Воспоминания о счастье

Письмо-воспоминания Мэри Георгиевны Селивановой переслали нам  наши ростовские друзья Олег Васильевич и Белла Константиновна Юндины. По согласованию с нашей Меричкой мы решили опубликовать это письмо  на страницах Прозы.Ру потому, что это рассказ о счастливых моментах в жизни человека.

Дорогой Олег Васильевич, прочитала вашу замечательную книжку о счастливых моментах в жизни человека, и мне захотелось вспомнить свой детский сад и далее, тем более что мы с Вами ровесники и наши мамы в одно и то же время отвели нас в садик и потом в школу.

Первые счастливые мгновения в дет. садике г.Телави 1942-45гг. в
Грузии.

Хорошо помню просторное, светлое двухэтажное здание, построенное, видимо, ещё до войны, где на первом этаже залы для игр, занятий и круглые столы, покрытые белыми скатертями, для приёма пищи (приучали таким образом к аккуратности).

В группах были и грузинские, и русские, и армянские дети, но на это  никто не обращал внимание. Чем же нас кормили в те голодные военные годы? Хлеба не было, мы сами приносили из дому кое-что, если у кого было хоть что-то. Я всегда носила с собой четвертушку кукурузной лепёшки, и воспитательница резала её на маленькие кусочки, как пирожные (это ещё из тех запасов деда, которые и нам перепадали).

К концу войны, видимо, садик уже получал что-то из дотации по линии американской помощи, поэтому на завтрак нам давали такой высокий омлет из американского яичного порошка, какое-то туалетное печенье, так вкусно пахнущее. А в супе плавала американская сушёная картошка, которая при варке становилась сине-буро-малинового цвета.
Как-то вызвали нашу маму куда-то, где для семей погибших на фронте распределяли и раздавали вещи(помощь тоже из Америки). Помню, мама принесла мне белый, мягкий
свитер (из гаруса или меринос), а брату - жёлтые ботинки. Свитер я носила долго, до 6-7 класса, потом свитер перешёл к сестре, а донашивала мама.

На втором этаже садика находился актовый зал с красивыми ковровыми дорожками, с портретами вождей на стене, а в углу стояло волшебное пианино. Я всегда на празднике что-то пела или запевала в хоре. На Новый год в центре зала ставили большую ёлку, украшали её. Помню, сшили мне ситцевый русский сарафан и красную косыночку, я бойко отплясывала  русский танец «Светит месяц, светит ясный…»

Как-то в садик привели армянского мальчика Лёву, сына офицера, так красиво одетого тоже в военный френч с погонами и настоящими звёздами. И я влюбилась! К концу каждого дня Лёва дарил мне по одной звёздочке, и я их бережно хранила в своей тайной шкатулке.

Вот вам и первые минуты счастья!

Иногда Лёвин папа забирал нас из садика вместе (так как им надо было идти
домой мимо нашего дома), и по дороге покупал нам мороженое в картонных цветных стаканчиках. Мама мыла эти стаканчики и потом хранила в них семена лука, моркови, зелени и т.д. Они долго стояли у мамы в подвале на полочке, и я гораздо позже, приезжая в отпуск, видела их.

В конце Новогоднего утренника воспитательница активным участникам,в благодарность, разрешала снять с ёлки понравившуюся игрушку. Я выбрала
игрушечную кастрюльку, брат - не то лопату, не то топорик. Они оказались
символичными: я всю жизнь кашеварила, а он (пока не потерял зрение) всё
строил и перестраивал. А позже, уже в независимой Грузии, при диктатуре
капитализма, ходил в лес за дровами.

Уже в наши дни, приезжая в отпуск, я заходила в мой детский садик, чем поражала персонал, и с удивлением смотрела на прежде казавшиеся большими, миниатюрные стульчики, столики, маленькие ступени лестницы на 2-ой этаж. Слушала звуки пианино и детские голоса, разучивающие уже на  английском «happy birthday to you…».Будут ли счастливы они, их родители, дедушки и бабушки, на утреннике, не понимающие о чём поют их дети и внуки? Но это знает только время…

Родительский дом.

