За новым костюмом

МОЗАИКА ДЕТСТВА (не связанные друг с другом воспоминания)

Подвозя копну, конь поворачивает в сторону дороги, что ведёт домой. Надо всякий раз его разворачивать, а ему не хочется, страсть не хочется, ехать за очередной копной, их много, около трёх десятков. Солнце в зените и палит во всю, жара нестерпимая... Чувствуется усталость коня. Он бьётся смертным боем со слепнями, оводом и прочими конскими паутами, есть такие – целые «дирижабли». Всякой нечисти возле коня тучи и все норовят попить его кровушку, а заодно и меня отведать. Животное отбивается от кровожадных «туч», которые облепливают его и в основном те места, где не срабатывает вибрация кожи, куда его хлещущий хвост достать не может, зато мне им достаётся изрядно, если зазеваешься. Пауты разных сортов и цвета, коричневые и серые, большие и малые так и норовят сесть в места незащищённые, а это конское межножье. Там хвостом не достать, мешает конская упряжь и их в месте нежном можно горстями снимать вместе с кровью, что я и делаю, если не помогает ветка.
 
Так к новому учебному году я зарабатываю себе костюм.
— Хочешь костюм новый? — спросил Отец и тут же добавил, — Будешь возить копна людям.

Ещё с вечера я получил задание, куда надлежит мне с конём отбыть... Утро изумительное своей неповторимостью, свежестью и многоголосием птиц, окриков на скотинушку, лаем пса и сборами на покос. Я уезжаю копна возить, а моя семья на покос Дальний... Вроде бы похоже на вчерашнее утро, но другое и я стал старше на целые сутки, в детстве так хочется быстро повзрослеть, стать этаким независимым, ни от кого... Иметь независимое мнение на каждый предмет, а зачем?.. Спроси меня тогда, зачем мне всё взрослое, вряд ли ответил бы, но хотелось... Наверное, чтобы было...

— Мам, а когда я выросту? Когда? — донимал не раз Маму подобными глупыми вопросами...
— Вырастишь... Ещё надоест быть взрослым, — говорит она  и тут же приводит поговорку, — «Всякое семя знает свое время».

Какие точные слова, сильная поговорка, но меня цепляет слово «надоест».

— Надоест? Вот ещё чего удумала... И совсем не надоест, — убеждённо рассуждаю я, куда хочешь туда и идёшь, что хочешь – покупаешь, вот выросту, конфет куплю-ю...
А ведь надоело! До печёнок надоело. Надоело потакать своим недостаткам, которые гроздьями сидят в тебе и просят: «ублажи нас!», и самое неприятное, что ублажаешь... Годами приходиться выкорчёвывать из недр своего естества их, но главное ещё в том, что обнаружить их не так просто. Вроде всё так, как надо, а присмотришься, то торчат их уродливые головы в немалом количестве и не самокопание это, а жёсткое сканирование самого себя… «Пусть иной раз и рану получишь, но не слагай оружий и не обращайся в бегство. Одно имей в мысли и намерении – воевать со всем воодушевлением и мужеством, потому что это неизбежно…»,  — наставляет Никодим Святогорец.
Это он о наших недостатках...

Закоулки личности, которые могут быть светлыми и тёмными. Собственное самолюбие тешится только светлыми уголками, но не пытается заглянуть в тёмненькие, не говоря уже о тёмных и страшно возмущается, если ему укажут на них. Надо иметь элементарную храбрость указывать на них самому себе, и я пытаюсь указывать! а как получается - не мне судить...

Надоели и те взрослые, от которых несёт «непредвзятыми» взрослыми мнениями, своими истинами в последней инстанции, которые про всё знают, а на деле самомнение, да и только… Ложь в размерах немалых сыпется с экранов телевизоров, убедительно произносится, профессионально... Сколько отрицательной энергии от лжи закручивается в пространстве нашем и принимает всё это угрожающие размеры и действует на неокрепшее сознание катастрофически. Давно стараюсь не смотреть телевизор, как можно дальше убегаю от политэкспертов, политологов, но полюбил концерты детских коллективов, где всё искренне и дарят они нам свои очаровательные улыбки и радость, помогают убегать к себе в детство воспоминаниями. Задержись детство! Задержись малость... Да разве спрячешься от окружающего, приходится постоянно совершать вылазки в жизнь...

Из дома выдвигаемся все вместе, а за разрезами наш путь разбегается в противоположные стороны. Собака в растерянности, за кем следовать, за конём и мною или хозяином и семьёю? Семья победила... Пока свежо, но всё говорит о надвигающемся знойном дне. Небо высокое, синее, синее, ни облачка. Значит, предстоит пекло и лютость кровососущих...

