Жизнь и Смерть Владимира Ульянова-Ленина. Глава 24

                1917 год, август-сентябрь, «Государственное Совещание» в
                Москве, Корниловский «мятеж» и его подавление, «Директория».
    
       Ко времени Московского «Государственного совещания», через месяц с небольшим после июльских дней, уже было вполне ясно, что движение народных масс вернулось на прежний путь. Третье коалиционное правительство, как и предыдущие, «повисло в воздухе», не имея опоры в массах рабочих и солдат. За меньшевистско-эсеровским «Советом» шли только небольшие группы обывателей и крестьянство. За ним не было самых пострадавших и самых активных слоёв, рабочих и солдатских масс. Они продолжали пополнять ряды сторонников большевиков, пока Церетели и его коллеги эсеры выступали перед буржуазно-помещичьей Россией и перед «пролетарской» Европой от имени «трудовой демократии».


          Состав «Государственного совещания», рассчитанный на две тысячи делегатов, обещал превратиться в пустую говорильню. На «Совещании было 100 делегатов от «ВЦИК Советов», столько же от профессиональных союзов, затем сколько-то от кооперативов, сколько-то от крестьянских организаций, и все это считалось представительством демократии. Дальше шли «внеклассовые» учреждения, армия, земства и города, духовенство, учебные заведения и всякие другие. За ними следовали классовые организации имущих классов, земельные собственники, крупные и мелкие, биржа, союзы всяких видов промышленников, торговцев, депутаты «Госдумы», разного вида представители казачества и прочие, имя которым легион. Представители рабочих и солдатских органов «тонули» в массе всех делегатов. Для устроителей «Совещания» это и требовалось, для выявления воли страны. Что же касается программы «Государственного совещания», то она предполагала только выслушать заявления всех сторон, и с миром разойтись.


        Буржуазные фракции и весь «цвет российской общественности» в лице их лидеров съехались в Москву, уже в первых числах августа. Совещания групп «по интересам», следовали одно за другим, каждая группа в своём месте. В университете на Моховой, заседали, «Совет общественных деятелей», представители Ставки и весь генералитет российской армии. Лидерами и идеологами этой группы были оба устроителя февральского дворцового переворота, задумавшие устроить в России конституционную монархию, председатель «Временного Комитета Госдумы» и председатель «Совета общественных деятелей» Михаил Родзянко, и лидер кадетов Павел Милюков, резолюция которого, для «Совещания», была принята. Острословы присвоили «Государственному Совещанию» название, «земский собор».


         Основным пунктом всех предлагаемых резолюций являлось закрытие выборных армейских организаций и передача всей власти в армии, командному составу. Главнокомандующий генерал Лавр Корнилов, после своего ультиматума при вступлении в должность Главнокомандующего, в эти дни подготовки и проведения «Совещания» сговаривался с Александром Керенским о путче. Керенский использовал Корнилова в своей политической игре, уходил от прямых ответов, провоцировал его, загонял в расставленные «сети». Крупная буржуазия, во главе с генералом Корниловым, готовила военную диктатуру, они боролись за «сильную, единую и неделимую Россию», Александр Керенский боролся за сохранение личной диктатуры в России.


      На совещании «ВЦИК Советов», по вопросу участия в Московском «Совещании», большевики и группа Юлия Мартова «интернационалисты», предлагали не участвовать в «Совещании», чтобы не придать ему видимости народной поддержки. Большевики резко протестовали против участия «революционной демократии» в этом «обмане» и настраивали рабочие массы против «Совещания». Дни «Совещания» они предлагали ознаменовать уличными выступлениями и забастовками протеста. «ВЦИК» принял решение об участии в «Совещании» с платформой, основанной на «Декларации 8-го июля», переработанной на «примиренчество с буржуазией».    Был принят регламент для делегации «ВЦИК Советов» на «Совещании». Смысл его заключался в том, чтобы ни члены делегации, ни фракции не выступали с докладами и в прениях, не подписывали документы «Совещания». Не признающие этого члены «ВЦИК», к участию в делегации не допускались. Делегация же из 100 человек, пользуется на совещании всеми правами «ВЦИК Совета». Левая оппозиция заявила свой протест против такого регламента и покинула «Совещание». Регламент был принят в отсутствии левых. Левые, «интернационалисты» и большевики в делегацию вошли, но на «Государственное Совещание» не были допущены.


     Перед самым отъездом делегации «Временного правительства» в Москву на «Совещание», помощник Керенского, управляющий военным министерством Борис Савинков, вышел в отставку. Савинков был единомышленником Лавра Корнилова, он принял участие в составлении доклада для Керенского, в котором требовали ограничить права армейских комитетов и ввести смертную казнь в тылу. Керенский не принимал требуемого решения, лавировал между Ставкой и «ВЦИК Совета». Лавр Корнилов решил идти до конца, а Савинков, подал в отставку в правительстве и перешёл на сторону Корнилова.


       В Московском «Совете рабочих и солдат», накануне «Совещания», было решено 354 голосами против 304 не устраивать однодневной забастовки при его открытии. Однако большевики в «Совете», настаивали на проведении забастовки. Забастовка в Москве всё-таки состоялась. Она не была всеобщей, но была очень внушительной и достаточной для демонстрации силы рабочих. Бастовал ряд фабрик и заводов. Бастовали все муниципальные предприятия, за исключением выполнявших необходимые услуги для населения. Бастовали рестораны, официанты и даже половина извозчиков. Вся эта трудовая армия пошла за большевиками, против решения Московского «Совета». К вечеру демонстрация должна была стать еще более ощутительной, Москва должна была погрузиться во мрак, так как газовый завод бастовал в числе других предприятий.


        12-15 августа, в Москве, проводилось созванное «Временным правительством» «Государственное Совещание».  В совещании приняли участие около 2500 человек, в том числе 488 депутатов «Государственной думы» всех четырёх созывов, 147 гласных городских дум, 117 представителей армии и флота, 313 представителей от кооперативов, 150 представителей от торгово-промышленных кругов и банков, 176 представителей от профсоюзов, 118 представителей от земств, 129 человек представляли «Советы крестьянских депутатов» и 100 человек представляли «Советы рабочих и солдатских депутатов». Присутствовали также представители, интеллигенции, 83 человека, национальных организаций 58 человек, духовенства 24 человека и ещё «всяких». Была представлена вся Россия организованная Россия. На «Государственном совещании» присутствовали представители всех крупнейших политических партий, за исключением сторонников Ульянова-Ленина, большевиков, их не допустили к совещанию.


     12 августа, «Государственное Совещание» открылось в зале Большого театра, который сверкал всеми своими огнями. Снизу доверху он был переполнен торжественной и блестящей толпой участников, в том числе сверкавшей своими расшитыми золотом мундирами. Александр Керенский на этом фоне выглядел скромно, он был в кителе воинского образца и в фуражке защитного цвета.       Александр Керенский произносил свою программную речь, от имени правительства, полтора часа. В своей речи он щедро сыпал угрозы всем врагам революции, уверял всех, что он, Керенский имеет в своих руках огромную власть, что он силен, очень силен и сокрушит, и сумеет подчинить себе всех, кто станет на его пути спасения Родины и Революции. Кроме того, в его речи было и немного великодержавности, немного общесоюзного патриотизма и целое море обещаний для простой публики. Речь Керенского дышала неподдельной искренностью и любовью к Родине и Свободе. В этой речи, Керенский дал высокие образцы политического красноречия, которое никого, ни к чему не обязывало. Великий актёр, просыпался в нём, при всяком выходе его на подмостки к публике.


      Чхеидзе, от имени «ВЦИК Советов», «от имени всей демократии», огласил «Декларацию». Этот «новый» документ, выработанный на основе декларации от 8 июля, не добавлял ничего нового к существовавшим уже ранее программам, но демонстрировал переход «Совета» на сторону правительства. В своём выступлении он заявил, что «…Советы будут защищать не исключительно интересы каких-нибудь отдельных классов, а общие интересы страны и революции». В лице своих «Советов», революционная демократия не стремилась к власти, не искала защиты своих партийных заявлений, а поддерживала всякую власть, способную охранять интересы демократии и либералов.

