Лукас и его мотыльки

                ПРОЛОГ.
Белый мотылек, как мягкий лепесток жасмина на ветру, танцевал свой замысловатый последний танец в старой кузне над открытым очагом. Существует множество теорий и мнений, почему этих ночных див так привлекает свет, но точного ответа не знает никто. 

Совсем ещё юная Марта, такая трогательная в своей невинной красоте, по ночам убегала из отчего дома, чтобы наблюдать за работой местного кузнеца. Этот, могучего телосложения, молодой мужчина работал только ночью, потому что днём в кузне было слишком жарко. Он почти не разговаривал с людьми, был груб и жесток, но Марте казалось, что она сумеет растопить заржавелый металл его одинокого сердца. 

Как он был красив, когда блики пламени играли на его влажной от работы и жары коже. Ей так хотелось прикоснуться к этим сильным рукам и плечам, совсем легонько, как те белые глупые мотыльки задевали его своими крыльями, прежде, чем попасть в сердце очага. 

После, девушка совершенно счастливая бежала домой, оставляя следы босых изящных ножек на мокрой траве. В последнее время было очень страшно ночью выходить на улицу, ведь в деревне пропало уже несколько молодых женщин и никто не знал, что с ними случилось. 

Днём Марта работала вместе с родителями в сыроварне. Ей нравилось наблюдать, как молоко в больших чанах, под воздействием сычужных ферментов, начинало сворачиваться, переходя совершенно в другое состояние, как тот металл, с которым работал кузнец, плавился под воздействием огня. Да, все мысли белокурой девушки были посвящены ему. 

Снова ночные тени, верные друзья как влюблённых романтиков, так и жестоких негодяев, постепенно окутывали деревню и только светлые пятна благоухающего жасмина выделялись на тёмном пейзаже спящей долины. 

Марта, как обычно, присела возле задней стены старой кузни, чтобы вновь ловить каждое уверенное движение своего тайного возлюбленного. 

Огромный молот в его руках казался таким послушным, а монотонный гул горна вводил в приятное, уже такое знакомое, оцепенение. Прекрасная девушка, так похожая в своей белой сорочке на мотылька, погрузилась в сладкий сон, в котором сильные влажные руки подняв её, уносили куда – то далеко, в чёрные заросли близлежащего леса. 

Никто и никогда больше не видел юную Марту и несчастные родители ещё долго не могли смириться с исчезновением своей скромной и такой послушной дочери. Только белые ночные создания, похожие на осыпающиеся цветы жасмина на ветру, продолжали танцевать свой причудливый последний танец над очагом маньяка – кузнеца.

         ЛУКАС.

Его звали Лукас. Он должен был стать единственным и таким долгожданным подарком своим уже немолодым родителям. К сожалению, мальчик родился слабеньким и совсем крошечным даже для младенца. Отец, увидев это красно – синеватое создание с лицом старичка, отшатнулся и не решился взять своё дитя на руки и почувствовать ту самую удивительную родственную связь. 

Рос и взрослел Лукас медленно, в отличии от своих сверстников. Более того, то ли из-за тяжёлых и поздних родов, то ли из-за чрезмерной нервозности своей матери, которая передавалась и ребенку, мальчик частенько подёргивал плечами. Иногда, когда он особо переживал и волновался – это подергивание переходило в лёгкие судороги, которые затрагивали и мимику лица, создавая довольно страшные гримасы. Надо ли рассказывать какими злыми бывают дети и какие обидные умеют придумывать прозвища. Лукасу от своих сверстников доставалось много. Очень много! 

Как ни странно самые жестокие обиды наносили девочки, особенно соседские девчонки. Две дочки – погодки очень модного в городе портного были крайне высокомерны и заносчивы. Они красовались в чудных нарядах и без зазрения совести высмеивали неуклюжего и несуразного Лукаса, одежда которого висела на нем, как бесформенная мешковина. Ему уже тогда, в детстве, хотелось схватить этих мерзких девок за их атласные ленты в длинных волосах и рвануть изо всех сил, чтобы раз и навсегда стереть с их фарфоровых лиц надменные усмешки. 

– Недомерок! – хихикала одна. 

– Недоносок! – шипела другая. 

Самым обидным было то, что отец, владелец аптеки и очень уважаемый человек в городе, стеснялся своего сына. Не ходил с ним на прогулки, не брал с собой на работу, как это иногда делают родители, особенно отцы, гордясь своими чадами. Иногда Лукасу удавалось незаметно пробраться в кабинет и, банально спрятавшись за тяжёлой темной портьерой, ждать прихода отца, чтобы просто наблюдать за ним. Уже не молодой аптекарь любил после трудовых будней расслабиться в одиночестве с бокалом хорошего коньяка, а иногда и сигарой. Лукас молча вдыхал ароматы и звуки на протяжении пары часов как минимум. Ему чудилось, будто бы он сливается с тенью своего родителя и вообще превращается в нечто неосязаемое и неуловимое для других. Сущность, не имеющую ничего общего с примитивным человеческим сознанием. 

Матушка была женщиной доброй, но не особо умной и оказать моральную поддержку ребенку своему не додумалась. Всё свободное от домашних дел время тратила на изучение библейских заповедей. Она даже посещала приют для сирот при женском монастыре. То было старинное громоздкое и угрюмое строение на берегу океана, продуваемое всеми ветрами, отчего дети постоянно болели и, к сожалению, часто умирали. Женщина до фанатизма старалась быть милосердной, но почему-то о воспитании своего сына забывала. 

Когда мальчику исполнилось одиннадцать лет, отец решил отправить его на лето к родственникам супруги, которые жили рядом с океаном и владели небольшой кузней. Аптекарь всем объяснил, что такой климат пойдём мальчику на пользу, да и работа подмастерья в кузне поможет его физическому развитию. На самом деле он просто мечтал избавиться от Лукаса и его матери, ведь у "старого лиса"была молодая любовница на сносях. 

