Колыхания её прелестных измерений

Поедем в Царское Село!
Свободны, ветрены и пьяны,
Там улыбаются уланы,
Вскочив на крепкое седло...
Поедем в Царское Село!
               
                О. Мандельштам


   Колыхания её прелестных измерений и стук её каблучков так энергетически воздействовали на мужчин, что появлялись предложения наполнить всю изящную тару в офисе букетами цветов, а все подходящие ёмкости шампанским. Высказывались пожелания об устройстве лотереи за право помочь снять пальто и повесить его на плечики в раздевалке. Настойчиво предлагали убрать весь ковролин, чтобы эти каблучки были всегда ожидаемыми и узнаваемыми, чтобы звуки неслись вперед и оживляли образ, такой прелестный в своих колыханиях.
   Ничего, что без ковролина будет немного шумновато и скрип кофе-машины разойдется по всем закоулкам, а у нижнего этажа, видимо, будет болеть голова от нашего топота. Мы же зато будем в ожидании. Мы же тем и живем…
   Все понимали, что образ этот нам дан откуда-то свыше. Непонятно было только – откуда именно. То ли это рука Провидения создала её и, вдохнув жизнь, преподнесла нам на радость и печаль. То ли из глубин Вселенной неведомым разумом её занесло на эту планету, чтобы усовершенствовать наш генофонд.
   В поисках ответа перерыли весь Интернет и Библиотеку Конгресса. Ясности не нашли. Общество было взволновано.
   Особенно усердным был в этих поисках один бывший штабс-капитан. Он был горд своим происхождением, и клялся своим прадедом, который, по его словам, служил у Каппеля и ходил в знаменитую психическую атаку на чапаевский отряд и чудом уцелел под огнем Анки-пулеметчицы. Как доказательство он требовал пересмотреть не менее знаменитый кинофильм и эпизод, когда под барабанный бой, с винтовками на плече, ровные, как на параде, белогвардейские цепи двигаются в наступление под нестройными винтовочными залпами красных.
   В передних цепях все офицеры. Командир рядом с ними и идет впереди, курит папиросу, рука в перчатке. На лице спокойствие и пренебрежение к залпам навстречу. И там, во второй шеренге, четвертый справа, как утверждал наш штабс-капитан, маршировал его прадед и вполне достойно выглядел в смертельном сближении с противником. И когда уже офицерские цепи подошли совсем близко, бросили маршировать и кинулись в штыки, тут и вступила та самая Анка со своим пулеметом, остановила их, положила и заставила попятится, а потом и сам Чапаев подоспел. В общем, не сложилось у белых тогда. А прадед выжил, воевал дальше и уже потом в чужих далеких краях, кажется, где-то в Харбине, нашел свою любовь, которая позволила нашему нынешнему штабс-капитану появиться на свет.
   Штабс-капитан надеялся на разгадку, ждал и верил. И не он один. Был еще поручик из близких по духу. Хотя над загадкой её образа думали все.
   Думали и над божественным, и над внеземным. Штабс-капитан склонялся к божественному, перед глазами стояли и мучили его строки:

Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
«Господи!» — сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.

   Поручик же упирал на внеземное, он был отчасти прагматик, хотя и с вкраплениями романтизма, особенно после двухсот граммов коньяку, и неизменно сворачивал разговор на парсеки, мегатонны и гравитационные туннели в пятое измерение, где и мог быть создан этот то ли образ, то ли реальная девушка.
   Ответ ускользал и не давался в руки.
   В своем пятом измерении, где-то совсем рядом, хихикали инопланетяне. Они предпочитали сохранять тайну, просвечивали нас своим Wi-Fi-ем, многое о нас знали и грамотно проектировали внеземных девушек.

