ваши личные гарантии неприкосновенности, уважаемый Гусь, а то
потом опять во всем виноваты будут евреи.
Пахан гасит окурок в жестяной крышке от «нескафе», берет из пачки новую щепоть чая. Жуя, кивает. Идея устроить суд с адвокатом ему нравится.
- Ладно, Соломон, даю тебе гарантии безопасности.


- В таком случае я прошу у высокого суда провести судебное следствие. Мы должны выяснить, шо там за доказы собрали следаки вместе с продажными журналюгами. Поэтому, высокий суд, на основании понятий судочинства я прошу учредить коллегию присяжных заседателей. Или мы тут шмирготники, а не сурьезные люди?
- Какие присяжные? – удивляется Качан. - Ты че, остынь, Соломон, мы не в суде. 


- Погоди, - говорит Гусь, - мысль Соломона верная. Пусть народ тоже поучаствует. Короче, вы все назначаетесь присяжными заседателями. Каждый имеет один голос.

Ночное судилище представляет собой хоть какое-то развлечение в тягомотине тюремной жизни. Судья дает слово защите. Юрий Соломонович лезет на свою шконку и возвращается одетым в белую сорочку, поверх которой накинут черный лапсердак.


ВЫЕЗДНОЕ ЗАСЕДАНИЕ СТРАШНОГО СУДА

- Откуда клифт, Соломон?
- Жена передала. Меня самого со дня на день в суд повезут. Итак. Высокий суд, многоуважаемые господа присяжные заседатели! (Сутулые зеки приосанились). У меня есть ряд вопросов к подсудимому. Вопрос первый. Вы обвиняетесь в убийствах в горах  Крыма. Зачем вы туда поехали и с кем?


Сергей отвечает сбивчиво, волнение коробит губы, сушит глотку.
- Девушка одна упросила… отвезти ее в лес, помочь в раскопках. «Могила
партизанки, завещание деда, помогите захоронить косточки». Егеря пришли – она стрелки на меня перебила. «Я не копала, я просто туристка». Ладно, думаю, зачем девчонку губить. Повели меня на заставу. А она осталась на стоянке и стала перед пацанами сиськами трясти, выпивать с ними, заигрывать, в общем, соблазнять, хотела приболтать там главного, Капранов его фамилия, и с его помощью вывезти из заповедника клад.


- Там клад был?
- Да. Мы нашли старинное копье в золотых ножнах.
- Ни фига себе! – гудит народ. - И че дальше?
- Короче, меня повели на заставу. Я сбежал и вернулся на чаир, чтобы забрать документы и ключи от машины. Подползаю к палатке и слышу: «Не трогайте меня, я еще девочка…» «А я мальчик. Убрала руки, тварь!» Ну, я не выдержал и вмешался, вступил в драку. Они избили меня ногами, все кодлой, и пока я валялся без сознания, пацаны подорвались на боеприпасе времен войны, а она оглушила насильника лопатой и положила лицом в горящий мангал.


- Жесть! – крякает Качан. - Че за девка такая стремная? 
- Ты сам это видел? – спрашивает Меняла.
- Я не видел, это она мне сказала, что он якобы случайно упал в мангал. Там мангал всего сорок сантиметров в ширину, как в него можно случайно попасть?
- А пацанов кто порешил?
- Граната там была в раскопе, еще со времен войны…


- Так ты знал, что там граната? Почему не предупредил?
- Я не знал, что там граната.
- Погоди, кто спрятал клад? – уточняет Меняла.
- Дед Даши.
- Если дед закладывал клад вместе с гранатой, то он должен был предупредить внучку. Так, братва?


- Так, - кивает хата.
- Значит, внучка знала про гранату! 
- И?
- И Сереге ничего не сказала. Резвая девочка хотела, чтобы Скворец сам подорвался на той гранате!
- На хрена ей это надо? – не понимает народ.
- Чтобы не делиться! – заключает Меняла.
- Да ну тебя… - кривится Качан. – Ты ваще, Костян…


- А ведь верно! – осеняет Сергея. – Конечно, она знала про гранату! Дед не мог ей не сказать. Значит, она ждала, когда я докопаюсь до чемоданчика и взорвусь… Ёпэрэсэтэ! Она меня как смертника взяла с собой. Никогда не подходила к раскопу, когда я там долбал кайлом. Костя прав, как я сразу не догадался! Но тут пришли поисковики и приняли взрыв на себя. Она во всем виновата! И Капранова она соблазняла, и меня втравила в драку, а потом, сзади, ударила его лопатой по голове и бросила лицом в костер…


- Сколько ей лет? – спрашивает Качан.
- 19.
- Чтобы девчонка в 19 лет лет так поступила с мужиком? Не ты ли ударил пацана лопатой, а потом зажарил в костре, признавайся!
- Не я!
- А кто тогда?
- Она! Вы не понимаете, это не девочка 19-ти лет! Это моавитянская колдунья! В прошлой жизни была жрицей кровавого культа Ваала-Фегоры. 