Самые счастливые дни человек испытывает на Родине, в родном городе или деревне, где проходят детство и юность, где впервые переступает порог школы.
В детстве нас окружали наши самые близкие: родные, молодые родители,
любимые дедушки и бабушки, наши ровесники, друзья и подруги, которых
помним и мысленно возвращаемся к ним.

Наш 2-ух этажный дом стоял на окраине города Телави. Дальше открытый стадион, смешанный лес, откуда по утрам доносился птичий гомон.
В летние каникулы к нам приезжала двоюродная сестра из Тбилиси, наша дачница. Как мы любили в летние вечера, угомонившись, стелить постель прямо на полу нашей широкой террасы, и засыпать так сладко под горящими звёздами...
А утром, отворачиваясь от солнца, слушать тихий мамин голос, который будил нас:
 - Девочки, пора, пора, вставайте...

Какое счастливое было то время беззаботных летних каникул с горячими пахучими лавашами и хачапури на столе и «певучим» чайником в камине.
С террасы крутая лестница спускалась во двор, и мы с сёстрами слетали вниз, громко распевая модную тогда песню из к/ф «Стрекоза», с озорным припевом:
 - Апа дели, дели, дели, делааа...
Там внизу наш раскидистый орех,затеняя почти половину двора, и любимый мелколистный клён. А за ним Главный Кавказский хребет со снежными вершинами, и звучат  лермонтовские строки: «Воздух чист, как молитва ребёнка…».

Разве это не счастье!?

Но самым большим счастьем для нас было побывать у деда в винограднике в соседнем
селе. Там наши корни. Сам виноградник находился в лесу, на высоком берегу горной речки безымянной, и шум воды усиливался крутым берегом с одной стороны, а с другой—лес, гудящий от певчих соловьёв, жаворонков, кукушек, дроздов… В конце виноградника дедушкин шалаш и тут же наша сторожевая собачка с грозной кличкой «Басар»!

Сколько  раз переступали этот порог счастья, когда бабушка отправляла нас передать обед деду и прохладную воду в кувшине.

Как-то, уже в нашем институте «Водпромпроект» моего мужа отправили в командировку в Волгоград вместе с Мишей Кузнецовым. Вернулся Павел с журналом «Наш современник», где был напечатан рассказ Фазиля Искандера «Заира». Павел уже прочитал в поезде рассказ и удивлённо, загадочно, как он умел, сказал мне: «Вот, дорогуша, прочти, и ты перенесёшься в своё детство,юность, молодость, с
невероятной поразительной точностью описанное и переданное автором так, как будто он Заиру писал с тебя!»
Рассказ я, конечно,тут же прочла и сохранила бережно с карандашными пометками моего дорогого мужа.

Олег Васильевич, я знаю, что Вы любите и чтите прозу и поэзию  Ф. Искандера, поэтому не грешно возликовать и порадоваться тому, что мы оказались его современниками и почитателями его большого таланта. И спасибо ему за юмор, философские изыски и ту радость, музыку слов в раскрытии ярких характеров его многочисленных героев, которые испытываешь при внимательном прочтении его умных повестей, рассказов и стихотворений.

Человек, наверное, не может состояться без книг, без поэзии, без хорошей музыки, без любимых исполнителей, без педагогов-наставников, без умных воспитателей, на каком бы языке они не писали, читали, пели. Но и без наших любимых мам, так рано овдовевших, но так нас любивших.

Мир и покой их душам!

Продолжаю вспоминать уже школу, счастливые моменты.
Я хорошо помню свой десятый класс. В нашей школе появился новый преподаватель русского языка Давид Андреевич Кежерадзе. Высокий красавец лет 45, всегда современно модно одет «как денди лондонский», к тому же драматург, писал пьесы для молодежи, сам же ставил, в т. ч. и в Тбилиси.

Кежерадзе назначили нашим классным руководителем. Его манера преподавания очень напоминали учителя истории в к/ф «Доживем до понедельника» героя Тихонова. Не довольствоваться текстом учебника, а искать дополнительный материал (помните беседу о Шмидте?).

