Семь мечей глава 1

Семь мечей спускаются с гор Тяньшань

 
Автор: Лян Юйшэн. написана 1956 – 1957гг.


Переводчик: Алексей Юрьевич Кузьмин март 2020.



Глава первая

Одинокая девушка мстит за дела шестнадцатилетней давности; герои совместными силами вступают в бой на горе Утайшань, три армии потрясены


Горы Утайшань в провинции Шаньси являются священной землей буддийского учения. Превыше всех почитается монастырь Чистоты и Прохлады, говорят, что он был построен во времена Восточной Хань. С тех пор прошло более тысячи лет, но ритуал возжигания благовоний продолжается неколебимо.

Начиная с правления цинского императора Канси, который несколько раз поднимался на гору Утайшань для поклонения Будде, перестраивал древние храмы, устанавливал золотые статуи, дух буддийского учения широко распространился в горах Утайшань, сделав это место самым большим центром буддийского учения.

Это был тринадцатый год Канси, в храме Цинлянсы – «Чистоты и Прохлады» как раз должна была начаться церемония зажжения фонарей, церемония проводится в двадцать девятый день третьей луны, но целый год набожные миряне из разных земель приходили, чтобы принять участие в празднике. Пять медных пагод на горе были богато украшены, на каждом этаже было множество «светильников Будды» – открытых ламп в виде простых плошек, подсвечников, и распустившихся лотосовых цветов. С самого Первого Месяца года фонари горели день и ночь, и ночью в монастыре было светло, как днем. Как говорится, дворцы и палаты сияли золотом и яшмой, зрелище было величественное и торжественное.

Как раз накануне праздника Зажжения Фонарей оживление достигло высшей точки. С раннего утра на горах и холмах, в сосновом лесу, в тесных долинах, у потаенных ручьев было полным-полно народу. Среде них были как истинные последователи учения Будды, но также хватало просто досужих зевак, пришедших поглазеть на зрелище.

Среди всех этих людей был один румяный старик с длинной бородой, разделенной на три косицы, он был в платье и шапке, указывающих на его принадлежность к почитателям Конфуция. При нем был изящный юноша прекрасной внешности. Особенностью этого юноши было то, что он не мог скрыть своего девичьего голоса. Эти двое казались людьми незаурядными.

Старца в конфуцианском головном уборе звали Фу Цинчжу, он не только божественно владел искусством врачевания, не имел в этом равных в Поднебесной, но и был выдающимся мастером боевого искусства, достигшим глубин в изучении «Меча Уцзи» – Меча Беспредельного.

Кроме того, он был еще и художником, одним из удивительных дарования периода заката Мин и становления Цин. А тот юноша на самом деле был переодетой в мужское платье девушкой, ее звали Мао Хуаньлянь Мао «Чистый лотос».


Ее отца звали Мао Бицзян, этот достойный муж также был выдающимся талантом времен поздней Мин и ранней Цин, знаменитая своей красотой куртизанка Дун Сяовань, восхищенная его способностями добровольно стала его «шицзи» – служанкой-наложницей без официального звания супруги.

Дун Сяовань также являлась талантливой поэтессой, к тому же искусно вышивала, эти двое были близки по духу, и безраздельно влюбились друг в друга.

Кто мог себе представить, что ее красота станет так знаменита в Поднебесной, что перешедший на службу маньчжурам Хун Чэнчоу, дабы выслужиться перед императором Шуньчжи, захватит эту красавицу, и преподнесет в дар императору Шуньчжи, который назначит ее «драгоценной наложницей» –  «гуйфэй» – официальной супругой второго класса.

Мао Бицзян, потеряв Дун Сяовань, впал в безграничную тоску, и, в конце концов, умер от горя. Фу Цинчжу был близким другом Мао Бицзяна, когда Мао Бицзян умер, малютке Мао Хуаньлянь было всего три годика, и, из-за ее происхождения, Мао Бицзян опасался за ее судьбу. Он боялся, что Чистый Лотос будет подвергаться унижениям в собственном народе за то, что ее мать стала императорской наложницей, и передал ее на воспитание Фу Цинчжу.


По этой причине Мао Хуаньлянь с самого детства следовала за своим названым дядей Фу Цинчжу, полностью изучила его боевое искусство. В этот день они оба с раннего утра вышли вслед за паломниками наблюдать зрелище.

Фу Цинчжу имел вид радостный и возбужденный, он постоянно оглядывался направо и налево, а вот Мао Хуаньлянь, напротив, была погружена в себя, как будто ее угнетали дела сердечные.

Фу Цинчжу, вглядываясь по сторонам, вдруг издал изумленный звук: «Ляньэр, ты посмотри на этих двоих».

Мао Хуаньлянь подняла голову, и вздрогнула – впереди стояли двое, один худой и бледный, как сама смерть! Он был высокого роста, худой, будто ветка бамбука, в лице ни кровинки, будто он призрак. Другой был крайне толстым и низкорослым, с большой, как тыква, головой, и совершенно лысый.

Мао Хуаньлянь была в очень угнетенном состоянии, однако. увидев эту странную пару, не удержалась от возгласа удивления, а потом еще и рассмеялась.


Эти двое услышали смех, развернулись, ища глазами смеявшегося, Фу Цинчжу торопливо потянул свою спутницу за рукав, прячась в толпе, а потом тихонечко прошептал ей на ухо: «Эти двое – известные личности мира рек и озер. Высокого зовут Чан Ин, прозвище «Божество Несчастий», а низкорослого зовут Чэн Тун, по прозвищу «Железная пагода».

У тебя дело есть, к чему над этими двумя насмехаться?» Двое прошли еще немного, и вдруг Мао Хуаньлянь снова издала легкий звук изумления, обратилась к Фу Цинчжу:

«Дядя, ты посмотри на того хэшана!» Фу Цинчжу пошел в указанном ей направлении, и увидел стоящего посреди людской толпы хэшана с квадратным лицом и огромными ушами – его облик был подобен каноническому изображению Будды. Этот хэшан стоял в густой толпе, где все толкались и теснили друг друга, но толпа обтекала хэшана, между ним и остальными всегда оставалось немного свободного пространства. Стоило хэшану сделать хоть шаг – и толпа тут же расступалась, обтекая его, и не имея возможности приблизиться вплотную. Фу Цинчжу взглянул на монаха, и тоже не удержался от изумленного восклицания: «А этот дикий хэшан с чего сюда пожаловал, он никогда не читал буддийских текстов, не проводил ритуалов, не соблюдает запретов есть скоромную пищу. Больше всего он любит бродить среди рек и озер, и влезать в чужие дела, люди зовут его «Удивительный странствующий монах Тунмин».

В это время в восточную долину вошла еще одна группа людей. Там были молодцы с мартышками, они несли на спинах сабли и копья, били в литавры и барабаны – было похоже, что это труппа странствующих уличных артистов.


Во главе ступала дама, хотя одета была бедно и неизысканно, как говорится, «шпильки из колючек, юбка из холста», но вид имела привлекательный, и даже, отчасти, аристократический.


Фу Цинчжу взглянул на нее, тихонько прошептал на ухо Мао Хуаньлянь: «Эта дама вовсе не обычная уличная артистка. Посмотри, какой у нее взгляд – да там лет двадцать - тридцать тренировки гунфу нэйцзя – мастерства «внутреннего направления» боевого искусства». Фу Цинбо и Мао Хуаньлянь шли и беседовали, и так незаметно обошли несколько групп людей одну за другой.

Впереди них неспешно шел «Удивительный странствующий монах» – тот шнырял тут и там, приглядываясь ко всем встречным, и внимательно глядя по сторонам.

Фу Цинчжу не хотел попадаться на глаза монаху, постоянно уводил Мао Хуаньлянь в сторону, и вдруг заметил одного юношу – тот, похоже, напал на след монаха, похоже, тот имел на него зуб, и рванулся вдогонку.

Фу Цинчжу втайне промолвил: «Дело скверное». Он видел впереди вздымающиеся над толпой устрашающие плечи хэшана Тунмина, а этот юноша еле шел, спотыкаясь и нетвердо ставя ноги, сталкиваясь со всеми подряд. Когда он проходил мимо Мао Хуаньлянь, его толкнули, и он, недолго думая, схватился за нее, пытаясь удержаться на ногах.

Кто мог предположить, что он схватит ее прямо за грудь! Мао Хуаньлянь покраснела до корней волос, выставила руку с блоком, две руки скрестились, но вдруг оказалось, что мастерство цигун у встречного весьма мощное. Она хотела захватить его руку, чтобы использовать «ладонь уцзи» – «Ладонь отсутствия предела», провести прием цинна, и бросить его наземь, но сама оказалась схваченной. Молодой человек оперся о ее руку, использовал внутреннюю силу, выпрямился, и отбросил ее на шаг.


