Копье Судьбы. Книга Вторая. Глава 20

«ВОТ ОНО!!!»

По возвращении в Институт Нейромоделирования коматозника сразу подключают к кокону виртуальной реальности, хотя профессор настаивал на его предварительном обследовании. Но генерал не хотел слышать ни о каких задержках, он лично присутствует  в коконе и следит за процедурами.


- Что с ним? – обращает он внимание на странную мимику на лице коматозника
- Судя по дрожащей челюсти, у него «синдром кролика», - ставит диагноз озадаченный профессор.
- Это что еще за хрень?


- Нейролептический синдром, что подтверждается окулогирным кризом, видите,
глаза закатываются под лоб, поскольку свело глазодвигательные мышцы. Скорее всего, в храме его держали на наркотиках, чтобы он ощущал себя великим и  могучим, что мы с вами наблюдали, как систему мессианского бреда.
Куратор берет ученого под локоть, понижает охрипший голос.


- Сделай что-нибудь, Алексеевич! Президент сотрет меня в порошок. Храм взорван, операция сорвана. Помоги, прошу. Вколи ему какой-нибудь аминазин! 
Профессор промокает платком воспаленные от недосыпа глаза. 
- При нейролепсии лучшим корректором является циклодол.
- Так вколи ему!
- Мы не вкалываем, мы прокапываем….
- Какая разница. Сделай хоть что-нибудь!


Лекарственная терапия дает эффект – после ряда попыток память перебрасывает Скворцова на момент автоаварии. В размытом «кадре» Просцениума видно, как темное веретено копья соскальзывает при экстренном торможении с переднего сиденья джипа и втыкается в пол, заклинив педаль тормоза.


- Вот, вот оно! – генерал бросается на Просцениум. Вокруг его маленькой фигурки корежатся вздыбившиеся автомобили, разлетаются на осколки фары и лобовые стекла, вминаются бамперы и радиаторы, искрят, вытекая, разбитые аккумуляторы, хлещет бензин из бензобаков…


«Зажатый искореженным металлом, ты слышишь нутряное лопание собственных костей вперемешку с хрустом кузова и звоном стекла… течет бензин из порванных шлангов, вспыхивает пламя, лижет искалеченные ноги, бедра…
- Почему я еще жив, Шмоня, горю и не сгораю?
- Аз, раб Божий Шмонька, сгорел за тебя в камере Лукьяновского СИЗО.
- Ты сгорел за меня заранее?
- За тебя многие души муки принимают. Сама Пречистая пришла пострадать!


Бьют струи огнетушителей… пламя гаснет… визжит «болгарка»… сыплются искры… тьма вскрывается разрезами на крыше джипа… появляются бойцы МЧС с гидравлическими ножницами, разжимают сплющенные стойки… санитары кладут искалеченное тело на каталку, везут в карету «скорой помощи»… тоскливый тревожный затихающий вой – последнее, что ты слышишь…»


- Стоп! – командует генерал (сисадмин щелкает мышкой - кибер-моргана застывает) и вылезает из эпицентра автокатастрофы, отряхиваясь так, будто на него могло накапать из пробитого бензобака. - Капитан!
- Я!
- Ты куда смотрел?!
- Да мы весь салон обыскали, багажник, - оправдывается Гончаров.


- А под торпедой у педали тормоза смотрели?
- Туда было не подлезть, товарищ генерал, мотор въехал в салон и раздавил водителя. Его же вырезали автогеном.
- Оно там! Видишь теперь?
- Теперь вижу… - винится Гончаров
- Звони на штрафплощадку и моли бога, чтоб они не отправили машину на переплавку!


СПЕЦГРУППЫ ВЫЕЗЖАЮТ ЗА КОПЬЕМ


Перед выездом из Института капитан отправляет смс на чей-то номер.
Его перехватывают опера МВД, ФСБ и СВР, дежурящие возле Института в Дубне. Оперативники отзваниваются шефам.
Серыми торпедами стартуют с базы в Мневниках бронированные микроавтобусы  «Мицубиси» с наклеенными на бортах логотипами «ФСБ».


По улицам под завывание сирен мчатся автомобили спецназа ГРУ.
Из американского посольства выезжают бусики частных охранных компаний «Black Tie Protection Services», «XMark LLC» и «Ultra Electronics USSI», а также «Scorpions» из «Marshall group». Посольство Израиля покидают два микроавтобуса с тонированными стеклами. Осадка и тяжелый ход выказывают большую их загрузку.


«НЕ ЗВОНИ СЕРГЕЮ, ДАША!»

В номер тихо стучатся – так доктор простукивает грудную клетку больного.
Заспанная Дашина мама приоткрывает дверь.
- Вы с ума сошли! – возмущается она, узнав от ученых причину посещения. - Дайте девочке выспаться!
- Мама, кто там? - слышится из комнаты голос.
- Это мы, Дашенька, - отзывается Римма Львовна, - прости, ради бога, дело срочное.


В боксе загорается ночник. Пузатенькая, в ночной рубашке, Даша с забинтованным горлом тяжело садится на кровати, тянется за халатом, висящим на стуле.
- Мама, пусть они заходят. Что случилось?
- Куратор нашел копье, - сообщает сходу Римма Львовна. 


Даша занемогает от нехорошего предчувствия.
- И что теперь?
- Он уехал за ним, но скоро вернется. У нас в запасе максимум два-три часа. Мы все знаем, что он хочет сделать с Сергеем.
Ничего не говоря, Даша принимается собирать вещи.
- Дашуль, что ты хочешь делать?
- Я его увезу! Он уже дышит самостоятельно. Владимир Алексеевич, дайте мне машину, пожалуйста!


- Успокойся и сядь, - Римма Львовна отнимает у девушки сумку. - Там охрана, никто тебе его не отдаст и отсюда не выпустит. У нас другой план.
Владимир Алексеевич сжато излагает свое виденье ситуации.
- Мы выяснили, как СК попал в аварию. Он ехал в центр Москвы на какую-то
важную встречу. Вы позвонили ему и сказали, что вас взяли в заложницы. После этого он круто изменил маршрут и помчался вас выручать. Ваш звонок стал точкой бифуркации. Нужно изменить течение его судьбы.
- Как?


Профессор смотрит на Римму Львовну, та сжимает губы в знак поддержки.
Дмитриев берет Дашу за плечи.
- Наш план заключался в следующем. Если в кибер-моргане переиграть ситуацию
так, чтобы Скворцов избежал автокатастрофы, то Элохим будет вынужден сделать откат системы, и тогда мозг Сергея восстановит функции, и он очнется.
- Что нужно от меня? – с готовностью спрашивает Даша.
- Мы подключим вас к той Даше, на которую напали бандиты в квартире деда. И вы… - профессор делает паузу, - вы не должны будете звонить Сергею. 


- Я согласна! – Даша торопится встать, чтобы тут же бежать в Лабораторию. 
- Должен предупредить, - удерживает ее профессор, - вам будет очень, очень страшно.
- Я не боюсь.
- Вы не понимаете, Даша. Ведь вы не помните того, что случилось. Ваш дедушка был задушен, а вы лишились пальцев. Бандитов кто-то убил. Из квартиры никто не выходил, следов крови на лестничной площадке не обнаружено. Как могли старик и девушка справиться с двумя сильными мужчинами?


- А кто ж их там поубивал, если Сережа не доехал и попал в катастрофу?
- Сплошные загадки.
- А разгадки хранятся у меня в памяти?
Профессор по лекторской привычке закладывает руки за спину и делает несколько шагов взад и вперед по маленькому боксу.


- Понимаете, Даша, - делает он пару шагов по маленькому боксу, - вам предстоит не просто сеанс кибер-морганы, а вскрытие капсулы с трудно переносимым психическим содержанием. В критической ситуации мозг, чтобы не сойти с ума, отщепляет травмирующую часть воспоминаний. Так в картине мира возникает «черная дыра», набор тем, которые человек подсознательно игнорирует. Ни в коем случае нельзя рассечь «кисту», в которой закупорен психический гной, это чревато сепсисом психики. Мы ведь говорим «психотерапия», а не «психохирургия». А нам предстоит психохирургическая операция! Что вы теперь скажете, Даша?