Стоит сказать, что избавляться от неугодных родственников и близких этому человеку было не впервой. В городе ходили слухи, что старший брат и первый наследник аптеки и всего имущества ушёл из жизни при весьма странных обстоятельствах. Он был старше отца Лукаса на пять лет, но совершенно не разбирался в финансовых тонкостях, да и не хотел вникать во все эти сложности. Зато он являлся большим ценителем женских прелестей, особенно платных. Весь город знал, где можно встретить главного наследника аптекарской династии. Но суть была в том, что наследником он был не единственным. И младший брат не мог спокойно наблюдать, как всё имущество, нажитое несколькими поколениями, растрачивается на куртизанок. В его голове созрел вероломный и хитрый план. 

Аптеки начала двадцатого века имели весьма обширный ассортимент. От настоек и бальзамов лекарственных растений до нескольких разновидностей мышьяка. В основном его использовали в вечной борьбе с грызунами, но так же он входил в состав некоторых лекарств. Например, микстуры от сифилиса. Именно поэтому отец Лукаса решил потихоньку начать травить своего брата мышьяком. Во-первых, все знали о развратном образе жизни старшего и он вполне мог заразиться венерическим заболеванием, которое нужно как-то лечить. Во-вторых, симптомы внешнего контакта с мышьяком весьма схожи с симптома сифилиса, то есть серьезные проблемы с кожным покровом и слизистой. Поэтому первым делом отец Лукаса подменил любимое мыло брата на такое же, но немного приправленное мышьяком. 

Примерно в это же время, понимая что нужно спасать семейное дело уже сейчас, он находит себе невесту. С хорошим приданным, тихую и набожную вдову, не слишком привлекательную и немолодую. И, что немаловажно, бездетную. Конечно, ему хотелось бы более состоятельную, но фармацевт умел смотреть правде в глаза и понимал, что сам не такая уж и блестящая партия. 

Когда старший брат, стыдясь, как он ошибочно полагал, своей болезни, пришел одним поздним вечером в аптеку за лекарством – младший его уже ждал с приготовленным своими " заботливыми" руками зельем. 

Кончина наследника была мучительной, но быстрой и в тот момент никто не усомнился, что причиной смерти был запущеный сифилис. Новый главный наследник, уже будучи женатым господином, вступил в свои законные владения. 

Спустя какое-то время по городу поползли слухи, что мадам Лулу, хозяйка борделя, за здоровьем своих девочек тщательно следила и никогда бы не допустила такого промаха, как распространение венерической болезни. Как минимум потому, что от этого зависела её жизнь и свобода. Очень многие уважаемые горожане ей верили, как говорится, не понаслышке. 

Итак Лукас, вместе со своей матушкой, перебрался на постоянное место жительства в крупное поселение возле океана, ведь никто не собирался возвращать их обратно в родной город и дом. Мать была даже рада, ведь теперь путь до женского монастыря был намного короче. 

Мальчик начал помогать дяде в кузне, хотя его никто не заставлял и не было в этом острой необходимости, но ему там нравилось. Гул горна казался завораживающим, как будто кто-то нараспев рассказывал ему сказки, которых он никогда ни от кого не слышал. Разной величины молоты всё роднее и привычнее ложились в его мужающие ладони, как и размах плеч становился всё могучей и шире. Как это часто бывает в жизни – гадкий утёнок превратился в прекрасного лебедя. Но, к сожалению, внутренний мир Лукаса с годами становился только чернее и страшнее. 

Удивительно, но наш герой оказался очень талантлив. В его сильных руках оживали красивейшие кованые изделия. Подсвечники, каминные и кухонные принадлежности, которыми хотелось любоваться, а не использовать по назначению. На самом деле Лукас с детства был очень наблюдателен, вернее, это было главным и любимым, если не сказать единственным занятием, поэтому его работы были так хороши. Он подмечал то, чего не видели другие. Как под весом больших капель росы прогибаются тонкие травинки или как крупные первые снежинки ударяются о стекло окна в его детской комнате. Но иногда видел то, чего на самом деле не было и не могло быть. 

Увы, но в глазах окружающих ему по прежнему мерещелись насмешки и издёвки, хотя на самом деле его уважали и боялись, ведь он давно уже стал опытным и искусным кузнецом. Народ приходил в его кузню, несмотря на то, что в близлежащих городах строились и работали заводы. 

Иногда матушке удавалось уговорить Лукаса пойти с ней на воскресную службу в местной католической строгой серой церквушке. Однажды местный пастор, строго глядя через круглые очки на свою послушную паству, затронул тему миссии каждого человека, приходящего в этот мир. Молодой кузнец впервые слушал наставления пастора с большим вниманием. 

В тот день он наконец-то понял, зачем Всевышний возложил на его детские слабые и больные плечи столько страданий и унижений. Да, он должен был пройти этот путь, чтобы сейчас, будучи взрослым и сильным, не поддаться женским чарам. О, он прекрасно знал, что кроется за этим красивыми кукольными глазками и щечками. 

На утро следующего дня жители деревни впервые вышли на поиски местной девушки. Её звали Лаура.

               ЛУЦИЯ.

Волею судьбы любовница аптекаря родила дочь. Здоровую и шуструю малышку, которая быстро росла, радуя родителей. 

Только спустя годы старый, вечно сетующий на судьбу, лис стал догадываться, что девочка явно не блещет умственными способностями. По крайней мере не теми способностями, которые ему казались ценными и нужными. Не желая в этом видеть некую закономерность и сознаться в своей никудышней родословной, он обвинил во всем любовницу и поступил так же, как и с законной супругой. Женщина была вынуждена уехать в другой город к своим родственникам, вместе со своей хорошенькой и милой дочкой Луцией. Увы, но семье не нужны были лишние нахлебники и Луцию с матерью приняли очень холодно. 

Но бывшая любовница аптекаря не стала отчайваиваться и довольно быстро нашла нового воздыхателя, к которому и перебралась на постоянное место жительства. Дочь в новую красивую жизнь никак не вписывалась и мать оставила её у родственников, но им девочка была нужна ещё меньше, чем родной матери. В результате Луция оказалась в том самом приюте при женском монастыре, который так часто посещала набожная мать Лукаса. Знала ли она кто такая Луция? Скорее всего нет, ибо её отношение к жизни в целом было весьма отрешенным и инфантильным. Да и кому могло бы понадобиться выяснять родословную какой-то незаконно рождённой сиротки. По крайней мере именно такую информацию получили монахини от старухи, приведшей восьмилетнюю девочку в приют. 