 
        Михаил Родзянко в своей речи, опираясь на общественное мнение всей страны, «за исключением» некоторых, выступал от имени «Госдумы», которую Всероссийский съезд «Советов» объявил «трупом», больше двух месяцев назад. Гражданин Родзянко требовал ни больше ни меньше как отмены хлебной монополии, в интересах всей страны. Затем он объявлял третье июньскую думу совсем не «трупом», а «единственным источником власти». Наконец, он интересовался, «кончаются ли полномочия «Госдумы», в связи с созывом «Учредительного собрания»».


       Буржуазные верхи сделали своим основным требованием уничтожение солдатских комитетов и восстановление полновластия командиров. Это был путь к диктатуре буржуазии, но легальным лозунгом для этого стал лозунг, «война до победы».


     «Совещание», которое продолжалось до 15 августа, спас вождь и основатель российской социал-демократии Георгий Плеханов. Плеханов, который после Февральской революции, организовал и возглавил социал-демократическую группу «Единство», в ряды которой вошли его сторонники, социал-демократы патриоты, бывшие члены РСДРП. Несмотря на предложения политических деятелей, в том числе князя Львова и Александра Керенского, он отказался войти в состав «Временного правительства». Представляя на совещании только группу «Единство», Плеханов был приглашён Александром Керенским с выступлением на трибуну, в числе других «икон» февральской русской революции, анархиста князя Петра Кропоткина, 75 лет и Екатерины Брешко-Брешковской, 73 лет, одной из идеологов политического террора боевой организации эсеров, названная Керенским «бабушкой русской революции». В Москве делегатов кормили «на убой», давно невиданными для них яствами. в Петрограде большинство из них, уже давно начали серьёзно голодать, и разница в продовольственном снабжении Петрограда и Москвы была в то время огромная. Продовольственное снабжение Петрограда специально старались ограничить и ухудшить.


     Георгий Плеханов нашел слова, нашел «общий пункт» для двух частей собрания, предложив иллюзию взаимного понимания и сотрудничества для российских обывателей. Речь Плеханова была прекрасна, слова были просты, понятны, язык без социалистических формулировок. Он говорил, «Разве, с одной стороны, не твердят лидеры советов, что они делают буржуазную революцию? И разве можно делать ее без буржуазии? А с другой стороны, может ли существовать развитое капиталистическое общество без рабочего класса и его организаций? Если нет, протяните друг другу руки, придите к соглашению во что бы то ни стало, не изображайте тех двух кошек из ирландской сказки, которые дрались так жестоко, что от них остались одни хвосты». Кроме этого он сказал, «меня называют социал-патриотом. Что значит социал-патриот? Человек, который имеет известные социалистические взгляды и в тоже время любит свою страну. Нет, товарищи, этого чувства любви к многострадальной России вы из моего сердца не вырвете».


     Это заявление Плеханова шло вразрез с утверждениями Ульянова-Ленина, «о возможности победы пролетарской революции в России». В основу этой «победы», Ульянов-Ленин закладывал требование о контроле бедных, неимущих классов за потреблением богатых и их подавление, что подразумевало под собой их «ликвидацию».


    Московские рабочие, организованные силами большевиков, в связи с «Совещанием», без допуска большевиков, объявили однодневную всеобщую забастовку, в которой участвовало, со слов организаторов, свыше 400 тысяч человек, цифра явно завышенная для Москвы.


     «Государственное совещание» потребовало радикальных законодательных мер, по ликвидации «Советов», упразднению «солдатских комитетов», запрещению митингов и собраний, подавлению национальных сепаратистских движений, милитаризации промышленного производства, восстановлению смертной казни в тылу и много чего ещё. «Государственное совещание» не только ликвидировало режим «двоевластия» и поддержало режим бонапартизма Александра Керенского, но и подготовило юридическое оформление его диктатуры. На этом «Совещании» присутствовал и Лавр Корнилов, явившись на него «явочным» порядком из Ставки в Могилёве.

      
        Был очень прав некий «Н. Л.» (Николай Ленин), выступавший иногда в большевистском «Пролетарии», который сменил закрытую временным правительством «Правду». Этот «Н. Л.», то есть, сам Ульянов-Ленин, который всё ещё подписывал свои статьи как Николай Ленин, заявлял в этих статьях, что исчезли все надежды на мирное осуществление подлинно демократических лозунгов, теперь надо готовиться к тяжелым и суровым формам борьбы. Это была неизбежная необходимость. Ульянов-Ленин «забыл» только прибавить, что надежды на мирное развитие революции исчезли со времени июльского вооружённого выступления большевиков.


      После «Совещания», 16 августа, финны решили собрать самочинно свой распущенный сейм и выставили свои требования к российской государственности сразу, после окончания «Государственного Совещания». Со стороны «Временного правительства» были приняты решительные меры. Меры выразились в том, что 16 августа здание сейма было занято отрядом «сводных» войск, и в здание сейма никого не пропускали. Это было очень неожиданно для них. В ответ финны не пошли на дальнейшее развитие конфликта и не обратились к Гельсингфорскому «Совету солдатских и матросских депутатов», который был за них. Финская «государственность» не стала связывать свою судьбу с российской демократией. Финны ограничились тем, что показали себя хозяевами положения, а петербургских правителей, нереальной величиной. Сейм собрался в другом месте. Но правые партии Финляндии не явились, и депутатов оказалось не больше половины. Работать при таких условиях сейм не стал и ограничился протестом против насилия «демократического» «Временного правительства».


     Депутаты могли бы явиться в полном составе и провести сессию с полным успехом. Порукой в том было состоявшееся накануне чрезвычайное собрание «Совета» Гельсингфорса. На нём была принята резолюция, признавшая, что роспуск сейма не соответствует принципам демократии. «Совет» признал недопустимым участие в разгоне сейма военных сил, имеющих представительство в «Совете». Настроение матросов было гораздо более решительным. Но явившиеся в «Совет» финские социал-демократы разъяснили, что они вовсе не желают конфликта и просят за них не заступаться, что собрание сейма им нужно всего на один час, для решения спешных, текущих вопросов и всё. Тогда собрание солдат и моряков решило ограничиться поддержанием порядка в городе и создало для этого особые вооруженные отряды. При этом, 16 августа и не было никаких попыток нарушить общественный порядок. После принятия протеста, депутаты сейма разошлись.


      17 августа, произошёл большой прорыв российского фронта под Ригой, на очереди было военное поражение и угроза захвата Петрограда.  Русское командование «завлекало» немцев для наступления на Петроград. Так в июле, по приказу командующего Северным фронтом, генерала от инфантерии Владимира Клембовского, был оставлен Икскюльский плацдарм на левом берегу Западной Двины, а в августе, подразделения 6-го Сибирского корпуса были отведены с линии фронта на 12-15 км назад. Российскому командованию было известно время и место предстоящей атаки германских войск. Были разосланы предупреждения в подразделения 12-й армии о возможной атаке противника, однако других действенных мер против наступления предпринято не было.  Всего германские войска насчитывали 11 пехотных и 2 кавалерийские дивизии, около 600 орудий и 230 миномётов. В общей сложности на данном участке фронта германские войска имели около 2000 орудий.


      Со стороны русского воинства оборонялись 36-я пехотная, 5-я кавалерийская, 4-я Донская казачья дивизии, 10-я Туркестанская стрелковая и 1-я отдельная кавалерийская бригады, рижский плацдарм защищали 2-й Сибирский корпус под командованием генерал-лейтенанта  Новицкого и 6-й Сибирский корпус под командованием генерала от инфантерии  Васильева, на восточным берегу Западной Двины находились 21-й корпус под командованием генерал-майора  Сапожникова  и 43-й корпус под командованием генерал-лейтенанта Болдырева. На участке предполагаемого прорыва у Икскюля оборону занимала 186-я пехотная дивизия, которой командовал генерал-майор Викторов, 1149 орудий. Всего около 161 000 человек русского войска, разложенного революционными агитаторами и плохо реагирующие на приказы командиров. В месте проведения боёв русская оборона состояла из 2-х укреплённых полос. В тылу российских войск на реке «Большой Егель» проводились работы по созданию 3-й оборонительной полосы.


       Немецкое командование уделило большое внимание подготовке к предстоящему наступлению. Был обобщён и учтён опыт предыдущих операций по прорыву позиционного фронта. Немцами было применено химическое оружие, что было запрещено правилами ведения войны, принятыми Гаагскими мирными конвенциями 1899 и 1907 годов. Множество русских солдат и офицеров погибло от отравления. Особенное внимание немцами было уделено проведению артиллерийской подготовки. Для нейтрализации российской артиллерии в первые часы артподготовки производился огонь химическими боеприпасами, 105-миллиметровыми ипритными снарядами «желтый крест» и 77-миллиметровыми фугасно-химическими снарядами «синий крест». Позиции российских войск обстреливались немцами, снарядами с удушающими газами, проводилась газовая атака.