Упреждая ответ дочери, с кровати поднимается Жукова-старшая.
- Я решительно против! – высказывается она с негодованием. - Ее психика не выдержит! Вы понимаете, что вы ей предлагаете?
- А я согласна, мама! – поднимается Даша. - Подумаешь, что такого! Это уже произошло, понимаешь?


- Видишь ли, Дашуль, - мягко поправляет ее Катя Наумова, обняв за плечи, - при погружении в кибер-моргану испытуемые часто забывают, что находятся в виртуальном мире. Это как во сне. Люди начинают верить, что действуют в реальности, ведь Элохим активирует те же мозговые структуры, которые были задействованы во время травмирующей ситуации. Ты полностью отождествишься с той девушкой, которой была тогда.


- Чтобы я да спутала жизнь и компьютерную игру? – бахвалится Даша. – Я опытный юзер. Не бойтесь, я выдержу. Тем более, что пальчики все равно не вернуть.
- Я решительно против таких экспериментов! – возражает мать. – Это страшный шок для организма! А если случится выкидыш?


- Выкидыш! Слово-то какое! Попробуйте такого выкинуть, – с гримаской нежности юная мама гладит свой округливший животик. - Здесь в засаде сидит правнук партизана, верно, сынок? К нему со скальпелем лезли, так он и меня разбудил, и всю больницу на уши поставил. Весь в деда. И в папку. Эти двое никогда не сдавались. Даже в коме, даже в старости. Я требую, слышите, требую подключить меня к кибер-моргане!


- Поймите, Дашенька, - делает последнюю попытку отговорить ее профессор, - в эти двадцать пять минут уместится главный ужас вашей жизни, ваш личный ад, застенок в мозгу, в котором пытают ту Дашу, которой вы когда-то были. Это черная дыра, где время остановилось.
Внучка партизана упрямо отвечает.
- Значит, ее я тоже должна освободить!


«КОПЬЕ Я ВАМ НЕ ОТДАМ!»


Обгорелый «Брабус» с развороченным капотом находится на третьем ярусе «стопки» побывавших в аварии машин. Чтобы достать его, нужно вызывать кран или погрузчик. Гончаров вызывается вскарабкаться наверх и проникнуть в салон. В помощь ему дают гидравлические ножницы. Он разжимает ими сплющенный капот и ковыряется в металлических «кишках» (охрана генерала рассредоточивается в радиусе метров тридцати, в том числе и для того, чтобы посторонние даже случайно не увидели предмета поисков). Наконец перемазанный в солидоле адъютант высовывается из нагромождения автомобилей, в руке его - слегка деформированное Копье.


- Есть! – локтем книзу ударяет генерал. – Кидай его сюда, Костя!
- Нет, товарищ генерал, - Гончаров спрыгивает на землю. - Копье я вам не отдам.
- Как это не отдашь? – любопытствует Огуренков и подмигивает по-свойски. – Почему не отдашь, Костя?


- Потому что Копье, - капитан набирает в грудь воздуха, – мое!
Гончарову хотелось на боевом выкрике пронзить генерала, но… что-то помешало –то ли страх перед начальством, то ли воинская привычка повиноваться, черт его знает, короче, его переклинило, выкрик получился слабым, рука занемела, копье воткнулось в живот на полпальца, и тут…


произошло чудо, схожее с иссечением Аароновым жезлом родника из скалы - иначе и не назовешь Копперфильдовский спецэффект исчезновения генерала с последующим истечением прямо из воздуха нежно-голубой струи…


«А кровь-то у генерала голубая…» - только и смог подумать Гончаров, ощущая окоченение всех сгибательно-разгибательных суставов своего молодого, хорошо тренированного, так нравящегося женщинами тела.


ПОГРУЖЕНИЕ В КИБЕР-МОРГАНУ


Димсон подключает к коннект-узлу КВРа разъем гофрированных шлангов малого кокона, машет на прощание рукой, подмигивает, держись, мол. На душе у него кошки скребут, он представляет, на какое испытание отправляется Даша.
Через прозрачную крышку девушка бледно улыбается в ответ. Поднятием тумблера сисадмин активирует пакет включателей.


Пока коммутировали малый КВР к большому Кокону, пока укладывали Дашу и  давали ей последние наставления, зал постепенно наполнялся. Когда крышку малого кокона закрыли и пошел процесс подключения, профессор смог, наконец, отвлечься, оглянулся и потерял дар речи – такого столпотворения в лаборатории не было даже на торжественном запуске «Элохима». Пришли не только ученые из соседних отделов, не только врачи, медсестры, санитарки, нянечки, но даже поварихи и подавальщицы из столовой. Люди сидят в тишине, никто даже не шепчется.


- Уважаемые гости, - через микрофон обращается к ним профессор, – здесь проводится научный эксперимент. Прошу посторонних покинуть аудиторию.
- Сынок, - поворачивается с первого ряда пожилая санитарка Фролова, - мы не посторонние.
Профессор невольно улыбается на обращение «сынок».
- А кто вы? – раздраженно спрашивает санитарку доцент Оспенников. – Насколько я знаю, вы работаете в клинике. 


- Мы свидетели, - спокойно отвечает женщина.
- Свидетели чего? - не унимается Оспенников. 
- Подвига.
- Какого еще подвига? – привстает доцент. - Покиньте, пожалуйста, аудиторию! Вам же ясно сказано - вы мешаете работе!
- Мы будем свидетелями Дашиного подвига, - отвечает санитарка, да так серьезно, что Оспенников останавливается на полуслове и оглядывается на профессора.


Тот нервно дергает кожу на кадыке. В момент, когда было произнесено слово «подвиг», Владимиру Алексеевичу ясно представилась вся степень опасности, которой он собирается подвергнуть только-только вышедшую из истерической комы пациентку.
- Пусть остаются, - подсказывает ему тихо Римма Львовна, - они будут защищать коматозника, если вернется Куратор.
- Хорошо, - соглашается Владимир Алексеевич, - пусть остаются.


КВАРТИРА ВАСИЛИЯ ЖУКОВА

Кибер-моргана наплывает, как сон.
В глубине трельяжного зеркала проступает туманный силуэт.
Кто это? Неужели я? А это квартира деда в Жулебино? Вон на пуфике свернулись мои носки «пчелка Майя», оранжевые в черную полоску. А вон дедовы башмаки, в каждый впихано по комку газеты, чтобы не деформировались. Вот бы в него самого напихать газет, чтобы он не усыхал.


На гвоздике у двери висит железный «язык» для обуви, он им пользовался, когда еще выходил из дома: «пошел за языком в тыл врага», он шутник был.. хотя почему был? Он разве умер? Мысли что-то путаются… О, вот моя детская фотка заткнута за трельяж. Какая я манюня была мордатенькая! Причесанная, напомаженная, в синем трико с блестками. 3-е место на первенстве ДЮСШа по гимнастике. «Награды победителям вручает ветеран Великой Отечественной войны Жуков Василий Акимович!» Я так им гордилась – «мой дедушка!» 


А это точно кибер-моргана? Все вокруг какое-то… настоящее…
Потрогай стены, Даша. 
Придраться не к чему, все реально твердое. Теперь понятно, почему Сережа никак не мог поверить, что его окружает виртуальная реальность.


Включаю свет в туалете. Верещит вентилятор вытяжки. У меня мороз идет по коже! Так все и было в реальности! Эй, Даша, очнись, ты в осознанном сновидении! Катя говорила, надо на руки посмотреть. Так, пальцы целы, значит, это мне не снится. Стоп, у меня же не хватало пальцев, когда я это… что-то я путаюсь… заговорила, как дед, он все заменяет словечком «это». Принеси мне «это», и, пойди догадайся, что он имеет в виду. Тэк-с, а что у нас в холодильнике? Творожок, кефир, сметанка, сыр, пакеты с кетчупом, обожаю «макаёны с кепичем», я в детстве так называла спагетти.


Плита какая грязная! Вокруг конфорки пятно горелого жира. Дед любит на газе жарить  шашлыки, представляете? Наколет кусочек сырой свинины на вилку и смалит на огне, вонища, дым, плита заляпана. «Шашлычки по-партизански, Дашутк, я же выйти не могу в парк, а мясца-то хочется». А кто плиту после тебя мыть будет, ветеран ты хренов? Он же и мясо не может уже прожевать, мнет его челюстями, сок высасывает. Потом выплевывает нажеванное, бе-е!