Луции было пятнадцать, когда она твёрдо для себя решила, что с неё хватит этих холодных монастырских коридоров, продуваемых всеми ветрами. Этих ледяных каменных полов, комнат, по которым разносится кашель больных детей, пугающим долгим эхом. Этого непосильного для молоденькой девушки труда и жестких правил. Но больше всего Луция боялась, что строгие наставницы каким-то образом догадаются о её удивительном даре предвидения. Хотя сама девушка была уверена, что это дар божий, но всё же тщательно скрывала свои видения и знания от кого бы то ни было, с ужасом вспоминая рассказы старших подружек о фанатике-экзорцисте, двоюродном брате аббатисы. 

Хотелось выжить! Очень хотелось! И она сбежала. Конечно же она помнила своих родителей и ей было известно о старшем брате. Но зная, что не нужна ни отцу, ни матери, ни старшему брату, решила просто затеряться в этом огромном мире и, быть может, найти своё счастье. Как и любая девушка, Луция мечтала о любви. 

В ней не было злобы и агрессии, злопамятства и меркантильности. Эта девушка, с удивительно чистой душой просто хотела любить и быть любимой. 

Но ей была уготована совсем другая судьба.

                ЛАУРА.
 
Красавица Лаура была дочерью заемщика, хозяина местного и единственного в поселении ломбарда. Дело в том, что хоть и опасный, но щедрый океан время от времени одаривал рыбаков старинными драгоценностями из нашедших возле опасных скал свою смерть кораблей. Благодаря этому дело отца Лауры процветало да и безжалостные проценты от заложенных семейных драгоценностей селян, попавших в тиски финансовых проблем, приносили приличную прибыль. 

Прекрасные кудрявые с лёгкой рыжинкой волосы и большие голубые глаза – яркая внешность, доставшаяся от отца еврея, привлекала внимание многих мужчин. Но заёмщик, будучи расчётливым абсолютно во всём, дочери своей искал жениха состоятельного, насколько это возможно было в прибрежном рыбацком городишке. Про отца Лукаса, успешного аптекаря конечно все знали, но так же знали и о втором ребенке от любовницы. Ходили слухи и о странном стечении обстоятельств, благодаря которым старый лис унаследовал свою аптеку. 

Переживая и заботясь о своём накопленном за многие годы состоянии, хозяин ломбарда заказал Лукасу железные решетки на окна первого этажа своего дома. Когда кузнец пришёл сделать необходимые замеры для работы, входную дверь ему открыла Лаура. Простое голубое платье, простое потому что отец приучал к жёсткой экономии всю семью, даже любимую дочь, чудно оттеняло чистые, как небеса в прекрасный летний день, глаза. Но тяжёлый взгляд карих, непроницаемых до черноты глаз, остановился на бархатном темно – синем чокере с маленьким серебряным крестиком, опоясывавшем, словно удавка, нежную изящную шею. 

Девушка одарила Лукаса скупой улыбкой и проводила в кабинет отца, но даже этих нескольких минут первого знакомства хватило, чтобы увидеть в ней то, что он видел во всех других особях женского пола. Надменность и скрытую насмешку! И эта простая бархатная безделушка вокруг её шеи... Удавка! Идеальная удавка! Дьявольское воображение уже услужливо рисовало страшные картины расправы, на которые кузнец до сих пор не решался. Видимо что-то человеческое всё же ещё было в его душе тогда. Но завязанная незатейливым бантиком, слегка прикрытым ниспадающими короткими кудрявыми локонами на затылке, почти черная лента, сводила с ума и уносила мощным потоком в царство адского безумия. Впервые за последний десяток лет непроизвольные и неподвластные мозгу движения мускулов искривили правильные и суровые черты лица молодого мужчины. Он вовремя повернулся к окну, чтобы никто ничего не заметил. 

Сделав необходимые замеры и обсудив детали работы Лукас покинул дом. Дверь за ним закрыла скромная и очень набожная Лаура, даже и не знавшая, что такое надменность и высокомерие. 

Дочь заёмщика пропала спустя три дня, во время прогулки по саду. Сладкий медовый аромат осенних яблок, которые вышла собирать Лаура в тот день, как будто въелся в память Лукаса и преследовал его на протяжении следующих нескольких месяцев. Ему не снилась сама жертва, он не испытывал никаких угрызений совести. Нет! Только этот приторно сладкий запах зрелых сочных яблок, которые легонько выкатывались из большой плетёной корзины, которую в ужасе и бессилии уронила дочь заёмщика. Её длинные тонкие пальцы медленно разжимались, по мере того, как затягивался тёмно-синий бархатный чокер вокруг изящной шеи. Он напал сзади, так и не посмев в тот первый для себя раз посмотреть в глаза жертвы. 

Её искали почти все жители поселения, но безуспешно. Лукас так же принимал участие в поисках. В маленьком сыром лесу, среди высоких зарослей ядовитой чемерицы, вид и запах которой отпугивал и людей, и собак, на том самом месте, где он спрятал её тело – его тело пронзила дрожь. Но это не был озноб от страха, нет! То была сладостная дрожь от ощущения своего могущества и значимости. О да, его руки – это бич Божий! 

Поздним вечером того же дня он, закрывшись в своей комнатке – пристройке к кузне, впервые вдыхал запах своего трофея. То была та самая тёмно – синяя бархатная лента с маленьким серебряным крестиком.

        В ГОРОДЕ. 

Мать Лукаса, будучи женщиной крайне сердобольной, несмотря на слабое здоровье и преклонный возраст, так же участвовала в поисках Лауры. Её с другими женщинами отправили по более легкому маршруту, но всё же случилось несчастье. Она зацепилась за какие-то ветки в кустах и, упав, сломала ногу. Если точнее, то был перелом шейки бедра. Лечение такого перелома, да ещё если пациент весьма преклонного возраста, нередко имело плачевные последствия. В течении следующих нескольких месяцев мать с постели не вставала. С разрешения строгой аббатисы ухаживать за несчастной приходили послушницы вместе с бдительными наставницами. 

