Семь дней. Глава 4 На ладони

Приходится толкаться в стенки прохода еще тридцать минут. Мила идет последней, за Иваном, отказавшись от его любезного предложения пропустить ее перед собой, ведь короткая юбка все время задирается, а поправлять ее в проходе решительно неудобно, слишком тесно, не вывернуться.
Но, наконец, снова место попросторнее. Небольшая комната, тоже тесная для такого количества людей, но хотя бы можно выпрямить спину.
Иван предлагает руку Миле, но та велит отвернуться. Она держит в руке выключенный экран, выбирается из темного лаза, как раз успевает поправить юбку, как внезапно загорается свет.
Тишина дольше не задерживается.
- Ты кто такой? Отвечай. – Звучит грозный голос лейтенанта.
Остальные оглядываются на Ивана, и все по разному относятся к лейтенанту, но каждый хочет услышать ответ и узнать, откуда в распоряжении обычного повара целый, пусть и узкий, подземный тоннель.
- Я всего лишь тот, кто…
- Отвечай по делу. – Перебивает Юрий тут же.
Иван улыбается и опускает на секунду взгляд, но сразу его поднимает.
- Успокойтесь, лейтенант. – Говорит он. – Я сотрудник одной из внутренних служб Совета.
Лейтенант хмурится.
- Какой еще службы?
Иван улыбается.
- Той, - говорит он, - о которой вы все равно не слышали.
Семен прищуривается.
- И ты об этом так легко говоришь? – Встревает в разговор генетик, резко сбавляя градус атмосферы. – То есть, я понимаю, что сейчас уже, пожалуй, это не имеет значения. Но вот так просто взять и рассказать? Не очень в стиле какого-то тайного агента, как мне кажется.
Иван улыбается.
- А много агентов вы знаете?
Но ответа он не ждет и подступает на шаг. Юрий автоматически поднимает руку с пистолетом чуть выше. Иван останавливается, взглядывает на него, и лейтенант тут же опускает руку, почти рефлекторно. Вдруг, в строгом, уверенном взгляде Ивана, в его позе, в движениях и резко изменившихся манерах, Юрий внезапно узнает повадки старого капитана, своего преподавателя из военного училища.
Говорили, будто старый капитан прежде бывал в таких передрягах, которые и не представить. Говорили даже, что он участвовал в лунных войнах до того, как все станции закрыли. Говорили, что работал под прикрытием…
Поразительно видеть, как его повадки, его непринужденная улыбка, всегда вежливый и спокойный тон, плавность движений и даже поза всегда какая-то расслабленная, теперь с такой потрясающей точностью воспроизводятся в памяти, отражаясь в таких же движениях повара.
А Иван подступает еще на шаг.
- Наверное, - говорит он, - обман так въелся в мои привычки, что даже когда я говорю правду, в нее отказываются верить.
Улыбнувшись, Иван взглядывает на Семена. Генетик секунду раздумывает над его словами, но он признает, что способ, которым Иван уходит от ответа, самому Семену искренне понравился.
- Ну а доказательства у вас есть? – Только и спрашивает генетик после, не особенно раздумывая над вопросом.
- Удостоверение тайного агента? – Улыбается Иван. – Нет, разумеется, никаких доказательств. Иначе под прикрытием не работают.
Но становится хотя бы немного спокойнее. Даже лейтенант вдруг притих, убрал оружие в кобуру и уже не кажется таким сердитым и раздраженным. Хотя, он все еще остается хмур и продолжает наблюдать за Иваном.
- Постойте, вы сказали, что работали под прикрытием? – Снова заговаривает генетик через пару секунд, не замечая сам, как переходит на «вы». – В комплексе? За кем же вы там следили?
Иван еще шире улыбается.
- Не волнуйтесь. – Говорит он. – Ваши небольшие слабости никому не интересны.
Семен тут же умолкает. Константин Михайлович взглядывает на него с таким удивлением, что даже упускает из виду, когда Александр пристроился в углу маленькой комнаты и сел ждать.