         18 августа состоялось заседание «Петросовета». Оно было назначено в огромном зале оперного театра «Народного дома», построенного в Александровском саду императором Николаем II в 1901 году. В порядке дня стоял доклад «О Московском Совещании». Итогом заседания стала резолюция «Петросовета», которая гласила, «потребовать от Временного правительства отмену смертной казни, заклеймить ведущуюся милитаристскими и буржуазными кругами агитацию за дальнейшее распространение смертной казни и выразить недоумение и протест против того, что смертная казнь была принята правительством единогласно». Был выражен протест против незаконных арестов большевиков и прочих советских деятелей, и требовала немедленного освобождения тех, кому не было предъявлено обвинений и скорейшего суда над остальными задержанными.» Данная резолюция была принята.


        19 августа, в огромном зале Лесного института, за городом, открылась «Объединенная социал-демократическая конференция». Большевики отказались в какой бы то ни было форме участвовать в ней. Не была представлена и другая фракция социалистов, группа Плеханова «Единство».  Присутствовала группа социал-демократов Александра Потресова, который был главным редактором социалистической газеты «День», на страницах которой он публиковал материалы, клеймившие большевиков, отстаивал предложение Плеханова объединения пролетариата и буржуазии во имя национального сплочения и торжества государственности.       Центр представляли правые социал-демократы, центристы, под руководством Ираклия Церетели и Фёдора Дана, группа левых меньшевиков-интернационалистов под руководством Юлия Мартова, которая призывала за выход из войны без аннексий и контрибуций. Рядом с ними на конференции сотрудничала еще одна социал-демократическая группа интернационалистов, «новожизненцы». Эта организация, имевшая свои ячейки не только в Петрограде и Москве, но и во многих провинциальных городах. Это социалисты, объединившиеся на позициях газеты «Новая Жизнь», главным ректором которой был Максим Горький, который финансировал и деятельность Ульянова-Ленина. Это были социал-демократы экстремисты, не пошедшие за Ульяновым-Лениным. К ним присоединились и другие одиночки из тех, кто не хотел организационной связи с официальными социал-демократами РСДРП. В конечном итоге «Конференция» к объединению социал-демократов не привела.


      В эти дни в Лондоне состоялась «конференция социалистов стран Антанты», «союзников» России. Российские социалистические делегаты, не имея полномочий, присутствовали на ней «с информационной целью». На «конференции» представитель каждого государства отстаивал интересы своего государства, социалистической солидарности не наблюдалось. На «конференции» был выражен протест, против отказа в паспортах российским социалистам, при возвращении их в Россию из эмиграции. Давно везде были социалисты в правительствах союзных стран. Россия, как всегда, плелась «в хвосте» социального прогресса. Лондонская «конференция» кончилась ничем, английские тред-юнионы высказались против проведения конференции в Стокгольме.


    Стокгольмская «Социалистическая Конференция» снова была отложена. Теперь она окончательно могла считаться несостоявшейся. Российским делегатам больше было нечего делать за границей. И, разумеется, главным фактором срыва конференции было потеря престижа русской революции. Противники «Стокгольма» опять-таки ссылались на крах политики Александра Керенского, которого поддерживал Ираклий Церетели.

 
      Союз металлистов сообщил о закрытии 25 заводов и сокращении производства ещё на 11 заводах.


         20 августа, были назначены выборы Петроградской центральной городской Думы. До сих пор, Петроградская «Дума» была временно составлена из делегаций районных «Дум», избранных в мае. Сейчас предстояло избрать прямыми общегородскими выборами ее окончательный состав. Все партии давно и энергично готовились к выборам. Всего фигурировало 13 партийных списков. И никаких блоков между собой партии не заключали. Особенно широко вели агитацию кадеты, и они с большим успехом усилили свои позиции после «июльских событий».

 
      Сторонники Ульянова-Ленина на августовских столичных выборах в «Думу» Петрограда собрали почти 200 тысяч голосов, то есть 1/3 от общего количества. Вновь весь пролетариат Петрограда выступил за большевиков, их агитаторы не зря ходили по фабрикам. Граждане Церетели и Чхеидзе, лидеры полномочного «Совета», ораторы всей демократии, потеряли доверие у рабочего населения Петрограда. Большевики восстанавливали свою силу среди народа.


        В середине августа был раскрыт заговор монархических элементов, с участием великих князей Романовых, который был своевременно раскрыт, и его участники, вместе с Романовыми были арестованы. Император Николай II, вместе с семьёй и обслугой, всего 40 человек, был отправлен в Тобольск, в связи с угрозой захвата Петрограда немецкими войсками.


     «Петросовет» разместился в Смольном, куда переехал из Таврического дворца. Размещается, этот бывший институт «благородных девиц, на краю исторического центра столицы, но недалеко от Финляндского вокзала. Размещать штаб пролетарской революцию в нём было стратегически удобнее, чем в Таврическом, где размещалось много других политических организаций.


       Общий развал государства и его экономики усиливался с каждым днем. В провинции всё продолжались эксцессы, и начались новые, странные явления, взрывы военных складов. Кто-то изымал вооружения и боеприпасы со складов и заметал следы, устройством подрывов. В Петрограде и Москве гарнизоны окончательно вышли из повиновения командиров, дисциплина развалилась, военнослужащие не несли никакой службы. Продовольственные дела обострились до крайности. В частности, Лавр Корнилов заявлял печатно, что действующая армия находится на краю полного голода. Не в лучшем положении находился транспорт. Газеты объявляли об «агонии железных дорог». А вместе с тем железнодорожники, доведенные до полного отчаяния, были готовы объявить всеобщую забастовку. Под угрозой ее страна жила несколько дней. Но, опять вмешался «ВЦИК Совета», который приложил к делу огромные усилия и «законсервировал» конфликт в своей комиссии. В главном земельном комитете шли мелкие пререкания. Экономический совет переставал собираться даже для разговоров. Вообще никаких перспектив для завершения буржуазной революции и укрепления государственной власти не предвиделось.

 
      Главнокомандующий Лавр Корнилов всенародно заявил на «Московском Совещании», «наше отступление на Северном фронте неизбежно в силу объективных условий и что удержать Ригу нам невозможно».

 
     В связи с событиями на фронте, с конца августа, гражданское управление Петрограда поручалось генерал-губернатору, а военное управление подчинялось Верховному главнокомандующему Лавру Корнилову.

 
      За дело защиты Петрограда, от вероятного захвата германскими войсками, призвали не только солдат, но и рабочих.

 
   Вечером 22 августа в Смольном собрались вновь «фабрично-заводские комитеты» вместе с представителями профессиональных союзов. Ораторы, во главе с Лариным-Лурье, меньшевиком-интернационалистом, который занимался профсоюзными комитетами, был инвалидом с детства, с трудом передвигался самостоятельно, часто прибегал к помощи носильщиков, требовали гарантий, что пролетариат, бросивший свои силы на оборону столицы, не явится игрушкой в руках контрреволюции. В качестве этих гарантий было потребовано, удаление реакционных генералов, контроль над штабом округа, вооружение рабочих, создание кадров гражданской милиции и так далее. В. Володарский, три месяца назад приплывший из Америки с Троцким и плохо, с сильным акцентом, говоривший по-русски, открыл прения оборонческой речью. Он заявил, что в настоящий момент дело обороны, самое важное и большевики готовы принести для него все жертвы, какие жертвы он не уточнял, пусть только правительство перестанет колебаться и определенно обратится за помощью к народным массам. Велась сложная комбинированная борьба большевиками за реализацию своих целеё, по всем направлениям социального движения.

 
     25 августа, «ВЦИК Совета» получил телеграмма за подписью командира бригады 62-й пехотной дивизии Антона Станкевича и Комиссара Северного фронта Владимира Войтинского, где говорилось, что армия укрепилась на новых позициях, что германское наступление за Ригой остановлено, что общая опасность миновала, что порядок на фронте восстанавливается, настроение бодрое, а потери в войсках после уточнения оказались ещё больше, чем предполагали сначала. Наступление войск остановилось на линии в 90 км к северо-востоку от Риги, дальше фронт не отступил.