Уроки русского языка я очень любила и лучше всех в классе читала, знала, даже на школьных торжествах декламировала Лермонтова «На смерть поэта» или «Памятник» Пушкина, даже в переводе на грузинский язык.
Кежерадзе присматривался ко мне, особенно если были беседы о новых театральных
постановках в городе, рецензиях в газетах и т.д.
Вскоре он пригласил меня в драматический кружок при театре (которому уже 200 лет, так любимому в Кахетии) «на пробу» на главную роль. Он ставил пьесу В. Розова «Ее друзья», где девочка-героиня слепнет и как ей помогают ее одноклассники. В общем мы играли своих ровесников, а взрослых играли наши учителя. Все из разных школ.

Мы готовились полгода  и, наконец, долгожданная премьера! Как говорится, на другой день проснулись известными я – как «актриса» (смеюсь), а он как уже известный режиссер!
Мы играли очень искренне, с душой и с тем озорством, свойственным тому возрасту.

Вот где счастье и первые соблазны славы!

Во всех школах города нас обсуждали, в газетах хвалебные рецензии, заявки на повторные спектакли, мы играли на сцене гос. театра почти неделю, потом в  летнем театре, затем выездные спектакли по Кахетии и собрали так много денег (оказывается), что наш режиссер решил сделать нам подарок – на  летние каникулы поедем в Сухуми! Оттуда на теплоходе «Россия» до  Батуми, с проживанием в лучших гостиницах, на 10 дней!

Когда в конце июня мы собрались в путь, то увидели на вокзале группу в 40 человек
(вместе с оркестром). Теплоход «Россия»: актовый зал, красный бархат и белый рояль, зеркала и фонтанчики, а на палубе – южное темное небо с созвездиями,  Восторг!

Уже в Ростове, когда по телевизору видела Виктора Розова, уже в преклонном возрасте, всегда хотелось написать ему письмо, что в далекой Кахетии его пьеса, сыгранная грузинскими школьниками, оставила такой светлый след в юных душах, что даже через 20 лет, в 1975 г. будучи в отпуске, в грузинской центральной газете, в рубрике «Школа и театр» прочитала статью о нашей постановке, о верной дружбе десятиклассников!

В одиннадцатом классе Кежерадзе поставил еще одну пьесу со мной в главной роли и очень советовал поступать в Тбилисский театральный институт. Я готовилась к вступительным экзаменам. Но, недавно, перечитывая
гениального Пушкина, вычитала: «Тьмы истин мне дороже нас возвышающий обман…»

А письмо В. Розову не успела отправить, по радио я услышала о егокончине. Слишком
долго я собиралась. Все надо делать вовремя.

Дорогой Олег Васильевич, хочу вернуться уже в наши дни и знаю, что  после ухода в мир иной моего дорогого Павла  счастливых дней уже не может быть.
Все же расскажу о впечатлениях, пережитых с ним вместе там, на моей родине. Они светлые.

Летом 2002 года, находясь в Телави, мой племянник предложил  съездить в Цинандали, в один из памятных уголков Кахетии, где находился дом-музей, усадьба грузинского поэта-романтика XIX века Ал. Чавчавадзе, на старшей дочери которого был женат А.С. Грибоедов. К сожалению, о Грибоедове мы знаем не так много и любая информация о нём интересна.
Я мысленно ехала туда «встретиться» и с Павлом, с которым мы приезжали сюда часто, и весной, когда в усадьбе-парке рано зацветала японская вишня и миндаль, и осенью, когда парк становился желто-багровым и плоды  каштанов, орехов похрустывали под ногами. Тишина, тепло, наши голоса в этом царстве покоя. Только изредка пробегали пятнистые оленята, радуясь солнцу, и важно «плыли» павлины, оглушая все вокруг особым, весенним криком. К усадьбе пристроен был собственный винный завод, под землей погреба – хранилища старинных вин. Сколько лет тем замшелым бутылкам?

