Снеговая зенитка рулит

Раньше зимой снега было больше. Напоминает чем-то рассказы Пермяка, да? Но мне так помнится. Я не помню бесснежных зим – серьёзно. Ещё в конце ноября мы начинали кататься на «сколзанках» - это такие длинные чёрные полосы льда, раскатанные на тротуарах. Разбежишься, толкнёшься посильнее – и едешь, раскинув руки для равновесия.
Потом в один прекрасный день снег начинал валить хлопьями и ложился окончательно. Первым признаком снегопада были вытащенные на зимнюю чистку ковры. Их выносили из подъездов, скрученные, как блинчики и раскатывали на нетронутый снег, гулко стучали кружевными палками-выбивалками, мели веником, снова стучали, снова мели, а потом сворачивали и уносили, оставляя на снегу грязный прямоугольник со следами цветного ворса. Но снег продолжал падать и засыпал следы ковров.
Если погода была не холодной, и снег легко лепился, дворовая наша ватага сразу принималась катать из него комья, ещё зачастую не представляя себе, выйдет из этих комьев снеговик, крепостная стена, основа горки или бортик катка. Кого-то привлекала снежная скульптура. Помнится, однажды утром после новогодней ночи, выйдя погулять с собакой, я увидела очень искусно вылепленные из снега ванну с душем, унитаз с бачком и лежащую на боку лошадь.
Естественно, тут же начинали летать снежки. Естественно, периодически от них звенели и сыпались стёкла. О них сейчас и пойдёт речь.
Мы жили на шестом этаже. Соседка по лестничной клетке не отличалась особенной любовью к детворе, но мы с ней были в неплохих отношениях, и она даже несколько раз угощала меня вкусными московскими конфетами – шоколадными с начинкой.
Вот у неё-то и расколотили снежком оконное стекло. Дело было днём, во время зимних каникул, когда все добропорядочные граждане работают на работе, а во дворе остаются только сорви-головы младшего и среднего школьного возраста, успевшие ошалеть от безделья, бабушки-пенсионерки и собаки-кошки из прилежащего частного сектора. Мы играли «в войну», пуляясь в крепостные стены, друг в друга, в стволы деревьев, в торчащие на крышах трубы, представляя их танками и БТР-ами фашистов – дети своего времени, мы, разумеется, играли в Великую Отечественную сороковых годов. Наконец, заработала зенитная установка, и вот тут-то окну и наступил самый что ни на есть «гитлер капут»
Соседка узнала о причинённом ущербе только через несколько часов после часа «зеро», когда вернулась с работы, а злоумышленники давным-давно покинули место преступления, и свидетелей происшествия, которым можно бы было доверять, не нашлось. Разумеется, с её стороны логично было подвергнуть допросу меня – соседка понимала, что ни одно дворовое безобразие без меня не обойдётся – тем более, что в густо припорошённой снегом шубке из искусственного меха, с обледеневшими мокрыми коленками и в съехавшей на ухо мальчишеской шапке, из-под которой предательски выбивались косички, я всем своим видом буквально кричала об этом обстоятельстве.
- Ольга, это вы разбили окно? – сурово поинтересовалась Антонина Ивановна, остановив меня на лестнице.
Я высказалась в том смысле, что такое предположение для меня, конечно, лестно, но добросить снежком до окна шестого этажа, да ещё так, чтобы на излёте у него оставалось достаточно силы для разбивания стекла, мне слабо.
- А кто из твоих друзей это может? – тут же сориентировалась Антонина Ивановна.
- Не знаю, - покривила я душой, после чего вынуждена была выслушивать красноречивый монолог с массой риторическим вопросов на тему «доколе ж…?»
На самом деле я знала не только кто «может», а могли многие старшие – Сашка, Володя Волобуев, Экскалатор, да и Серёга Картавый, если бы напрягся, смог бы,но мне было досконально известно и кто «смог».
Стекло расколотил Губасов. Вот только «сдавать» его было никак нельзя – многодетные Губасовы жили бедно, Сергей – младший – ходил в обносках старшего брата Валерки, которые были ему узковаты и длинноваты. За стекло заплатить им было бы накладно, а кроме того, мать Серёги нередко в качестве педагогического момента дралась, да так, что у нашего «слонопотама», в двенадцать лет выглядевшего на все пятнадцать, из глаз брызгали слёзы, а «надираемые» уши трещали на весь двор.