В гостиной все как обычно. Люстра с хрустальными висюльками. Полированная мебель советских времен, дверцы шкафов свисают на разболтанных петлях. Два продавленных зеленых кресла стоят слева у стены, между ними журнальный столик, на столике икебана – медная вазочка с засохшей веткой бамбука. Все такое знакомое, что даже плакать хочется. И дедов запах, и скрип паркета… Будущее не за кино, а за такими путешествиями в прошлое!


А может, это не кибер-моргана вовсе, а реальная дедова двушка? Вот же дверь в его спальню! Надо поменять ему памперс. Пойдут раздражения на коже, мама будет ругаться. А, еще она просила его постричь и купить в аптеке это… как лекарство-то называется?.. опять «это», ха-ха, совсем ты, Дашка, из памяти выжила, где-то я его название записала, нурофен, ибупрофен?


В спальне темно, окна завешены шторами. Дедова кровать справа у стены. Я почему-то боюсь туда посмотреть. Кто-то лежит на кровати под одеялом… Отчего так сильно бьется сердце?


«ЭТОТ МИР ПРИДУМАН НЕ НАМИ…»

На пересечении Новорязанского шоссе с улицами Генерала Кузнецова и Маршала Полубоярова, совершая обгон, черный «Брабус» выскочил на встречу лоб в лоб с таким же черным «Хаммером». Их разделяли считанные метры. Автомобиль-молот мчался, хищно оскалясь хромированным  радиатором.


Водитель «Брабуса» едва успел вывернуть руль вправо, чудом втиснувшись в свой ряд перед взвывшим клаксоном серебристым «Тигуаном».
Шухххх! – джип покачнуло воздушной волной от пронесшегося впритирку тяжелого внедорожника.
- Во, бля, ездуны! – выругался ты, не подозревая, что только что миновал самую главную развилку в своей жизни.


На какой-то момент показалось, что звонила Даша, а ты пропустил звонок.
Глянул на мобильник, входящих не было.
Этот номер не знает никто, кроме нее. Что она там делает, интересно?
«Господи, дай мне знак! Этот мир настоящий?»
Дворники отрицательно машут слева направо.
Слева направо. Слева направо. 
Ветровое стекло это и есть махсом? Когда же я его пробью?
Только в случае аварии. Почему аварии? Нет никакой аварии.


Женский голос с хрипотцой поет по радио: 
«Этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной…»
«Я пошучу с тобой так, как никто никогда не шутил ни с одним человеком».
И вдруг тебя озаряет! От счастья слезы проступают на глазах.
Эта песня и есть обещанная шутка Бога!


Ведь на самом деле «этот мир» придуман именно тобой - вместе с «этим городом» и «этим дождливым небом», вместе с этой рыжеволосой певицей с хрипловатым голосом.
Ты еще не закончил улыбаться, когда диджей объявляет еще один хит:
«Жизнь невозможно повернуть назад, и время ни на миг не остановишь…»


Ты закрываешь лицо руками, смеешься и плачешь одновременно.
«Величайшая шутка Бога заключается в том, что каждый человек мнит себя мельчайшей песчинкой мира, на самом деле являясь его, этого мира, создателем!»
Это просто, если кто понимает.

БОЙ ЛУЧШИХ СПЕЦНАЗОВ МИРА НА АВТОКЛАДБИЩЕ В ЖУЛЕБИНО

 
На генерале Огуренкове был надет экспериментальный костюм тотальной защиты «Призрак», изготовленный из метаматериала, созданного на базе диэлектрика: одноосные кристаллы, составляющие его основу, имеют двойное преломление для всех направлений света, кроме одного. Искусственный интеллект, управляющий костюмом, передал на ушную мембрану сообщение: «Вы на прицеле снайпера», после чего самостоятельно включил передатчик помех «Солярис-мини-Н» и режим невидимости.
Этим объясняется чудо генеральского исчезновения.


Второе чудо – истечение голубой «крови» - также объясняется просто. В подкладке из «влара» кармашки-капсулы были заполнены тетравилом, долженствующим при попадании пули превратиться в камень. Копье обладало слишком малой кинетической энергией для окаменения тетравила, «влар» был продырявлен на стыке, и в тоненькую дырочку ударила струя «голубой крови».


Рябя интерференцией световых волн, призрачная фигура метнулась за штабель машин. В ту же секунду раздался выстрел снайпера.
Звука не было слышно, просто руку капитана отсекло по запястью.
Копье с вцепившейся в него кистью упало на землю,


КИБЕР-МОРГАНА. КВАРТИРА ВАСИЛИЯ ЖУКОВА


Ороговевшая кожа на пятках, натоптыши на больших пальцах. Кисти рук, лежащие поверх одеяла, кажутся громадными куриными лапами. Рот запал, глазные яблоки под  кожей век выпуклы, как пельмени с вишнями… Дедушка любил пель… ле-пил… с мясом… и с ви-… ви-шня…ми…
Очнись, Даша! Тебе надо его искупать и постричь, иначе мама будет ругаться! 


Трясу деда за плечо.  Не реагирует.
Трясу сильнее.
Приоткрываются мутные глаза. Пугается. Вздрагивает.
Узнает меня. Слабо улыбается.
- Дашу…тка…
- Здравствуй, дед.
- Здо…ро…во… Помоги повернуться.


Вдыхаю запах мочи и немощи… и вдруг резко, как нашатырь, пропекает до мозга –
это невозможно подделать! Дед жив, я приехала за ним ухаживать!
- Где я? – скрипит он потихоньку, водя глазами. - Спал? Времени сколь?
Ищу глазами часы. Что-то с ними связано. Помню, что надо вытерпеть двадцать пять минут.


- Кушать будешь?
- А?
Вставляю ему в ухо пластмассовую улитку слухового аппарата.
- Кушать будешь?
- Буду. Дай. Там. Это.


Я уже говорила, что «это» заменяет у него существительные. Однажды заявляет: купи мне это, вот то, что вставляется в розетку, на букву фэ. Я прикололась – фаллоимитатор? Он кивает радостно. Зачем тебе? «А против комаров!» Он имел в виду фумигатор!
- Так что тебе дать, дед?
- Светлана сварила. Кисель. Мне кисель можно…


Иду на кухню, наливаю кисель в чашку, кормлю деда с ложечки. Алая жижа выкрашивает «гусиные лапки» в углах его рта. Он икает и трясется, когда глотает. Господи, ну зачем людям доживать до такого состояния? Да, он воевал, да-да-да, мы должны быть ему благодарны по гроб жизни, но, Господи, об одном прошу, пошли ему скорую и легкую смерть!


- Мама сказала тебя покупать.
- А?
- Я тебя покупаю. И памперс поменяю. (щупаю) Он у тебя уже полный.
- А? Чего говоришь?


Вот же глухопердие! Даже слуховой аппарат не помогает, Никогда не поймешь, притворяется он или вправду не слышит. Когда дед заподозрил, что мы хотим отдать его в дом престарелых, то притворялся глухим, чтобы мы, потеряв бдительность, разговаривали в его присутствии.


Иду в туалет, набираю ванну, нахожу в навесном шкафчике машинку для стрижки волос, ставлю ее на подзарядку. От журчания воды хочется писать. Усаживаюсь на унитаз, как вдруг вспоминаю, что я в кибер-моргане, пописаю здесь - обмочусь там. Надо потерпеть. Недолго осталось. Всего 25 минут.


Застилаю дедовы плечи полотенцем, жужжу машинкой, он задремывает.
- Голова, как у ребенка, - жалуется, - на плечах не держится…
Вдруг вздрагивает, глядит испуганно в угол за телевизором.
- Пойди, - говорит, - посмотри, кто там стоит.
- Пусто, никого там нет.


