Гримасы рыночной любви. Кошачья мама без судьбы!

Кошачья мама без судьбы!
Я уже паковал свои вещи, как неожиданно всплыла Марина. Она позвонила мне на домашний телефон и пригласила приехать к ней, откуда-то разузнав, что я катаюсь на машине по городу. Немного поразмыслив, я поехал. Как обычно, Марина была навеселе. Она быстро собралась, чтобы поехать со мной и взяла с собой … картонную коробку с котятами. Я не знаю, сколько их там было, но они мирно спали, скрутившись калачиками.
– Наша кошка, которую, помнишь, мы когда-то подобрали по дороге на водоём, не хочет их кормить. Вот я и взяла над ними шефство: кормлю с пипетки молочком. Жалко. Без меня они сдохнут. Они такие маленькие, беспомощные, слепые…
Я предложил оставить их дома. Марина тут же заметила, что без неё никто за ними не будет смотреть. Мы поехали, а в Марину словно вселился какой-то бес. То она хотела в один бар, то в другой. Едва я взял бутылку пива, как моя спутница сделала сногсшибательную причёску: она намочила пивом концы своих белокурых волос и весело меня спросила, мол, ну, как? Я ответил, что бесподобно. В конце концов, мы поехали в тот бар, где были с ней последний раз около месяца назад. Она здесь раньше работала, но её почему-то уволили и, по её словам, снова обидели.
Было уже около полуночи. В баре мы вначале сидели вдвоём в кабинке, а потом Марина потянула меня к своим знакомым, которые здесь работали. Пили все: и обслуживающий персонал, и посетители. Мне была не очень приятна эта компания, не знающая меры. Я пил минеральную водичку. Марина больше делала вид, что пьёт, а сама выливала водку, которую ей без конца наливали, под стол, и говорила, что ей надо отомстить. Я не понимал, в чём заключается эта месть, и всё говорил ей, что пора домой. Марина неизменно отвечала мне, что, мол, ещё один танец, и ты же водишь, что я не пью.
Уже в четвёртом часу я всё же вырвал Марину из крепких объятий этой компании. Она к тому времени успела совершить свою месть, но мне так и не сказала, что же она сделала. Мы подъехали к моему дому, и тут Марина заявила, что она хочет в туалет. Не успел я выйти из машины, как она с котятами испарилась в темноте. Я несколько раз её окликнул, но моя пропажа не появлялась. «Сбежала!» – подумал я и пошёл домой. И тут, как из под земли, Марина появилась. Вскоре мы легли спать.
Утром после бурно проведённой ночи кошачьей маме было плохо, я её не трогал. Она пила таблетки и запивала их зелёным чаем. Вечером вместе со своим блохастым семейством поехала домой.
Прошло несколько дней. Марина о себе не напоминала. Я тоже ей не звонил и даже не поздравил с днём рождения. Казалось, она обо мне забыла. Я знал, что она поддерживает угасшие отношения с Димочкой. Пусть думает сама, что ей делать дальше. И вдруг я увидел её на рынке. Она стояла у входа на рынок возле своей подруги Алёны. Я подошёл к ней, чтобы разобраться в наших отношениях. Марина глазами показала на Алёну, а потом сказала, чтобы я через полчаса подошёл к остановке её автобуса на Виноградовку.
– Что тебе сказать? – как-то обречённо сказала Марина. – Я ходила к гадалке с мамой. И, знаешь, что она заявила? Что я перекати-поле и у меня нет судьбы… Так что я ещё не определилась. Я подожду. А сейчас я уезжаю в один райцентр в соседней области. Буду работать. Подумаю…
– Ты уже уезжала в Винницу к баптистскому проповеднику! Здравствуйте, я Мокрякова! И беременна. И выхожу замуж. А, впрочем, как знаешь… Я тоже уезжаю. Только далеко. Отсюда не видно.
Мы расстались, а я, подходя к дому, подумал: «А ведь гадалка-то права! Она единственная, кто сказал всю правду Марине. Это перекати-поле ни с кем не будет жить. Только все соки выпьет и выплюнет».