Однако, Антонина Ивановна была настырной, и нечего было и думать, что вопрос с разбитым окном «рассосётся» сам собой. Так что через час после учинённого мне моноспектакля в её лице мы собрались на покрытой снегом крыше гаражного бокса на своего рода военный совет.
- Мамка убьёт, - тоскливо сказал Губасов. – До получки больше недели, а у Ленки на сапоге подошва отвалилась, - Ленка была сестрой Серёги, двумя годами старше его.
- А нечего было кидать! – сварливо заметила маленькая Надя – младшая сестра нашей подруги Наташки, ещё в третьем классе переведённой за тихие успехи и громкое поведение во вспомогательную школу. По-моему, учителей и комиссию она просто надула, чтобы не напрягаться – котелок у неё варил будь здоров. Надя была младше самого младшего из нас, но как сестра Наташки, милостиво допускалась в компанию.
- Все кидали! – возмутился справедливый Юрка. – Это же случайность – чего он один страдать должен?
- Ка`гма, - философски заметил Картавый. – Се ля ви, как гово`гят ф`ганцузы.
- А может, никто и не узнает, - робко предположил Дрюня Котовский. – Никто ж не видел.
- Кто-нибудь всё равно видел, - сказала я. – А вы что, Антонину не знаете? Она по квартирам пойдёт, всех допросит. Кто-то в гаражах возился, кто-то в окно смотрел. Всё равно узнают, и тогда тебе, Серый, за то, что скрывал, ещё больше достанется.
- Надо пойти и просто ей стекло вставить, - предложил Экскалатор.
- Скажем, мы тиму`говцы? – иронично предположил Серёга.
- Так она и поверила, - скептически усмехнулся Юрка.
- Не тимуровцы. Надо вот что сделать, - предложила Наташка, - Надо просто собраться всем, пойти к ней и сказать, что снежками все пулялись, и мы не видели, кто разбил, поэтому просто решили скинуться и вставить ей стекло.
И вот говорите после этого, что Наташку правильно перевели в коррекционную школу! Выход показался нам самым удачным – коллективная ответственность, разделенная на всех казалась настолько маленькой, что ей впору пренебречь.
Сказано – сделано. Мы все активно принялись выворачивать карманы и складывать мелочь в подобранную где-то Дрюней жестянку из-под кильки «с томатным соусом и овощами».
- Рубль двадцать, - наконец, подвёл итог Экскалатор, который умел считать, по правде говоря, только деньги. - Этого мало.
- Ну, и где остальное брать?
- Надо сдать бутылки, - нашёлся Картавый. – Сейчас все пойдём и поищем.
В те времена сдача бутылок, действительно, приносила младшей части населения небольшой, но устойчивый доход. За пару молочных бутылок, например, запросто можно было сходить в кино, а ещё за одну – и с мороженым. У Серёги, Волобуевых и Наташки отцы крепко «закладывали», и стеклотары у них в квартирах валялось в избытке. Мои родители не пили, но ленились сразу сдавать бутылки из-под молока, а складывали их в авоськи в кухне и задвигали в дальний угол. Раз в несколько месяцев папа тащил-таки эти авоськи в пункт приёма стеклотары, но с момента последней такой оказии прошло уже больше двух недель, а молока мы пили много.
Таким образом к шести часам вечера у нас собралась достаточная сумма в бутылочном эквиваленте, и мы ринулись к пункту приёма, грозящему, кстати, вот-вот закрыться. К счастью, грузчики замешкались, и мы кое-как успели проскочить в грязный сарайчик «стеклотары» буквально за миг до закрытия.
- Дядь, - спросила у приёмщика Ленка, - а вы не знаете, где тут можно оконное стекло купить?
«Дядь» оказался понятливым:
- Окно снежком кокнули, что ли? У кого?
Всех жителей нашего дома приёмщик знал наперечёт.
- У Антонины Ивановны, - не стали отпираться мы.
- Это с шестого, что ли? Сильны же вы! – восхитился «Дядь». – Кто ж докинул?
Не успел гордый напыщенный Серёга Губасов выступить вперёд, как Картавый ловко пнул его и скромненько отозвался:
- А мы не знаем. Мы не заметили. Все кидали.