Таращит голубенькие глазки.
- Да вот же он, как ты не видишь… Чабан…
- Не выдумывай, нет там никакого чабана.
- На кухню пошел… Ох, не к добру он явился. Я тебе не рассказывал? Мы с ним
повстречались в горах перед войной. Высокий старик в чапане и татарской шапочке. Лицо как чертова кожа, борода веником, посередине клин седины. Мы барашка у него хотели купить, так он говорит: «На, кинжал! Учись горла резать, тебе эта наука скоро пригодится». И предсказал все, что будет. И что невесту я задушу, и друга съем. В одном ошибся, сказал: «погибнешь в бою». В постели я помру, от старости…


- Ты после стрижки на новобранца стал похож, хоть в армию иди.
- А?
На время стрижки я вынула у него слуховой аппарат. Приходится кричать в его  «лопухи». Под старость у него уши разрослись и стали на два размера больше.
- Ты сейчас на новобранца похож, дедюшко!
Он топырит ухо трясущейся ладонью. 
- Как ты меня назвала? Дедюшка? Ты украинский в Крыму подучила?


- Нет, артист такой был, Дедюшко, погиб в автокатастрофе.
Почему я  вспомнила про автокатастрофу? И Сережа не звонит. Или я ему должна позвонить? Вот память девичья! Вчера приснилось, что дед умер, а он живой. Перекидываю его руку себе через шею, веду в ванную. Тогда Сережку тащила в Крыму, теперь деда, мужики ранены, один в бою, другой старостью, а Даша им вечная медсестра…


Зеркало запотело от пара, вот и хорошо, дед не будет стесняться своей худобы. Кожа да кости. Раньше мы ему памперсы троечку брали, а теперь ему и двоечка велика. Пока я его намыливаю, он опять начинает кунять, клюет носом пену, я занимаю его разговорами, чтоб он не заснул и не пошел ко дну (шутка). Между коленок его из-под воды всплывает бульба и распространяет «унючий» запашок.


- Во, - смеется дед, - почти ниче не жру, а дух из меня все идет.
Помогаю ему вылезти, вытираю досуха, одеваю в белую майку и голубой памперс, отвожу в постель. «Дашутк, ты мне это… ногти на ногах постриги, пока размякли… а то я не могу дотянуться…» Ого, коготушки отрасли. Как у орла! 
- Дед, - щелкаю я щипчиками, - а помнишь, я маленькой делала тебе педикюр?


- А, помню. Ты послушай… я тут ночами лежу, думаю, как там будет… Вот приду я к апостолу Петру, а он меня не пропустит, я же грешил, пил, курил, с женщинами это самое, воевал опять же. Но я молчать не стану, ты меня знаешь.
- Знаю, ты вредный.


- Ага. Я ему покажу Кузькину мать. Побежит он к Богу жаловаться, ударится
нимбом о притолоку: «Господи, там Васька Жуков буянит». «Васька Жуков? Знаю такого. Пропусти его в рай». «Господи, он же грешник!» А Бог ему и скажет: «Ты, Петя, ни хрена в русских не понимаешь, потому что ты нимбанутый! Пропусти Ваську Жукова в рай, это приказ!» Как думаешь, внуча, пропустит меня Бог в рай или нет?


А я… не могу сглотнуть, горло перехватило, только киваю, чтобы не разреветься. «Конечно, дед, кого, если не тебя?» Мне вспоминается старый советский черно-белый фильм, там похожая сцена была, и я, копируя по памяти, становлюсь на колени и прошу срывающимся голоском, о чем не смогла или не додумалась попросить его при жизни.
- Дедушка, благословите!


- Благослови-и-ить? Так ты что же, хоронишь меня уже? – он кладет мне руку на голову, и я чувствую, как сильно она дрожит, будто радист в тылу врага передает азбукой Морзе прощальную депешу. - Живи, Дашутка! Пока русская баба жива, страна наша непобедима. Желаю тебе здоровья, мужа хорошего, деток, благополучия. За все, что ты для меня сделала, благослови тебя бог.


Разморенный купанием, он задремывает.
В двери звонят.
- Это Сережа, - говорю я и почему-то добавляю на выходе из спальни. – Ты спи, не волнуйся, я постараюсь не кричать.
На кого кричать? С кем я ругаться собралась?


БОЙ ЛУЧШИХ СПЕЦНАЗОВ МИРА НА АВТОКЛАДБИЩЕ В ЖУЛЕБИНО


Тишина автокладбища взрывается мегафонным лаем:
«Всем бросить оружие! Работает спецназ!»
Полуцепью набегают фигуры в камуфляже, сферы на головах, стрелковые очки, броники, наставленные автоматы…


Гончаров зажимает обрубок руки, валится на спину и видит в небе зависшие над полем боя БПЛА, которые в засветке солнечных фокусов ведут огонь по бойцам спецназа ГРУ. Те открывают ответный огонь и даже сбивают один дрон, он дымит, уходя под дуге,. но остальные дроны добивают спецназ и зависают, рокоча моторами в наступившей тишине, которая, впрочем, длится недолго, - откуда ни возьмись, появляется еще одна группа, экипированная в костюмы космодесанта, что выдает в них экзоскелетированных бойцов ЧВК «Scorpions».


Похожий на огромного механизированного кузнечика боец двумя прыжками сокращает  расстояние до Гончарова и нацеливает ему в голову футуристический автомат.
- Где твой генерал? – глухо слышится сквозь шлем.
- Я не знаю, - шепчет бледный Гончаров, зажимая хлещущий кровью обрубок руки.


Командиру группы «Скорпионов» Глену Доэрти, служившему в легендарной команде «SEAL», приходит на визор шлема фотография этого раненного русского с подписью «Save this guy!» Он поднимает Копье, отцепляет от него оторванную кисть и бросает ее русскому (может, еще пришьют). В ту же секунду его убивают осколки мины, зацепившие и Гончарова. Слышны гортанные выкрики «Аллах акбар!» Под прикрытием минометного обстрела из-за соседнего штабеля машин открывает автоматный огонь по «Скорпионам» чеченский спецназ «Борз» - «Волки».


КВАРТИРА ВАСИЛИЯ ЖУКОВА


Зажавшая мне рот рука воняет воблой.
- Ты Даша? (Кивок) Скворцов здесь?
- Ныыт…
Пальцы чуть слабеют, давая возможность говорить.
- Кто еще в квартире?
- Никого… только дед...
- Где он?


Глазами показываю на спальню.
- Не трогайте его, он при смерти…
Второй бандит, одетый в кожаную косуху поверх пуловера, вытертые джинсы и грязные кроссовки, с пистолетом в руке проскальзывает в спальню.
Возвращается, засовывая оружие в наплечную кобуру.
- Связал? – спрашивает тот, что держит меня. Судя по тону, он в паре старший.
- Там деду черти прогулы ставят.


Старший ведет меня на кухню, усаживает на табурет. У него обветренное, квадратное лицо. Короткая, с проседью на висках стрижка, низкий лоб в две морщины, смещенный в переносице толстый нос, прищуренные глаза, нависающая верхняя губа, подбородок с ямочкой. Изо рта его пахнет, как из нового ботинка.
- Где Скворцов?
- Уехал.
- Куда?
- Не знаю.
- Врать плохо. Копье с ним?
- Да.
- Он сменил телефон. Ты знаешь его новый номер?
- Нет.
- Врать плохо. Где твой мобильный?


Старший шарит в моей сумочке. Находит «айфон».
«Позвони Сергею, скажи, что плохие дяди взяли тебя в заложницы. Пусть едет сюда!»
Сижу молча. Старший кладет мне в руку телефон.
- Нажимай на кнопочки.
- Я не знаю номера.
- Он забит в базу?
- Нет. Он только сегодня сменил номер. Я его не помню.
- Врать плохо.
- Честно. Не помню.
- Как же ты ему будешь звонить?
- В колокол.
- Не хами. Разговаривай вежливо.


Я показываю ему фак.
Он хватает меня за отставленный палец и выворачивает его на излом.
- Вот молодежь пошла, совсем нюх потеряли, старших не уважают. Я тебя обижал? Нет? А чего ж ты?
«Ни фига себе, ворваться в квартиру не значит обидеть».


Кошусь на стену на часы. 17-05. Остается продержаться двадцать пять минут.
Играет рингтон. Верзила односложно отвечает – «да, да, взяли, все ок».
«Торопят, – говорит он Старшему». Тот резко меня встряхивает. 
- Набирай номер, ну!
- Я не помню, это новый номер.
- Ты должна была его записать.
- Я не записывала.
- А как же ты связывалась бы со своим Скворцом?
- Он сам мне должен позвонить.
- Когда?