А Иван продолжает.
- Мне было поручено следить за вашим сыном, за Александром. – Вдруг говорит он ученому.
Константин Михайлович, изумляясь, оборачивается к сыну, только сейчас найдя его преспокойно достающим из серого пузырька еще одну таблетку, а потом снова возвращает удивленный взгляд к агенту.
- Ну, и за вами тоже, разумеется. – Улыбается Иван. – Поскольку вы единственный человек, контактировавший с Александром после модификации.
Ученый удивляется только сильнее.
- Что? Вы знали о его опытах? Но как? Откуда?
- Нет… э… нет. – Вздыхает ученый. – Наверное, вы правы. Но…
- Несомненно. – Перебивает агент. – И сейчас нам лучше бы подготовиться к вечеру. А вечер обещает быть насыщенным.
Иван улыбается, но все молчат, не понимая, что он пытается этим сказать. Тишину прерывает лейтенант.
- А что будет вечером? – Спрашивает он уже спокойным голосом, но продолжая все равно выглядеть очень напряженным.
Агент отступает к одной из стен и садится на выступ, затем жестом предлагая остальным последовать его примеру. Семен делает то же почти сразу, затем садятся ученый с лейтенантом, и лишь потом в углу, близко друг к другу, на край выступа присаживаются девушки.
- Вечером, - объясняет Иван, - мы попытаемся добраться до внешней стоянки и прорваться к городу, позаимствовав со стоянки одну из капсул.
- Ты, что, хочешь сбежать? – Вдруг наклоняет корпус лейтенант, глядя на агента. – А не хочешь разобраться с теми, кто напал на комплекс?
- Я уже никому ничего не должен, хотя и прежде окончательное решение Совет всегда оставлял за мной. Теперь же я… можно сказать, в отпуске. – Отвечает Иван сразу же, не задумываясь и продолжая дружелюбно улыбаться. – А если вы думаете, что остаться и вступить в бой с многократно превосходящими силами противника, потому что ты должен, хорошая идея, тогда ясно, почему вы всего лишь лейтенант.
Юрий замолкает, но не слишком обижается, начав заметно спокойнее относиться к словам Ивана. Теперь вспоминается, что старик-капитан в училище всегда так делал, часто говорил что-то такое, за что хотелось просто дать ему в рыло от всей души. К слову, кто-то даже попытался, за что получил от старика перелом руки, пожелание легкой дороги и в тот же день был отчислен еще прежде, чем успел доехать до больницы. А после старик сказал то, что Юрий благополучно забыл, но теперь неожиданно вспоминает, что у настоящего солдата ум должен быть всегда холоден, а горячее сердце – это лишь еще один способ узнать идиота. Сейчас от этого воспоминания лейтенанту даже становится стыдно за свое поведение, за то намерение стоять насмерть с этими чертовыми гранатами, рассованными по карманам, за то, как он грубо повел себя с Ириной, которую несколько раз приглашал на свидание прежде, чем все это началось. Теперь думается, что она возненавидит его за это.
- Послушайте, - снова продолжает Иван, - как только мы окажемся снаружи, то времени у нас будет немного. Вы и сами должны понимать, что в обычную капсулу мы все не поместимся. Так что, или мы найдем просторную капсулу, или придется взять двигаться на двух машинах, а это лишнее время.
- Моя капсула стоит на внешней стоянке. – Спохватывается Константин Михайлович. – Можем взять ее. Там нам должно хватить места.
- Хорошо. – Медленно кивает Иван.
Он коротко спрашивает, где стоит капсула, и ученый отвечает так же быстро.
- Ключ-карта у вас? – Тут же интересуется агент следом.
Ученый хлопает по карманам и вдруг с растерянным видом опускает голову.
- Э… не помню. Кажется, она была где-то…
Сразу оживляется и Ирина.
- Вот. – Протягивает она небольшую карточку, вытащив ее из кармана, служащую ключом от дверей капсулы и в то же время ключом зажигания. – Она лежала в кабинете на полу, возле вашего рабочего места. Наверное, выпала из кармана, пока вы работали. Но я забыла отдать, когда все началось.
