Как там, наверху?

Мне эта мысль не даёт покоя с тех пор, как я увидел в детстве, у бабушки в комнате, икону с распятым Христом. И черепом немножко рядом , чуть , в метре от ног. И кости.

Понять, кто на кресте висит, понурив голову, мне было совсем не интересно. Ибо был мал ещё. Да и подходить я боялся.
А вот череп , он внушал страх и страх животный, до ужаса. Пройти мимо бабушкиной комнаты было страшно. И невозможно. Бабушка , уходя в магазин была спокойна за меня, я сидел смотрел в окно, там, внизу в частном доме жил мой друг Зима-Лето. Почему так? Он всегда, круглосуточно и круглогодично ходил в зимней шапке леопардовой раскраски.
И ещё он не умел говорить. Вообще. Когда случалась весна и мы , панамки и тюбитейки нашего двора готовили дома кораблики из тетрадочных листов старших братьев и сестер, и что-то даже строгали и ждали большой регаты.
А мы с Зима-Лето были настолько малы , что наши кораблики представляли быстроходные торпедоносцы - обычные спички. Зима-Лето был весьма немногословен, его словарный запас состоял исключительно из буквы Ы. И интонаций , с которыми он произносил это свое удивительное Ы. Это было настолько универсальное слово, что оно заменяло весь словарь Даля и Кондрата Крапивы.
Скажу больше, я до сих пор пользуюсь универсальным словарем моего далёкого друга Зима-Лето.
И заметил , что сейчас друзья стали использовать в переписке. Ы!
Так вот.
Приходя из магазина , бабуля не раз и не два заставала меня обоссаным.
Объяснения этому она не находила.
А сказать я боялся.
Я боялся проскользнуть мимо бабушникой комнаты, Христос смотрел на меня с укором, из рук и ног сочилась кровь, череп и кости вызывали страх и оцепенение.
В какой-то момент я подумал, когда стал на год старше, Он все смотрит на меня. Каждый день.
Ждёт. Ждёт помощи. Его надо спасать.
Я набрался смелости и решительно вошёл в комнату бабушки.
Поставил табурет и решил, необходимо снять икону со стены. Надо ее снять, и помочь Христу. Как помочь я не знал.
Но был твердо уверен , что для начала необходимо, категорически снять с гвоздя икону, высоко висящую под потолком.
На табурет я поставил ещё один табурет.
На второй табурет - любимый детский стульчик.
Вот какой я уже высокий.
Я как эквилибрист забрался наверх, встал на цыпочки и потянулся к Христу.
Верёвочка и гвоздь в стене крепко держали Христа на привязи. Не отпускали. Попытки слегка подергивать вправо влево вниз вверх не дали результатов. И тогда я икону дёрнул. Христос приблизился ко мне. Он смотрел мне в прямо в глаза. И тогда я дернул изо всех сил.
Пирамида качнулась. И я полетел в никуда , крепко сжимая Христа.

Доктор сказал моей маме, что если бы не бумажный Христос , а он был напечатан на обычной бумаге, где-то в Киеве в 1902 году, то стекло , закрывающее икону, распороло бы яремную вену на шее и шансов бы у вашего сына не было. Совсем.

Зачем он дал мне шанс.
Я спрошу. Там , наверху.
Когда Он призовет меня.