Смотрю на часы.
- Через пять минут.
- Подождем, - говорит Старший.
- Врет, - угадывает Верзила. - Мы не можем ждать. – Он листает телефонную книгу моего мобильника. – Где его номер? Как ты его зашифровала?


- Никак. Он должен был вечером приехать, и я бы его записала.
Горит конфорка на плите, дед ее не выключает, чтобы экономить спички. Верзила набирает чайник, ставит на огонь. Сколько раз предлагала купить электрический, так дед из экономии отказывался. «Сколько мне той жизни осталось, я чаю из такого попью».


Часовые стрелки стоят, как приклеенные. 17-06.
Старший перехватывает мой взгляд, стискивает и выворачивает мой палец, который он так и не отпустил.
- Ты чего тут героиню из себя корчишь? С тобой не шутят!
- Девочка, - щерит зубы Верзила, - мы долго упрашивать не умеем. Быстро набрала его номер! Это мужские разборки, не вмешивайся!


«Девочка» молчит.
Пощечина сворачивает мое лицо на бок. Вау, нифига себе как больно!
«Звони!»
Ушибленная щека пылает.
Дышу. Твердо знаю: надо продержаться всего-то 25 минуточек… 24 уже… это ерунда… е-рун-да…
- Не хочешь по-доброму, -  раздувает ноздри Старший, - будет тебе по-плохому. Не хочешь пальчиком наживать? Скажи, не хочешь?


- Нет, не хочу.
- Вот этим пальчиком не хочешь больше нажимать?
- Нет.
- Тогда ты больше никогда и ничего не будешь этим пальчиком нажимать!
- Есть верный способ, чеченский, - Верзила достает из кобуры пистолет. – Мы с Сашком Билым так пальцы москалям отстреливали. После первого же пальца люди ломаются.


- Ты че, - кривится Старший, - стрелять в доме, без глушителя…
- Вах, кынжал нужен! – Верзила выдвигает ящики стола. – Ржавые нах… Какие
ножи, такие и мужчины. Нож – душа воина. Ниче, Бандера прыдэ, порядок навэдэ.
- По-русски говори, – одергивает его Старший. Он подкладывает мне под ладонь разделочную доску и приставляет к основанию мизинца сточенный до обушка нож с засаленной деревянной ручкой.


Взгляд мой… блужда… стол… щетка… с пуч… красных волос, тюб… губ… пом…. солонка, хруст… сахарница, полная лекарств и блистеров с вылущенными ячей… бутыл с крас… этик… «Димексид».
Часы на сте… сиреневые с золотым цифербла…
«БМБ-банк ветерану ВОВ на 9 мая»
«Часики мои родные, быстрее, быстрее идите!»


Под часами висит чеканка шхуны «Алые паруса» и подпись в виде волны - «А.С. Грин». Видны вмятины на бронзе, царапины и скол на коричневой полировке. Дед сулил подарить мне эту чеканку, когда я выйду замуж…


Какой он белый! Я про холодильник. Раньше не замечала, какой он мертвенно белый. За холодильником висит на гвоздике православный календарь с Николаем Угодником… «Святой Николай, что ж ты смотришь, как два бугая уродуют слабую девушку, чего ж не вмешаешься?»


На гвоздике сбоку от холодильника висят два фартука - серо-зеленый в крапинку и оранжевый. Старший достает из кармана целлофановые перчатки, какие висят в супермаркетах для отбора продуктов, одну пару отдает Верзиле, другую натягивает сам. На шею надевает серо-зеленый фартук, оранжевый отдает напарнику. Они становятся похожими на поваров из сериала «Кухня».


Лицо обжигает вторая пощечина. Как натурально все, блин, достали уже! Ладно, терпеть недолго осталось… всего двадцать три минуточки…
- Мы не шутим с тобой! А ну быстро жми на кнопки!
- А она упертая.
- Упертых учат. Считаю до трех.


Лезвие ножа врезается в кожу пальца. Старший говорит Верзиле.
- Возьми молоток.
Тот шурудит в ящике. Находит кухонный топорик с ребристой поверхностью для отбивки мяса.
- Считаю до трех, - говорит Старший. - Если не начнешь нажимать на кнопочки, он отрубит тебе палец. Раз... Два.... Три!


Топорик бьет. Я вздрагиваю взажмур.
Ничего не случилось - топорик ударил по разделочной доске.
Так и знала, что они меня разводят. Они не посмеют девушке отрубать пальцы! 
- Ну, будешь звонить? Мы не шутим! Звони ему!


Я вспоминаю и вслух повторяю любимое дедово ругательство, после чего добавляю.
- Вам жить осталось двадцать две минуты! Бегите отсюда.
- Шо-о? – переглядываются оба. - Да ты совсем страх потеряла! – снова пощечина, на этот раз тяжеленная, даже сознание выбила на пару секунд.
- Бегите! - твержу я саднящими от ушибов губами. – Иначе умрете… ровно через… 21 минуту.


- И кто же нас убьет? – издевательски улыбается Старший. – Уж не твой ли
Скворцов? Но ты боишься даже ему позвонить! Тебя некому спасать.
- Мой дед.
- Что твой дед?
- Мой дед убьет вас.
Старший вопросительно смотрит на Верзилу, тот морщит нос.
- Да ну – скелет.
- Ради меня он встанет, – болтовней я хочу выиграть хоть пару минут.


Старший вынимает пистолет, передергивает затвор, уходит в спальню.
Мне становится страшно, что они убьют деда.
Тишина… тянется… мучительно…
Жду выстрела. Но нет, бандит возвращается, пряча пистолет в кобуру.


- Девушка троллит. Дед is dead. Мы со стариками не воюем.
Я говорю безнадежно.
- Мой дед - действующий чемпион мира по партизанскому спорту.
- И шо? – лыбится Верзила. - У него еще есть порох в пороховницах?
- У него там тротил!
- Ага, и ягоды в ягодицах. Хватит нам зубы заговаривать. Звони Скворцову!


- Вы не понимаете. Я из будущего. Я знаю, что сейчас произойдет. Вы умрете, если немедленно не уйдете отсюда.
- Звони! – рявкает Старший. – Звони, дура. Мы не шутим! Раз!
- Да хватит уже считать! - Верзила бьет топориком по обушку ножа.
Согнутый мизинчик отскакивает к солонке.


БОЙ СПЕЦНАЗОВ НА АВТОКЛАДБИЩЕ В ЖУЛЕБИНО


На плечах спецкостюмов у чеченцев укреплены маленькие самонаводящиеся противовоздушные ракеты, которые стартуют сразу с пяти или шести позиций и, прочертив дымные хвосты, со вспышками пламени и негромкими разрывами врезаются в БПЛА, после чего те падают вниз.


«Скорпионы» рассредоточиваются и, отстреливаясь, залегают. Отступить они не могут, так как у них приказ во что бы то ни стало забрать Копье. То один, то другой экзоскелетированный боец совершает броски к заветной цели, но каждый такой бросок завершается смертью еще одного претендента на артефакт.
Капитан Гончаров отползает из боя на боку, зажав здоровой рукой запястье, чтоб не так хлестала кровь. Свою оторванную кисть он держит в зубах.


Охрана генерала уже погибла, уцелели только снайперы, занявшие позиции на крыше новостройки на противоположной стороне Новорязанского шоссе. Они отслеживают  малейшее шевеление в дымном месиве и добивают американцев.


Соратник погибшего Доэрти ветеран Ирака и Ливии Том Вудс под прикрытием дымовой завесы залезает на штабель автомобилей и включает портативный прибор фиксации координат выстрела. По запросу Вудса группой прикрытия «Скорпионов»  запускается беспилотник Predator. Оператор JSOC с переносного монитора принимает  «картинку» с его камеры и дает целеуказания роботизированному комплексу Minirex, разработанному для ведения контрснайперского огня в городских условиях. Точки обстрелов засекаются и подавляются. Пользуясь своим преимуществом в передвижении благодаря высокой маневренности экзоскелетов, «Скорпионы» переходят в контратаку. Чеченцы несут потери.