- Ничего. Отдайте, - указывает ученый на Ивана, - отдайте ее… э, повару, то есть, агенту.
- Просто Иван. – Улыбается повар, то есть, агент. – Можете звать как вам удобно, мне все равно.
Но поднять очередной вопрос Иван не успевает.
- Ваня, - зовет его тут же генетик, - а какого черта ты вообще здесь делаешь? Нет, погоди, ты же только что сказал, что в отпуске. И что это значило вообще? То есть, ты сам решаешь, что делать, и ты решил вывести нас из Комплекса?
Агент оборачивается к генетику и отвечает первым делом своей приветливой улыбкой, такой естественной, словно она въелась в его лицо.
- Я просто решил помочь, когда в Комплекс ворвались. – Говорит он.
- То есть, ты нам помогаешь просто так? – Наклоняет голову Семен.
И Иван качает головой, не сразу давая пояснения.
- Конечно, это не просто так. – Улыбается он. – Но у вас ведь есть какой-то план, верно? Вы же не будете пытаться меня убедить, что пытались выбраться из Комплекса просто так, когда можно было укрыться в сфере?
Семен не отвечает, а вместо этого оборачивается к ученому.
- Ну что, Константин Михалыч, у нас есть какой-то план?
Ученый секунду мешкает, будто вопрос слишком неожиданный.
- Да, да. – Отвечает он с легкой растерянностью в голосе. – У меня есть какой-то план… То есть, да, план есть.
Семен, корчась, покачивает головой.
- Отлично. – Говорит он.
- Но сейчас это все равно не важно. – Торопится ученый сменить тему. – Если мы не доберемся до города…
- И вот этот вопрос я могу взять на себя. – Улыбается Иван. – Я доставлю вас в город, если вы расскажете, что собираетесь делать.
Константин Михайлович не отвечает сразу. Он осматривается, дольше всего глядит на сына, продолжающего сидеть в углу с полным безразличием, и лишь после находит, что ответить.
- Я все расскажу, но только когда мы окажемся в городе, в моей квартире.
Иван вздыхает слегка расстроено.
- Константин Михайлович, вы же понимаете, что…
- Если вы не согласны, то я пойму. – Перебивает ученый, отводя взгляд. – Но на другое я соглашаться не стану.
- Константин Михалыч, ты с ума сошел? – Не удерживается генетик.
- Ничего. – Сразу успокаивает Семена агент. – Я согласен. Кто-то должен уступить. Сейчас это сделаю я. Нам всем иногда нужно чем-то пожертвовать.
Невольно, Иван задевает словами почти всех, утяжеляя атмосферу. Вернее, девушки и без того слишком напряжены, жмутся друг к другу, сидя в этой тесной комнатке, но вот лейтенант тут же вспоминает о жертве одного из своих солдат, Константин Михайлович взглядывает на сына, о котором недавно сказал почти то же, а Семен просто улавливает это настроение, оглянувшись и сразу исполняясь недовольством.
Ненадолго повисает тишина, которую Семен, в конце концов, не выдерживает.
- Жертвы… - Бурчит генетик. – И дались вам всем эти жертвы.
Иван ничего не говорит, пытаясь угадать мысли собеседника, да и всех остальных, оглядывая каждого и успевая оценить, как кто реагирует.
- Жертвователи, блин… - Продолжает Семен бурчать. – Что, ждете, что вам воздастся на том свете? Жаль, что своего разочарования вы в таком случае даже не поймете.
Лейтенант оглядывается и сдвигает брови, принимая слова генетика на свой счет.
- И что вы пытаетесь этим сказать? – Спрашивает Юрий немедленно. – Что нужно волноваться только о собственной заднице и прятать ее, как только подвернется случай?