Хотя юноша и использовал свое мастерство, чтобы удержаться, схватившись за Мао Хуаньлянь, и оттолкнул ее назад, но он не стал применять приемов, чтобы провести бросок, и сбить ее с ног.

Едва он схватился за ее руку, как почувствовал некоторую округлость, и решил, что перед ним девушка, вздрогнул от неожиданности, а восстановив равновесие, тут же поспешил извиняться. Однако, заметив мужской костюм Мао Хуаньлянь, успокоился.

Мао Хуаньлянь только сейчас как следует разглядела юношу. Оказалось, что тот подобен чистой яшме, в его вежливости и тактичности скрыта героическая энергия, и она снова залилась краской, как только тот начал рассыпаться в извинениях, ей волей-неволей пришлось дать ему пощечину.

Тот хэшан тут же развернулся, расхохотался, глядя на того юношу: «Тебя с ног не сбили – видать мастерство твое неслабое, ладно, потом еще увидимся».

Фу Цинчжу отвернулся от хэшана, когда тот разворачивался, ему удалось не встретиться с ним лицом к лицу.

После этого происшествия Фу и Мао пошли дальше, беседуя по пути о том, о сем, и скоро дошли до вершины.

Оказалось, перед храмом стоит большой отряд знаменных войск, разделившись на две части справа и слева от входа, а на три-четыре сажени вокруг монастыря свободное пространство – нет ни души.

Мао Хуаньлянь вздрогнула от удивления, и тут услышала в стороне разговор. Говорившие трещали языками, как будто мелкие птахи чирикали.

Один старик произнес: «Похоже, в этот раз император не сможет прибыть сюда, к тому же почетного караула нет, даже в монастырских воротах охраны  всего ничего – несколько десятков человек.

Другой, похожий по виду на отставного чиновника, проживающего в деревне, с ворчанием произнес: «Об этом надо было нас спросить, чтобы знать заранее. В прошлые приезды императора для возжигания благовоний всегда прежде всего проводилась встреча высочайшей колесницы деревенскими аристократами.

В этот раз Светлейший Князь – Эцин Ван Додо будет представлять императора, Эцин Ван ненавидит зря швыряться деньгами, во время инспекционных поездок он иногда обходится всего десятком нукеров!» Еще один, с акцентом жителей Цзянсу и Чжэцзяна, похожий на торговца, произнес: «Ты говоришь, что этот Эцин Ван Додо, не тот ли это, который десять лет назад стал командующим войсками провинции в Лянцзяне? Припоминаю, что тогда у него была торжественная свадьба, большой там был переполох.

Да только вечером перед свадебной церемонией растяпы упустили пленников из тюрьмы, так весь город был в такой суматохе, что на другой день от народа на веселье уже никто и не пришел».

Тот сельский аристократ рассмеялся: «Ну и любишь ты врать, раз никто не осмелился прийти, то откуда тебе знать, что там было веселье? Ладно, расскажи лучше что там случилось с этим побегом из тюрьмы накануне свадьбы? Расскажи-ка по порядку».

Тот торговец покраснел своим лицом: «Это я набрался великой храбрости, в щелочку ворот тайком посмотрел».

Тут и деревенский господин очень заинтересовался, с крайне заинтересованным видом потащил его в сторону, чтобы поболтать без помех.

Мао Хуаньлянь заметила, что они обсуждают дела, не имеющие к ним никакого отношения, и поленилась обращать особое внимание.

И в это время в толпе снова заговорили. Один, по одежде похожий на сдающих государственные экзамены книжников, спросил: «Не знаю, почему в этом году государь испытывает такой особый интерес к горе Утайшань? Когда он только занял престол, то несколько раз приезжал,  а в этом году однако, даже на праздник зажжения фонарей не приехал.

Эй, говорят, великий поэт У Мэйцунь написал стихотворение, призывающее императора прибыть на Утайшань для возжигания благовоний, ты помнишь?» Его приятель, судя по одежде, тоже сюцай, ответил: «Это стихотворение распространилось повсюду в столице, да только никто его не мог понять, все это казалось очень странным. В этом стихотворении говорилось:
«Красавицы Шуанчэн прелестной
тень мелькает, скользит по холмам.
Прекрасная яшма стала ширмой от ветра,
за ней можно спрятаться вам.
Отвесный утес будет сценой,
действо увидите там.
По тонам стиха догадайся,
испорчен иероглиф тут.
С горы Чистоты и Свежести
Шесть драконов придут».

Шуанчэн – это фрейлина Матушки Владычицы Запада из древних легенд, это стихотворение призывало воскурить благовония, не понимаю, зачем было прелестную волшебную фею было сюда приплетать? Тем не менее, У Мэйцунь был любимчиком прежнего императора, занимал пост главного литератора, в этих стихах наверняка должен был быть какой-то смысл».


Мао Хуаньлянь услышала эти слова, и ее сердце встрепенулось. она остолбенело смотрела на них, двое сюцаев это заметили, и заулыбались.

Мао Сюаньлянь спросила, присоединяясь к беседе: «Почему сейчас ворота храма наглухо закрыты, да к тому же еще вокруг на несколько саженей нет ни одного человека?» В разговор влез стоящий неподалеку старик: «Маленький братишка, похоже в первый раз видит церемонию зажигания фонарей, и не знает здешних правил.

Сперва Светлейший Князь должен возжечь перед этими вратами одну ароматную палочку, потом откроются ворота храма, и Светлейший Князь перед образом бодисатвы Манджушри зажжет первую курильницу с благовониями, только после этого начнется обряд, и добродетельные мужчины и набожные женщины – паломники всех краев будут приглашены для празднования.


И вдруг, прямо во время этого разговора, под горой раздались удары гонга, расчищающие путь важной персоне, взвились разноцветные знамена, отряд знаменных солдат, неся большой паланкин на восемь носильщиков, поднялся в гору, впереди паланкина были два огромных фонаря с надписью из четырех иероглифов: «Дворец Светлейшего Князя Ао»

[Ао Цинь-ван или Э Цинь-ван. Циньван - титул принцев крови маньчжурской династии. Ао, или Э - древнее название провинции Хунань, где Додо был командующим войсками.]


Тут на середине склона горы снова раздался шум и крики многих людей. Фу Цинчжу, Мао Хуаньлянь повернули головы и вгляделись – через толпу несся, жестко расталкивая людей, какой-то военный командир. Тот военный летящими шагами взбежал на гору, а за ним следовал буддийский лама в развевающейся красной рясе. Фу Цинчжу нахмурил брови, произнес, сам к себе обращаясь:


«А этот-то черт, он-то как успел за десять тысяч ли поспеть к празднику зажжения фонарей?» Мао Хуаньлянь увидела, как на его лице отразилось изумление, она спросила: «Что это за человек, неужели он еще опасней, чем хэшан Тунмин?» Фу Цинчжу прошептал: «Ты пока не спрашивай, потом все тебе расскажу. А сейчас давай-ка лучше полюбуемся на веселье». В этот миг рассветное солнце показалось над краешком горизонта, и клубящийся над горами Утайшань полог облаков будто сорвало незримой огромной рукой.


Сквозь туман пробились тысячи золотых лучей, красная зарница залила половину неба. Среди этой непередаваемо прекрасной игры красок показался кроваво-красный диск солнца, его сияние залило всю гору и все долины, все озарилось светом наступающей весны.

В это время изумрудно-зеленый паланкин Светлейшего Князя остановился перед храмом Цинлянши – «Обители Чистоты и Свежести», под первыми лучами алого солнца его краски стали еще ярче и прекраснее.

Тысячи людей затаили дыхание, ожидая, когда Светлейший Князь выйдет из паланкина, чтобы зажечь первую палочку благовоний, и в этот момент от боковой стены храма появилась грациозная молодая девушка с вуалью на лице, с ароматическими палочками, и воткнула их перед главными воротами храма. Она держалась так естественно и непринужденно, выполняя этот ритуал, словно и не замечала остальных людей вокруг себя.


Это произошло абсолютно неожиданно, распугивающие толпу нукеры растерялись, бросились хватать эту девушку за руки. Та совершенно не противилась, давая им поймать себя, будто маленького цыпленка прямо перед паланкином Светлейшего Князя.

Нукеры почти уже позволили Светлейшему Князю лично выйти из паланкина, как вдруг произошло неожиданное.

Даже Фу Цинчжу вздрогнул от неожиданности, не понимая, уж не следует ли ему самому прийти на помощь, как вдруг эта девица тряхнула руками, и два телохранителя кувырком полетели на сажень от нее.