 
      У Германского командования желания ликвидировать «русскую революции» и сажать себе на шею голодающий Петроград, с 2-х миллионным населением, явно не было, поэтому захват Петрограда, в планах Германского правительства не значился, оно стремилось укрепить свои позиции в Прибалтийском регионе и в Финляндии. Здесь были ресурсы для борьбы на Западном фронте, включая солдат.


      Сдача Петрограда немцам, это был бы «Конец» всей революции. Дальше Риги немцы не пошли, вновь начали военные действия только с 9-ого сентября. В Ригу прибыл германский император, Вильгельм II, и 25 августа был проведён парад германских войск в Риге. Инвестиции германского правительства в развитие большевистского движения в России явно окупались. Впереди у Германии были ещё большие приобретения территорий и имущества бывшей российской империи.


       25 августа «Временное правительство» постановило провести массовую эвакуацию промышленных предприятий из столицы.


     В этот же день, 25-ого, собралась в Смольном солдатская секция «Совета». Она должна была обсуждать вопрос о перевыборах «Совета». Но этот вопрос был вытеснен воинскими делами. Секции было доложено, что расформирование некоторых полков, принимавших участие в июльском восстании, штаб решил приостановить. Вместо того, он только что издал приказ о выводе этих полков из Петрограда в полном составе. Представители солдатской секции в штабе ставят вопрос, «чем это вызвано». Присутствовавший в заседании, помощник командующего округом, капитан Козьмин дает компетентное разъяснение. Штаб распорядился вывести бывшие повстанческие полки, с тем «чтобы они загладили свое участие в событиях 3–5 июля». Солдатская секция «Совета» не стала оспаривать приказа. Она потребовала от полков беспрекословного подчинения. И это, ввиду угрозы рижского наступления немцев, был первый случай массового удаления из столицы целого войска, до сих пор уводились только отдельные части, «маршевые роты». Секция подчинилась, указав только в своей резолюции на «необходимость объединения деятельности штаба округа с военным отделом Совета». Капитан Козьмин, в ответ на поставленный в упор запрос, «кто будет оборонять Петроград» объявил, что в Петроград, для его «охраны», движутся некие кавалерийские части, гораздо более преданные революции, чем полки, разложившиеся от большевистской агитации.


         25-30 августа 1917 года, Верховный главнокомандующим, генерал от инфантерии Лавр Корнилов, на основании предварительной личной договоренности с Александром Керенским, двинул на Петроград войска, под командованием генерала Крымова, для наведения порядка. В ходе этих событий раскрылась двойственная сущность Александра Керенского. В последний момент, он отказался поддержать вооружённое выступление, назвал действия Корнилова «контрреволюционным мятежом». Этим своим поступком Керенский преследовал одну единственную цель, уничтожить реального претендента на высшую власть в России, сохранить этот пост «для себя». Предательство Керенским Лавра Корнилова, вызвало окончательную потерю «Временным правительством», всех рычагов гражданской и военной власти, на местах и в «Советах» и потерю поддержки со стороны банкиров и предпринимателей.


         26 августа, командующий Петроградским гарнизоном генерал Олег Васильковский, ввиду якобы предстоящих выступлений большевиков объявил в Петрограде военное положение. Он занял рабочие районы своими отрядами, назначил усиленные патрули и в особом воззвании обещал «всеми средствами военной власти в самом зародыше подавлять все попытки вызвать в Петрограде волнения и беспорядки». Командующий Петроградского гарнизона, был, подчинен Верховному главнокомандующему генералу Лавру Корнилову.


         К вечеру 26-го числа вышло известие об отставке министра-«социалиста» Алексея Пешехонова, занимавшего, пожалуй, наиболее ответственный и трудный пост министра продовольствия. Отставка находилась в связи с некоторыми «важными продовольственными мероприятиями», принятыми Советом Министров. Александр Керенский по требованию Родзянки и помещиков-землевладельцев повысил вдвое цены на зерно, нарушив все требования хлебной монополии.

 
       Что генерал Корнилов может мятежом достигнуть своих целей, в это мало кто верил. Что он может дойти до Петрограда со своим войском и здесь установить свою реальную диктатуру, этого никто не допускал. Если не дошел до Петрограда ни один эшелон царских войск, в момент Февральского монархического переворота, при наличии старой дисциплины, старых офицеров, то в период развала и разрухи утвердить свою власть над армией и столицей «демократическому» генералу было явно не под силу. У него не было реальной силы. Корнилов имел только «сводный отряд», хотя бы и очень большой. Петроград дал бы ему отпор, воинских подразделений в гарнизоне оставалось достаточно, поднялись бы и отряды рабочей «Красной Гвардии».  С этой стороны опасности не было, тут «Временному правительству» ничего не угрожало. Но опасность была в том, что Корнилов, Родзянко и Милюков уподобились Ульянову-Ленину, встали на путь вооружённого переворота. Было ясно, во-первых, что реальная сила, необходимая для «смертельного удара» может быть почерпнута только из армии, а следовательно, формальным инициатором переворота, официальным носителем диктатуры может быть только тот или иной военачальник. Так же переворот можно успешно довести до конца только под флагом идеологии, «патриотизма», обороны страны, восстановления боеспособности армии. Можно было прямо переходить к делу, к мятежу.


          Генерал Лавр Корнилов был, с точки зрения Керенского, крайне удачным выбором в Верховные главнокомандующие. В политике этот боевой генерал из народных низов не понимал ровным счетом ничего. Следовательно, этот обладатель реальной силы был ни в какой мере не опасен для него. «Общественные круги» могли вертеть реальной силой, вместе с ее обладателем, как им было угодно. Но, с другой стороны, генерал Корнилов был человек решительный, мужественный  и очень экспансивный. Он был способен пойти на большую игру и постоять за себя, когда потребуется. А кроме того, в качестве боевого генерала и в качестве солдата-патриота он был лоялен по отношению и к «социалисту» Керенскому, и к «Советам и Комитетам».


      К началу августа были предприняты предварительные практические действия по укреплению авторитета Корнилова. Различным организациями, которые представляли «общественное мнение страны», одновременно, как по команде, начали единообразную кампанию. Это была кампания выдвижения требований «за несменяемость» Корнилова. Военные и штатские организации одна за другой выносили на своих собраниях такого рода резолюции. На экстренном собрании «Совета казачьих войск», 6 августа, было постановлено «довести до сведения Временного правительства и распубликовать в газетах, что генерал Корнилов не может быть сменен, как истинный народный вождь, и, по мнению большинства населения, единственный генерал, могущий возродить былую мощь армии и вывести страну из крайне тяжелого положения. Совет Союза казачьих войск считает нравственным долгом заявить Временному правительству и народу, что он снимает с себя ответственность за поведение казачьих войск на фронте и в тылу при смене генерала Корнилова и заявляет громко и твердо о полном и всемерном подчинении своему вождю-герою, генералу Лавру Георгиевичу Корнилову».


      Корнилов самолично пожаловал на московское совещание, начавшееся 12 августа, без приглашения, якобы против желания министра-президента. И здесь, его появление было воспринято «как должное». В колокола при его въезде, не звонили. Но все же церемониал был соблюден «царский». Из личного вагона, «верховный вождь» проследовал по проторенному «царскому пути», прямо к «Иверской иконе Божьей матери». А в вагоне, прибыв на вокзал, Корнилов принимал визиты и доклады представителей властных структур, ему, нисколько не подведомственных и даже не интересных. Московские газеты сообщали, что крупнейшие финансисты докладывали Верховному главнокомандующему о финансовом положении России, господин Алексей Аладьин, бывший член «Госдумы» и лейтенант Британской армии был «с докладом» о международном положении, «представлялся» лидер монархической организации «Союз русского народа», палач Григория Распутина Владимир Пуришкевич, «был принят» лидер кадетов Павел Милюков. Военные, само собой, представлялись особо. Все это было красочно и недвусмысленно свидетельство о всеобщем признании Корнилова. Шпионы Керенскому всё ему это доносили, Керенский решил расставить сети на Лавра Корнилова, который в них и попался.