Лукас всё своё свободное время проводил в кузне и родительницу навещал редко. Сложно сказать переживал сын из-за плохого самочувствия матушки или нет. Скорее всего нет. В один из таких визитов он стал невольным свидетелем действия, вновь взбудоражившего его внутренний мир. 

Рядом с постелью несчастной сидела девушка, склонившись над толстой потрёпанной книгой. Она не сразу заметила вошедшего и продолжала читать вслух. Лукас молча стоял в дверном проёме, наблюдая, как весеннее солнышко весело заигрывало с гладкими каштановыми волосами, плотно затянутыми в пучок на затылке и покрытыми темно-синей, почти чёрной косынкой. Такими же темными, из грубой материи, были и длинная юбка, из-под которой выглядывали сильно поношенные ботинки, и блуза с глухим тугим воротничком. Таким и должен был быть наряд сиротки-послушницы. 

Вдруг девушка замолчала и резко повернула голову в сторону Лукаса. Темные непроницаемые глаза убийцы встретили взгляд точно таких же темно-карих очей, только обрамленных более густыми и длинными ресницами. Это невозможно было понять и описать, но кузнец смотрел словно внутрь себя самого, в закрома своей отличной памяти и больной души. Ни один мускул на её нежном девичьем лице не дрогнул, зато страшная гримаса исказила черты её старшего брата. Ещё секунда глубокий тишины и он, не выдержав взгляда послушницы, почти выбежал из комнаты матери, которая уже довольно смутно понимала, что происходит вокруг неё. 

В тот день была очередь Луции навещать больную. И она знала, что встретит брата, но то, что ей удалось прочесть в глубинах сознания кузнеца её поразило до глубины души. Жуткие, чудовищные мысли и картины, которые в последствии преследовали её во снах и видениях. Искаженные ужасом некогда прекрасные девичьи лица и голоса звали её, просили и умоляли остановить убийства. Ведь если не она, то кто? 

Неужели это её брат?! Совсем не так она представляла их встречу. Более того она надеялась попросить у него помощи, чтобы бежать из монастыря, но... Бежать нужно было и от самого Лукаса. И чем быстрее, тем лучше. Сегодня! Она сделает это сегодня ночью! 

Законная и единственная супруга аптекаря умерла весной, когда цветение и благоухание природы было в самом разгаре. После смерти матери к Лукасу приехал отец, впервые за последние пятнадцать лет. Узнав о смерти супруги, аптекарь не сильно расстроился, но на похороны приехать посчитал нужным, тем более, что там, у родственников жил его законный наследник. 

Перемены во внешности сына поразили аптекаря до глубины души. "Такого наследника не стыдно и в городе показать, " – думал он. Увы, у этого человека не было чувств, только глубокий и дальновидный расчёт. 

Сам Лукас так же был равнодушен к отцу. Не было даже обиды или злости. Нет! Пустота и безразличие! Но вернуться в город?! Встретиться лицом к лицу с обидчиками! Соседскими девчонками! Хотя они уже давно не были девчонками. 

Лукас согласился вернуться с отцом в город. Старик был рад. Если бы он знал, чем всё закончиться. 

*** *** *** 

В родном городском доме молодой кузнец чувствовал себя крайне неуютно. Всё казалось чужим и незнакомым. Большие светлые комнаты, красивая старинная мебель, доставшаяся в наследство от деда, тоже аптекаря. Главной гордостью была библиотека, с высокими стеллажами, забитыми самой разной литературой – от сказок до медицинских трактатов. Никакой настольгии и добрых детских воспоминаний. Как ни странно, его комната осталась нетронутой. Небольшая белая этажерка вместила в себя все мальчишеские игрушки. Их было не так уж и мало, но Лукас не помнил, как играл с ними. Возможно, он и не играл вовсе. 

Смуглая рука прошлась по ряду довольно дорогих машинок, потом по кипе ярких детских книжек. Как странно, у этого ребенка было много такого, о чем даже и не смели мечтать многие другие детишки. Зато у тех, других, была любящая семья, были друзья, были совместные игры с утра до вечера, были братья и сестры. 

До боли знакомым был лишь высокий дубовый стул возле окна, окутанного белым мягким тюлем. Лукас подошёл и сел. Раньше он часами сидел на этом стуле и смотрел в окно своей комнаты. Там, на улице, кипела и бурлила городская жизнь, как и пятнадцать лет назад. Только люди были совсем чужие. Люди! Да, он должен кое – кого найти! 

Отец сразу же попытался ознакомить сына с нюансами семейного бизнеса, ибо чувствовал, что стареет и дряхлеет не по дням, а по часам. 

Лукас давно уже привык делать то, что сам считал нужным. Его не интересовал семейный бизнес. Он вообще не обращал внимание на разговоры отца. Однажды утром он просто оттолкнул старика в сторону, как назойливую муху и вышел на улицу. Мутно – карие усталые и ввалившиеся от старости глаза ещё долго не выпускали из виду удаляющийся могучий силуэт. Впервые в жизни в душу к аптекарю закрался страх, ибо хладнокровие и какие-то животные инстинкты и волчьи повадки сына наводили некое оцепенение и ужас. Абсолютно непроизвольно хотелось подчиниться этой демонической силе молодого кузнеца. 

Уже через два дня аптекарь сидел в удобном, обитом дорогой кожей, кресле в кабинете нотариуса. Перед ним на таком же дорогом столе лежало новое завещание. Это было не первое и даже не второе его завещание. Непостоянство по отношению к ближним проявлялось во всём. Но в этот раз "старый лис" решил выбрать наименьшее из зол и снова сделал наследницей свою дочь. Ему было невдомёк, что главным и первоначальным злом был он сам. Старику ещё только предстояло вкусить, как результат всей своей жизни, полное одиночество. Настолько звонкое и гулкое, как неумолимое тиканье старых, но очень исправных и надёжных часов в пустой комнате, стены который постепенно сдавливают мозг. 

Лукас шёл по улицам города, почти не оглядываясь по сторонам. У него была цель, ради которой он приехал сюда. Остальное значения не имело. Этой целью были дочери портного. В общем сбор нужной ему информации не занял много времени. Младшая ещё в детстве заболела воспалением лёгких и умерла. Старшая продолжила дело отца и даже была замужем за портным. Более того жила в родительском доме, то есть по соседству с родным домом Лукаса. 