Говорить-то долго, а происходило все быстро, та девица присвистнула, выхватила левой рукой блистающий,  слепящий глаза короткий меч, и черканула им по прикрывающей вход в паланкин изумрудной занавеске. Тут же в ее правой руке очутился длинный меч, и она прокричала: «Додо, сегодня настал твой смертный час!» Человек в паланкине усмехнулся, одним движением отбил руку девушки. Та только что хотела ворваться в паланкин, заглянула внутрь своими блестящими глазами, и вдруг издала крик ужаса, из последних сил вернула назад рвущийся в атаке меч, и отступила назад.

И в этот же миг появился еще один нападающий – молодой парень выскочил из толпы, делая за один прыжок несколько саженей, в три шага преодолел дистанцию, словно большая птица перелетела от толпы к паланкину, еще не достигнув людей, метнул три короткие стрелки, будто жемчужины соскочили с нити, и полетели прямо в паланкин! Девушка еще не пришла в себя от потрясения, увидела, что летящие стрелки летят одна за другой, вдруг начала сбивать их своим коротким мечом! Судя по ее мастерству, она могла бы их все сбить, да только еще не пришла в себя от потрясения, мысли ее путались, она отбила две стрелки, а третья все-таки влетела прямо в паланкин.

Присутствующие при этом происшествии бродяги рек и озер увидели, что девушка из врага Додо вдруг обратилась в его защитника, стала его спасать – это было непостижимо, никто не мог понять, что происходит.

Третий дротик влетел в паланкин – ни звука, ни голоса, будто «глиняный бык погрузился в море» – просто исчез.

Хэшан Тунмин протолкался через толпу, взмахнул рукой и закричал: «Не выпускайте Додо!» И тут все эти уличные артисты, «Божество Несчастий» Чан Ин,»Железная пагода» Чэн Тун и прочие один за другим стали выскакивать из толпы и рванулись вперед.

В этот момент юноша, который использовал скрытое оружие, оказался уже перед паланкином, вдруг полог паланкина откинулся, и оттуда вылетела та самая стрелка! Юноша вскричал, но было поздно – он напоролся на собственное оружие. В это время сотня охраны цинских солдат разделилась на два отряда. Половина окружила паланкин, вторая половина бросилась навстречу атакующим, кроме того, были несколько приданных для охраны отборных воевод, их боевое искусство было сравнительно выше – они бросились вперед, чтобы схватить живьем того юношу со скрытым оружием.

Мао Хуаньлянь пригляделась – использовавший скрытое оружие юноша был как раз тот самый молодой человек, который только что с ней столкнулся в толпе.

В мгновение ока, та девушка с лицом, скрытым вуалью, пустила меч, который окутал ее как туча, гудел, как ветер, она убивая, прошла сквозь кольцо врагов, и потащила юношу прочь.

Юноша был поражен стрелкой в левое плечо, кровь хлестала, хвала еще, что ранение не было слишком тяжелым, и он худо-бедно держался на ногах.

В это время пространство перед храмом Чистоты и Прохлады превратилось в сплошное месиво беспорядочного боя. Пришедшие посмотреть на праздник Фонарей благочестивые паломники бросились врассыпную, хэшан Тунмин крутил вокруг себя «Саблей запрета» – буддийским клинком, который гудел, как ветер, от его ударов не было защиты. Однако, им противостояли цинские солдаты, приученные биться в строю, хотя атака была мощной, но они ничуть не впали в панику.

«Божество Несчастий» Чан Ин и «Железная пагода» Чэн Тун вдвоем ринулись в бой. Один держал в руках жезл Санмэнь – «Дубинку Божества несчастий» другой парные топоры «Пяти цветов». Они и убивали, и кричали во все горло: «Додо, преступник, ты еще не вылез, чтобы расстаться с жизнью!» Их крик еще не затих, как откинулась занавеска паланкина, и оттуда выскочила элегантная благородная дама с превосходной осанкой, ее настроение было спокойным и благодушным, она сделала несколько легких шагов, приоткрыла алые губки: «Вы все ищете Сиятельного Князя, по какому делу?» Это было настолько неожиданно, что беспорядок вмиг замер. Чан Ин и Чен Тун прекратили кричать, хэшан Тунмин опустил свою «Саблю запрета», даже цинские солдаты взяли сабли поперек, замедлили шаги, остановили руки. Хэшан Тунмин и его подельники все были старой гвардией князя Лу-вана, и их целью было отомстить Додо.

Оказывается, после того, как маньчжуры вторглись за Великую Стену, политическая власть империи Мин еще некоторое время продолжалась на юге страны, сопротивляющиеся маньчжурам войска и гражданское население последовательно поддерживали Фу-вана, Лу-вана, и Гуй-вана из родственников императора. Лу-ван получил поддержку множества стойких борцов на юго-востоке, Чжан Хуанъянь и Чжан Минчжэнь его поддерживали.

Лу-ван сделал своей столицей город Шаосин провинции Чжэцзян, себя называл «регентом», лет пять-шесть поддерживал свой малый императорский двор, но потом принял почетный мир у подчиненных Додо генералов.

Сторонники Лу-вана втайне составили заговор восстановления государства, но сведения об этом просочились наружу, и сотни людей были схвачены. Они были помещены в гарнизонную тюрьму в Ханчжоу. Накануне свадьбы Додо многие из них бежали, в случайных стычках множество человек снова пожертвовали своими жизнями.

По этой причине ненависть к Додо у бывших сторонников Лу-вана была глубока, как море, прошло уже шестнадцать лет, и они собрались на вершине горы Утайшань, чтобы захватить Додо живым, и принести его в жертву погибшим соратникам.

Они все были блестящими героями, «месть должна обрушиться на виновную голову, долг должен возвращать заемщик» – они вовсе не хотели причинять зла членам семьи Додо.

Сейчас, увидев изящную женщину, вышедшую из паланкина, хоть и понимали, что это драгоценная наложница Додо, но руки попридержали.

Обе стороны пребывали в замешательстве, ситуация была довольно неловкая, княжеская гуйфэй слегка улыбнулась: «Раз нет никаких проблем, тогда расходитесь».

Сказав, толкнула ворота храма, и вошла внутрь.

Чан Ин раскрутил над головой свою дубинку «Божества несчастий», и закричал: «Ранившая метательной стрелкой княжича Чжана, как раз и есть эта преступная баба, раз она к нам отнеслась, как к врагам, то к чему нам, братья, щадить ее?»

Он махнул рукой, и несколько «Гвоздей божества несчастий» полетели прямо в спину этой женщины. Наложница князя никак не показала беспокойства, услыхав позади головы свист воздуха, развернулась, и одним движением собрала прямо из воздуха все брошенные в нее «Гвозди божества несчастий». Ее искусство ловить летящее скрытое оружие было настолько отточенным, что хэшан Тунмин и остальные пришли в ярость, перехватили клинки поудобней, и снова бросились убивать, а наложница князя среди гомона и суматохи уже вошла внутрь храма Чистоты и Прохлады! В этот миг под горой снова раздались оглушительные удары в гонг и рокот барабанов, и отряд всадников на могучих конях понесся вскачь на вершину горы.

Гремели литавры и барабаны, пики и клевцы искрились на солнце, вся гора пришла в хаос, отряд конников уже достиг храма Чистоты и Прохлады, который находился у подножия вершины Проповеди Будды.

Этот отряд был закован в блестящие на солнце латы, в правых руках всадники держали пики или сабли, а на левых плечах у них висели железные щиты, сталкиваясь с атакующими, они сначала загораживались щитами, а уж потом использовали копья и сабли, кругом послышалось: «Бам! Бам!» – так громко, что уши закладывало, краткий миг – и они окружили все вокруг храма Чистоты и Прохлады.

Этот отряд всадников относился к маньчжурской охране запретных покоев, они были специально отобраны, чтобы защищать дворцы императора и князей, по сравнению с императорской гвардией отбор был намного более строгим.

Та девушка с вуалью, сжимая в руке короткий меч, стала прикрывать раненного парня, и начала прорываться из окружения. Она крутилась то вправо, то влево, то прыгала вперед, то отпрыгивала назад, рыскала из стороны в сторону, на дальней дистанции использовала скрытое оружие, на близкой дистанции использовала короткий меч, была стремительной, как дух обезьяны, скользкой, как куница, ввинчивалась в малейшую щель, и ловко выползала наружу. Молодые люди уже пробились через окружение, и тут они столкнулись с этой новой волной могучих всадников. Их снова окружили, и прозвучал громовой голос: «Всем сюда!», и стремительный длинный меч, блистая, рванулся, рубя с неимоверной скоростью.