      Когда от Корнилова, Керенскому, через посредника, бывшего оберпрокурора Синода Временного правительства Львова поступило предложение участвовать в заговоре и сдать свою должность премьер-министра Корнилову, Александр Керенский ответил посреднику очень лукаво, двусмысленно. При передаче этого ответа Корнилову, он его истолковал как согласие Керенского на предложение вступить в заговор и как разрешение на занятие Петрограда корниловскими войсковыми частями, в том числе казацкими дивизиями. Но, при начале движения корниловских войск, 25 августа, к Петрограду, Керенский издал приказ об увольнении Корнилова от должности Верховного главнокомандующего, на экстренно созванном заседании правительства. Члены правительства стали осаждать Керенского и настаивать на том, что между правительством и Ставкой происходит «недоразумение», которое необходимо кончить взаимным объяснением и компромиссом.

 
      Борис Савинков, помощник и управляющий делами военного министра Керенского, немедленно поскакал к прямому проводу. Утром он разговаривал с Максимилианом Филоненко, военным комиссаром временного правительства при Верховном главнокомандующем, Корнилове, своим одно партийцем, эсером. А вечером, часу в седьмом, Савинков разговаривал с самим Корниловым. В этом разговоре, Корнилов объяснял свой образ действий, замыслил он переворот и военную диктатуру, исходя из своего понимания наличной политической ситуации, а предпринял реальные шаги в убеждении полной солидарности Керенского с ним.


    Но вместе с тем Корнилов в этом же разговоре отказался сдать должность Верховного Главнокомандующего. Он «солдат», из народных низов, и не собирался «играть в игрушки», он начинает серьезное дело «для спасения страны», и если не удалось его начать в легальной форме, по соглашению сторон, то он от него не отказывается. Этот отказ от подчинения «Временному правительству», хотя бы и по приказу, переданному в необычной форме, телеграммой без номера, без надлежащих подписей и прочего, был формально первым мятежническим актом Лавра Корнилова.


       В этом заговоре, обе стороны стремился использовать другую для своих целей, диктуемых интересами их лидеров в Ставке и в Зимнем дворце. Корнилов стремился к сохранению национального государства, Керенский стремился к личной диктатуре. Шансы Корнилова на успех были нулевые, формально хозяином положения был Керенский, «цензовую» власть представлял он.


    Воззвание Керенского «Ко всем гражданам», было разослано по радио и отправлено в печать, получило всенародную огласку, «26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной думы Вл. Ник. Львова с требованием передачи Временным правительством генералу Корнилову всей полноты военной и гражданской власти, с тем что им по личному усмотрению будет составлено новое правительство для управления страной. Действительность полномочий члена Государственной думы Львова сделать такое предложение была подтверждена затем генералом Корниловым при разговоре со мною по прямому проводу.


     Усматривая в предъявлении этого требования, обращенного в моем лице к Временному правительству, желание некоторых кругов русского общества воспользоваться тяжелым положением государства для установления в стране государственного порядка, противоречащего завоеваниям революции. Временное правительство признало необходимым, для спасения родины, свободы и республиканского строя уполномочить меня принять скорые и решительные меры, дабы в корне пресечь всякие попытки посягнуть на верховную власть в государстве и на завоеванные революцией права граждан.


     Все необходимые меры к охране свободы и порядка в стране мною принимаются, и о таковых мерах население своевременно будет поставлено в известность. Вместе с тем приказываю, генералу Корнилову сдать должность Верховного главнокомандующего главнокомандующему армиями Северного фронта, преграждающему пути к Петрограду. Генералу Клембовскому немедленно вступить в должность Верховного главнокомандующего, оставаясь в Пскове. Объявить Петроград и Петроградский уезд на военном положении.
Призываю всех граждан к полному спокойствию и сохранению порядка, необходимого для спасения родины.
Всех чинов армии и флота призываю к самоотверженному и спокойному выполнению своего долга защиты родины от врага внешнего».


   Керенский в прокламации не оповещает о походе контрреволюционных войск на Петроград. Борьба Керенского с Корниловым за власть шла по плану Керенского.


       По поводу «Прокламации Керенского», было немедленно собрано совещание «ВЦИК Совета».

 
      Генерал Корнилов, получивший поздним вечером обращение Керенского «Ко всем гражданам», наконец выступил совершенно открыто в качестве мятежника против законной верховной власти. По всем учреждениям, железнодорожным станциям, а главное, по армии он тут же разослал такую телеграмму, «Объявление Верховного главнокомандующего».


     «Телеграмма министра-председателя за № 4163 по всей своей первой части является сплошной ложью; не я послал члена Государственной думы Владимира Львова к Временному правительству, а он приехал ко мне как посланец министра-председателя. Тому свидетель член Государственной думы Алексей Аладьин.


     Таким образом свершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу ОТЕЧЕСТВА. РУССКИЕ ЛЮДИ! Великая родина наша умирает. Близок час кончины.


   Вынужденный выступить открыто, я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство под давлением большевистского большинства Советов действует в полном согласии с планами германского генерального штаба, одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережье, убивает армию и потрясает страну внутри.


   Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей РОДИНЫ. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в бога, в храмы, молите Господа Бога об объявлении величайшего чуда, спасении родной земли. Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ – путем победы над врагами – до Учредительного собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад своей новой государственной жизни.


    Предать же Россию в руки ее исконного врага – германского племени – и сделать русский народ рабами немцев я не в силах и предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли.
Русский народ! В твоих руках жизнь твоей родины!»


       В этом воззвании Корнилова одни его эмоции, нет никакой политической мысли и программы. Главковерх, «открыто выступая», взывает не к гражданам, не к россиянам, а к русским. Но это был «глас вопиющего в пустыню», и вызвал только насмешку и ругательства у «граждан и россиян». Национальный мотив в революционной агитации, в то время, абсолютно не применялся и массе населения он был не понятен, да и послание это до масс и не дошло, так как это была телеграмма, читали её только те, к кому она попала в руки. Но призыв был исконный, русский, «молиться о спасении», хотя были и поговорки, «на Бога надейся, а сам не плошай». Корниловский мятеж был обречён на провал, последнее серьёзное препятствие, на пути «демократического» преобразования России, было приговорено к уничтожению.


     Единственная политическая сила, конституционные демократы, кадеты, стремившиеся к установлению конституционной монархии, проявили пассивность, отошли от политической борьбы.


         В рамках борьбы с заговором Корнилова, правый меньшевик Арон Вайнштейн, от имени своей фракции, предложил создать «комитет для борьбы с контрреволюцией», в который предложил назначить по три представителя от большевиков, три, от эсеров, один, от энесов и три, от меньшевиков, по пять человек, от рабоче-солдатского и крестьянского ЦИК, два, от центрального совета профессиональных союзов и два, от «Петросовета»». Этот комитет должен оказывать всяческую техническую помощь официальным органам власти в деле борьбы с Корниловым. Данное предложение меньшевиков было принято.


     В дальнейшем новое учреждение получило название «Военно-революционный комитет». Именно это учреждение вынесло на себе всю тяжесть борьбы с корниловским походом. «ВРК», организуя оборону, должен был привести в движение рабочие и солдатские массы. А эти массы были организованы большевиками, контролировались и управлялись ими. С большевиками «ВРК» имел в своем распоряжении всю наличную организованную рабоче-солдатскую вооружённую силу.


     Еще с вечера, Григорий Сокольников (Гирш Бриллиант), лидер московских большевиков, проинформировал «ВЦИК Совета», что большевики уже приняли меры к сообщению «массам» о грозящей опасности и создали особую комиссию для организации обороны. Эта комиссия «войдет в контакт» с вновь создаваемым органом «ВЦИК». В «ВРК» большевики послали своих представителей, несмотря на то что их там было всего три человека. А затем, уже утром, когда голосовалась резолюция о свободе рук Александра Керенского, большевики, голосуя против, заявили, «Если правительство будет действительно бороться с контрреволюцией, то они готовы согласовать все свои действия с действиями «Временного правительства» и заключить с ним военно-технический союз».


    Начало было отличное. Ульянов-Ленин, пойдя на компромисс, проявил чрезвычайные политическую гибкость и мудрость, для достижения своих партийных целей, непредвидимые новыми союзниками, бывшими недавно врагами.

 
      Той же ночью и утром 28-го «ВЦИК Совета» разослал ряд воззваний и директив разным демократическим организациям. Прежде всего армейским и фронтовым «Комитетам» и «Советам», Петроградскому гарнизону, затем железнодорожникам, почтово-телеграфным служащим. В этих обращениях излагались события и предъявлялись требования, «не выполнять приказаний Ставки, генерала Корнилова и следить за движением его войск и чинить ему всяческие препятствия, задерживать его корреспонденцию, исполнять немедленно приказы «Совета» и «Временного правительства»».