Хата набрасывается на Скворца с криками.
- Сука, ты достал уже под шиза косить!
- Харэ лапшу нам на уши вешать!
Сергей растерянно оправдывается.
- Это Хазва, повторяю вам, ведьма и колдунья. Она подставила меня! А теперь
твердит следаку, что это я спалил пацану морду.


- Погоди, ты говоришь, что сбежал от егеря, так?
- Да.
- И вернулся на стоянку за документами?
- Да.
- Зачем же ты в махалово встрял, если знал, что она ведьма? На фига благородного мстителя из себя корчил?
- Да я тогда не знал, кто она! Она же маскируется под невинность. Я не мог бросить девушку в беде. - Сергей говорит все запальчивее, все лихорадочней. - О-о-о, она все рассчитала, она же знала, что я Финеес, а Финеес один восстает против всех. Он не позволяет надругиваться над святынями. А женщина – это святыня.


- Какой Финеес? Говори яснее!
- В прошлой жизни я был Финеесом, а Даша Хазвой. Сейчас Даша об этом не
помнит, в нужный момент Хазва отключает ее сознание и руководит ею. В древности Хазва влюбила в себя генерала израильской армии, целый военный переворот замутила, решила войти в Скинию и опрокинуть Ковчег, чтобы показать, что ее бог сильнее.


Народ был озлоблен лишениями в пустыне и напуган моровой язвой, к ним выйти – все равно, что на арену к диким животным. Но я вышел. И закрыл собой вход в Скинию Собрания, Толпа шла на меня. Вот они, пьяные, в звериных шкурах, с копьями и мечами. Хазва впереди всех, голая, в цепях и браслетах, вот же она!
Сергей бросается к тормозам, ставит поперек двери невидимое копье, схватывается  в борьбе с фантомным врагом.
- Пацаны, – осеняет Качана, - да он гонит!


«Гон» - это тяжелое психическое состояние заключенного, характеризующееся неконтролируемым возбуждением. Человек может не спать сутками, безостановочно ходить по камере, спорить с невидимыми собеседниками, произносить речи в свою защиту на суде, хохотать, плакать, кричать.


Всем становится ясно, что «Скворец» поймал гон. Он сражается с призраками, мечется с воплями и потрясает воображаемым копьем.
- Эй, школота, сними пакет с головы, хватит клей нюхать! – смеется Качан.
- Погоди! - останавливает его Рубленый. - Интересно послушать. Пусть гонит.
- Да, гонит он художественно.


- Я не гоню, я в норме, - бормочет очнувшийся Скворец, язык его липнет к небу, как ко льду в мороз. – Много веков назад я был жрецом в иудейском племени и… я убил вражескую жрицу. С тех пор она преследует меня. Она все так хитро подстроила, что я стал убийцей, преступником, за нами пошла погоня, и я был вынужден все время защищать ее и убивать!


В Симферополе, когда мы уже из леса выбрались, она опять разыграла из себя кроткую овечку, пошла в антикварный магазин продавать перстень, нам деньги нужны были на билеты до Москвы. Так она сделала так, что продавец ее взял в заложницы и связал скотчем. Мне опять ничего другого не оставалось, как снова вступиться за нее, и опять погиб человек. Но и тогда я ничего не понял. Только в поезде у меня открылись глаза.


Она выставила контрабанду на стол перед таможенником, заставил меня взять вину на себя, началась заруба, вагон полон ментов, злоба меня обуяла, пацаны, невероятная. Ну, думаю, устрою я вам битву у Скинии Собрания. – Сергей говорит с  нарастающей яростью. - Я когда Зимри и Хазву одним ударом копья прикончил, - обоих, насквозь, - она успела меня проклясть! Вижу ее глаза, огромные, черные. И голос слышу: «Будь проклят!»