Девушка с накидкой на лице припала к земле, ее правая рука была под атакой косым разрубанием, длинный меч начал со свистом рубить ее сверху, она тут же вытянулась вверх, и ее короткий меч нацелился подрезать запястье руки противника.

Это был очень опасный прием, кто мог знать, что противник обладает могучим боевым мастерством, он не стал останавливать атаку и забирать назад меч, он перевернул меч, также нацеливаясь на запястье девушки. Оба оказались в одинаковом положении.

Девушка оглядела своего противника – у того была гордая осанка и величавый вид, богатырское телосложение, это очевидно был человек незаурядный, она уже начала что-то подозревать, когда совсем рядом раздался крик: «Да это же сам преступник Додо!» Девушка вздрогнула, но тут ее противник откликнулся: «Ну и что с того?» Признавший Додо человек оказался «Божество несчастий» Чан Ин, а с ним рядом был «Железная пагода» Чэн Тун. Они были уже близко и самоотверженно рвались вперед.

Девушке между тем приходилось все труднее – Додо обладал и силой, и смелостью, когда их мечи столкнулись, рука девушки занемела, к тому же при ней был раненый молодой человек, она не смогла его прикрывать, того сбили с ног подручные Додо, и потащили, взяв живьем.

В этот момент Чан Ин и Чэн Тун уже пробились к ней, закричали: «Барышня, отойди-ка!»
Девушка с вуалью смерила Додо свирепым взглядом, но она понимала, что в такой ситуации вряд ли добьется победы, так что она придержала свой меч, и решила сперва освободить своего товарища.

Чан Ин и Чэн Тун совершенно рассвирепели, они уже опрокинули по десятку с лишним стражей запретных покоев, Додо пришел в ярость, заорал: «Всем отступить назад, я собственными руками захвачу этих двоих».

Меч зазвенел, полетели искры металла, и «Дубинка Бедствий» Чан Ина лишилась своего навершия. Но и Додо получил мощный удар – Чен Тун рубанул топором по его железному щиту так, что тот треснул. Додо стряхнул остатки щита со своей руки, и применил метод меча школы горы Чанбайшань, которая расположена за Великой Стеной, его меч, подобный буре, вступил в ожесточенную схватку с двумя героями.

После того, как Додо вступил в схватку, ситуация сильно изменилась, хэшан Тунмин и другие потихоньку уменьшали количество солдат вокруг Додо, хотя охранники запретных покоев были сильны и прекрасно вооружены, но в горном рельефе не так-то легко держать строй, и их постепенно уничтожали...

Чен Тун и Чан Ин среди рек и озер слыли отчаянными головорезами, их оружие было знаменито, силой они тоже не были обижены, вступив в бой с Додо, обнаружили, что их силы приблизительно равны. «Шест злой судьбы» Чан Ина был подобен удивительной змее и ядовитому дракону, атаковал и вдоль, и поперек; Чен Тун орудовал своими парными секирами так, будто горы вздымались, и двигались холмы, грозя задавить любого своей массой. Но меч Додо ревел, как ураган, он то принимал, то отбрасывал, то вытягивался, то убегал, то был подобен соколу в небесах, атаковал расчетливо, пронзая и рубя, иногда был подобен лютому тигру, прижавшемуся к земле, был виден только блеск меча, обволакивающий оружие противника, удерживающий, но не уступающий.

В пылу битвы хэшан Тунмин нахмурил брови, нависающие над налитыми ненавистью глазами, издал воинственный клич, и поднял саблю для яростного удара.

Длинный меч столкнулся с саблей запрета, раздался громкий звон, полетели гроздья огненных искр, у обоих в месте хвата кисти полыхнуло жаром, хэшан Тунмин не стал менять прием, пошел прямо, продолжая движение саблей, чтобы выпустить Додо кишки. Додо слегка уклонился в сторону, мгновенно меняя прием меча, закручивая кончик меча так, чтобы пронзить спину хэшану. Хэшан Тунмин, не поворачивая головы, распознал прием по звуку, развернул свою саблю, разрубая запястье противнику.

Додо оказался в сложной ситуации. Если он не остановит атаку – пострадают обе стороны.

Додо был принцем крови, хэшан Тунмин мог себе позволить пойти на риск взаимного уничтожения, а он не осмелился.

Он поспешно «согнул поясницу, наклонившись, как при посадке ивы», нагнувшись, сменил ноги, решительно возвращая меч назад.

Совсем чуть-чуть, но его храбрость была потрясена.

Говорится долго, а было все очень быстро, стоявшие по сторонам солдаты охраны налетели, как волны прилива, закрывая его от отряда бойцов с рек и озер.

В это время всадники Додо непрерывно поднимались на гору, от подножия до середины, извиваясь, как огромный дракон, их было две-три тысячи, гремели звуки труб, вся гора вторила ответными сигналами, все было точь-в-точь, как на настоящей войне.

Та дама, которая была с уличными артистами вдруг выпустила «рукавную стрелу» – раздался свист, и в небеса взвилась ракета, сверкающая синим огнем.

Это был условный сигнал, едва он взвился, как сторонники Лу-вана начали отступление, прорываясь поодиночке, они начали карабкаться вверх по горе.

Додо осмотрелся, бросился прямо к этой даме из уличных артистов, он изначально хотел перекрыть путь отступления для хэшана Тунмина, но теперь изменил свое намерение, преследуя эту женщину.

У той дамы методы тела были очень быстрые, Додо преследовал ее большими прыжками, солдаты охраны запретных покоев расступались перед ним, давая проход, он и сам не заметил, как в пылу преследования оказался на крутом обрыве пика Линцзю, куда она его нарочно заманила.

[Линцзюфэн: Пик Линцзю, гора Гиджхакута (место проповеди Будды, также местное название многих гор и холмов в Китае)]

Додо огляделся – повсюду были удивительные камни и причудливые скалы, вокруг громоздились высокие пики, рельеф был неровный, охрана запретных покоев гонялась за разбежавшимися по середине горы старыми последователями Лу-вана, на горном пике сейчас был только он сам и эта женщина из уличных артистов.

Ситуация стала двусмысленной, он заколебался, невольно начав топтаться на месте.Та женщина будто прочла его мысли, она повернула голову, улыбнулась, и помахала рукой. Из ее руки будто вырвалась огненная змея – она выстрелила «рукавной стрелой». Додо сжался, уклоняясь в сторону, с фыркающим звуком мимо него пролетел сгусток огня, врезался в заросли сухой травы неподалеку, и поджег их. Та женщина замерла, пристально вглядываясь, держа меч поперек, она будто презирала Додо за трусость.

Додо рассердился, подумав, что он сам бился раз сто, и неизменно побеждал, неужели он может испугаться этой женщины, к тому же, судя по ее облику, она очень напоминает «Атаманшу Лю Юйфан из Чжэнани», если ее устранить, то это будет большая заслуга перед престолом.

У Додо в архиве было дело «Остатки разбитых разбойников Чжэнани» – это как раз и были оставшиеся сторонники Лу-вана из прежней династии Мин.

Так как именно его заслугой было уничтожение малого императорского двора Лу-вана, то именно поэтому, хотя он впоследствии и сложил с себя полномочия воинского командования в Двуречье, оставшиеся в Цзянсу и Чжэцзяне провинциальные чиновники отсылали ему копии всех документов, имевших отношение к разбитым сторонникам Лу-вана, чтобы узнать его воззрения на эту ситуацию.

Эта «Атаманша Лю Юйфан» стала появляться в докладах только последние несколько лет. Прежний атаман Лю Цинъи был генералом армии Лу-вана, Лю Юйфан была его дочерью. Чиновники на местах присылали ему доклады, что после смерти Лю Цинъи бывшие сторонники Лу-вана единодушно предложили Лю Юйфан в качестве главаря, ей в то время едва исполнилось тридцать шесть лет, возраст весьма молодой, но прежние сторонники Лу-вана охотно ей подчинились.

В этих докладах Додо уже видел рисунки с изображением ее внешности, и поэтому сейчас с первого раза она показалась ему очень знакомой.

Сейчас Додо дал ей передышку, она не удержалась, обнажила меч, дождалась, когда Додо обрушит на нее рубящий удар, слегка сместилась в сторону, Додо так же шел вперед, она повела свои мечом синей стали влево, Додо ударил клинок в клинок, но Лю Юйфан внезапно обвела его меч, легко провела, занимая его силу, добавила свою, Додо оказался вовлечен в движение, и вынужден был сделать два шага вперед.

Додо использовал продвижение вперед, развернул меч со скручиванием, изменил усилие Лю Юйфан, ледяное сияние его клинка обвило клинок Лю Юйфан.

