Рассказы АнтИфа. Ушами мужа

   
 
     Умный Сократ? А как же! Уж сколько тысячелетий умный. Но… дурак. Он что сказал о женитьбе? Женись, говорит, по любому в выигрыше будешь. Или счастливым, или философом. Ну, это какая жена попадёт. А ведь это дурь, причём несусветная. Ведь жена и счастливым сделает, и философом, и даже мудрым! Ну сами посудите. Ум откуда? От родителей. Какой есть. А надобно не просто умным быть, а очень умным. Значит развивать, шлифовать, огранивать, тренировать, и прочее, прочее. А кто лучше всего это сделает? Правильно, - жена. Любимая. Ведь у мужика ума хватает лишь на то, чтобы жениться. А женится, поживёт за женой, так резко и умнеет. Некоторые доходят до высшей стадии ума, до понимания — Ой, и дурак же я!
     Ум, конечно, хорошо, но без мудрости ум пустой. А кто наполнит его мудростью? Опять же жена. Любимая. Скажем, разве не мудрость, когда понимаешь, что жена всегда права? Мудрость. Но не вся! Потому жена, как трудолюбивая белка, углубляет ум, да и наполняет мудростью.
     До понимания, что ты почти Бог! Вот всё можешь, и гвоздь забить, и Дом построить. Всё! Потому как Бог! Можешь. Ежели жена направит. Но почти Бог. Тут уж и жена бессильна. Как не направляет, а денег мало. Всегда, и в любых количествах. Без исключений! Думаете, яхтовладельцам хватает? Ой, сомневаюсь. Сильно.
     Вот потому, как не Сократ, а человек женатый, я, когда приходят её подруги, посидев с ними самую малость, ухожу к себе. Размер плюс, восемнадцать лет с плюсиком… Нет, приходят-то они с возрастом тридцать с плюсом, но обмытые глаза делают их зоркими, и в ясноглазии сразу виден возраст — восемнадцать с плюсиком. Да размер плюс, а все холостые, кроме моей жены. Холостые, в том числе и вдовами… А я ведь умный, мудрый, про божественность лучше не вспоминать, потому ухожу к себе.
     Причина важная, к недостатку трезвенности, мне работать надо. За компьютером. Так что с пониманием, и с удовольствием, воспринимается мой уход. А и я радый. Пыхчу только. Ёжиком. Козни строю. Уговариваю, себя. Ну, что трезвому с ними, холостыми, размером плюс, да ещё восемнадцатилетними? Но, как женатый, имею и чуток хитрости. В целях выживания, не более! Потому ухи держу острыми, тем более собрала этот коллектив подружек не кто-нибудь, а Зойка. По делу! Важному!
     Почему у нас? А вы Петьку не знаете. Стукнула его перестройка сильно. Пыльным, тяжёлым мешком, и он стал антисемитом. Ну, стал да стал, мало ли их? Но в том-то и тяжесть мешка, что он говорливым антисемитом стал. Пламенным! Вот как только уши увидит, чужие, так и начинает высказывать все свои, непрерывно пополняемые познания, о зловредности еврейского народа. Всего в целом, и каждого еврея в отдельности, особенно своего начальника. Пока мордой в салат не ткнётся, так и свирепеет, в отношении еврейского народа. Ну, теперь понятно, почему Зойка у нас собрала тесный, ну стол усох, коллектив подружек?
Звон стаканчиков, стук ложек, хруст челюстей…
- Ой! Девки! Что случилось-то, что случилось! Вы же Петьку моего знаете?
Хруст челюстей прекратился, уши зашевелились, настраиваясь:
- Петька то мой ушёл от меня!
Девки закряхтели, пережёвывая новость, соображая, то ли радоваться, ну вот, предпоследняя поумнела, мужика вывела. То ли соболезновать, ну, принято соболезновать?
- Ой! Девки! Вы же знаете Абрамовну?
Ну как не знать её. Ещё та еврейка. Ой еврейка! И по крови, кстати.
- Ой, девки! Петька-то к Абрамовне ушёл!
И Зойка залилась неудержимым смехом. Именно смехом! А не истерикой.
     Звякнули стаканчики, захрустели челюсти, заскрипели стулья, от колыхания тел. Ну, затылки потереть надо? Да и смех, он тоже колышет, размеры плюс.
Зойка замолчала, пригорюнилась. Ненадолго:
- Ой… А баба Нюра ведьма оказывается…
Скрип стульев перешёл в удивлённый визг, ну, такими руками всплесни. Я из кресла выпал, монитор чуть за собой не утащил. Баба Нюра? Божий одуванчик?
- Ой! Ну вы же знаете… Петьку? Всё самой, всё самой! Вот, в садик и пошла. Девок-то надо перед школой в садик?
Звяк стакашек, хруст челюстей, а то, все помнили, предшкольную подготовку.
- А я девка видная! За мной и завхоз приударил. А Петька? Вы же знаете Петьку?
Я прям ощутил, как она трогает место под глазом.
- А баба Нюра тогда уже баба Нюра, а я хоть и видная, а я за Петьку...
Зойка похрумтела огурчиком, в полной, нарушаемой лишь сопением дам тишине:
- Ой! Подходит ко мне, пальцем в глаза тычет! А и дура ты, девка! Я вот своему верная, а он мне глаза колет! По себе судит. Запомни, запомни, девка! Пройдёт двадцать лет, и ты отомстишь! За меня, за себя, такую дуру! Заведёшь любовника, и не пожалеешь об этом! Запомни!
- И? - выдохнули хором девки.
- Ой, девки! Ведьма баба Нюра… Двадцать лет, день в день!
- Ииии?!
- Ой, ну вы же знаете, зубы золотые? А сейчас-то металлокерамика. Вот и пошла менять.
Наступила тишина, все внимательно смотрели, КАКОЙ был зубник. Ну, я так слышу, затаив пыхтение.
- А зубы то совсем и не золотые. И током язык били, оказывается. Вот я и говорила неправильно.
Звякнули стаканчики, за правильную речь, захрустели челюсти, за правильных зубников.
- А я девка видная! Зубы красивые, говорю правильно, вот и уговорил он меня. Ровно двадцать лет, день в день...
Зойка заржала, довольной кобылицей:
- А Петька к еврейке…
Звякнули стаканчики, раздался хруст шей, все повернулись к моей. Я напрягся…