Но тогда я не знал, что она будет преследовать меня сквозь все мои последующие жизни. Я был горд и ликовал, я опрокинул палатку и показал всему народу, что зачинщики смуты убиты. А когда лидеры были убиты, левиты прошли с мечами по стану и утопили мятеж в крови. Ну, думаю, сейчас и я, мусора поганые, пройдусь по вашему стану!!!.. вырежу под корень гадов мерзких!!!.. достали, достали, пацаны!!!.. до тряски мозгов, нервов!!!... злоба во мне кипела неимоверная, меня же гнали, как зайца, все, даже собаки набрасывались, все рвали меня в клочья…


Знаете, что она сделала? Закрылась в купе с копьем, и я остался без оружия! Предала, подставила, украла копье, она знала, что с ним я непобедим, никакой мент не смог бы меня арестовать! И вот я в тюряге, и она дает показания против меня, по всем эпизодам. И мне корячится пожизненное! Вот и вся моя вина. А теперь судите.


Скворцов садится на корточки и прячет лицо в ладонях.
Некоторое время хата молчит.
- Слышь, чушпан, - нарушает тишину Рубленный, - ты какой мох курил?
- Он грибок с наших стен курил… - подхватывает Кухарь.
- Грибы да, вставляют классно…
- Да косит он! Косит под шиза. Лапшу нам на уши вешает.
- Врет! По ушам ездит, чтоб с темы съехать.
- Трепач бесконтрольный…


Всеобщий гвалт камеры перекрывает раздавшийся из-под земли трубный  глас.
«Уби-и-и-вец!!! Анафема!!!»
Гомон обрезает. В жаркой духоте по спинам обитателей хаты 5-4-7 пробегает озноб.
- Шмонька, гад! – криво улыбается побледневший Кухарь.


- А я Скворца понимаю, пацаны, - жует незажженную сигарету Качан, - бабы такие, их хлебом не корми, дай мужика подставить. Меня тоже баба ментам сдала.
Остальные поддерживают его. Каждого привела в тюрьму женщина, кого-то предала, кого-то сдала в милицию, написав заявление, кого-то бросила сразу после ареста.
Гусь останавливает базар.   
- Обвиняемого мы услышали. Говори теперь ты, аблакат!


                РЕЧЬ АДВОКАТА


Юрий Соломонович встает, одергивает лапсердак и вытирает марочкой лысину.
- Высокий суд! Уважаемые господа присяжные заседатели! Узнав о страшных
обвинениях, предъявленных моему подзащитному, я много думал и переживал. Я и раньше занимался изучением законов мироустройства, и вот эта история прямо-таки легла в мою теорию. Поэтому я должен сделать небольшую преамбулу, так что прошу вашего терпения и понимания.


- Только короче, - предупреждает Гусь, - ты известный балабол.
- Попрошу высокий суд не унижать достоинства адвоката! – неожиданно вспыхивает Юрий Соломонович, на что Гусь только удивленно хмыкает.
Сосредоточившись, защитник так начинает свою речь.


-   Из курса средней школы мы знаем, что в доисторическую эпоху на земле царил матриархат, женщина стояла во главе племени, дети считались по матери, а не по отцу. Затем произошел переход от матриархата к патриархату, на планете победило мужское начало, была утверждена мужская Троица, прародительницу Еву обвинили в грехопадении и назвали пособницей дьявола, мужчины объявили женщинам войну, причем, войну на уничтожение. Знаете ли вы, господа присяжные заседатели, сколько ведьм было сожжено, пока в Европе свирепствовала инквизиция?


- Ну, тысяч пятьдесят-семьдесят уж точно спалили, - прикинул Костя Меняла.
- А 9 миллионов не хотите? – огорошил его и всю камеру адвокат.
- Сколько? – охерел народ. – Девять лямов телок сожгли? Они там что, спятили?


- Да-да, девять миллионов самых лучших, самых красивых своих женщин
толерантные европейцы сожгли на кострах за время так называемой «охоты на ведьм». В генетической памяти наших прародительниц отложились эти невероятные по своей жестокости гонения. Нашим матерям, женам и сестрам ничего другого не оставалось, кроме тайного сопротивления и глубоко скрытой, коварной мести. Что мы и имеем в виде великой битвы полов, разворачивающейся которое тысячелетие на нашей планете.


Адвокат закашлялся.
- Можно не курить в зале суда? Я не могу сосредоточиться.
Зеки удивленно переглядываются, но судья постановляет.
- Харэ дымить. Потерпим без курева.
Присяжные делают по последней затяжке и бычкуют цигарки в крышке от «Нескафе».
Развеяв дым рукой, Юрий Соломонович продолжает.