- А-а, - разочарованно протянул приёмщик. – Ну, тогда слушайте. Сейчас пойдёте за дом, где мехмастерские, зайдёте в большие такие железные ворота, увидите там сарайчик, рядом с которым стёкла стоят, спросите Михалыча. Скажете, от меня. Да погодите, я вам размеры запишу – вы какое стекло-то кокнули? С форточкой? Или побольше?
- Побольше, - вздохнул Губасов.
Приёмщик начиркал нам на листке химическим карандашом числа, и мы отправились за дом, на ходу гадая, хватит нам денег на стекло или нет. Примерную стоимость знали все – не впервой платить за расколоченный стеклопакет, а вот конкретно…
За железными воротами мехмастерских у сарайчика сидел и скалился большой серый пёс.
- Это и есть Михалыч? – озадачился Юрка, но тут в дверном проёме сарайчика, правда, лишённом дверей, появился пожилой мужчина в ушанке и телогрейке.
- Ну, я Михалыч. Чего надо-то?
- Вот, - Серёга Картавый протянул ему бумажку с цифрами. – Вот по такому размеру вырежьте, пожалуйста, стекло.
- Небось, снежком раскокали? – проявил чудеса догадливости Михалыч.
- Ага, - уныло подтвердил Губасов. – Вот деньги. Хватит?
- Ага, - в тон ему отозвался стекольщик.- Кому стекло-то высадили?
Похоже было, что и, как его друг-приёмщик, Михалыч знаком со всеми жильцами дома.
- Антонине Ивановне с шестого, - сказала я.
- Вот так молодцы! Это ж надо – до шестого этажа снежок докинуть. Кто у вас такой сильный. Ты, что ли? – безошибочно вычислил он Губасова.
- Никто не знает, - снова пришёл на выручку Картавый. – Все кидали, а кто попал, мы не заметили.
- Ну-ну, - покивал Михалыч.
Тут же он сноровисто вырезал алмазом из большого листа стекла нужный прямоугольник, забрал нашу мелочь и расщедрился – дал «на сдачу» хороший кусок оконной замазки.
Тем временем сделалось уже по-настоящему темно. С минуты на минуту нас должны были начать звать домой, а миссия ещё не была выполнена.
Стекло несли вчетвером за углы – Юрка, оба Серёжки и Андрей. Нас, девчонок, к драгоценной ноше не подпустили, как и неуклюжего Ваську-Экскалатора. Взбираться на шестой этаж пришлось по лестнице – в лифт вместе с нами стекло не помещалось, а доверить его кому-то одному было немыслимо. Хорошо хоть, что Антонина Ивановна, вопреки нашим опасениям, не бегала с сыскной миссией по квартирам, и дверь открыла сразу.
- Вот, - пыхтя и отдуваясь, сказал Серёжка. – Мы вам стекло поставить хотим. Вместо того.
- Значит, всё-таки вы раскокали! – удовлетворённо заключила Антонина Ивановна. – Ну, давайте, проходите. Обувь только снимайте, не то снегу нанесёте.
Кое-как, не выпуская из рук стекла, мальчишки нога об ногу стащили сапоги, ботинки и валенки и прошли в спальню, в которую как раз и необходимо было пресловутое стекло.
В комнате было тепло и уютно. Стекло – абсолютно целое – гордо красовалось на своём месте.
- А… как это? – озадачился не самый сообразительный Экскалатор.
- А что я вас, сто лет ждать буду? Позвала вон в форточку Михалыча из мехмастерских, он мне и застеклил. За всё про всё полчаса. С вас три рубля за стекло и работу.
- М-да, - сказал, помолчав, Картавый. – Жук этот Михалыч.
На следующий день мы снова всем двором собирали бутылки, чтобы отдать деньги Антонине Ивановне, оставившей у себя заодно и наше стекло.
- Ничего, - сказал Серёга Губасов, когда всё было закончено, и мы спустились во двор – туда, где накануне так неудачно выступили воображаемые зенитки . – Пусть у неё стоит. Мало ли, вдруг ей ещё кто окно раскокает, тогда платить уже не надо будет.
- Ага, - зловеще подтвердил Картавый, поглядывая на новое стекло в окне Антонины Ивановны и скатывая в мокрых и красных от холода ладонях плотный снежок. – Мало ли…