Иван слегка прищуривается, глядя на лейтенанта, и никак не может разгадать, что именно заставляет Юрия снова поддаться эмоциям. А лейтенанту всего лишь становится обидно, что иногда солдаты приносят жертвы, иногда они выходят к толпе, чтобы просто ее успокоить, а затем получают в спину пулю. Этим-то слова генетика и пробуждают так резко недовольство лейтенанта.
- О, ну что вы. – Кривляется Семен, не стесняя выражений и жестов. – Я лишь хочу сказать, что только идиот станет жертвовать чем-то из-за одной только своей уверенности в том, что это необходимо.
Генетик думает больше о словах Константина Михайловича, что наука стоит жертв, а потому ненароком сердит лейтенанта только сильнее.
- Да что ты понимаешь, трепло? – Отвечает Юрий жестко, но сжимает губы и заставляет себя немного успокоиться, впрочем, не останавливая мысль. – Вы, гражданские, всегда прячетесь за спинами солдат, не вам судить об их жертвах.
- А кто вообще говорит про солдат? – Недовольно кривится Семен, переигрывая в выражениях, но делая это органично, поскольку с детства имел привычку выводить своим кривлянием собеседников.
Юрий, поняв, что речь о чем-то другом лишь теперь, успокаивается и даже не отвечает.
- Я бы сказал, что солдаты, - продолжает Семен, - это совершенно отдельная тема… Насколько нужно быть тупым, чтобы охранять мир с оружием в руках…
Лейтенант тут же вскакивает. Его накрывает такой порыв злобы, что Юрий едва не ударяется головой в низкий потолок.
- Отставить, лейтенант! – Вскрикивает Иван.
От неожиданности, все тут же замирают. И агент подбирает слова как нельзя лучше. Конечно, сначала Юрий оборачивается к нему просто от неожиданности, услышав приказ, с которым к нему мог бы обратиться лишь старший по званию, но потом, из-за этой вынужденной паузы, он успевает понять, что сейчас не лучшее время затевать ссору, и опускается обратно на выступ.
А все же, Юрий не удерживается.
- Не смей мне приказывать. Ты понял?
Иван улыбается, но в ответ только кивает, заканчивая этим ненужное рассуждение.
Агент спокойно закидывает ногу на ногу, легко раскручивая на самом кончике указательного пальца небольшую пластиковую карточку. Его средний палец время от времени дергается быстро и точно, как секундная стрелка, туда и обратно, и снова туда и обратно. Иван делает это непринужденно.
Он поднимает глаза, продолжая вертеть карточку на кончике пальца, ловит на себе заинтересованный взгляд Милы, не успевшей отвести от карточки глаза, смотрит на нее секунду, улыбается и подмигивает.
Мила даже оглядывается. У всех такие тяжелые, задумчивые лица. Атмосфера, вроде, тяжелая… Во всяком случае, такой казалась миг назад. Снаружи инопланетяне, военное вторжение, бункеры и эвакуации, а Иван ведет себя так, словно в выходной присел отдохнуть в углу собственного двора с бутылочкой любимого напитка.
На мыслях об Иване размышления Милы останавливаются. После них все перечисленное как-то выветривается из головы.
Ну а лейтенант снова взглядывает на Семена со злобой, и Константин Михайлович это замечает.
- Хочу вас предостеречь, - говорит ученый офицеру, разбавляя еще не успевшее застояться молчание, - не держите на Семена зла.
Злоба Юрия еще не угасла, и ему хочется брякнуть что-нибудь сердитое в ответ, но лейтенант сдерживается. Впрочем, сдерживается, как может, а получается это сейчас не очень.
- Да? А то что? – Спрашивает лейтенант.
Говорит он спокойным, ровным тоном, заметно тише, но все равно в таком вопросе легко различить его агрессивный напор. Но ученый остается спокоен.
- Ну, последствиями я вас пугать, разумеется, не стану. – Отвечает Константин Михайлович. – Вряд ли мне, да и Семену удалось бы вам угрожать хоть сколько-нибудь эффективно. Но вам не стоит грешить на Семена. Поверьте, он человек… добрый. Хотя это редко можно в нем рассмотреть.