Из глубины автомобильного кладбища слышится звук мотора. Из-за поворота появляется грузовик и разворачивается. Задние дверцы его распахиваются, по полозьям  скатывается мощный квадроцикл, из седла которого распрямляется человекообразная фигура. В бой вступает тяжелый андроид «Аватар» с повышенной бронированностью и активной противогранатной защитой. «Байкер» вынимает из подмышечных кобур скорострельные крупнокалиберные пулеметы «Шквал» и открывает из них стрекочущую стрельбу.


Ответным огнем его трясет и шатает в седле – от железного туловища сыпятся искры, но большая часть пуль рикошетит от брони, не причинив «Аватару» повреждений, он же захватывает системой лазерного прицела самые уязвимые места спецназовцев – места сочленений бронеплит у горла, на кистях рук, на коленях и ступнях, - и поражает их с исключительной точностью.


- Так-так-так-так-так! - один убит. Так-так-так-так-так! – второй сражен. И снова – так-так-так-так-так! – гафниевые пули разрывают в клочья экзоскелеты на бойцах «Скорпионс», пробивают бронежилеты, отрывают руки и ноги, ссаживают с шейных креплений головы в титановых касках – одна подкатилась под ноги Гончарову и улыбнулась ему разорванным ртом.


На самом деле огонь ведет не дрон, пусть и наделенный искусственным интеллектом, а находящийся в ста метрах от поля сражения в спецмашине ФСБ вице-чемпион мира по киберспортивной дисциплине League of Legends, член комнады «Moscow Five» Леха «Монстр» Кузнецов. Его мастерство многократно усилено системами автоматического захвата цели, вшитыми в БИОС боевого дрона. 


Внезапно вмешивается третья сила. Бойцы израильского спецназа «Двекут»  врываются на поле боя, поливая огнем и чеченцев, и робота. В ход идут гранатометы и «шмели» (портативные огнеметы). От огненных струй вспыхивают штабеля бэушных машин, взрываются бензобаки, из которых по халатности не слили остатки бензина. В проходах мечутся и горят люди, свистят пули и осколки, бухают разрывы.


Ведомый мастером киберспорта, «робокоп» оказывает достойное сопротивление новому врагу. В доли секунды он засекает противников - фигурки спецназовцев мигают на дисплее, обведенные тревожной красной каймой - квадроцикл делает противоогневой маневр, «шквалы» в манипуляторах, имеющих 360-градусную свободу вращения, испускают короткие очереди по пять пуль, бойцы «Двекута» изгибаются и падают.


Один из израильтян с пятнадцати метров выстреливает в «Аватара» из подствольника. Встречный взрыв из пакета уничтожает гранату, а сам спецназовец гибнет от гафниевых пуль, пробивающих даже бронежилеты высшего, шестого уровня защиты.
Стрельба смолкает. Трещат горящие машины. Мерно гудя, квадроцикл нарезает круги, отслеживая опасность, но цели больше не шевелятся. Телеобъективы робокопа обшаривают местность, обнаруживают объект, на мониторе мигающим зеленым силуэтом выделяется Копье. «Объект идентифицирован!»


Подъехав к Копью, робокоп открывает створки на бронированном животе, из окошка выдвигается манипулятор, присоединенный виртуальной перчаткой к руке оператора. Механическая кисть вытягивается на телескопическом штативе.
Внезапно по экрану пробегает рябь, обретая очертания фигуры, похожей на пришельца-хамелеона из фильма «Хищник». На прозрачном теле, как пробоины на ветровом стекле, чернеют свинцовые кляксы пуль.


В окошко на животе робокопа, откуда появился манипулятор, бьют три выстрела из мощного пистолета с кургузым стволом. Робокоп сотрясается и застывает, - у него  поврежден центральный процессор. Генерал Огуренков неплохо знаком с разработкой «Точмаша» и знает слабые места дрона «Аватар».


Подняв Копье, он распрямляется.
В ту же секунду по руке будто ломом жахнули, в глазах вызвездило - попали!
Мать-перемать!
Сцепив зубы, Валентин Григорьевич зигзагами бежит к оставленному на трассе  «Мерседесу».


КИБЕР-МОРГАНА. КВАРТИРА ВАСИЛИЯ ЖУКОВА

Тупо смотрю, как мой самый маленький пальчик лежит отдельно от конвульсивно дрожащей руки. Наваливается цепенящая жуть.
Это длится, длится, длится, длится, длится, длится, длится…
Вдруг вся кухня закачалась и затряслась.


Бьюсь в чужих руках… мычу, брыкаюсь… вопль зажат воняющей воблой рукой в перчатке… язык прокушен, во рту кисло от крови…
Верзила направляет мою руку на окно. Пляшет заляпанная кровью занавеска, клубится черный дым на улице. Осеняет жуткая догадка – я в реальности! Все наяву, по-настоящему! Нет никакой Лаборатории, профессора, Риммы, Кати, мне все приснилось, поездка в Крым, Копье, Скворцов... нет, Сережа реален, эти гоблины требуют позвонить ему… зачем я сопротивляюсь? Па…па… пальчик мой! Пальчи-и-ик!
- Звони!


Все, капец!… ничего не переиграешь… дед не поможет… он даже встать не может… Я не помню, как все было на самом деле, память стерло ужасом, есть реальность – я без пальцев вышла оттуда, в истерической коме, дед умер, но и эти погибли, полиция говорила, что их кто-то убил… кто? Кто меня спас? Сергей? Да, наверно он, я позвонила, он приехал и спас меня. Если я не позвоню сейчас, эти гоблины будут резать меня по кусочкам. Надо продержаться еще всего-то 20 минуточек…


Господи, почему так медленно идет время?
А если я попала в петлю гистерезиса, и в этом варианте судьбы меня вечно будут пытать? Сдавайся, Дашка, звони Сергею, это, в конце концов, мужские разборки…


Старший выглядывает на улицу.
- Шо там? – спрашивает Верзила, держа пленницу со спины за горло в захвате локтя.
- Ох, ни хрена себе! Машины столкнулись и горят. Дымина сюда валит.
Снаружи в стекла колотится черный дым, штурмует створки, заглядывает поверх заляпанных кровью занавесок, будто силится разглядеть, что творится на маленькой кухне многоквартирного дома по улице маршала Полубоярова.


Старший по-родственному шепчет мне на ухо.
- Если позвонишь Скворцову, слышишь, мы срочно едем к нашему хирургу, и он
пришьет тебе палец. Положим пальчик в пакет со льдом. Давай я тебе ручку забинтую, ну не плачь, все будет в порядке, ты извини, мы вынуждены так поступать, ты же сама нас заставляешь, давай звони, и срочно едем в больничку зашивать твою ранку. Пальчик прирастет, будет как новенький. Колечко наденешь и шрамик прикроешь.


- Хорошо, я позвоню…  не помню номер… сейчас, не рубите, пожалуйста, я
вспомню… 9… 4… 6… 9…1… 5… - дрожащий указательный палец оставляет красные дактилоскопические отпечатки на зеркальце экрана, в глубине которого маячит невменяемая, исковерканная страхом и болью физиономия… остается последняя цифра… Ноль! Ноль! Нажимай, Даша!


С календаря на стене строго смотрит святой Николай.
По щекам его сползают кровавые слезинки.
«Не звони, внуча, терпи, родненькая…»


ГЕНЕРАЛ МЧИТ ЧЕРЕЗ МОСКВУ


Генерал вваливается в кабину «Мерседеса», придерживая десницей бессильно обвисшую шуйцу, включает зажигание, ставит рычаг коробки-автомата на драйв, трогается… ниче, рулить можно и одной рукой. Кровь бы остановить. Навылет или кость? Прощупывание бицухи простреливает током через подмышку в сердце, заныло сердечко, закололо остро, как шилом, не хватало еще сознание потерять… аптечка! 


На светофоре, приткнувшись к бордюру, генерал взрезает ножом набухший кровью рукав, обнажает руку и осторожно промакивает источник кровотечения – припухлую дырочку под 5.54. Артерия не задета, жгут накладываем, затягиваем, так, надо бы бумажку подсунуть с точным временем наложения повязки, чтобы медики в случ-чего знали, когда начнется некроз. Вот же угораздило в последний момент случайную пулю словить, ну ничего, справлюсь… бинт, затягивай плотней, Валентин, черт, трудно вязать рукой и зубами узелки… тьфу… генерал сплевывает нитки, выруливает, поглядывая, как на белой повязке наливается алое пятно.