 
      К полудню 28 августа, уже начал работу «Военно-революционный комитет». Он действовал в эти дни непрерывно, помещаясь в нижнем этаже Смольного, в комнате № 21. Председателем «ВРК» был избран известный эсер Василий Филипповский, член «Исполкома Петросовета», морской офицер. Членами «ВРК» стали Мартов, Каменев, Рязанов, Невский, Вайнштейн, Либер, Элиава, Синани, Лазимир, Заварин и другие. В «ВРК» власть быстро перешла к большевикам, социал-демократы «всех мастей», когда поняли «откуда дует ветер власти», стали переходить в ряды сторонников Ульянова-Ленина.


     Проявили идеологическую стойкость только социалисты еврейской рабочей партии Бунд, пролетариат в которой состоял в основном из представителей «умственного» труда, приказчиков, аптекарей и прочих. Они выступали против совместного участия с большевиками в революционной борьбе и в своих изданиях предупреждали, что «диктатура пролетариата» будет страшнее царизма. На сторону Ульянова-Ленина в последний момент, когда стало ясно на чьей стороне ожидается победа, перешли те представители финансово-торгового племени, которые в революции искали улучшения своего материального благосостояния. Права богатым и крещёным иудеям уже давно были «дарованы» по законам Российской империи. «Диктатура пролетариата» партии большевиков привлекала их бедствующие слои своими безграничными возможностями по улучшению социального и материального положения.


      Действовать революционно, независимо от «Временного правительства», от существующей конституции, от действующих официальных учреждений, умели только большевики, но не «лидеры» «ВЦИК и Советов».

 
      В комнате № 21, в Смольном, в примыкающих и в нижнем к ней коридоре происходила с утра до ночи людская толчея. Здесь был штаб борьбы с мятежом Корнилова. Вереницы штатских и военных людей приходили сюда за директивами по текущей политике и стратегии. Комнаты были наполнены десятками и сотнями лиц, появившихся из-за границы России, имевших опыт террора и вооружённой борьбы. «ВРК», начал с выявления и локализации возможных корниловских баз в Петрограде, таковыми считались всякого рода юнкерские училища и офицерские организации, начались выборочные аресты.


        Сразу были приняты меры к блокировке железнодорожных путей от переброски корниловских войск к Петрограду. «ВРК» было доложено, около 3 часов дня, об исполнении приказа, около Луги был разрушен железнодорожный путь, было устроено крушение и загромождение полотна, расчистка и поправка которого должна была занять не меньше суток.


        Наиболее существенными мерами, принятыми в тот же день, были меры по вооружению рабочих. Это было ультимативное требование большевиков, условием их участия в «ВРК», условием передачи в распоряжение «ВРК», всех большевистских организационных средств. Большинство комитета не могло не принять этого условия, если смотрело серьезно на выполнение своих задач. Но оно также хорошо понимало угрожающее значение этой меры, и уступало этому требованию с неохотой. «ВРК» постановил, ввиду необходимости «противопоставить вооруженным силам контрреволюции мобилизованные силы рабочих, признать желательным вооружение отдельных групп рабочих для охраны рабочих кварталов, фабрик и заводов под ближайшим руководством районных Советов и под контролем комитета. В случае необходимости группы эти вливаются в действующие воинские части и всецело подчиняются общему военному командованию».


        В тесном контакте с «ВРК» начал работу пленум «ВЦИК Совета». В нем господствовало большинство, лидером которого был Ираклий Церетели, оно противодействовало действиям большевиков. При начале мятежа настроение основной части делегатов поменялось, но перевыборы в «Советах» не проводились. И тогда, большевиками был предпринят политический манёвр.  Районные «Советы» составили путем делегаций общегородской советский исполнительный орган под именем «между районного совещания». Это «совещание» начало действовать еще в Таврическом дворце, в нём руководили представители левых фракций, в том числе и большевики. После переезда в Смольный «между районное совещание» совершенно вытеснило бездействующий, разложившийся, отошедший от масс «ВЦИК Совета». «Между районное совещание» стало действовать в дни корниловщины совместно с «ВРК», послав своих представителей в его состав. Главное свое внимание оно обратило именно на создание рабочей милиции или «Красной гвардии» в соответствии с выработанной для них инструкцией. Из этих вооружённых частей были сформированы летучие отряды для чисто полицейских функций. Затем «между районное совещание» установило связь с районными думами и командировало своих комиссаров во всевозможные местные учреждения, имевшие значение для обороны. Само «межрайонное совещание» исполняло директивы «ВРК».


       «ВРК» быстро занял роль штаба и центра обороны осаждаемого Петрограда. Он взял на контроль и снабжение столицы продовольствие. В этот же день, ему сделали доклады о продовольственном положении столицы товарищ городского головы Никитский и председатель «Центрального продовольственного комитета» Громан. «ВРК» постановил, мобилизовать все органы, обслуживающие продовольственное снабжение, к особо напряженной работе под руководством соответствующих профессиональных союзов, было принято решение, «уменьшить в столице хлебный паек до 200 граммов в сутки на карточку». Из Петрограда и окрестностей, от демократических организаций, военных и профессиональных, «ВРК» получал телеграммы о их готовности поступить в его полное распоряжение. В рабочих районах развили лихорадочную деятельность большевики. Их военная организация, которую представлял в «ВРК» Владимир Невский, совместно с Николаем Подвойским, проводили митинги во всех воинских казармах. Петроград встречал войска Корнилова во всеоружии.


          Керенский, ради спасения революции и скорейшей ликвидации корниловщины, настаивал на «Директории». Правительство против этого не спорило, а «ВЦИК», в Смольном, не возражал, согласился.


         25 августа, Александр Керенский объявил о подготовке эвакуации из Петрограда «Временного правительства» и центральных государственных учреждений в Москву.


        28 августа Керенский, для вербовки на свою сторону пожаловал директорские портфели следующим сторонникам Корнилова, Борису Савинкову, Михаилу Терещенко и Николаю Кишкину. Кишкин, занимавший пост московского «градоначальника» был вызван в Петербург настолько в экстренном порядке, что уже в два часа дня представился Керенскому, при этом он выразил готовность выйти из кадетской партии. Но этому назначению воспротивились лидеры «Совета» Ираклий Церетели и Абрам Гоц. Тогда, глава государства назначил Савинкова генерал-губернатором Петрограда и его пригородов. Савинкову подчинялись и все войска Петроградского гарнизона. На Савинкова, сообщника Корнилова по мятежу, возлагалась вся официальная тяжесть борьбы с Корниловым. А на Керенского возлагалась вся ответственность за такой непонятный выбор. Савинков многократно заявлял Керенскому о своей солидарности с Корниловым и подавал премьеру прошение об отставке, и уже при своём назначении, в день 28 августа, продолжал настаивать на сотрудничестве с Корниловым. Таким способом Керенский планировал подчинить корниловские войсковые части себе.


       К вечеру, Александр Керенский собрал прежний состав министров и просил их, пока что остаться в своих должностях. Министры в большинстве согласились, только «кадеты», поддержавшие мятеж генерала Корнилова, отказались и сдали дела своим товарищам, замам.


      Корнилов разослал приказы по воинским частям, которые мобилизовались для похода на Петроград, о предстоящем выступлении, но эти приказы дальше штабов движения не получили. Солдатские массы управлялись приказами «Советов», которые получили соответствующие инструкции от «ВРК».  Ставка Главнокомандующего была изолирована, управление мятежом было локализовано в первый же решительный момент, в момент начала движения.


        Все расчеты Корнилова строились в этой ситуации только на 3-м казачьем корпусе, «Дикой дивизии» под командованием генерала Крымова, который шел на Петроград. Дикая дивизия «застряла» на узловой станции Дно. С утра 28-го, корниловские эшелоны стали прибывать к городу Луга. Всего прибыло 8 эшелонов, во главе с самим генералом Крымовым. Войска заняли город, центральные учреждения, помещения «Совета», сопротивления не было оказано. Дальше двигаться было нельзя, так как железнодорожные пути были разобраны.