Он, как и когда-то в детстве сидел на дубовом стуле у окна своей комнаты и наблюдал за домом соседей, поджидая удачного момента для вылазки из своего логова на охоту. Момент настал следующим вечером, когда служанка убежала с поручением куда – то в город, а супруг уехал со своим помощником по неотложным делам. Хозяйка осталась дома одна. 

– Кто вы? И как посмели сами войти в дом без разрешения? – воскликнула испуганно женщина, увидев в гостиной незнакомого мужчину. Конечно, она не узнала его. Зато он помнил всё! От волнения её дыхание стало частым и прерывистым, отчего соблазнительная женская грудь пришла в некое движение, которое должно было бы привлечь внимание молодого мужчины. Но Лукас не испытывал сексуального влечения никогда в жизни. 

Он объяснял это особым знаком божьим, ибо орудие Господа не может быть замарано какими-то плотскими низменными утехами. 

Тем вечером шёл дождь, холодный, пронизывающий до костей, как первое дыхание осени. Лукас вышел через черный вход во двор и, раскинув руки, подставил ледяным каплям своё лицо. Ему хотелось кричать. Нет, не от ужаса и раскаяния, а от ощущения всемогущества. В кармане чёрных брюк, а он носил только черную одежду, был спрятан маленький белый шелковый носовой платочек, с аккуратно вышитыми инициалами и благоухающий дорогим парфюмом. Трофей.

               МАРТА.

 Той же ночью Лукас был на пути в деревню. Его подобрал знакомый сыровар, иногда постовлявший в город свою продукцию в старой кибитке. 

Внутри повозки пахло сеном и свежим сыром, и кузнец уснул безмятежным крепким сном, убаюканный размеренным ходом старой лошади и барабанной дробью всё ещё неутихающего, слишком холодного для лета дождя. 

Проснулся он от того, что кибитка остановилась. Было раннее промозглое серое утро. Они остановились возле высоких ворот сыроварни. Вдруг ворота пришли в движение и отворились изнутри. На улице показалась тоненькая фигурка белокурой девушки. Она быстренько, но как-то неуклюже двигаясь, развела по сторонам воротины, чтобы отцовская повозка могла въехать во двор. 

– Это моя дочь Марта, – сказал пожилой сыровар, заметив, как пристально кузнец наблюдал за движениями девушки. – Бедняшка с рождения калека. Родилась такая, одна ножка заметно короче другой. Глупенькая, любит босиком ходить, хотя у неё есть специальные ботинки. 

Лукас молча смотрел на Марту, почти не слушая сыровара. Девушка стояла возле ворот, кутаясь в старую тёмную шаль и ожидая, пока отец въедет во двор. На её совсем юном лице не было и тени улыбки. Казалось, серьёзные черты даже и не знают, как это – улыбаться. Но больше всего поражало то, что она не просто не стеснялась своей хромоты, а наоборот, как будто специально выставляла напоказ, смело глядя людям в глаза. "Да, я такая! И что?! "- читалось во всём её облике. 

– Лукас, так ты зайдешь? – голос сыровара вывел кузнеца из оцепенения. – Я же по пути тебе рассказывал, что хочу поставить новые железные перила в доме, чтобы надёжно и красиво было. Ведь ты мастер своего дела! Все так говорят! – Лукас в ответ только кивнул и вошёл во двор вслед за повозкой, стараясь даже не смотреть в сторону Марты. 

– Марта, скажи матери, что к завтраку у нас будет гость. Пусть накроет стол. 

– Да, отец, – и девушка юркнула в дом. 

Примерно через час мужчины уже сидели за накрытым круглым столом в большой кухне. Пахло свежеиспечённым хлебом и кофе. На деревянной доске было нарезано несколько сортов сыра. Но молодой кузнец не замечал этой семейной и уютной атмосферы. Он всем своим естеством ощущал на себе внимательный и пытливый взгляд Марты. 

После завтрака хозяин заторопился по своим делам, попросив дочь проводить гостя до ворот. Марта шла впереди Лукаса, уже обутая в красивые и довольно изящные ботиночки. Родители любили свою дочь и старались дать ей всё самое лучшее, но она этого не особо желала, что не могло не разочаровывать и расстраивать родных и близких. Соседи вообще считали Марту странной, а сверстники немного побаивались её жёсткого и прямолинейного характера. 

Когда Марта открывала небольшую калитку рядом с большими воротами, чтобы выпустить Лукаса, их взгляды невольно встретились. 

– Почему ты не носишь свои ботинки, выставляя на показ своё уродство? 

– Лучше иметь уродливое тело, чем убогую душу! Мне нечего стесняться. Я такая, какая есть и другой уже не стану. 

– Разве тебя не обзывали в детстве? Не дразнили? И твои родители..., – Лукас осёкся и не дожидаясь ответа быстро ушел. 

Ночью кузня снова ожила, огненным цветком горна, зазывая белых мотыльков. Лукас трудился, не замечая ничего вокруг. Он, с помощью такого знакомого и привычного тяжёлого труда, пытался освободиться от странных и пугающих мыслей о Марте. Никогда он не встречал ещё человека, так похожего на него самого. Этот взгляд! Эти суровые черты лица! Хотелось вновь её увидеть. Это никак не укладывалось и не вписывалось в его уже укоренившееся мировоззрение. Девушка имела всё то, о чем так мечтал когда-то Лукас, но совсем не дорожила этим богатством. Почему? 

Грань между сумасшествием и гениальностью настолько тонка, что иногда стирается и одно сливается с другим. В руках кузнеца в ту ночь расцветала удивительной красоты железная роза. Она была настолько восхитительна, что непременно хотелось вдохнуть полной грудью её аромат и прикоснуться к нежному, чуть распустившемуся бутону. Но Лукас, закончив работу, вначале просто бросил свой шедевр на наковальню и, схватившись за голову, начал нервно мерить гигантскими шагами кузню. Спустя еще пару минут он схватил молот и безжалостно нанёс несколько сильнейших ударов по железному цветку. Казалось, что ему самому было больно от этих ударов и, бросив молот, он выбежал в объятия ночи, где только – только жасмин начинал опьянять воздух. 