- Моя преамбула закончена, Ваша честь. Перехожу непосредственно к делу. В
история Сережи Скворцова и Даши Жуковой отражается схватка жрицы Хазвы и первосвященника Финееса. Иудеи были первыми носителями монотеистической мужской религии, именно они объявили женщину пособницей дьявола. Вот почему жрица Ваалфегоры восстала против мужской религии и захотела войти в Скинию Собрания, чтобы опрокинуть Ковчег завета.


Это вы, Сергей Геннадьевич, в облике Финееса убили ее и развязали кровопролитную войну между мужчиной и женщиной! Вы положили начало вековечной вражде мужского и женского начал на нашей планете! Так чего же вы теперь жалуетесь, что Хазва вас преследует? Вы и есть первопричина ее козней, так идите и миритесь, валяйтесь у нее в ногах, вымаливайте прощение! Почему мы должны страдать из-за ваших разборок?


Никто не ожидал, что в зачумленной хате вскроется делюга исторической значимости.  Да и мало кто из присутствующих понял это, многие решили, что адвокат вместо защиты сделал Скворцу еще одну предъяву.
Сергей смотрел расплывшимся взглядом в одну точку. Протаяла зараженная грибком стена, проступили бездонные глаза умирающий Хазвы: «Будь ты проклят!»


Скворцов вздрогнул и очнулся.
- Где я теперь возьму ту Хазву, чтобы просить у нее прощения? – спросил он у защитника, стряхивая наваждение.
- Зачем вам «та Хазва»? – удивился адвокат. - У вас есть «эта Даша». Если она простит и полюбит вас, то мужское иженское начала помирятся, наступит гармония и благоденствие. Ведь именно с момента убийства прекрасной жрицы копьем Финееса,  женщины мира получили свою теневую, зловещую и мстительную сторону – Хазву! И культ ее божества стал действительно кровавым, потому что Женщина вступила на тропу войны против Мужчины. Многие сочли историю про Хазву гонивом, но на основании этого «гонива» мой подзащитный обвиняет в своих бедах женщину, и это, между прочим, логика всех сидящих здесь мужчин. Тогда у всех у нас гониво! Все согласны, что женщины предают и подставляют мужчин, а?


- Да, да, да! – кивают, переглядываясь, присяжные.
- Меня супружница вломила…
- Меня сеструха с потрохами сдала, чтоб квартирку отхапать…
- Меня мать родная, мать сдала… - Кухарь истерично всхлипнул.
- Так ты все из дома вынес, утырок, ты же старуху свою избивал!
- Меня лечить надо было! – взвизгивает шнырь. - Наркомания это болезнь!

- Бабы - сучки конченные! – рычит Качан. - Я всю жизнь им мстить буду. Меня
одна такая сдала. Выйду - урою! Ей не жить!
- Уж не за то ли, что вы подпоили ее клофелином и изнасиловали?
- Чего? Ты на кого бочки катишь, Соломон? Я не посмотрю, что ты лицо неприкосновенное…
- Ша!  - обрывает ссору Гусь. – Адвокат под моей защитой. Пусть хлещется.


Дирижерским жестом адвокат сметает остатки разговоров.
Наступает тишина. Юрий Соломонович более не грассирует и не использует одесские ужимки.
- Друзья мои, - говорит он проникновенно, - вот мы и пришли к ответу на вопрос, какая сила запирает нас в тюрьмы и держит здесь долгие срока. Женщина. Вражда с нею. Нас засаживают в тюрьмы наши жены и подруги. Россия - женская держава, женский полюс планеты, вот почему в России самые страшные тюрьмы и зоны.


И это естественно! Если мужчина отвергает и ненавидит женщину, тогда его насилуют и заставляют на собственной шкуре испытать женскую участь. Миллионы мужчин, прежде ни во что не ставившие женщин, в тюрьме сами превращаются в женщин, на собственной шкуре проживая все те несправедливости и подлости, которые они учиняли со своими подругами на воле.


Опущенные нередко получают даже имена своих брошенных жен, становятся всякими там Машками и Ленками. Жизнь через жопу наказывает мужчин за наплевательское отношение к женщинам. Вот почему «Все в России через жопу»! Этот тезис я считаю доказанным.


- Ты закончил свою преамбулу, Соломон? Что ты имеешь сказать конкретно в
защиту Скворца?
- А разве вся моя речь не в его защиту, ваша честь? Сережа Скворцов не садист и не маньяк, а жертва женского коварства. Поэтому я прошу высокий суд оправдать моего подзащитного ввиду недоказанности обвинений. Я закончил, господа, спасибо за внимание!


Ты утираешься марочкой, жалкий, смешной и великий в своей самоотверженности Юрий Соломонович, вступившийся перед лицом страшного судьи в защиту всего человечества.