Наверное, не только лейтенанту хочется возразить, удивившись, но первым над словами ученого посмеивается сам же Семен.
- Пфф… Ха! – Не сдерживается генетик. – Скажи, Константин Михалыч, ты это решил в тот момент, когда я чуть не врезал по твоей высокомерной морде с полчаса назад? А?
- Но ведь не врезал? – Поворачивается Константин Михайлович.
И он говорит с такой уверенностью, словно бы это достаточный аргумент в пользу теории о бескрайней доброте, скрытой где-то в глубинах души генетика.
- Не врезал, да. Но не потому, что не хотел. – Сразу отвечает ему Семен. – Просто это в принципе недопустимо. И здесь не идет речи ни о какой доброте.
Иван решает поддержать беседу и не давать ей увянуть, верно угадывая по лицам и взглядам окружающих, что разговор заставляет всех отвлечься от тяжелых мыслей. Да и до самого вечера придется сидеть здесь, так что времени все равно полно.
- Вы же говорите, что бить людей нельзя. – Улыбается Иван. – По-моему, с добротой это все же как-то связано.
Семен оборачивается к агенту всем корпусом в тот же миг.
- Вы вообще понимаете, что происходит, когда вы бьете человека по голове? – Говорит он, сильно кривляясь по старой привычке. – Вы вообще знаете что-нибудь про такую малозначимую для некоторых структуру, как мозг? Знаете, как он устроен? Вы хоть можете представить, сколько нервных клеток можно убить всего одним хорошим ударом? Таким, чтобы от всей души.
- Боюсь, нет. – Улыбается Иван. – Но я не замечал, чтобы люди после одного хорошего удара…
Семен даже не позволяет закончить.
- Ну после одного вы ничего и не заметите. Даже после двух. Да даже после десяти! – Продолжает Семен, распаляясь. – Знаете, мозг способен восстанавливаться, но не слишком хорошо. Он может переносить, скажем так, некоторые обязанности с одних нейронных комплексов, на другие, задействовать целые отделы, чтобы восстановить нормальные функции. И тем хуже!
Кажется, что кроме Константина Михайловича, задумчиво покачивающего головой, никто не улавливает ход этой мысли.
- Если честно, - продолжает улыбаться агент, - я не понимаю, что вы…
- Когда вы хорошенько даете кому-то по его наглой морде, - снова перебивает генетик, - так, чтобы с сотрясениями, с гематомами, вы убиваете столько нервных клеток, что губите человека навсегда. И вы не просто убиваете пару клеток, не просто делаете человека тупым, нет, он останется таким же, каким был… в большинстве случаев, по крайней мере. Но вы делаете что-то гораздо более ужасное! Вы убиваете потенциал человека! Это вы можете понять? Да это хуже, чем отрезать руку!
Не все полностью могут генетика понять, но и спорить с ним никто не собирается в таком, вроде бы, хорошем, добром, в какой-то мере, рассуждении. Но Семен не может остановить поток мыслей так резко.
- Представьте Эйнштейна без его относительности! – Продолжает он с жаром. – Представьте Ньютона без его «эф-эм-а»! И это не просто фантазии! Достаточно было хорошенько врезать этим товарищам, чтобы они никогда не сделали своих открытий! Какая к черту доброта? Просто свой мозг я хотя бы использую, использую, как могу, и знаю, как это сложно, и ни за что не стал бы губить чужой потенциал!
Семен заканчивает, но тема его лишь раздразнила. Он отворачивается в одну сторону, но там спокойный, а все же довольный взгляд ученого.
- Черт тебя… - Ругается Семен, и отворачивается в другую сторону.
Но там, улыбаясь, на него смотрит Иван.
- А, да идите вы все к черту!
Генетик взмахивает рукой, облокачивается на стену, скрестив руки на груди, и словно просто назло всем пытается уснуть, закрыв глаза. Во всяком случае, генетик отчаянно пытается это изобразить, даже стерев с лица недовольную ухмылку.