Методы «Меча Уцзи» Лю Юйфан сочетали в себе преимущества техник меча Тайцзи и Меча Удан, техника и реакция были предельно обострены, когда Додо повел свой меч в обратное наматывание, она тоже воспользовалась ситуацией, и провела прием «Ветер возвращается играть с ивой», раздался звон, и меч Додо отбросило в сторону.

Она снова отвела меч, обезопасив себя, и не потерпев поражения, отступила первой. Додо пришел в ярость, и большими шагами бросился в преследование.

Вдруг оказалось, что Лю Юйфан птицей порхнула на каменную балку, которая мостом раскинулась над обрывом между двумя краями пропасти. Природный каменный мост был не более трех локтей в ширину, а длиной около десяти саженей, на западе он опирался на отвесные причудливые пики, под ним была пропасть в десять тысяч саженей глубиной.

Додо увлекся погоней, не успел вовремя остановиться, и прыгнул на каменный мост. Лю Юйфан нахмурила прелестные брови, синий стальной меч в ее руках рассыпался серебряной радугой, и между ней и Додо завязался ожесточенный бой на каменном мосту.

У Лю Юйфан было преимущество в легкости перемещений и ловкости, Додо брал свое силой и навыком.

В эту схватку только слышался ровный и мощный свист мечей, оба окутались облаком искрящихся холодных лучей, с клинков срывались искры, они провели более ста приемов, но победитель по-прежнему так и не определился.

К этому времени солдаты из охраны запретных покоев нагнали хэшана Тунмина и его сподвижников, и вся толпа выкатилась на вершину пика Линцзю. Все тут же заметили, что Додо и девушка бьются, не щадя себя, на каменном мосту, перекинутом над бездонной пропастью, все были потрясены этим зрелищем. Обе стороны и бились в хаотической круговерти схватки, и в то же время с замиранием сердца смотрели туда, где на каменном мосту шла битва не на жизнь, а на смерть! Фу Цинчжу и Мао Хуаньлянь к этому времени также появились на месте событий, они сели выше по склону горы, заняв место, удобное для наблюдения на одной из скал. Они некоторое время смотрели, как вдруг Мао Хуаньлянь произнесла: «Дядюшка, мне кажется, что эта женщина из странствующих актеров в бою использует технику меча нашей школы «Уцзи»?»
Фу Цинчжу некоторое время собирался с мыслями, затем произнес: «Вспомнил, похоже, что она – твоя старшая сестра-наставница.

Более двадцати лет назад мой старший брат-наставник Дань Сынань был в очень хороших отношениях с подчиненным Лу-вана, генералом Лю Цинъи, он взял его дочь в качестве своей приемной дочери, с шести лет обучал ее боевому искусству. Методы меча Дань Сынаня стоят особняком в Поднебесной, они сочетают методы меча уцзи и Уданского меча: мягкое и жесткое взаимно поддерживают, этот метод меча и методы меча чаньского наставника Хуэймина с гор Тяньшань – две величайших техники меча в Поднебесной.

Эта женщина наверняка и есть дочь генерала Лю Цинъи, к сожалению, ее сила немного уступает Додо, а так, если говорить только о технике меча, она бы давно уже должна была победить.

Пока он говорил эти слова, схватка все разгоралась, вдруг Лю Юйфан перекинула меч в левую руку, Додо начал рубить, Лю Юйфан ушла кувырком, разорвала дистанцию на три чжана, в ее правой руке мелькнуло что-то темное – это было ее скрытое оружие «Покрывало парчовых облаков» – тончайшая сеть с вплетенными в нее стальными нитями. По краю стальной сетки имелись частые рыболовные крючья, Додо не успел к такому приготовиться, «парчовое облако» упало ему на плечи, крючья впились в плоть, Лю Юйфан мгновенно подсекла, потекла кровь. Додо охнул, но меч в его руках по-прежнему прикрывал его со всех сторон.

Лю Юйфан ринулась в яростную атаку, ее меч свистел, как ветер.

В этот критический для Додо миг с кручи позади и слева от него раздался крик: «Я уже здесь!» И ему откликнулся другой голос: «Чу Чжаонань, как ты смеешь?» Голоса еще не смолкли, как на мосту мелькнула человеческая тень, быстрая, как падающая звезда, одно движение меча – и стальная нить «парчового облака» стократной проковки была срезана, человек вскочил перед Додо, прикрывая его, и тут же вступил в схватку с Лю Юйфан.

Додо освободился от сети с крючками, отступил назад, но сойти с каменного моста ему не удалось – на той стороне уже появился тот самый удивительный хэшан Тунмин, преграждая ему путь к отступлению. Додо был и потрясен, и взбешен, направил на него меч, и вступил в яростный бой.

Фу Цинчжу наморщил брови, обратился к Мао Хуаньлянь: «Сегодня утром я уже назвал этого человека дьяволом, это известный среди рек и озер «Меч-летящий дракон» Чу Чжаонань, он является учеником чаньского наставника Хуэймина, двадцать один год назад они с его старшим учеником Ян Юйцуном вместе назывались «Мечи гор Тайшань». К сожалению, у этих двоих характеры оказались очень разные. Ян Юйцун был возвышенный герой, всю жизнь боролся за восстановление страны, Чу Чжаонань стремился к выгоде и карьере, в конце концов, примкнул к У Саньгую, и стал в его армии старшим инструктором. После того, как Ян Юйцун расстался с жизнью, он остался единственным преемником «меча гор Тайшань», потерял всякий страх, и совсем распоясался.

В это время на каменном мосту над пропастью бились сразу две пары, даже повернуться было тесновато, ситуация была крайне рискованная. Чу Чжаонань бился как божество, у Лю Юйфан методы меча были несравненно быстрые – посторонним казалось, что она вот-вот пронзит своего противника, но тот непостижимым образом постоянно нейтрализовывал ее атаки, но как он это делал – никто заметить не мог.

Фу Цинчжу смотрел некоторое время, затем обратился к Мао Хуаньлянь: «Похоже, что без меня здесь не обойтись!» Он не успел договорить, как приемы Чу Чжаонаня стали подобны великим валам Длинной Реки, они накатывали, и, похоже, захлестывали Лю Юйфан с головой.

Фу Цинчжу крикнул Мао Хуаньлянь: «Только не делай глупостей!» Он растопырил руки, как орлиные крылья, и спрыгнул вниз.

Как раз в этот момент Чу Чжаонань проводил прием «Удар волны», его меч понесся прямо в грудь Лю Юйфан, та в этот момент увела свой меч «Синей стали» слишком далеко от средней линии, и не успевала вернуть в защиту.

Фу Цинчжу подоспел вовремя, правой рукой нанес отвлекающий укол «мечом уцзи», левой рукой схватил за плечо Лю Юйфан, и, выводя внутреннюю силу, отшвырнул ее назад. Лю Юйфан заимствовала его усилие, сделала кувырок в воздухе, и плавно, как перышко, приземлилась на ноги на противоположном краю пропасти.

Чу Чжаонань отбил отвлекающий удар, и почувствовал, что его противник обладает немалой внутренней силой.

Он полагался на то, что его положение в пространстве невозможно отчетливо определить, и он легко свалит противника в пропасть, но, когда мечи столкнулись, он почувствовал, как через клинки в него прошел поток энергии, заставив отступить на два шага, он невольно ужаснулся.

Он полагал, что его искусство меча Небесных гор не имеет равных в Китае, но явившийся имел могучую силу, которой тоже нелегко было противостоять.

Так что он не стал долго раздумывать, и раскрыл все свои способности, меч заметался на бешеной скорости, постоянно атакуя уязвимые места противника! Фу Цинчжу пестовал внутреннюю силу десятки лет, сейчас нанес удар в прыжке с самых Небес, он не ожидал, что Чу Чжаонань сможет устоять после такого удара, и также почувствовал в сердце тайный ужас.

В один миг они вдвоем провели приемов по пятьдесят - семьдесят, и никто не отступил назад.

Над двумя мечами реял ореол искр, они бились все быстрее, издалека казалось, что среди бушующих волн серебряного света то появляются, то исчезают две черные тени, то погружаясь в них, то вновь всплывая. Даже хэшан Тунмин с товарищами были поражены увиденным, не в силах продолжать биться! Чу Чжаонань чем дальше, тем больше набирался смелости, его меч становился все стремительнее.

А Фу Цинчжу тем временем все замедлял свои приемы, но тем не менее, совершенно не позволял Чу Чжаонаню воспользоваться преимуществом в скорости: как бы тот не атаковал, куда бы не направлял острие своего меча, всегда наталкивался на волну сбивающей его силы. Фу Цинчжу, казалось, тащил руками тяжелый груз в тысячу цзиней, кончик его меча то колол на восток, то подрезал на запад, казалось, с неимоверным усилием, однако блеск меча окутывал его, подобно несокрушимой стальной твердыне, подобно стене из сияющей бронзы.