    Местные партийные и советские работники развили широчайшую агитацию среди корниловцев, а Крымов, не имея связи со Ставкой, колебался ликвидировать их и начать по личному почину политику репрессий. Среди бездействия и агитации, казаки начали колебаться и отказываться от исполнения приказов.   Командиры дивизии, перед походом, ссылались на начавшиеся в Петрограде бунты немецких агентов-большевиков. У советских же агитаторов были в руках документы, что 3-й корпус мятежник-генерал ведет против законной власти, и никаких бунтов в Петрограде нет. В Дикую дивизию была заслана делегация из мусульман и кавказцев, специально посланная «ВРК» для воздействия на своих земляков из Дикой дивизии. Офицеры, не пропустила делегацию к эшелонам, но делегаты успели пообщаться с рядовым составом. Было достаточно сделано для разложения отрядов, «дикие» были осведомлены о действительном положении дел в Петрограде.


      Вечером 28-го Корнилову были заграждены уже все пути не только разрушением железных дорог, но и живой силой. Гарнизоны всех близлежащих городов, Гатчины, Павловска, Царского, Красного, были поставленные под ружьё и развернуты боевым фронтом около железнодорожных линий и шоссейных дорог. Вокруг Петрограда расположились части столичного гарнизона, перемешанные с рабочей «Красной гвардией». Для усиления их «ВРК» вызвал части из Финляндии, и они прибыли очень быстро.


         Полки объезжали и комиссары «Временного правительства». Среди них был и министр земледелия Виктор Чернов, который произносил перед солдатами речи от имени всего крестьянства, в защиту «Временного правительства».


        В рабочих районах самого Петрограда шла напряжённая работа, весь день и ночь, шло вооружение рабочих.  Оружие брали отовсюду, где оно было, разрешений не спрашивали. Вооружение шло под руководством органов «ВРК». Много оружия нашлось на Путиловском заводе, который предоставил его для вооружения рабочих отрядов «Красной гвардии». Официальная власть негодовала, протестовала, но сделать против этого вооружения ничего не смогла. Но это не имело значения. Эксцессов и столкновений в Петрограде не было.


      Буржуазия в городе торжествовала, было у многих и радостное настроение, в связи с известиями о наступлении войск Корнилова, ожидали восстановления старого порядка, надеялись, что вернутся «сытые» времена.


     Торжество обывателей было преждевременно. В Петрограде возник, возродился единый демократический фронт против мятежа, в лице корниловщины. Разногласия между представителями рабочих, солдат и мелкой буржуазии были забыты, для отражения наступления Корнилова. Меньшевики, эсеры и прочие социалисты соединились, на время, с большевиками для борьбы против контрреволюции. Победа над «заговором» Корнилова была не минуема. Фактически, «выступление» Корнилова развязало   подавленные силы большевиков и продвинуло дело «пролетарской» революции далеко вперёд, руководящие структуры «ВРК» заработали, необходимые ударные спецотряды были вооружены и приведены в действие.


     В ночь 29-ого августа, «ВРК» предпринял широкие меры полицейского характера. Был произведен обыск в гостинице «Астория». Она была приспособлена для проживания высшего офицерского состава. Арестовано было 14 офицеров. По городу было арестовано несколько десятков человек. Террористические акты не происходили. Места заключения, до сих пор были наполнены задержанными по делам об июльском восстании большевиков, понемногу стали к ним прибавляться задержанные по делу «о мятеже». Тюрьма «Кресты» в Петрограде не пустовала.


        С утра 29-го, настроение Керенского, сильно улучшилось. В Зимний прибыли делегации от казачьих полков «Дикой дивизии». Казаки пришли с повинной. Они завили, что были обмануты Корниловым и посланы им против бунтующих немецких агентов, большевиков. Выступления же против законной власти они не могут себе и помыслить, и готовы грудью её защищать

.
      Пришли известия, что сам генерал Корнилов и генерал Эрдели, командующий «Особой армии», активно поддержавший выступление Корнилова, были арестованы со своими штабами. Днём Ставка Корнилова была окружена правительственными войсками. Псков, Витебск, Дно были заняты правительственными войсками. Движение на Петроград мятежных эшелонов было окончательно остановлено, эшелоны с частями «Дикой дивизии» были взяты в плотное кольцо революционных войск и рабочей «Красной гвардии».


       После ликвидации корниловского «заговора», началось обновление делегатского корпуса «Советов» представителями от левых партий. Отовсюду, в Петроград шли требования о передачи власти в руки «Советов». Внутри партий эсеров и меньшевиков начался рост левой оппозиции. Однако блок большевиков и эсеров не состоялся. Ульянов-Ленин вновь объявил актуальным для большевиков лозунг, «Вся Власть Советам!», в связи с переходом «Советов» на позиции фракции большевиков. В сентябре, этот лозунг начал становиться призывом к восстанию, так как это был кратчайший путь к установлению «диктатуры пролетариата» в России.

 
        Находясь в этот период времени в Финляндии, Ульянов-Ленин написал свои основные работы, обосновывающие необходимость захвата власти вооружённым путём и установления «диктатуры пролетариата» на первоначальном этапе становления пролетарского государства, «Государство и революция», «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», «Удержат ли большевики государственную власть?».

 
     Александр Керенский, сам себя назначил Верховным Главнокомандующим и стал супер диктатором, сосредоточив в своих руках три поста, премьер-министр, военно-морской министр, Верховный Главнокомандующий. «Решение» было принято по соглашению с наличными министрами, составлявшими «кружок» наперсников министра-президента. Керенский много заседал с ними в этот день. А генерала Алексеева, которого он в мае снял с поста Верховного Главнокомандующего и назначил его начальником Генштаба, фактически возложив на него всё командование армией.


      30 августа, с утра начались переговоры по прямому проводу между «Временным правительством» и Ставкой. Это были переговоры о капитуляции, о сдаче. Но переговоры фактически велись между единомышленниками и друзьями, между мятежником Корниловым и новым начальником штаба Алексеевым. Мятежники из Ставки выразили готовность сдаться на условиях, которые не были озвучены. Правительство убеждало «мятежника» сдаться без сопротивления и добровольно отдаться в руки правосудия, без выдвижения каких-либо условий.

 
    Приказа об аресте Корнилова и его ближайших сподвижников в Ставке, Керенский не отдавал.


     После краха Корниловского «мятежа», и резкого нарастания боевой мощи большевиков, они стали главной опасностью для революционной буржуазии и кадетов.  Керенский на глазах у всех, снова заключал союз с мятежниками и держал в тюрьме представителей большевиков, которые активно участвовали в подавлении мятежа. Газеты уже пугали обывателя не корниловцами, а большевиками.  «Военно-революционные комитеты» организовались по всей России.


    Корнилов, после длительных переговоров, согласился быть арестованным в Ставке, в Могилёве, генералом Алексеевым, и был препровождён в тюрьму, в городке Быхове, в 20 километрах от Могилёва. «Заключение» это было необходимо и для обеспечения его личной безопасности. Корнилов, когда это стало необходимо, бежал из «тюрьмы». Кроме обычной стражи, Корнилова «охраняли» его собственные «текинцы», особо преданный ему почетный конвой, с которым он, никогда не расставался.


     Интересную позицию, по отношению к Корниловскому мятежу, предписанную Ульяновым-Лениным, заняли большевики. В статье «Слухи о заговоре» и в письме «В Центральный Комитет» Ульянов-Ленин писал, «Мы воюем и будем воевать против Корнилова, как и войска Керенского, но мы не поддерживаем Керенского, разоблачаем его слабость и шатания, разоблачаем всё Временное правительство, как соучастника Корниловского заговора». Но большевики всё же вошли в состав «Комитета народной борьбы с контрреволюцией», созданного «ВЦИК Совета». Ульянов-Ленин проявил свой политический талант, он использовал события, понял, что «заговор», был результатом борьбы между крупной буржуазией и «Советами» эсеров и меньшевиков, а «раскрытие» заговора Керенским, было результатом его борьбы за укрепление личной власти. В течении нескольких дней, Корниловский мятеж был разгромлен, Александр Керенский сохранил свой высший пост во «Временном правительстве» и получил дополнительный титул, Верховный Главнокомандующий, Ульянов-Ленин, большевики провели «генеральную репетицию» предстоящих событий.


        Ульянов-Ленин восстановил и усилил позиции большевиков в «Комитетах» и «Советах» на местах. Он уберёг силы большевиков от «Корниловского разгрома» для решающего удара и многократно увеличил эти силы, для дальнейшего завоевания власти в «Советах» всех уровней, за счёт усиленной большевизации состава «Комитетов» и «Советов» в процессе подавления мятежа.