Подъезжаем к дому-музею, издали показались темные ряды двухсотлетних ливанских кедров и кипарисов. Двухэтажный особняк в окружении могучих чинар, темные раскидистые липы и клены. Они помнят своего гостеприимного хозяина, помнят Грибоедова и юную красавицу Нино, помнят Лермонтова, брата Пушкина Льва Сергеевича и многих других. Какмне знакомы самшитовые ряды и тростниковые тенисные «аллеи любви»…

Напрасно я ищу глазами ту старую липу, с низкими ветвями, где можно было даже присесть, а Павел фотографировал своей немецкой «АКФ»-ой. Нет уже той липы- высохла. Деревья тоже умирают. Здесь каждый уголок напоминает мужа и мне кажется, крикни, позови его – я услышу его «иду»! Он остановился просто перевести кадр, возле цветной магнолии.

Грустно, что время, события в стране изменились. В таком доме – образце русско-грузинской дружбы, экскурсоводы с порога, с дубовой лестницы начинали свой рассказ. По этим ступенькам поднимался Грибоедов, встречая своего хозяина, того достойного участника войны 1812 года, а вернувшись на родину командующим самым южным округом Российской империи. Заходим в зал с высокими зеркалами и окнами в сад. В углу клавесин, подаренный Грибоедовым еще девочке Нине.
В центре огромный круглый стол. Какие восторженные стихи читались, какие песни и
тосты звучали! Заходим в отцовскую библиотеку, вот рукописи XI века, рукописная «Библия», рукописи «Горя от ума» (многие главы писались здесь), стихи Саади и Хафиза, переводы пушкинских стихов, портреты декабристов, сосланных на Кавказ…

В 1828 году 24 августа Нина с Сандром (как она называла его) обвенчались в Тбилиси, в Сионском соборе. Через год здесь же его отпевали.

Дом в Цинандали (о Чавчавадзе А.Г.)

Из грузинских писателей первой половины XIX века самую крупную  роль в укреплении русско-грузинских культурных связей сыграл А.Г. Чавчавадзе – талантливый поэт-романтик, переводчик, видный военачальник. Он родился в Петербурге в 1786 году, в семье посла грузинских царей. Крестила его Екатерина II.

Вот как описывает его наш донской писатель Борис Изюмский в своей книге «Спутник мой незримый»:
«Вся семья Чавчавадзе нравилась Грибоедову, особенно же отец Нины – обаятельный Александр Гарсеванович, уроженец Петербурга, воспитанник Пажеского корпуса, в
Отечественную войну адъютант Барклая-де-Толли, а в побежденном Париже награжденный за храбрость золотой саблей. Тридцатидвухлетним полковником возвратился в Грузию, где (Ермоловым) был назначен командиром прославленного нижегородского драгунского полка,расквартированного в урочище Карагач, неподалеку от Цинандали.

В ходе Русско-Персидской кампании Чавчавадзе стал генералом и губернатором
Армянской области…»

В Тбилисский дом Чавчавадзе людей тянуло как магнитом. Дом стал центром притяжения передовых людей России и Грузии, там легко дышалось и велись доверительные, частные  разговоры вольно мыслящих людей.

Князь Александр, обремененный государственной службой и творческой работой, вел и хозяйственные дела. Его имение в Цинандали, виноградники, раскинутые на берегу р. Алазани, одни из древнейших в Кахетии. Возле своего дома разбивает уникальный сад-парк, с особой флорой и фауной, образцы растений со всего мира, а винные подвалы сохранились и до наших дней.
Прекрасно владея языками, он занимался и переводами, один из первых переводил А.С. Пушкина, еще при жизни поэта. В Цинандальском доме бывал брат поэта Лев Сергеевич  замечательный чтец стихов своего брата. Легко представить с каким любопытством слушали его.