Той ночью Марта впервые убежала из отчего дома, чтобы украдкой наблюдать за кузнецом. Она следила за каждым его движением и, когда Лукас выбежал из кузни, тихонечно прокралась внутрь. На наковальне лежала всё ещё прекрасная роза, несмотря на следы мощных ударов, изуродовавших изящный стебель. Но Марте именно такая роза показалась особенно прекрасной. Она провела тонкими длинными пальчиками сначала по стеблю, потом по брошенному рядом молоту, ещё сохранившему тепло его рук и показалось, словно сотни тончайших иголочек вонзились в подушечки её пальцев. Так волнителен был этот момент. Где-то вдалеке послышались тяжелые шаги и Марта, словно тень, выскользнула из кузни, растворившись в ночной темноте. 

Лукас войдя в кузню, замер на месте, словно дикое животное, почуявшее запах чужака, он медленно огляделся, глубоко вдыхая и выдыхая насыщенный воздух летней ночи. 

Как он догадался, что она была там? Возможно, именно своим звериным чутьем, но следующей ночью он её уже ждал, даже не сомневаясь, что она придёт. И она пришла. 


               РОМАШКА.

С грозным рычанием соленые волны, подвластные мощным порывам ветров, острыми когтями и клыками вгрызались в величественные утесы, по крупицам разрушая их уже на протяжении нескольких тысячелетий. И где-то там, на пересечении сразу нескольких стихий, под еле различимые крики слишком ярких для этих суровых мест тупиков, росла маленькая нежная ромашка, всем своим женственным стебельком прижимаясь к твердыне скал. Она гордо расправляла продолговатые лепестки цветка, поражая туристов неприхотливостью и неимоверным желанием жить. 

Утес старался изо всех сил уберечь чудесную белёсую подругу в своих, словно вырубленных гигантским топором, ладонях, с глубокими бороздами линий жизни и мудрости. В течении дня он старательно впитывал тепло солнечных лучей и темными долгими ночами делился им с ромашкой. Спасал от страшных ураганов, смертельно холодных и соленых волн, от назойливых морских птиц, а она всё прижималась теснее и теснее, не боясь пораниться о окаменелые ракушки, острыми пиками выпирающие из недр каменного тела. 

Недалеко от утёса, на уютном и тихом лугу росли тысячи ромашек, одна другой краше. Они склоняли друг к дружке свои упругие венчики и весело хихикали, и даже сплетничали. Обсуждали последние новости и зазывали сесть на солнечные серцевинки дивных бабочек, наслаждаясь щекотанием тончайших крылышек. Их жизнь была беспечна и чудесна – это не могло не отразиться на внешнем виде. Все эти ромашки сияли облачной белизной и свежестью. Любоваться ими было одно наслаждение. 

Почему же туристы и местные жители шли на утёс, борясь с постоянными ветрами и подавляя страх высоты, чтобы увидеть и запечатлеть в своей памяти ту одну единственную, такую слабенькую и, в общем- то, неприглядную? 

– Это Золушка! Она прекрасна! – сказал один юноша, любуясь ромашкой, растущей в скале, между небом, землёй и водой. 

Так где же прячется красота? Быть может в отражении утреннего солнышка в огромной капле дождя, застрявшей в серединке сочного листа лопуха, растущего у старого заброшенного забора? Или в первых благородных нитях седины в густых вьющихся волосах вашей супруги. Или в недельной небритости вашего супруга, отдыхающего на даче? Быть может в идеально ровно програбленных бороздках песка на могилке вашего отца? 

Но вернёмся к героям нашего повествования.

                НА УТЕСЕ.

Молодой кузнец видел красоту в ужасе, читаемом в глазах своих несчастных жертв. Он чувствовал, как по сильным молодым венам девушек вместе с кровью бурлил дикий страх смерти. Лица, с заострёнными чертами и лишенные каких – либо красок из -за чудовищных переживаний, казались ему необыкновенно привлекательными. И мольбы о пощаде! Ах, как сладостно они звучали! Словно стоны любовников в ночи, которые встречаются украдкой, отчего эти свидания приобретают ещё более насыщенный вкус и цвет. 

Марта стояла на краю утёса, у подножия которого бушевал океан, с каждой минутой всё более и более свирепея, он словно желал принять участие в драме разворачивающейся на его берегу. 

На прекрасном и благородном лице, несмотря ни на что, не было маски ужаса, искажающей человеческий облик. Нет! Ей не было страшно, но по щекам текли горькие слёзы обиды и глубокого разочарования. Эти капельки стекали по нежной девичьей коже и, словно с обрыва, срывались с аккуратного красивого подбородка в бездну ночного океана. И где-то там, между небом и землёй, оберегаемая от когтей водной стихии каменными ладонями, хрупкая ромашка ощущала, как на её лепестки падают горькие слёзы юной Марты. 

Лукас впервые не знал, как поступить. Смелый взгляд девушки вызывал в его чёрной душе некую тревогу и неуверенность. Когда он нёс её на руках в лес, она даже не сопротивлялась, наоборот, как будто прижималась к нему ещё теснее всем своим хрупким телом, едва прикрытым тонкой длинной белой сорочкой, влажной от подола до колен от ночной росы. Он не мог этого понять и принять и злобно бросил её прямо на лесную почву, поросшую колючими кустами ежевики. 

Марта от сильного удара не потеряла сознание, а наоборот вышла из какого-то странного оцепенения или даже сна. Она лежала на земле, с расцарапанной кожей на руках и плечах, в густых золотистых волосах путались старые листья и мох. Но самое страшное было не это, а то что перед ней возвышался мужской силуэт, слегка размытый ночными сумерками, с искаженным дьявольским гневом лицом. Сердце как будто замерло на секунду, но уже в следующую секунду Марта бежала по ночным лесным дебрям. Бежала, так быстро, как никогда раньше, раздирая в кровь изящные босые ступни и щиколотки, которыми мог бы любоваться её будущий супруг. Мог бы... 