- Видите? – Тихо проговаривает вдруг ученый, перетерпев несколько секунд тишины. – Семен умный человек. Пусть не сдержанный. Но злыми бывают только дураки. Так что не думайте, что он пытается вас оскорбить, и не тратьте попусту нервы.
Семен даже открывает глаза, выпрямляет шею, но только сердито взглядывает на ученого, плотней скрещивает руки на груди и вновь откидывается назад, мгновенно притворившись спящим.
Только Иван продолжает улыбаться. Карточку он прячет в карман, но теперь часто взглядом задерживается на Миле. А она, хоть и отводит глаза, мнется и пытается на что-нибудь отвлечься, но все равно то и дело на него оглядывается сама, пока, наконец, не замечает в руках подруги маленькую птичку.
Ирина держит маленькое, крылатое тельце на ладони, всматриваясь в полутьме на то, как дрожит круглая грудь несчастного обитателя неба. Птичка еще подергивается, дышит, еще жива, и девушка смотрит так внимательно, словно, отведи она взгляд, бедняжка тут же скончается прямо у нее на ладони. Мила, посмотрев на птичку, на лицо подруги, легко касается спины Ирины и проводит ладонью, а, когда подруга к ней оборачивается, то Мила улыбается ей сочувственно.
- Что это у вас? – Спрашивает Иван, нарушив молчание.
Ира поднимает голову, на секунду растерявшись.
- Да это… птичка. Всего лишь птичка.
И тут же она снова наклоняет голову, продолжая наблюдать за маленьким, крылатым существом. Иван только взглядывает, но больше ничего не спрашивает.
И время начинает тянуться. Повисает тишина, и никто уже ничего не обсуждает.
Константин Михайлович продолжает следить за Александром так же внимательно, как Ирина следит за птицей на ее ладони. Ученый снова замечает, как юноша достает странный, серый пузырек, вываливает на ладонь таблетку и проглатывает. Константин Михайлович протягивает руку, чтобы рассмотреть пузырек ближе, но Александр, полностью его игнорируя, спокойно прячет пузырек обратно в карман. Ученый вздыхает, но ничего не говорит.
Постепенно, наступает полная тишина. Слабая лампочка роняет с потолка тусклый свет, заливая пустую, маленькую комнатку. Все молча сидят на выступах у стен и даже не двигаются. Семен все убедительнее изображает сон, так что в какой-то момент начинает казаться, что он действительно спит. И только Иван с Милой переглядываются. Впрочем, лишь до тех пор, пока Мила не замечает, что ее подруга застыла, глядя на птицу в ладони.
- Айрин? – Зовет она.
Девушка медленно поворачивает голову, ничего не говорит, да и не дает понять о своих мыслях красочным выражением, но ее подбородок едва вздрагивает, и даже в таком тусклом свете Мила умудряется это рассмотреть.
- О, ну что случилось?
Мила подсаживается совсем близко, прижавшись к бедру подруги, начинает гладить ее по спине и смотрит с сочувственной жалостливостью.
- Кажется… - Вздрагивает голос Ирины, но она тут же пытается взять себя в руки и, резко вздохнув, немного успокаивается. – Кажется, она умерла.
Мила больше не говорит ни слова. Она прижимается щекой к плечу девушки, сжимает ее руку ладонью, а второй гладит по спине, успокаивая. Ирина нечаянно всхлипывает, едва опускает взгляд и снова видит в ладони эту бедную, маленькую птичку, недавно переставшую подергивать лапками и крылышками и испустившую дух.
Но девушка не дает себе расклеиться. Она прижимает тыльной стороной ладони к носу свободную руку, выдыхает через рот, и пытается успокоиться. А, повернув голову к Миле, даже, хоть и печально, улыбается.
- Только бросьте ее куда-нибудь подальше. – Вдруг говорит Семен, не открывая глаза. – Пока вонять не начала.
Кажется, Мила даже с большей злобой взглядывает в этот момент на генетика, чем ее расстроенная подруга. Но вот остальные, хотя и не одобряют эту излишнюю грубость, в то же время соглашаются с мыслью, которую высказал генетик, а потому молчат.