   Бывало, что и спорили наши бравы молодцы в таком приблизительно духе:
   «Послушайте, поручик! Вы еще молоды и рыхлы в своих познаниях. Даже если можно представить эту девушку перемещающейся в пятом измерении и выходящей из гравитационного туннеля где-нибудь в Бескудниково, то все равно возникает вопрос: а что было с ней на том конце туннеля? Откуда она взялась там, не в Бескудниково, а в неизвестной нам галактике, в неведомом конце Вселенной? Кто её там создал? Бог или тамошняя галактическая эволюция? И почему мы с вами, поручик, теряем голову от этих глаз, ресниц и таких прелестных измерений? Как говорили в нашем N-ском тяжелом бомбардировочном авиаполку: «Я вас не спрашиваю, почему? Я спрашиваю – по-че-му?»
   Поручик заводил в ответ что-то про химический состав, феромоны, золотую пропорцию и форму дубовой бочки для коньяка. Но не сходилось что-то в его формулах, а пятое измерение не объясняло силу воздействия стука каблучков и искорки в глазах на мужской организм.
   Исследования зашли в тупик.
   Букеты в офисе все-таки радовали. С емкостями с шампанским пытались бороться. Служба безопасности нашла несколько и изъяла. Однако соперник был не из простых.

   Так вот и решали между собой и про себя, как заслужить благосклонность, как добиться расположения и взгляда… Чтобы ресницы дрогнули и оттуда, из глубины словно бы морской прозрачности глаз, вам открылось бы нечто божественное.
   Или внеземное.
   По вере вашей.
   Поручик, в ответ на такой взгляд, обычно говорил с воздыхательной интонацией: «Дайте мне снова полететь в эту пропасть. Ни шампанское, ни коньяк не действуют на меня так! Хотя в прошлой жизни я был котом, и на балу у Сатаны прыгал в бассейн с коньяком». Он был высокопарен, но искренен, как и все поручики.
   Она смеялась. Ресницы её вздрагивали. Штабс-капитан бесился про себя и искал слова.
   «Господи!» - снова только и приходило в голову.
   Но ведь иногда эти глаза обращались именно к ему. Он был уверен. И её кокетство с поручиком или другими было показным. И его сердце ныло.
   Но, несомненно, он же видел в её глазах замешательство, когда он был зол на её поклонников и закипал, и дело шло к дуэли, но по счастью или её незаметными стараниями все всегда заканчивалось мирно. Она это умела. И шпаги не обагрялись кровью, а стволы «Лепажа» так и оставались в дорогих инкрустированных футлярах.
   Но его сердце ныло.
   А иногда ему казалось, что влага туманит и её глаза. Что это было – он так и не узнал.
   Потому что… Потому что однажды наш прелестный образ вместе со звуком каблучков внезапно пропал и лишь записка с её почерком была доставлена штабс-капитану вместе с подаренной им однажды на память безделушкой, а в записке говорилось, что нужно забыть, что прелестные измерения всего лишь эксперимент, небольшой кусочек Искусственного Интеллекта, изобретенного на инопланетах, что это собирательный образ и сделан из металла и искусственной кожи, и что инопланетяне забрали ее к себе изучать собранную информацию. Они даже приписали в конце свои извинения, добавили приглашение посетить их планету и оставили её номер в Тентуре. Но внимательный штабс-капитан все-таки разглядел среди букв на бумаге небольшие пятна, словно бы оставленные каплями слез.
   И снова заныло сердце.
   И начал было грустить наш штабс-капитан, и успокаивать безутешного поручика, который рвался к звездам, догонять её, чтобы отбить у инопланетян. Но потом призадумался и решил, что, вообще-то, ладно, и что не все так плохо. Цветы в офисе – это хорошо, шампанское – тем более хорошо, и что улыбаешься всем девушкам при встрече – это вообще прекрасно. И собирательный образ можно вполне трансформировать во вполне реальный и осязаемый, который можно любить, а иногда даже и целовать, если быть искренним, умным и самим собой. И все прелестные измерения будут твои, и они будут не искусственные.
   «И то правда!» - подумал штабс-капитан и пошел к одному из резервуаров с шампанским, не раскрытых еще службой безопасности, захватив с собой поручика и друзей.