Грубые мужские ладони сжались, с пугающим хрустом, в кулаки, отчего вены ещё больше разбухли. Ноздри, словно у дикого беспощадного хищника, сильно вздувались, словно желая взять след добычи или обречённой жертвы. Но он не двигался с места, это было бы скучно – почти сразу же поймать её. Тем более, что все жертвы бежали обратно в сторону деревни, ведь впереди был океан, с высокими утесами вместо уютных и гостеприимных пляжей. 

Девушка, так похожая на белого мотылька в своей лёгкой сорочке, не побежала обратно в деревню, огни которой, хоть и едва – едва, но всё же виднелись между стволов деревьев, словно морские маяки. Она направилась в сторону утеса. Кузнец даже не сразу это осознал. 

*** *** *** *** 

Сильный ветер трепал длинные светлые волосы девушки, стоящей на краю страшного обрыва, неистово пытаясь сорвать тонкую атласную белую ленточку с густых локонов. В нескольких метрах также застыл широкоплечий молодой мужчина, жадно наблюдавший за своей жертвой. Так они и стояли, глядя друг другу в глаза. 

Некоторые мыслители считают, что наша жизнь на земле – это и есть ад, поэтому человечество не может жить без войн, предательств и убийств. Возможно, если бы кузнец встретил Марту в другой жизни или даже мире, где у него были бы любящие родители, которые научили бы его видеть красоту и прелесть бытия без искажения и извращения, то... Быть может между этими молодыми людьми расцвела бы та самая любовь, о которой так сильно мечтала Марта и Луция, живущие в своём аду. 

Сознание кузнеца начало гореть в дьявольском огне в тот самый момент, когда девушка, раскинув руки, словно крылышки мотылька шагнула назад, спиной в бушующую бездну, последнюю свою улыбку подарив ему. Он ринулся вперед, не веря, что так и не сможет увидеть предсмертный ужас в застывающих глазах своей жертвы и не сможет сорвать с волос ту самую атласную ленту, чтобы сохранить, как трофей. Трофеи имели для него огромное значение! Иногда Лукас доставал их из своих тайников в старой кузне и вдыхал аромат своих жертв, заново переживая те самые страшные, но такие волнительные для него события. 

Он долго стоял на краю обрыва, устремив свой отрешенный взгляд вдаль бушуещего океана, совершенно не боясь порывов холодного ночного ветра. Неожиданно из-за облаков показала свой круглый лик полная луна, осветив мягким равнодушным светом весь утёс и что-то белое, поймав лунного зайчика, блеснуло где-то посреди утеса. 

Светило снова скрылось за тучами, но кузнец, уже опустившись на четвереньки, всматривался в высокие стены обрыва. Мелкая нервная дрожь пронзила могучее тело. Да, там, зацепившись за хилый стебель ромашки, колыхалась на ветру белая атласная лента.
                СНЫ.

Страшный гул и рокот нарастал, лишая мозг каких-либо отчетливых мыслей и парализуя всё тело. Она стояла на краю утёса в лучах багрово-красной полной луны. Нет, это были даже не лучи, а кровавые слезы. Они текли, становясь всё гуще и насыщенней, обволакивая всю поверхность скал, медленно сползая и смешиваясь с водами негодующего океана. 

Ей было холодно! Ужасный, дикий холод пронизывал всё естество, доходя до самого сердца. Белая сорочка, от колен до пят была в слезах багровой луны. Волны, такие могучие и властные гипнотизируя, манили вниз, к себе. Там, в бездне, не будет холода и страха, и ощущения на себе испепеляющего голодного до смерти взгляда зверя. В следующее мгновение она уже летела, раскинув руки, словно прекрасный, но обречённый мотылек, в объятия кровавого океана. 

Ужас происходящего заставил Луцию проснуться. Казалось, что в комнате очень холодно и от теплого дыхания шёл лёгкий пар, едва заметный в свете всё ещё полной луны. Ей всегда снились кошмары в полнолуние. И каждый раз она чувствовала себя в теле совсем другой девушки. Вернее – это были разные девушки, но все они были уже мертвы. Убиты! Хотели отмщения, жаждали справедливости! Но раньше Луция не понимала, почему они обращаются именно к ней, просят прекратить убийства. Когда она взглянула в глаза своему старшему брату, то сложный клубок загадок распутался сам собой. Если не она, то кто? Кто его остановит? Ведь именно так ей говорила голубоглазая девушка из снов, пахнущая сочными осенними яблоками. 

Под утро Луция вновь забылась беспокойным сном. На этот раз она оказалась на пыльной дороге, рядом с некогда родным для неё городом. Чуть впереди стояла уже взрослая женщина. По её щекам скатывались слезы, словно осколки оникса, которые она смахивала черными пальцами. " Почему у неё нет носового платка", – подумала Луция. – " У такой дамы должен всегда быть при себе носовой платок". Тем временем незнакомка направила свой указательный палец в сторону города и и в этот самый момент на бывшую послушницу, словно вырвавшись из долгого заточения, обрушились душераздирающие голоса и стоны отчаяния людей. Они звали своих дочерей: 

– Беата, где ты, дитя моё! 

– Анна, умоляю, отзовись. Бога ради, отзовись! 

– Кристина....нет... нет... 

Луции самой хотелось кричать и бежать прочь от этого нарастающего объединённого воедино стона, но ей не позволяли проснуться. Ещё нет. Вдруг, так же резко наступила тишина. 

– Он придет опять в город. Спаси их. Ты можешь. Если не ты, то кто? – прошептала женщина, темно-синими, кукольно красивыми губами. 

Луция проснулась в слезах. Теперь она точно знала, что должна сделать. 

                ЛЕНТА.

Разум молодого мужчины в течении следующих суток помутился ещё больше. Дьявольский огонь пожирал его изнутри, начав с рассудка, который и без того был довольно слаб. Ему непременно нужно было достать ту ленту и добавить в свою коллекцию. Это желание стало наваждение, которое лишало сна и аппетита. Но как? Высота скал достигала двухсотметров! Тем более, что в посёлке поднялся большой переполох из-за исчезновения очередной девушки. Её искали, но пока что никто не обратил внимания на атласную ленту, ведь почти у каждой девушки были ленточки, которые так часто терялись. Всё это было "на руку" нашему маньяку. 