Но Иван быстро находит способ немного разрядить обстановку. Он приподнимается, делает шаг и протягивает Ирине ладонь, ловко и быстро разворачивая в руке белый платок.
- Позвольте мне.
И этих слов достаточно. Больше агент ничего не говорит. Приходится несколько секунд подождать, пока расстроенная девушка поймет его намерения, потом еще несколько, пока сомнения в ее душе исчерпают себя, но после Ирина, сглотнув, перекладывает мертвую птичку в платок, на ладонь Ивана.
У нее снова вздрагивает подбородок, но теперь даже Мила этого не может этого заметить. Девушка так осторожно, так медленно и боязливо укладывает птичку на белую ткань, словно та еще жива и может почувствовать каждое прикосновение. Но отдав птичку, девушка садится обратно.
Воздух будто ветреным порывом сам врывается в легкие Ирины. Она вдыхает резко, с шумом, но на этом успокаивается, снова не давая себе потерять над чувствами контроль. А Иван заботливо и аккуратно заворачивает маленькое тельце в платок, разворачивается, открывает лаз, откуда недавно все пришли, и возвращается лишь через минуту уже с пустыми руками.
Но Ирине теперь сложнее успокоиться. Она не плачет, конечно, даже не всхлипывает, но и избавиться от чувств тоже не может.
- Вы… - Обращается Ирина к агенту, но делает короткую паузу, успокаивая дыхание. – Вы просто положили ее там?
Иван улыбается, но, как ни странно, его улыбка не кажется неуместной. Нельзя назвать ее радостной или веселой, а потому ни одну из девушек это выражение на лице Ивана не заставляет на него обижаться.
- Не волнуйтесь. – Говорит он приглушенным тоном. – Я накрыл ее платком.
В сущности, это Ирину вообще не волнует. Просто какая-то тоска неудержимо рвется наружу. Но спокойный, тихий голос Ивана, его уверения, сейчас действительно помогают успокоиться. Да и Мила продолжает то гладить девушку по спине, а то опускать голову на ее плечо. И становится немного легче. Теперь нужно лишь окончательно успокоиться.
- Да… - Вздыхает Семен, открывая глаза.
Он смотрит многозначительным, задумчивым взглядом куда-то в потолок и выдерживает длинную паузу.
- А птичку-то с египетской силой, можно сказать, захоронили.
Лишь теперь он опускает взгляд и ухмыляется, оглядывая помещение.
- Для такой мелкоты, - договаривает Семен, - тут настоящая фараонова гробница!
Ирина, наверное, и хочет ответить, но сдерживается. Она только опускает глаза, смотрит как-то печально на ладонь, но на генетика старается больше не обращать внимания. А вот Мила, проникшаяся чувствами подруги, не пытается сдерживать нахлынувшие порывы.
- Лучше бы вы вообще не просыпались.
В такой обстановке, слова Милы привлекают внимание всех остальных, даже Ирина на нее оглядывается. Но Мила и сама вдруг понимает, что сказала не совсем то, что пыталась.
- Я… то есть, я хотела сказать, что…
Но оправдаться ей не дает сам же генетик, впрочем, ничуть не оскорбившийся.
- А, да не важно. – Отмахивается он рукой и снова ухмыляется. – Еще, как говорится, не вечер.
Иван улыбается.
- Не волнуйтесь, - оборачивается он к девушкам, дольше задерживая взгляд на Миле, - я сделаю все, чтобы с вами ничего не случилось.
Мила слабо улыбается, но ее улыбка быстро тает от новой шутки Семена.
- О, спасибо. – Кривляется он. – Приятно, когда о тебе так заботятся.
И после генетик спокойно откидывается назад, скрещивает на груди руки и вновь притворяется спящим.
Становится тихо. Спокойно. Здесь даже не слышно, как в Комплексе, наверху гремят взрывы.