Чу Чжаонань был человеком знающим, понимал, что против него применяют приемы меча «внутренней семьи» высшего уровня владения, и невольно отскочил, забирая полную грудь прохладного воздуха.

Чу Чжаонань не мог добиться успеха атаками, Фу Цинчжу также не мог его убить.
Оба начали понемногу волноваться.

И в этот решающий миг внезапно случилось следующее: драгоценный меч Фу Цинчжу сильно ушел в сторону, «широко открывая ворота».

Чу Чжаонань начал укол мечом, Фу Цинчжу легонько уклонился, меч в его руках вдруг скрестился рукоятью с мечом противника, и он нанес рубящий удар левой ладонью тому в голову. Чу Чжаонань не мог защититься мечом, ему пришлось поднять левую ладонь, отбивая атаку. Раздался треск, и зрители замерли в испуге – оба противника, словно два огромных бумажных змея, полетели в бездонную пропасть. Фу Цинчжу пролетел немало, но зацепился за ветку сосны, что, подобно извивающемуся дракону, тянулась от склона горы, и его падение было остановлено.

Чу Чжаонань летел, как ядро, он несколько раз перевернулся в воздухе, уходя на самое дно ущелья! В этот миг Додо шаг за шагом отступал под напором хэшана Тунмина, пока не дошел до конца каменного моста, и не уперся спиной в кручу противоположной скалы, а над ним с обнаженным мечом в руках стояла Лю Юйфан! К этому времени приведенные Додо бойцы охраны запретных покоев уже были рядом, тесня стенающих паломников, чьи жалобные вопли достигали Небес, а старая гвардия Лу-вана в этот момент все еще так и не вырвалась из кольца окружения.

Стрелки из отряда охраны запретных покоев натянули свои мощные луки, оперенные стрелы засвистели в воздухе, началась стрельба по Лю Юйфан, и по другим, кто сумел прорваться из окружения. Хотя местность была скалистая, и стрельба из луков была не очень эффективной в таком рельефе, но ситуация стала очень опасной. Лю Юйфан посмотрела на беспорядочный бой, прислушалась к крикам, и вдруг снова запустила в небо еще одну ракету, приказывая хэшану Тунмину остановить бой.

Хэшан Тунмин в изумлении остановил атаку, не веря своим глазам, но в этот миг Лю Юйфан громко прокричала: «Додо, ты хочешь спасти свою жизнь?» Додо притворился, что ему все безразлично, произнес: «Хочу, ну и что с того, не хочу – какая разница?» Лю Юйфан прокричала: «Если ты хочешь выжить, немедленно прикажи своим охранникам остановить бой, мы сегодня каждый не в силах победить, незачем творить насилие над простым народом».

Додо подумал, задал вопрос: «А что потом?» Лю Юйфан ответила: «Потом будет потом, мы тебя не в покое не оставим, да и ты от нас не отвяжешься!» Додо расхохотался: «Это справедливо, так и сделаем!» Он поднял длинный меч, и подал знак своим.

Оказалось, что воинский приказ силен, как гора, тут же была дана команда, мечи и сабли вернулись в ножны, могучие луки повисли на своих местах, окруженные сторонники Лу-вана были отпущены, простой люд также потянулся гуськом вниз по склону горы.

Хэшан Тунмин остановил свою саблю хэндао, глядя, как Додо широким шагом проходит по каменному мосту, он весь зудом исходил от ненависти, точно так же ненавидела Додо та девушка с лицом, закрытым вуалью, она оперлась спиной о камень, ее рука шарила за пазухой, будто желая выхватить скрытое оружие.

Чан Ин, «Владыка Бедствий», стоял у нее за спиной, предостерег: «Барышня, и не думай! Наш предводитель отдал приказ, нельзя терять доверие».

Фу Цинчжу в этот момент вскарабкался наверх из ущелья, и Лю Юйфан приветствовала его по ритуалу, как дядюшку-наставника, с которым долгое время не виделась.

Она дождалась, пока Додо перейдет мост, а затем возглавила своих людей, и они перешли вершину горы, чтобы спускаться с противоположного склона.

Хотя девушка с вуалью не была из их группы, но ее тоже пригласили идти вместе со вспеми. Всю дорогу они были очень немногословны.

Поражение в этой битве изрядно огорчило всех.

Но все понимали мотивы Лю Юйфан, жизнь стольких людей стола того, чтобы ради них отпустить Додо.

Казалось, что Лю Юйфан не так уж и упала духом, она заметила Мао Хуаньлянь, яркую и прекрасную, с изящными манерами, в глубине сердца она ей понравилась, и она всю дорогу развлекалась разговором с ней.

Но вот Мао Хуаньлянь, похоже, все еще была очень огорчена, в разговоре было видно, что сердце у нее не успокоено.

Люди в отряде были проворными на ходьбу, перевалили вершину, прошли глубокую долину, прошли версту по горному пути – это все заняло у них только одну стражу, и вскоре они подошли к горному поместью, перед поместьем их ожидало множество людей.

Лю Юйфан обратилась к Бо Цинчжу: «Это поместье Ву Юаньина, мы у него немного передохнем».

Фу Цинчжу спросил: «Ты говоришь о мастере клана Чжуннань Ву Юаньине? Мы с ним давние друзья».

Лю Юйфан ответила: «Именно о нем».

За разговором, от встречающих вышел человек с приветствием, это был один из оставленных там старых сторонников Лу-вана, он сказал несколько слов на ухо Лю Юйфан, та нахмурилась: «Понятно! Попрошу тебя сообщить об этом хозяину поместья, мы отдохнем снаружи, приведем себя в порядок.

Потом прибудем с визитом к хозяину поместья, и главе Союза Хань».

Хэшан Тунмин спросил: «Однако, прибыл Хань Чжибан, глава Союза Неба и Земли?» Лю Юйфан ответила: «Именно так».

Все в их отряде очень обрадовались, однако и несколько насторожились, не осмеливаясь приставать с разговорами к Лю Юйфан.

Лю Чжэнфан во главе отряда вступила внутрь, с ними пошли Фу Цинчжу, Мао Хуаньлянь и девушка с вуалью. После того, как все сели, Лю Юйфан приняла вид величественный и серьезный, и вдруг обратилась к девушке с вуалью: «Барышня, ты не обижайся, мы всегда стараемся четко разграничивать добро и зло, сегодня ты прикрыла наложницу Додо, потом ты самоотверженно защищала нашего княжича Чжана, мы в самом деле не можем этого постигнуть, не могла бы ты нас известить, могла бы ты нам искренне открыться?» Девушка с вуалью не откликалась ни звуком, медленно сняла с лица вуаль. И вдруг все взгляды со всех сторон потянулись к ней, многие не удержались от изумленных вскриков! По мере того, как она медленно стягивала вуаль, люди изумлялись все больше, и наконец, совершенно остолбенели!

Ее лицо было точь-в-точь похоже на лицо той наложницы Додо, только она не была одета в маньчжурское знаменное платье.


Хэшан Тунмин не сдержался от вопроса: «Ты из знаменного клана, или ханеянка?» Девушка стрельнула глазами по лицу хэшана: «Разумеется, я из народа хань».

Чэн Тун спросил: «Почтенное имя барышни, ее школа, могут быть названы?» Девушка рассмеялась: «У каждого человека есть имя, но имя – это просто три звука, ладно, чтобы вам было проще ко мне обращаться, называйте меня просто И Ланьчжу.

Что касается врат школы и имени учителя, то не мне, деревенской девчонке, называть его уважаемое имя».

И Ланьчжу смерила взглядом по кругу всех присутствующих.


Разумеется, она видела, что все смотрят на нее с недоверием, поэтому возвысила голос: «Что до того, что я спасла наложницу Додо, я полагаю, что все присутствующие мужчины и женщины являются героями, мне незачем говорить, и так понятно, что моей целью было убить Додо, откуда мне было знать, что там окажется его наложница.

Разумеется, я не могла убить эту совершенно безоружную женщину! А то, что она ранила княжича Чжана, то это произошло уже потом».

Пока шел разговор с молодой девушкой, Фу Цинчжу тайком написал записку на полоске бумаги, велел Мао Хуаньлянь передать ее Лю Юйфан, там было написано: «У этой барышни взгляд рассеянный, дух в замешательстве, наверняка, она испытывает необычайную боль».