Той же ночью он вернулся в свою кузню, где ещё дышал огонь в горне, завлекая глупых мотыльков исполнить последнее, но такое страстное танго. Первой идеей было привязать к длинной верёвке железный крюк и таким образом попытаться достать ленту. Но эта оказалось неудачной задумкой, ибо сильный ветер раскачивал верёвку, да и цеплялась она за каменные бугры на скалах. 

Дальше был рассвет – настоящий враг для нашего тёмного героя! Днём он попытался поспать в своей маленькой комнатушке – пристройке к кузне, служившей ему домом. Но лишь только он впадал в объятия Морфея, как пред ним представал хрупкий, полупрозрачный силуэт Марты. Она дарила ему свою последнюю улыбку, такую смелую, гордую – улыбку победителя. В этот момент он просыпался в холодном поту. Нет! Она не могла его победить! Он докажет ей! Да, он достанет её ленту, сожмёт в своем кулаке и впитает в себя её аромат. 

Ближе к вечеру появилась новая идея – вместо веревки использовать цепь. Она не будет так раскачиваться и цепляться за неровности на скалах. Когда госпожа ночь укрыла своими призрачными крыльями прибрежье океана, кузнец начал действовать. Он пришёл на то самое место, где вчера стояла Марта, с тяжелым мотком цепи в руках. На красивом лице не было никаких эмоций, словно оно окаменело ещё много лет назад. 

Встав на колени он начал аккуратно спускать цепь с крюком вниз к ромашке. Океан уже не бушевал, как прошлой ночью, разъяренный сильным ветром. Нет, было достаточно спокойно, но холодно и очень темно. Луна закончила свой цикл. И чтобы разглядеть в кромешной темноте ленточку на маленьком цветочке, нужно было сильно постараться и напрячься. Лукас прилагал неимоверные усилия, чтобы крюк дополз до ромашки, но зацепить и не упустить ленту в бездну океана было задачей практически невыполнимой, но маниакальное наваждение снова накрыло мужчину, лишив здравого смысла. Теряя ощущение реальности и страха, он всё большее и дальше нависал над бездной, пытаясь достать трофей. 

Когда лента уже была подцеплена крюком, левую руку, которой он держался за каменный выступ на краю утеса, пронзила острая боль и он машинально её разжал, успев на долю секунды обернуться. Позади, одетая как и он сам во всё чёрное стояла высокая и очень худая девушка с такими знакомыми чертами лица. В её руке едва заметно блестело лезвие его собственного ножа, с которым он никогда не расставался. Но в этот раз нож мешал и он его снял с ремня, положив рядом. 

Тело, ничем не удерживаемое, по инерции рванулось вперёд и полетело в чёрную пучину. Но первой в воду упала цепь с крюком и грязно -белой ленточкой на нём. Это был первый всплеск, второй прозвучал гораздо громче, но на фоне шума величественного океана – неприметные звуки. Третий – почти не было слышно и это был клинок, вкусивший крови своего хозяина. 

Луция ещё какое-то время стояла, словно окаменев, глядя в неспокойную бездну. Она сожалела только о том, что не сделала этого раньше. Не убила своего собственного брата. 

– Кто остался в этой истории победителем? – спросите вы. 

Но разве в аду есть победители? У каждого свой ад и свой котёл, в котором он варится и кипятится. Специи и приправы у каждого тоже свои – одни заслуживают более пряные и жгучие, другим можно и сахарку пару ложечек добавить. Быть может лучше просто жить и не придерживаться никаких теорий?

                ОТЕЦ.

 Зловещие и холодные, длинные щупальца сиреневого вечернего тумана ползли по улицам города, неумолимо приближаясь к красивому и просторному дому старого аптекаря. Или это был едкий дым от факелов разъяренной толпы, с каждой минутой разрастающейся? 

Крики людей, взывающие к справедливости, становились всё громче и громче. Старику, сидящему в своей любимой библиотеке за массивным столом с бокалом коньяка в руке, казалось, что даже стекла в окнах звенели от проклятий толпы. Нечто похожее на улыбку искривило тонкие бледные губы, когда взгляд опустился на лежащий на столе револьвер. Многие люди задаются вопросом, что сложнее – совершить самоубийство или принять, пусть даже неравный, но все-таки бой. Пусть даже с происками самого дьявола! Некоторые считают, что только сильные духом способны покончить с собой. Другие говорят, что проще всего наложить на себя руки, оставив родных и близких одних в трудную минуту, называя это трусостью. Какие мысли поселились в голове старого аптекаря? 

После исчезновения Лукаса, в кузне была найдена шкатулка с трофеями маньяка. Вернее, её даже не пришлось искать, ибо в последние дни жизни разум Лукаса помутился настолько, что он и не думал об осторожности. Шкатулка просто была оставлена на столе в его комнате – пристройке к кузне. Серебряный крестик Лауры узнали многие и почти сразу же. Носовой платок с инициалами хозяйки, также облегчил работу городской полиции. Трофеев было пять. Лента Марты должна была стать шестой. 

Гнев убитых горем родственников, как шторм, разрастался и набирал силу. В результате старая кузня была сожжена до тла. Семья дяди Лукаса была вынуждена бросить дом и всё имущество и бежать из поселка. Их временно приютил женский монастырь. 

Появилась версия, что отец прячет сына, ведь тела его так никто и не нашёл. Семьи жертв прибыли в город и окружили дом аптекаря. 

Старика не пугали все эти проклятья и угрозы. Он боялся другого. Потеря власти и состояния, уважение, в глазах горожан, ощущение, что он вершит судьбы других – вот что имело значение. Всё это уже утеряно навсегда. 

Позади толпы, в плаще с большим и глубоким капюшоном прикрывающем лицо, стояла высокая девушка. Несколько чёрных прядей всё же были видны. Смуглые длинные пальцы придерживали капюшон. Это была Луция. 

Вдруг раздался звон бьющегося стекла – это кто-то из толпы не выдержал и бросил в окно горящий факел. Несколько полицейских больше не могли удерживать людей и в дом полетело еще с десяток огненных копий. 

Пламя, как будто только и ждало, словно голодный хищник, когда ему дадут волю и моментально охватило дом. 

В библиотеке всё так же с бокалом коньяка за столом сидел старик. Ближе и ближе подкрадывались голодные языки пламени...