А время постепенно идет. Каждый увлекается своими мыслями. Часы тянутся, но минуты неизменно проходят, и настоящее оборачивается прошлым как всегда мгновенно и неожиданно.
Иван перестает бездействовать и встает.
- Пора. – Говорит он с уверенностью.
Остальные теряются, поскольку Иван секунду назад сидел и непринужденно улыбался, как вдруг, даже не взглянув на наручные часы с коричневым ремешком, так резко поднялся с места.
- Скоро начнутся сумерки. Это самое удачное время.
Он вежливо, с улыбкой просит генетика подвинуться и тот, разводя руками, без удовольствия, но отодвигается. Иван прикладывает к стене ладонь, и теперь, присмотревшись вблизи, Семен едва различает в таком тусклом освещении большой прямоугольный контур на стене как раз за его спиной.
Вокруг ладони агента, прижатой к стене, загорается синяя полоска света, и Иван убирает руку. Затем, в стене раздвигается целая полка спрятанных внутрь устройств. Агент оглядывается и улыбается.
Даже лейтенант от удивления на миг замирает. Впрочем, он и удивляется больше всего, первым же делом обратив внимание на нижнюю полку с оружием. Только он из присутствующих, кроме самого Ивана, может по достоинству оценить разнообразие вооружений, спрятанных в стене. От обычного огнестрельного оружия, которое можно найти, казалось, только в музеях, до импульсного пистолета с термоядерной батареей, запрещенного к использованию – все это оказывается здесь, прямо у него перед глазами, а не на прикрепленном к статье видео в одном из популярных военных журналов.
Иван действует быстро и умудряется за какие-то мгновения, спрятать в поварской форме сразу три оружия. Два он прячет на боках, просунув руку с ними через китель, а еще один сует в единственный карман. И этот единственный карман оказывается так удачно сшит, что оружие умещается в нем, как в кобуре, да к тому же находится и ремешок с защелкой, которым Иван пристегивает оружие, тоже похожий на те, которыми оснащают кобуру. Эти несколько секунд избавляют лейтенанта от последних сомнений.
Тут же агент достает с полки еще два пистолета одновременно. Они выглядят меньше остальных, и лейтенант, к своему удивлению, узнает в пистолетах старое, надежное, плазменное оружие. Почти такое же, как и у него самого, но только облегченное. А Иван уже протягивает пистолеты девушкам.
- Только не спешите ими воспользоваться. – Улыбается Иван, глядя на растерянных подруг. – Просто держите у себя, ладно?
Девушки переглядываются, кивают и берут пистолеты со всей осторожностью. Агент тут же достает следующий пистолет и протягивает Семену. Генетику достается обычное оружие, как у лейтенанта, но принимает его Семен со всем энтузиазмом. А вот Константин Михайлович отказывается, не задумываясь.
- Я не собираюсь стрелять.
Иван тратит всего мгновение, но кивает, улыбнувшись, и возвращает оружие на место. А затем, достает внушительный, большой и тяжелый на вид пистолет, с толстой, длинной рукояткой, и начинает улыбаться шире, поворачиваясь к Юрию.
- Ну а вы, лейтенант, - спрашивает Иван с улыбкой, - желаете перевооружиться?
Юрий миг сомневается, но решает взять пистолет. Агент начинает объяснять, что на оружии увеличенный магазин, несколько режимов скорострельности и два вида боеприпасов, между которыми можно переключаться, но Юрий останавливает.
- Это же Б-42? – Спрашивает лейтенант, но ответа не ждет. – Я знаю, как с ним обращаться.
И агент только кивает.
- Тогда, вперед. – Улыбается Иван.
Он прикасается к стене, противоположной той, откуда ученый со спутниками пришли, и там открывается точно такой же, узкий, невысокий тоннель. Иван только добавляет, чтобы все следовали его инструкциям и ничего не говорили, а после этого забирается в проход.
И резко все спокойствие пропадает, и снова грядущее отражается в мыслях одними беспокойными волнениями, и сердце начинает биться чаще, предчувствуя скорые испытания.