      После Корниловского мятежа, стали большевистскими «Советы» в Петрограде и Москве, а также во всех значимых промышленных центрах России. Мощь «Третьей власти», власти большевиков нарастала. Лозунг «Вся Власть Советам!», вновь стал актуален, и выдвигался на всех митингах и собраниях.


     Дальнейшее пребывание Александра Керенского у власти, в роли министра-председателя и военного министра, получившего дополнительно неограниченные полномочия, делегированные ему «Государственным Совещанием» в Москве и «Советом», способствовало не укреплению власти правительства и стабилизации обстановки на фронте и в стране, а привело к полному краху «Временного правительства» и захвату власти большевиками, в результате Октябрьского переворота.


      Созданию третьего коалиционного правительства, предшествовал провал Корниловского «мятежа», спровоцированного действиями Александра Керенского. В условиях острого политического кризиса, когда «Советы» под руководством большевиков продемонстрировали свою реальную силу, кадетам, поддержавшим Корниловский «мятеж», пришлось покинуть «Временное правительство», а меньшевики и эсеры не решились вновь пойти по пути создания правительственной коалиции.

 
       Александр Керенский, в связи с невозможностью сформировать новый состав «Временного правительства», настаивал на создании «Директории» из солидарных с ним людей, «чтобы дать решительный отпор Корнилову». При этом «Директория» должна пользоваться безоговорочной поддержкой советской демократии. Если же ее верховный орган, «ВЦИК Совета» на это не согласен, то «Керенский слагает с себя ответственность, чувствуя себя не в силах при таком положении отразить удар Корнилова с достаточной энергией». Церетели сразу потребовал немедленного согласия на эти условия Керенского и настаивал на немедленной отмене резолюции, принятой «ВЦИК» за несколько часов до этого заявления Керенского.


       Церетели поддержали один за другим лидеры меньшевистско-эсеровского блока. Виктор Чернов, потребовал забвения всех свар, зависти и злости и объединения вокруг Керенского для борьбы с контрреволюцией. Ранее принятая резолюция была отменена и было постановлено, «Предоставляя товарищу Керенскому сформирование правительства, центральной задачей которого должна являться самая решительная борьба с заговором генерала Корнилова, ЦИК обещает правительству самую энергичную поддержку в этой борьбе», это было выражением капитуляции «ВЦИК» перед Керенским.


    Фёдор Дан в качестве фракционного оратора меньшевиков требовал создания особого представительного органа, который действовал бы до самого «Учредительного собрания». Этот орган должен быть создан по образцу «Московского совещания», но с исключением из него представителей «Госдумы» всех созывов. Пред этим учреждением отныне должно быть ответственно «Временное правительство», которое пора лишить неограниченных полномочий. И там меньшевики будут добиваться немедленного провозглашения демократической республики, роспуска Государственной думы, аграрных реформ, обращения к рабочим и крестьянам о поддержке революции и других революционных решений. Руководители и решатели меньшевики, а ударная сила, рабочие и крестьяне. Это была прямая конкуренция со сторонниками «диктатуры пролетариата», Ульяновым-Лениным, большевиками.


      Из левых меньшевиков, Мартов решительно возражал против «особого представительного органа» и требовал немедленного принятия демократической программы. Он поддерживал, со своей стороны, мысль о «демократическом совещании» для регулирования деятельности правительства, но Мартов настаивал, чтобы оно имело революционный характер и было избавлено от реакционных элементов, их центром и ядром должны быть «Советы».


      От имени большевиков на трибуне появился Сокольников (Бриллиант), новое, малознакомое для всех присутствовавших лицо. Сокольников нападал на коалицию и Керенского, утверждая, что им ни при каких условиях не поверит пролетариат, но никаких конкретных лозунгов относительно должной власти он не выдвигал. Кроме этого, он огласил проект резолюции, выработанной во фракции при участии самых главных лидеров. В озвученной резолюции был перечень мероприятий по спасению революции. Отмена всех мер репрессивного, контрреволюционного характера, включая смертную казнь, замена генералов выборным военным начальством, немедленная передача всех земель в распоряжение земельных комитетов, рабочий контроль в банках и на заводах, отмена тайных договоров и предложение всеобщего мира, демократизация финансового хозяйства, декретирование республики и немедленный созыв «Учредительного собрания». Что же касается власти, то в конце им было сказано: «Единственным путем для осуществления этих требований является переход всей власти в руки революционных рабочих, крестьян и солдат», к резолюции была явно приложена рука Ульянова-Ленина.


         Вопрос о власти был подвергнут голосованию. Весь «правящий» блок при воздержавшейся оппозиции проголосовал за оставление «Временного правительства» в прежнем виде и за пополнение его, на место ушедших кадетов, демократическими элементами. «Директория» собирает незначительное число голосов. «Демократический предпарламент» принимается огромным большинством, причем и большевики голосуют за него, с условием, что его состав будет революционный.


     Керенский отнёсся без всякого сочувствия к постановлениям «революционной демократии». Он не желал ни пополнения кабинета демократическими элементами, ни парламента, ни предпарламента. Он настаивал на «Директории» из 6 лиц по его выбору и на всей полноте власти. С решительными протестами выступили Юлий Мартов и Анатолий Луначарский. Прения шли долго, и, наконец, было постановлено, «Еще раз обратиться к Керенскому с просьбой согласиться на первоначальное предложение ВЦИК».


   На следующем заседании «ВЦИК» было принято решение одобрить действия Керенского, а народу были даны обещания. Первое, распустить «Госдуму» и ее «Временный комитет». Второе, было постановлено провозгласить Россию республикой. Третье, было объявлено, что «Директория» будет временной властью, впредь до решения «Демократического совещания», которое будет созвано «ВЦИК».  В заключительной речи Ираклий Церетели говорил, «в настоящем трагическом положении необходима, сильная революционная власть, способная осуществить программу революционной демократии и вести деятельную борьбу с контрреволюцией и внешним врагом. Такая власть, созданная демократией и опирающаяся на ее органы, должна быть свободна от всяких компромиссов с контрреволюционными цензовыми элементами». Это была очередная капитуляция «ВЦИК», во главе с Церетели, Чхеидзе всегда с ним соглашался, перед Керенским, который пугал «Совет» своей отставкой и уходом из правительства, при непринятии «Советом» его решений. Для Чхеидзе и Церетели такая ситуация была бы катастрофой, перевыборы «Советов» означало потерю ими своих постов.


          1 сентября 1917 года, Александр Керенский образовал новый орган власти из пяти основных министров «Временного правительства», с собой во главе, назвал его «Директория». В постановлении «Временного правительства», от 2 сентября говорилось, «Срочная необходимость принятия немедленных мер для восстановления порядка побудила Правительство передать полноту власти, пяти лицам во главе с министром-председателем. Временное правительство своей главной задачей считает восстановление государственного порядка и боеспособности армии, будучи убеждённым в том, что только сосредоточение всех живых сил может вывести родину из того тяжелого положения, в котором она находится. Временное правительство будет стремиться к расширению своего состава путём привлечения в свои ряды представителей всех тех ведомств, кто общие интересы ставит выше временных и частных интересов отдельных партий или классов».


      Керенский сформировал орган управления «Директория», из пяти министров, Министр-председатель Александр Керенский, Министр иностранных дел Михаил Терещенко, Военный министр Александр Верховский, Морской министр Дмитрий Вердеревский, Министр почт и телеграфов Алексей Никитин.


     Обо всем этом было составлено официальное заявление, помеченное от 1 сентября. Подпись Керенского скрепил министр юстиции Зарудный, который, после этого вышел в отставку.


       На «Директорию» было возложено «управление делами государства до сформирования кабинета». Причина создания, острый правительственный кризиса, выход в отставку министров, развал 2-го коалиционного Временного правительства, возникшего в связи с выступлением Корнилова и подавлением мятежа. В «Директории» отсутствовали представители Совета, Керенский таковым давно не являлся, хотя на всех митингах позиционировал себя таковым.


       Как всегда, были лозунги и заявления «Директории», возглавляемой Александром Керенским, но не было действий, адекватных для исполнения этих заявлений.


      «Директория», так же как и «Временное правительство» непрерывно теряла свою социальную базу всенародной поддержки, до тех пор, пока не потеряло эту поддержку у всех, и окончательно.

      1 сентября 1917 года, «Директория» провозгласило Россию республикой. Также в период «Директории» была юридически распущена «IV Государственная дума» и её «Временный Комитет».