Лю Юйфан знала, что этот наставник великий знаток медицины, и его рассуждения совпали с ее догадками. Так что она дождалась, когда девушка закончит говорить, и ласково обратилась к девушке: «Барышня, ты не беспокойся! То, что мы тебя расспрашиваем, так это для того, чтобы получше тебя узнать, и стать друзьями.

Барышня, если ты не против, то я, как старшая, буду звать тебя младшей сестренкой».

И она по-свойски потянула И Ланьчжу к себе, усадив рядом. Уголки глаз девушки увлажнились, она прошептала: «Старшая сестра!» Хэшан Тунмин и остальные заметили ее вид, и от них не укрылось, что в поведении девушки есть какое-то чувство вины.

В это время хозяин поместья узнал, что явился Фу Цинчжу, пришел в восторг, и послал специального гонца, чтобы пригласить Фу Цинчжу: «У барышни Лю еще есть дела, тогда прошу великого господина раньше прийти на встречу».

Фу Цинчжу прошел за деревенским парнем несколько двориков, и в конце концов, оказался в чистом и опрятном кабинете, где его в одиночестве ожидал Ву Юаньин. Эти двое не виделись уже более двадцати лет, встретившись теперь, были очень растроганы. Они поговорили некоторое время, и вдруг Ву Юаньин произнес: «Большой старший брат Фу, у меня есть к тебе просьба, но, если ты поможешь в этом, тебе придется поторговать своим добрым именем».

Фу Цинчжу произнес: «Что за дело?» Ву Юаньин ответил: «Да вот, хочу тебя сватом сделать». Фу Цинчжу рассмеялся: «Да я разве на девчонок заглядываюсь?

Из всех моих знакомых девушек – только барышня Мао, но она еще совсем молоденькая».

Ву Юаньин тоже рассмеялся: «Да я не просил тебя распоряжаться этой барышней Мао. Я веду речь о твоей племяннице Лю Юйфан; ее родители умерли, ты ее дядюшка-наставник, половину прав на нее у тебя точно имеется».

Фу Цинчжу спросил: «И что за человек сватается?» Ву Юаньин громко приказал подать вина, разгладил бороду, и произнес: «Большой старший брат, этот человек не посрамит барышню Лю. Он как раз и есть глава Союза Неба и Земли – Хань Чжибан.

Это не только отважный и доблестный рыцарь, но и человек честный и верный. Изначально он был владельцем конной фермы, когда пришли войска Цинь, он организовал Союз Неба и Земли, и вот, годы пронеслись, ему уже почти сорок, а он так и не успел еще подумать о женитьбе».

Говоря об этом, Ву Юаньин снова вздохнул: «Мы с тобой постарели, нам не понять нынешнюю молодежь. Барышня Лю всем прекрасна, да только характер у нее вспыльчивый, да еще она немного чудачка, если к ней подойти с вопросом о замужестве, она будет очень недовольна.

Хань Чжибан преде не раз приходил к ней на помощь, и множество раз посылал достойнейших представителей воинского сообщества с предложением брака, так она наотрез отказывала, раз тридцать уже гнала сватов, похоже, что она вовсе не собирается выходить замуж, ты скажи, разве это не странно?» Фу Цинчжу выслушал, долго раздумывал, а потом сказал: «Я могу пойти к барышне Лю с твоим предложением, но согласится она, или нет – это будет целиком зависеть от нее».

Двое старых приятелей поговорили еще немного, и глава поместья Ву предложил: «Глава Союза Неба и Земли Хань находится здесь, пойдем, встретимся с ним?» Фу Цинчжу с радостью согласился. Они вдвоем вышли из зала, и вдруг послышался детский смех, нежный голосок произнес: «Дядюшка Хань, ты проиграл, не надо отпираться! Я хочу скакать на лошадке!»

Ву Юаньин вошел в двери, и они увидели рослого детину, ползающего по полу, у него на шее катался ребенок, хохоча, и хлопая в ладоши.
Ву Юаньин прикрикнул: «Чэнхуа, прекращай баловство!» Ребенок спрыгнул на пол, рослый детина тоже поднялся на ноги, его смуглое лицо покраснело, он сконфужено рассмеялся, но за его внешней грубостью скрывалось очарование. Ву Юаньин не сдержался от смеха: «Большой старший брат Хань все ребячливей становится, ты мне так совсем Чэнхуа разбалуешь».

Он представил своему другу присутствующих: «Это и есть глава Союза Неба и Земли Хань Чжибан, а это мой сынишка Чэнхуа, эй, Чэнхуа, выходи, поклонись дядюшке Фу, приветствуй его по ритуалу, проси подарок по случаю знакомства».

Ву Чэнхуа в этом году едва исполнилось одиннадцать лет, он родился в год, когда Ву Юаньин праздновал свой пятидесятилетний юбилей – редкое и бесценное сокровище.

Это сокровище вприпрыжку выбежало вперед, держа в руках фигуры для игры в китайские шахматы: «Дядюшка Хань играл со мной в Сянци, проиграл три партии подряд!» Хань Чжибан произнес: «Этот ребенок Чэнхуа очень крут, я только что выучил трактат «Мейхуа», применил в начале «ширму сдвоенных коней», чтобы прикрыться от его пушек и семи пешек, кто знал, что этот ребенок играет не по-книжному, его методы игры в трактате не описаны, я не смог ему сопротивляться!» Говоря это, он расхохотался.

Фу Цинчжу тоже рассмеялся: «Вот это и называется, что лучше вовсе не иметь книг, чем косно держаться чужой мудрости!», – и он тут же обратился к Чэнхуа: «Собирай шахматные фигуры, давай-ка дядюшка покажет тебе несколько приемов игры!» Чэнхуа быстро взглянул на отца, Ву Юаньин рассмеялся: «Дядюшка велит тебе играть – так играй!» Фу Цинчжу добавил еще одну фразу: «А еще я хочу посмотреть на твое мастерство во владении скрытым оружием, фишки для игры и так можно использовать».

Чэнхуа увидел, что отец не будет ругать его за шалость, да еще и подбадривает, очень этому обрадовался. Он захватил две пригоршни фишек для игры, взмахнул обеими руками, использовал прием «Все небо в цветочном дожде» – такой прием обычно проводят с монетами и стрелками, и все это полетело в Фу Цинчжу.

Фу Цинчжу хохотнул, втянул кисти рук в рукава, фишки летели, рукава развевались, и все фишки, одна за одной, беззвучно утонули в его рукавах.

Окружающие остолбенели: он использовал «гунфу льющихся рукавов» из Пекинской оперы, но вдобавок, он этими рукавами умел ловить скрытое оружие – такого стиля никто еще никогда не видел.

Ву Чэнхуа пришел в восторг, подбежал к Фу Цинчжу, и стал просить, чтобы тот его научил. Фу Цинчжу, смеясь, обратился к его отцу: «Так я передам этот прием «Ловить тайное оружие струящимися рукавами», и сделаю это подарком для Чэнхуа по случаю встречи, научу его этому трюку, тебе это понравится?» Ву Юаньин очень обрадовался: «Лучше и не придумать, лучше и не придумать!», – и быстренько заставил Чэнхуа бить земные поклоны.

В это время в зал вошел посыльный, и прошептал несколько слов хозяину поместья. Ву Юаньин произнес: «Раз барышня Лю имеет возможность, так проси ее в поместье».
И через недолгое время за стенами зала послышался говор и крики множества людей. Хэшан Тунмин, Чан Ин, Чэн Тун и другие разом кричали: «Большой старший брат Хань, ты приехал?» «Вот уж соскучились!»

Говорящие хлынули в зал, бросились к Хань Чжибану. За спинами хэшана Тунмина и других, шествовала их предводительница Лю Юйфан. Она слегка улыбалась, держалась естественно и с изяществом, но несколько церемонно и отстраненно.

Фу Цинчжу глядел на нее со стороны, и втайне вздыхал. В сердце своем он сетовал, что никому не понять удивительную тайну отношений между мужчинами и женщинами.

В его собственных глазах, Хань Чжибан несомненно, был образцовым героем: в этот раз тот узнал, что Лю Юйфан затевает дело в горах Утайшань, и тут же издалека бросился на подмогу – разве такие поступки и чувства  являются обычными?

Но, глядя, на выражение лица Лю Юйфан, где за внешним уважением пряталась отчужденность, он понимал, что осуществить брак между этими двумя будет делом крайне сомнительным.
В этот миг в зал вошли еще двое – один, небольшого роста, энергичный, с живыми и выразительными глазами, и другой – богатырь с обветренным лицом цвета меди.

После представления от главы Союза, он узнал, что невысокий с проницательными глазами – это Ян Ивэй – мозговой центр Союза Неба и Земли, а богатырь с загорелым лицом – это Хуа Цзышань – второй атаман Союза Неба и Земли. Судя по их лицам, они явно были чем-то обеспокоены.