Ниче, заживет как на собаке. Дыши, Валентин, дыши, номер видишь впереди?.. в глазах двоится… тают цифры… тогда озверин… в ногу через штанину выдави тюбик каптагона до упора, ох, тут же поперло жаром по «трубам», ажно затылок заломило… но в глазах прояснело, откатила слабость, тошнота и муть, силенок заметно прибавилось…


СЕРГЕЙ ИДЕТ В МАВЗОЛЕЙ


Погода испортилась, небо загустело и опустилось на крыши. Пошел дождь.
Выйдя из машины, Сергей направился на Красную площадь.
Между Историческим музеем и Александровским садом действовал пункт пропуска с аркой детектора. Путь туда лежал через сооруженный из металлических стоек лабиринт. В лабиринте мокла под дождем небольшая очередь. Скворцов нашел человека Святного, и тот пропустил его без досмотра. Следующая группа посетителей только вступала на Александровский спуск, когда он входил в мавзолей.


ЭПИФИЗ. МАВЗОЛЕЙ МОЗГА. Лаборатория Сна.


Просцениум разделен вертикально надвое. На левой половине разворачивается жуткое действо в квартире Василия Акимовича Жукова, на правой Скворцов идет по Красной площади к Мавзолею. На монитор над Просцениумом выведена томограмма его мозга.
- Друзья мои, - обращается профессор к сотрудникам, находящимся в шоке от
пыток, - прошу всех взять себя в руки! Мы ученые, нам нужно внимательно отслеживать активность мозга СК. Что вы видите? 


Слово берет картограф Винников.
- Как только СК доехал до Красной площади, активировалась зона пинеальной
железы. – лазерная указка обводит маленький орган серовато-красного цвета в центре томограммы мозга. - Судя по всему, Мавзолей на физическом плане соответствует эпифизу.


- Верно! – соглашается профессор. – Чем ближе СК подходит к мавзолею, тем ярче разгорается эпифиз! Внешне эта железа напоминает сосновую шишку, за что ее назвали шишковидной, пинеальной.
- Так ведь Мавзолей тоже похож на шишку! – замечает Катя Наумова.
- Вавилонские зиккураты, послужившие для Щусева прообразом, также имели форму эпифиза, - поддерживает ее Оспенников.


- А еще похоже на храмы в Каджурахо, - добавляет Тутберидзе.
- И на пагоды Японии смахивает отдаленно, – замечает кто-то. 
- Получается, что эпифиз выполняет в мозгу функцию храма.
- Вы большие молодцы, коллеги! – подбадривает усталый коллектив профессор. – Наши предки догадывались об исключительной роли этой железы для функционирования мозга, поэтому строили Храмы в форме шишки.


Расположен этот орган между двумя полушариями в области межталамического сращения. И прикреплен к обоим зрительным буграм в промежуточном мозге, что говорит о его объединяющей роли «моста» между правым и левым полушариями. В Древнем Китае и Тибете после ритуала сожжения умерших духовных лиц ученики отыскивали янтарный камушек — рингсэ, песок эпифиза. По размерам камушка судили о степени духовности учителя. Исследования подтвердили, что в шишковидной железе содержится 13 мельчайших песчинок, о роли которых  современной науке не известно практически ничего.


Обсуждение на какое-то время отвлекает ученых от пыточного действа на соседней половине просцениума.
- Как вы можете обсуждать какой-то там эпифиз, – возмущается вся в слезах мама Даши, - когда мою дочь уродуют эти нелюди! Сделайте же что-нибудь!


КВАРТИРА ВАСИЛИЯ ЖУКОВА


Кровь течет от кисти к локтю, заливает стол, рана печет невыносимо, голова кружится, тошнит, горячие мурашки щиплют спину, затылок, виски. Страшная мысль долбит висок: «Меня реально уродуют. Все вокруг настоящее, мне очень больно и страшно… нужно позвонить Сергею… я девушка, почему я должна встревать в разборки мужчин?»


Бандиты прижимают мою руку к разделочной доске. Из обрубка мизинца, как из пластикового горлышка, ползет красный «кетчуп». Нож ложится на безымянный.
- Считаю до трех, - говорит Верзила. – Раз!
- Полотенцем накрой, всех тут нах… заляпает…
Верзила оборачивает мою искалеченную кисть вафельным полотенцем.
- Два! Будешь звонить?
Я киваю.
- Вот и умница.


Зажавшая рот ладонь чуть расслабляется, я вцепляюсь в нее зубами, а когда рука отдергивается, визжу изо всех сил, чтобы услышали хотя бы соседи.
- Ах, ты дрянь! Три!
Стукает молоток. Отделяется безымянный палец.
Бандиты едва удерживают беснующуюся девчонку.
Оконная занавеска заляпывается красными пятнами.
Верзила в забрызганном переднике похож на мясника.


Из багрового тумана проступают настенные часы.
Стрелка сдвинулась на одно деление.
Осталось продержаться еще… два пальца.
- Упорная, дрянь, - пыхтит Старший. - Пальцами тут все засыпала.
- Все в кровищи будем, бляха! – отряхивается напарник. – Чай будешь?
- Щас, еще один пальчик и попьем чайку. - Верзила возбужден, на верхней губе его выступил пот. - Еще пальчик, а? – шепчет он и трется об меня щекой и носом.


Я пытаюсь не дать резать ручку, вырываю ее, скользкую от крови, прижимаю к груди, Верзила бьет меня по лицу, припечатывает мою ладонь к разделочной доске.
Ладошка с кровоточащими культяшками конвульсивно дрожит.
«Отключайте меня! – кричу я стенам. – Я не могу больше!»
- Да ей на пальцы пох! Может, отрежем ей сосок?
- Перемажемся-на… И так все в крови… Вот сука упорная! Партизанка.
Кто-то в душе радуется. «Да, я партизанка».
Молоток ударяет в третий раз.


«ЙЕС! ЙЕС! Я СДЕЛАЛ ЭТО!»


Зажегся зеленый. Валентин Григорьевич тронулся.
В прямом и переносном смысле. Он ехал и не  верил, что это происходит с ним. Но вот же, вот оно, легендарное Копье, ключ к абсолютной власти! Все сбылось и случилось, как мечталось бессонными ночами. Осталась сущая мелочь, последняя преграда на пути к сияющей вершине. Коматозник. Тонкая перепонка. Проколи ее, и хлынут деньги, власть и слава. Огромные деньги, абсолютная власть, всесветная слава.


Тревожно пикает сигнализация, возвещая о непристегнутом ремне.
Все, Валентин, успокоились.
Самое трудное позади. В мире нет более сил, способных тебя остановить. Враги полегли в гонке на выживание. Победитель получит все.   
Валентин Григорьевич накидывает ремень безопасности, кладет артефакт на пассажирское сиденье, передумывает, засовывает его запазуху, ощущая горячим потным телом холод металла, которого касались руки Теодориха, Карла Великого, Наполеона, Гитлера и прочих, менее известных мечтателей о мировом господстве.


Озноб от Копья растекается по телу, леденя его. Валентин Григорьевич осознает, ЧТО должен будет он сделать сегодня, и ощущает не радость свершения, а безмерную всепоглощающую тоску.


По крыше барабанит град. Лобовое стекло покрывается трещинами, дворники бешено работают. Включив сирену спецсигнала, генерал Огуренков гонит «Мерседес» по крайней правой полосе шоссе Маршала Полубоярова.   


ВХОД В МАВЗОЛЕЙ


При входе в мавзолей посетитель упирается в стену из черного мрамора.
Влево вниз идет слабо освещенная лестница.
В конце первого пролета тесный проход сворачивает направо, через десяток шагов еще один поворот направо и вы оказываетесь в просторном траурном зале.


