Женщины. Анар

Редко судьба препятствует мудрому
Эпикур

Анар жила с матерью. Свою семью не завела. Или она сама не завелась. Дни тянулись похожие один на другой. Работа, мама. Мама, работа. Обещая изменения, приходили вёсны, летние месяцы с отдыхами на каком-нибудь курорте, недорогом, конечно. Осень – свидетельницей чужих свадеб, да зима, охлаждающая и без того безответные порывы. Так и шли годы. Вернее, проходили.

Карьера сложилась наполовину. Планы не сбывались. Молодые да быстрые наступали на пятки. В лицо улыбались, за глаза называли старухой, при малейшей возможности щегольнув наличием мужей. Должность заместителя начальника отдела примеряли на себя не скрывая. Для них это был трамплин, а для Анар – финал, в котором надо удержаться. Её горение на работе, её пыл-жар теперь никому не нужны. Выдвижение или переводы решались по-другому: по-родственному и ещё по каким-то неведомым путям, которые угадывались по недомолвкам, иносказаниям, ухмылкам. Анар поняла, что её время уходит, что опыт, ответственность и другие ценимые прежде, при Союзе, качества, сейчас просто используются по принципу: один работает, остальные присутствуют.

Мама болеет хронически. Диагнозы наплывали один на другой. Одни лекарства перечёркивали другие. Голова шла кругом.

На приглашение приятельниц отметить пораньше женский праздник согласилась. Сам праздничный день её сотрудницы отмечали в семье, с супругами и детьми. Хотелось отвлечься, отдохнуть, окунуться головой и душой в музыку, в дурман вина, в чью-то устроенность, в чужие радости. Вино Анар обычно только пригубливала, в этот раз, вооружившись отчаянием проходящей мимо жизни, наплывавшим порой до боли и скрежета где-то там внутри, опустошала бокалы один за другим, пьяно приглашая выпить всех присутствующих в кафе.

Заботливые подруги довезли домой и, виновато улыбаясь её маме, помогли уложить на диван. Растерянная мама приглашала к чаю, благодарила и проводила их, одаривая всяческими пожеланиями, которыми располагает милосердный Аллах.

Анар плакала, зарывшись в подушку, заполняя сердце матери жалостью. Мать озиралась, бестолково рассматривала комнату, которую так и не смогли обменять на двушку. Скопленных денег на доплату не хватало. В поисках возможной и такой желанной сейчас помощи взгляд цеплялся за шкаф, за старый комод, за современные дорогие шторы, которыми дочь пыталась преобразить комнату, будто новые шторы изменят жизнь и возместят несбывшееся, и которые никак не украшали, а только мешали, ущемив былой уют. Мать усердно гладила дочь по голове, по руке, по спине, смахивая кончиком платка бегущие по лицу слёзы.

Оттолкнув её руку, Анар заплакала громко, навзрыд, истерично выговаривая: это ты виновата, ты не разрешила мне выйти замуж. Ну и что, что он другой веры. Что? Твой Аллах нашёл мне мусульманина? Ты подумала, кто возьмёт меня с моей рожей да кривыми ногами? А кто в тридцать два года уговорил меня сделать аборт? Грех, мол, без мужа, нагулянный. Люди осудят. А этим людям сейчас наплевать на меня, бездетную. И мне плевать надо было на всё и на всех. Воспитала дуру. Каждое утро ты твердила: осторожней на переходе, задавят - и будешь лежать посреди улицы с задранным подолом, стыд и срам. Да лучше бы задавили меня, и сейчас не страдала бы я. Кто я теперь? Ни вдова, ни мужняя жена, ни мать. Никому не нужна. Мои ровесницы уже бабушками становятся.

Резкие, отрывистые, визгливые слова вылетали из мокрых губ. Часть слов пропадала во всхлипах, но мать их слышала. Они ещё горше били по живым ранам, пропитанным ночами болью за дочь.

Мать взмахивала руками, словно пытаясь отгородиться от невидимых ударов. А дочь выговаривала всё, что копилось в ней, смачивая слова обильными слезами, выкрикивая, безотчётно истязая подушку сжатыми кулаками, будто именно она, коварная, хранит зло и временами выпускает его, нанося раны и обиды, чтоб не забывалась, чтоб беззаботно не жилось.

Слова перешли в приглушённый вой и уже не были нужны. Вой опустошил, вытянул и горечь, и хмель, родил раскаяние.

Анар подняла голову. Увидела съёжившуюся мать в углу дивана и кинулась к ней. Они долго обнимались, просили друг у друга прощения, находили в прошлом только хорошее и вместе пошли на кухню ставить чай. Обнаружив разные пары тапочек на ногах, они захихикали, подбадривая себя принуждённым весельем.


Продолжение: САЛИМА http://www.proza.ru/2020/03/10/1155