Лю Юйфан дождалась, пока эти двое усядутся, и произнесла: «На прежней нашей встрече с главой Союза, мы обнаружили, что наши стремления восстановить былое государство совпадают полностью, и наша группа последователей Лу-вана должна влиться в Союз Неба и Земли».

Ян Ивэй произнес: «Так это прекрасно! И глава Союза, и мы будем рады принять вас!»

Хань Чжибан торопливо произнес: «Ян Ивэй, не надо так говорить!» Хэшан Тунмин изумился: «Глава Союза имеет в виду…» Хань Чжибан перебил его: «Не то, чтобы мы приняли вас, или вы приняли нас, это дело совместное, так что не надо делить на гостей и хозяев, к тому же я вот о чем подумал: главой Союза должна стать Лю Юйфан! Я грубый неотесанный мужлан, ха-ха!» Хань Чжибан два раза хохотнул, и не успел продолжить свою чечь, как его перебила Лю Юйфан: «Все же лучше главе Союза продолжить свою службу, Союз Неба и Земли базируется на землях Северо-запада, а нас и людей-то совсем мало».

Ян Ивэй произнес: «Верно! Мы все восхищаемся барышней Лю, она в этот раз очень логично сказала».

Хань Чжибан пристально взглянул на него: «Раз вы все так восхищаетесь барышней Лю, то ей и следует занять место Главы Союза!» Ян Ивэй очень смутился, вынужден был сварливо сказать «да», в душе надеясь, что Лю Юйфан ответит отказом.

Но кто знал, что у Лю Юйфан были свои планы, и она ответит: «Раз уж глава Союза Хань так настаивает, не смею противиться его воле».

Хань Чжибан обрадовался, хэшан Тунмин тоже был доволен, только Ян Ивэй втайне негодовал.

Тут все и порешили выбрать счастливый день, чтобы провести церемонию назначения Лю Юйфан. К тому же решили, что Хань Чжибан разошлет своим сторонникам письма, в которых обяжет их принять старшинство Лю Юйфан.

После этого все стали обсуждать великую битву на горе Утайшань, и бой с Додо и Чу Чжаонанем, свалившимся к ним из самой Юньнани. Лю Юйфан произнесла: «Этот дьявол, с ним так трудно было справиться, кроме дядюшки-наставника Фу, среди нас ему не было соперников! В этот раз дядюшка-наставник Фу сбросил его на дно пропасти, надеюсь, что теперь мы от него избавились».
Фу Цинчжу произнес: «Да мне бы с ним тоже не справиться, я бы на вашем месте так не радовался, с его уровнем гунфу он мог и не погибнуть».

Хань Чжибан внимательно слушал его слова, и вдруг произнес: «А вот я как раз знаю одного человека, который может одолеть этого дьявола».

Хэшан Тунмин торопливо спросил, кто это, Хань Чжибан ответил: «Сам я его не видел, только знаю, что зовут его «Тяньшаньский волшебный шип» Лин Вэйфэн».

Лю Юйфан произнесла: «Очень странное прозвище!» Хань Чжибан произнес: «Это такое растение с острыми шипами, растет только в горах Тяньшань, его шипы похожи на корткие метательные стрелки, твердые, как железо, наносят очень болезненные раны.

У него техника меча коварная и резкая, да и в разговоре он также колок и резок. Так что и получил он такое прозвище.

Но он известен в основном на Северо-западе. Монголы, Тибетцы, жители Синцзяна и тор Тяншань преклоняются перед ним, у него теплые отношения с горцами и кочевниками-пастухами. Да только он очень независимый, где не появится – тут же затеряется среди горцев или пастухов, найти его очень нелегко.

Перед тем как отправиться в Шаньси, я послал побратимов, которые были с ним знакомы, на поиски, чтобы повсюду его искали». Слушая этот рассказ о таком странном человеке, все только изумлялись.

Хань Чжибан еще немного поговорил о том, какие слухи ходят про наставника со странным прозвищем «Тяньшаньский волшебный шип», все с удовольствием слушали, и тут Фу Цинчжу спросил: «У этого мастера такая потрясающая техника меча, неужели он еще один человек, получивший передачу мастерства от чаньского наставника Хуэймина? Отчего же старик раньше ничего не слышал о нем?»
Но тут Хань Чжибан легонько хлопнул в ладоши, меняя тему разговора: «Сейчас нам некогда рассуждать о делах мастера «Тяньшаньский волшебный шип», есть темы поважнее. Во-первых, княжич Чжан сегодня был пленен в горах Утайшань, если мы его не спасем, придется отвечать перед его отцом».

Во-вторых, сегодня Додо взял с собой необычно большое количество воинов, это вовсе не похоже на его обычное поведение, это очень подозрительно. Вот уже тридцать один год прошел со времени вторжения маньчжуров в Китай, вся Срединная Равнина уже покорена ими. Вне зоны их контроля остались только Тайвань, Тибет, Монголия, и исламские территории Синьцзяна.

Тайвань изолирован за морем, и мало на что влияет; а вот Синьцзян и территории вне Великой Стены могут сплотиться для отпора маньчжурам, тогда и Тайвань будет воодушевлен, есть такая ничтожная возможность. Но до меня дошли слухи, что маньчжурский двор решил начать покорение Северо-запада, возможно, прибытие Додо с такими силами имеет к этому делу прямое отношение. Нам просто необходимо разобраться, где тут правда, а где – домыслы.

Фу Цинчжу спросил: «Чжан гунцзы является…» Лю Юйфан ответила: «Это сын нашего прежнего генерала. Имя его отца – Чжан Хуанцзи. А хозяину этого поместья господину У он является племянником-наставником, он ученик третьего поколения мастера Чжун Хайпая.

Он едва закончил обучение, и сразу попал в руки противнику, его просто нельзя не спасти». Чжан Хуанцзи был славным генералом, боровшимся против Цин, прежде он возглавлял армию Лу-вана, был главнокомандующим, все пришли в великое смущение, услыхав об этом.

Фу Цинчжу решительно поднялся с места: «Если уважаемые герои не погнушаются помощью дряхлого старика, то я этой ночью вместе с барышней Мао отправлюсь в горы!» Боевое искусство Фу Цинчжу в рекомендациях не нуждалось, разумеется, он был лучшей кандидатурой, но только никто не знал, что представляет из себя Мао Хуаньлянь, и некоторое время никто не смел ничего произнести. Хэшан Тунмин вскричал:

А не лучше ли мне сходить с почтенным мастером Фу?» Мао Хуаньлянь слегка улыбнулась: «Хотя мое боевое искусство и не глубокое, если отправлюсь вместе с дядюшкой Фу, то мы не оплошаем».

В это время за вором раздалось воронье карканье, Фу Цинчжу рассмеялся: «Снаружи растет дерево софоры, на нем воронье гнездо, докучают людям, Хуаньлянь, притащи-ка его сюда!»

Мао Хуаньлянь грациозно поднялась и с места выпрыгнула на середину двора, взмахнув руками, без подготовки добежала до дерева, и понеслась вверх по стволу, легко взлетая по веткам. Вороны успели только взлететь, как быстрые ноги Мао Хуаньлянь стремительными ударами сбили их в воздухе, и вот они уже у нее в руках! Она спрыгнула с ними  на землю – все присутствующие онемели от удивления. Хэшан Тунмин поднял вверх большое палец: «Такое гунфу легкого тела вполне годится! Годится вполне!», – и все разом расхохотались.

Этим вечером Фу Цинчжу и Мао Хуаньлянь переоделись в ночную маскировочную одежду, воспользовались «темной луной и редкими звездами», и через северный склон поднялись на вершину гор Утайшань. «Гора пяти помостов» имеет пять пиков, похожих на помосты, отсюда и ее название. Это знаменитая огромная гора, Додо привел с собой несколько тысяч солдат охраны запретных покоев, но их едва хватило, чтобы обеспечить посты по холмам вокруг храма «Чистоты и прохлады», что говорить о всем горном массиве!
Фу и Мао неслись как вихрь, ночь была черна, как тушь, разумеется, их никто не заметил.

В тот момент, когда они наполовину спустились с вершины, двигаясь совершенно бесшумно, Фу Цинчжу вдруг насторожился, прошептал на ухо Мао Хуаньлянь: «Осторожно!» Он прошел наискосок несколько саженей, Мао Хуаньлянь пошла напрямик к нему.

И тут они заметили впереди силуэт человека с лицом, скрытым повязкой, который повернул голову в их направлении.


Если хотите узнать, что это был за человек, прочтите следующую главу.