В центре высится лабрадоровый постамент с саркофагом, по лестнице можно подняться на смотровую площадку и через пуленепробиваемые стекла рассмотреть забальзамированое тело вождя с ярко освещенными лицом и кистями рук.
Обойдя постамент, с тыльной стороны Сергей обнаруживает, как и предупреждал  Святной, створки лифта. Но как его открыть? Рука ощупывает щель, куда не могло бы войти даже лезвие ножа, как вдруг срабатывает перстень, бриллиантовые глаза блеснули в полумраке, что-то щелкает внутри старинного механизма, створки раздвигаются, открывая лифт, освещенный потолочным плафоном.


На табло чернеют три потертые кнопки. Нажатие на нижнюю с цифрой «-1» заставляет кабинку задрожать и закрыться. Поскрипывая, лифт едет вниз и вскоре останавливается. Длительно подрожав, створки раскрываются. Из тьмы доплескивает ропотом голосов.


Сергей идет на звук и, обогнув лифтовую шахту, видит низкий зал, «кенотаф», неярко освещенный бронзовыми бра на темно-красных порфиритовых стенах. В центре кенотафа стоит длинный стол, за которым сидят  фигуры в сутанах с островерхими капюшонами.


К локтю прикасаются – Сергей вздрагивает – служитель с поклоном протягивает    сверток - монашескую рясу из грубой шерсти. Такие одеяния носятся членами Синклита 13-ти в честь первосвященника Пинхаса и его воплощения пророка Элийяху, ходившего в грубом верблюжьем одеянии, подпоясанном вервием.
Надев сутану, Сергей надвигает капюшон и следует за неслышно ступающим слугой.


При его появлении в кенотафе повисает настороженное молчание.
Все ждут, когда новоприбывший предъявит свои полномочия.
Рука гостя ложится на лабрадоритовую столешницу.
Череп с бриллиантовыми глазами, унизывающий средний палец, успокаивает членов Синклита. Пришел свой. Хотя кто еще может проникнуть в тщательно охраняемое и никому не ведомое место встречи правителей Земли?


ЛАБОРАТОРИЯ СНА. ПЫТКИ

Даша лежит в коконе, как спящая царевна в хрустальном гробу. На лбу выступила испарина, щеки малярийно рдеют, лицо мучительно подергивается, закрытые глаза совершают движения, на указательном пальце сильно дрожит датчик-прищепка.
- Нет, - говорит Даша Жукова мучителям, - я не буду звонить Сергею Скворцову.


Ее бьют, на нее кричат, ей угрожают.
- Будешь звонить, будешь?
- Нет, - говорит Даша Жукова.
Ей рубят очередной палец, она теряет сознание от боли. Ее обливают водой.
- Нет, - шепчет она искусанными губами, - нет…


В Лаборатории истерика. Потрясенные женщины плачут в голос.
- Остановите это!
- Выведите ее из гипноза!
- Отключите!
- Помогите ей, Владимир Алексеевич! – умоляет зареванная Алиса Веселовская.
- Чем ей можно помочь? – профессор поглядывает на часы. Скоро все должно закончиться. 


- Вы обещали, что она не будет чувствовать боли, – всхлипывает мать мученицы.
- Она не испытывает реальной боли, - обманывает ее профессор, - это только сон.
- Остановите немедленно ваш эксперимент! Я хочу вернуть свою дочь живой из этого «саркофага»!


Несчастную мать отводят в сторону, дают успокоительного, но она даже стакан воды не может поднести ко рту, так сильно дрожпт ее руки.
- Женщины, молитесь! – санитарка Фролова опускается на колени.
По рядом шелестит. Санитарки и медсестры встают на колени. Вслед за ними бухается на колени красивая Веселовская. И печальноглазая Прокофьева. И Лукьянова с красивым маникюром. И Лукина. И Эдинархова. И гордая Тутберидзе с лицом грузинской княжны. Женщины плачут и молятся.


- Прекратите! – срывается доцент Оспенников, тряся подглазными мешками. – Не превращайте научный эксперимент в камлание! Это научная лаборатория, а не секта!


Алиса бьет его по лысине учебником по психиатрии.
Схватившись за голову, Оспенников падает на свое место и там застывает.
- Он прав, прав. Прав! – раскачивается в кресле, держась за голову, Римма Львовна. - Это следует прекратить! Эксперимент пошел не так! Ее нужно отключать!


Профессор переводит на нее остекленевший взгляд. Он сам в трансе.
- Вспомните, о чем просила Даша.
- О чем она просила?
- «Как бы я ни кричала, ни в коем случае не отключайте меня!» Если мы поддадимся жалости и отключим ее, то «наша Даша» уйдет из тела «той Даши», и «та Даша» позвонит Сергею, он опять свернет в кому, и все наши усилия пойдут прахом.


- Я не могу больше это вынести! - Римма Львовна затыкает пальцами уши, чтобы не слышать ужасных стонов с Просцениума. В эту минуту она осознает, что у нее есть пальцы, чтобы заткнуть ими уши, а у Дашки ИХ уже НЕТ! 
Катя  Наумова пошатывается, закатывает глаза и начинает оседать.


- Катя! – подхватывает ее Римма Львовна. - Не смей падать в обморок! Ты нужна нам здесь! Мы же врачи!
- А? – вздрагивает «уплывшая» Катя и стеснительно шепчет, - я это… мне что-то… плохо стало…
- Мне самой плохо. На, понюхай!


Катя отдергивает голову от нашатырной ватки и горько плачет в ладошки. Так они стоят, обнявшись, как сестры. Стоит весь зал – кто на ногах, кто на коленях.


БОЙ С ДЖЕТПАКОВЦАМИ


Опасность пришла,  откуда не ждали, - с воздуха. 
Генеральский «Мерседес» преследуют летуны на реактивных ранцах «Персонал джетпак». С реактивным свистом «скорпионы» летят над шестиполосным автопотоком, ведя огонь из автоматов по идущему на большой скорости черному «Мерседесу» с синей мигалкой на крыше. «Zzzu!!! Zzzzu»!!!» - крякает клаксон, визжат шины, скрипят тормоза, воет сирена, - очередь с неба поражает идущие справа «ладу калину» и джип «туарег». Столкнувшись, они переворачиваются, сшибаясь все с новыми и новыми собратьями по несчастью. Бибиканье, хруст, взрывы, но это сзади, сзади…


«Мерседес» пробивает себе дорогу воющей сиреной и миганием фар, попутчики шарахаются и прижимаются к бровке. Но джетпаковцы не отстают, по капоту колотит и искрит, очереди срубают зеркало бокового обзора, сносят мерседесовскую эмблему с капота, лобовое стекло (многослойный сэндвич из склеенных полимерных, силикатных, органических и поликарбонатных пластин с упрочняющими пленками) все гуще заляпывает ледяными лунками пробоин. Пули с молотковым стуком барабанят по бронированному металлу, капот изрябило ячеистыми вмятинами, лобовое стекло воронкообразно проседает внутрь  и грозит вывалиться.


Отлетает второе зеркало бокового обзора, свинец рикошетом поражает идущие рядом машины, которые в отличие от спецавтомобиля не обладают бронированностью, теряют управление, врезаются друг в друга и переворачиваются.


- Системе ЗРПОМО (зенитно-ракетной противовоздушной обороны мобильных объектов) «Пирамида» отразить нападение!
Удивительно, но в суматохе погони генерал Огуренков сохранил в памяти пароли активации высокотехнологичного продукта ЦНИИ ВКС МО РФ.


Крышка багажника «Мерседеса» втягивается в салон и переворачивается, обнажая платформу с десятью малыми ракетами с красными остроконечными носами. По команде с пульта управления стартуют пятеро из них.


Тепловые головки самонаведения захватывают джетпаковцев и стремительными дымовыми спиралями настигают. Четыре фейерверка вспыхивают в небе и осыпаются горящими обломками углепластика и кусками разорванных тел.


Пятый джетпаковец совершает противоракетный маневр, на огненных ходулях проходит над автомобильным потоком и приземляется на крышу застрявшего в пробке «Мерседеса». Очередь в упор из автомата сносит мигающий синий маячок. Из бокового  окна высовывается рука с пистолетом и поверх крыши – бах! бах! бах! - выпускает всю обойму. Пораженный в ноги и пах «огневержец» по капоту сползает на трассу.


Генерал выглядывает в окна, не летят ли еще вражины.
Но нет. Все закончилось.
Только дворники хрустят по окровавленной изморози лобового стекла.