Подвозка каждой копны стоила какое-то количество копеек, сейчас не помню, но за несколько десятков копен набегало до десяти рублей. Сегодня предстоит путь дальний, за Ближний наш покос, что за разрезами вверху под лесом и столько ещё по дороге на Яныр (золотой прииск, где жили раньше родители). Одно успокаивает, что покос на лугу, а не на мари. Конь чувствует предстоящую работу, не хочет слушаться поводьев, знает, что заставят попотеть. Закатиться бы ему в поля, да на луга сочные, где можно поваляться, закидывая вверх копыта из стороны в сторону, повычистить  живность на шерсти, а наевшись травы, можно в речку себя загнать и спастись от жалящих насекомых. Не хочется и мне находиться эти часы на жаре, но куда деваться, кто сделает за меня? А ответ придётся держать...
Подъезжаю к очередной копне, верёвка волочится по полю, привязанная одним концом к хомуту. Надо конём объехать копну, затем подоткнуть верёвку под неё, закрепить второй конец к другой стороне хомута, а сверху через копну вторую верёвку. Таким образом, копна обжимается нижней увязкой по периметру и придавливается верхней. На лугах, увалах проще, на мари же, под копну, надо подложить шест, к которому крепиться верхняя верёвка, и на шесте, как на лыже едет по кочкам маленький стожок, в противном случае копна может развалиться по пути, задев за кочку. Иногда вместо шеста мы сразу подкладываем ветки и на них складываем копна. Не хитро, но требующее своих нюансов и сноровки дело...

Копна за копной, нудная однообразностью работа, изнуряющая от жары и гнуса, опасная от лягания и отбивания коня от насекомых. Всё меньше и меньше остаётся возить копен, считаю: осталось двадцать...,  десять..., пять... А вот и – последняя! Ну, наконец-то!.. Со мною рассчитываются - я свободен! Словами не выразить то чувство освобождения от выше описанной муторности, трудно другое слово подобрать.  Складываю верёвки в жгуты, всё снаряжение увязываю к хомуту, вскакиваю на коня и нужно просто сказать: «Домой!» Больше ничего не надо добавлять, конь без понукания быстрым шагом спешит в направлении домой.
Как же мне сегодня повезло! Был один заказ, а бывают дни, когда приходится двум покосникам возить копна. Отец не доверяет коня чужим, конь на мне... Маята, да и только! Опускаю поводья, даю коню отдохнуть, могу пришпорить и проскакать немного. Отец не разрешает пускать коня в аллюр, но если хочется, то можно, нет рядом его «всевидящего ока». Когда рысью скачешь, трудно попасть в такт коню, и пятая точка лихорадочно барабанит по крупу коня, что происходит с задом без седла догадаться не трудно. Если же галопируешь, то здесь «ковбоя» может подстерегать большая неожиданность. Любой встречный пень, принимаемый конём за зверя, заставляет животное делать резкий скачок в сторону, почти под прямым углом, а седок неопытный так и «поедет» прямо, но уже без коня. Был подобный случай со мною, конь, испугавшись колоду, резко скакнул в сторону, я же прямо «поскакал» на своих двоих, затем продолжил кубарем, благо ноги были, не в стременах... Долго потом ловил своего скакуна. Хитёр конь, покажи ему уздечку или звякни ею и будешь полдня ходить за ним, не поймаешь.

Я рад, что справился с заданием, рад и конь этому, весело устремляется по знакомой местности. Когда дело сделано, даже солнце светит особо, и птицы поют веселее, и москитов становиться меньше в движении.  Солнце обежало половину своего дневного пути. Зной не спадает, лишь малыми островками набегают облачка, спрятаться негде, еду по лугу, слева тянется зелёной стеною тайга, чуть ближе голубичным кустарником заросли подступы к ней. Славный урожай намечается голубики, собирать успевай... Справа, широкой полосой, тянутся покосные равнины до самой поймы речушки, что бежит с севера. Проезжаю островок леса, за ним наш покос... Поляна покоса не выкошена, раскинула ковёр, вытканный узорами цветов, радует взор. Огоньки выкинули свой жар из недр своих, и цвет их слагает добрую половину всех цветов луга, красными пятнами разбавлено саранками, васильки, скромно прячась среди других цветов, повторили цвет далёкого неба, но более сгущено. Отдельными сиреневыми прогалинками разбросались кукушкины слёзки или ирис, как их в других местах обзывают. Сквозь зыбкость горячего воздуха, просматривается синева дали.  Природа трудится, гудит в своём многообразии звуков и наполняет ими пространство вокруг. Посвистывает, щебечет, выводит трели, жужжит шмелем, пчелой, угрожающе зудит слепнями, стрекочет кузнечиками и прочими живыми звуками… Ничто постороннее не нарушает моего умиротворяющего собеседования с ней, лишь изредка фыркнет конь и опять водворяется согласованность и безмятежность.
 
Я развернул свою душу нараспашку и отдался воле простору. Один на округу,  сидя на крупу, слился с разметавшимся ковром луга, встречным ветром и тактом скачущего  коня... Кто когда-нибудь предавался объятиям охватившегося чувства, когда ты един с конём, полем, ветром и солнцем... Тот поймёт меня!

Сяду я верхом на коня,
Ты неси по полю меня.
По бескрайнему полю моему,
По бескрайнему полю моему.
Дай-ка я разок посмотрю -
Где рождает поле зарю.
Аль брусничный цвет, алый да рассвет,
Али есть то место, али его нет.               

              Кировоград июнь-сентябрь 2019 года