А.С. Грибоедов впервые заехал в Тифлис 20.10.1818 г. проездом по дороге в Персию, назначенный секретарем русской дипмиссии. Ему нравился этот старый, шумный город, вдали от северной столицы, и знакомство с семьей А.С.Чавчавадзе, который мог легко понять и оценить его личность. Между ними сразу установилась самая тесная дружба. Грибоедов любил и цинандальский дом хозяина, у которого подрастали три дочери и сын. В марте 1828 года из Тбилиси в Петербург приехал Грибоедов с текстом Туркменчайского договора.

Столица праздновала прекращение войны с персами. Грибоедов часто встречался там с Пушкиным, говорили о Грузии, и о сосланных туда декабристах и о желании Пушкина поехать в Закавказье, а Грибоедов обещал помочь ему в этом.
Грибоедов был и хорошим музыкантом, он сообщил Михаилу Глинке мелодию грузинской песни, на которую Пушкин написал слова будущего романса «Не пойкрасавица при мне», один из лирических шедевров русского гения.

Александр Чавчавадзе трагически погиб в Тифлисе в 1846 г., в мирное время, в возрасте 60 лет. Похоронили его в Шуамта, недалеко от Телави, в ныне действующем женском монастыре, где находился семейный склеп рода.
В одной из моих поездок туда, лет 5 тому назад, в августе месяце (к Успению 28.08) лечащий врач моего брата предложила мне вместе съездить в Шуамта, на вечернюю службу. Мы приехали туда поздно вечером, зашли в собор, где притихшими голосами читали длинную молитву при свечах. Мы еле пристроились сбоку и я увидела на полу плиту, где золотыми буквами текст – «Здесь покоится А. Чавчавадзе…» дальше как короткая канва его бурной жизни, горькая потеря для его семьи и для всей Грузии.

P.S.  От О.В. Юндина:
Когда прочитал эти искренние, поэтические, тёплые строки воспоминаний Мерички, то почему-то снова в памяти всплыли отдельные эпизоды из жизни и щемящая любовь к Грузии, грузинской истории, тем благодарным, счастливым моментам общения в горах с пастухами, с добротой и отзывчивостью простых людей, которые могли приютить на ночь, накормить, как это было в пос. Джубери (Чубери, Сванетия), а в г.Зугдиди угостили домашней чачей и покорили радушием и откровенной беседой…

Мне кажется, что если бы я в молодости не прочёл таких героических эпосов о грузинской истории в средние века, как тетралогия «Давид Строитель» Константина Гамсахурдия, или интересный, полный неожиданностями и приключениями грузинского царя Георгия Саакадзе с его дружиной «барсов» исторический роман-эпопею в шести томах «Великий Моурави» русской писательницы Анны Антоновской, то наверное, не так возвышенно, не с такой глубокой симпатией думал бы о грузинах вообще.
Ещё мне повезло, что моя мама, обладая приятным низким, грудным голосом, почему-то предпочитала петь русские романсы, исполняемые Тамарой Церетели, Кето Джапаридзе, а в последние годы слушать Нани Брегвадзе. Да и первые виниловые пластинки появились в нашем доме в г. Пятигорске именно с исполнением старых русских романсов этими грузинскими камерными певицами.

Так случилось, что в конце 80-х годов большой группой из института мы летом приехали на неделю в Тбилиси, но я один пошёл пешкам на знаменитое кладбище на святой горе Мтацминда, поклонился могилам Александра Грибоедова, Нино Чавчавадзе и когда спускался, шевелил губами, повторяя слова Нино, выбитые на могиле Грибоедова:

«Ум и дела твои бессмертны в памяти русской.
Но для чего пережила тебя любовь моя».

Когда спустился в город, шел по мощённым древним камнем узким улочкам мимо открытых окон одноэтажных домов, останавливался и подолгу слушал дивные многоголосные пения во время чисто грузинского застолья…               
                О. Юндин

Фото на коллаже М. Карповича:

Мери в гл. роли Л. Шаровой в пьесе
В. Розова «Её друзья». Гос. театр
г. Телави. 1955

Меричка со своим мужем Павлом в 1957 г.

Дом-музей, усадьба семьи Чавчавадзе,
с. Цинандали. Грузия