Звезды и ведьмы. Глава 50

        ГЛАВА 50.

    Консьержка в подъезде  не хотела меня пропускать,  несмотря на то, что раньше я проходил беспрепятственно. Правда, раньше   это происходило  по звонку Насти, а теперь я хотел пройти по собственной инициативе.  Но все равно поведение консьержки показалось мне глупым, и я  начал думать, не пробиться ли мне с «боем».  К счастью, тут на лестнице, услышав шум,  появилась  балерина,  Настина подруга, что спрашивала меня о  «Майбахе». Она  спросила, от чего я затеял  скандал.

– Настю ищу! –  сказал   я, задыхаясь от волнения,   –  не знаете, где она?

– Вероятно, в воздухе, летит самолетом  по направлению к Китайской Народной Республике, – сказала балерина, жеманно  глянув на золотые часы – кулон  с рубинами у себя на шее, – а что?
 
– Не может того быть! Это какая-то ошибка! –  произнес я, для убедительности  отрицательно мотая головой.

– Пойдемте, Анастасия  вам что-то оставила! –    странно заулыбавшись, сказала балерина, –  она не назвала вашего имени, но была уверена, что я сразу пойму, кому предназначено.

          Девушка  взяла меня под руку, и, кокетничая движениями  гибкого  тела, провела в квартиру. Где принялась рыться в общем  шкафу, с обольстительной полуулыбкой  разглядывая меня. Я отвел от нее взгляд,  и открыл дверь в комнатку  Насти. И   с ужасом понял, что ее подруга сказала  правду. Комната блистала чистотой,   на кровати отсутствовало   белье.  Но  обычно Настины вещи валялись тут повсюду, а  постель   имела неряшливый вид.

    Мне стало невыразимо  больно. Ноги налились тяжестью, плечи опустились, и возникло такое  чувство, будто  я падаю в пропасть. Если  бы не голос балерины, подошедшей ко мне с фотографией  Насти в образе лебедя, я, наверное, все-таки упал.

– Вам плохо? Может, воды? Или чего покрепче? У меня анисовая водка есть! – произнесла она, участливо глядя  мне в глаза и  поддерживая  за плечо.

– Нет, спасибо,– ответил я, и, собравшись с силами,  взял из ее рук фотографию. В ней не было ничего примечательного. Такие, или почти такие же,  балерины обычно дарят «на память» своим поклонникам. У нас в гостиной висел портрет Марины Юрьевны, на котором  художник запечатлел тетю в таком же виде. У меня возникли сомнения в том, что Настя могла оставить  мне такое «послание».

– Переверните, главное для вас,  на обороте! – улыбаясь, сказала  девушка, и  показала   жестами,  что я должен  сделать. Я посмотрел на нее  непонимающим взглядом,  но  затем сообразил, что она хочет от меня, и медленно перевернул фотографию.
            С обратной стороны я увидел число, время (пять часов  назад) и одно слово: «прости!».  Все было написано  рукой Насти, и  абсолютно в ее стиле –  буквы и цифры  слитно, без отрыва ручки от бумаги.

– А когда она вернется? – с дрожью  в голосе  спросил я,  боясь услышать ответ.

– Вряд ли скоро, – ответила  балерина. Мое страдание передалось  ей, и, судя по выражению  ее лица, она искренне  желала  утешить меня,– Настя подписала долгосрочный контракт с  Китайским театром  балета,   очень выгодный.   За такую возможность, лично я,  пожертвовала бы всем на свете... –  девушка  говорила  еще что-то,   но я,  уже не слушая ее,  попрощался  и  ушел   на  набережную,  где имел обыкновение  находиться,  когда мне хотелось  прийти в себя.

             Я провел возле реки несколько долгих  часов, в течение которых  невыносимо страдал.  Плакал, иногда смеялся   без всякой причины. Несколько раз   намеревался    отправиться на вокзал,  и уехать из Москвы,  все равно куда. Главное, чтобы меня там никто не знал, и я  мог существовать в отрыве от людского  общества, чинящего препятствия  истинной любви.

           В конце концов,    вечерний  ветерок  с реки  остудил мою бедную голову. Я неожиданно пришел к выводу,  что союз звезды балетной сцены с бедным студентом технического университета выглядел бы, как ни крути, смешным. Что я реально мог ей предложить, кроме пустых мечтаний, которым так люблю предаваться? Что у нас общего? Возраст? Разве что! Наш роман не мог закончиться хорошо хотя бы потому, что я очень  сильно любил Настю.  И увидев, как она со мной страдает, сам оборвал  наши отношения.

          Но к тому времени все  зашло бы  так далеко, что этот разрыв оказался  гораздо трагичнее, чем он есть сейчас. Вот,  спроси она  утром моего совета  о работе  в китайском  балете,  как  бы  я ответил? Конечно, что ей следует отказаться  от  честолюбивых устремлений  и остаться в  Москве, рядом со мной.  Это же смешно, уже вечером я так не считаю!