Солнышко

                Ана Мария Портнова


                С О Л Н Ы Ш К О

                “Нам не повезло с нашими детьми,
                они выросли”.
                (Кристофер Морли, амер.журналист)


- Давай, давай,  Яна,- восторженно хлопала в ладоши девочка.
Несколько человек, прогуливавшихся по парку, остановились и засмотрелись на женщину, которая прыгала со скакалкой перед сидящими на скамейке смеющейся девочкой и смущённым мужчиной и тоже поддерживали  Шемеш:
- Молодец! Здорово!
Вошедшая в роль Яна, задыхаясь, в такт прыжкам, выдыхала:
- Ой-я-боль-ше-не-мо-гу-я-сей-час-у-па-ду!- а девочка смеялась еще звонче и подбадривала:
- Можешь, можешь! Молодец!
Мужчина, слишком серьёзный для такого зрелища, смущённо пробормотал:
- Да ладно, хватит уже.
Когда женщина, наконец, остановилась в изнеможении, среди людей, наблюдавших за этой сценой, раздались аплодисменты. Шемеш в восхищении обняла Яну и кто-то из зрителей сказал:
- Какая весёлая у тебя мама!
Но Яна не была мамой Шемеш, она была подругой её папы. Впрочем, не удивительно, что их приняли за маму и дочь. При беглом взгляде они были похожи: обе маленького росточка, обе пухленькие, жизнерадостные, только у девочки были медно-рыжие волнистые тяжёлые волосы до плеч и зелёные глаза, а у женщины курчавые иссиня-чёрные волосы были коротко подстрижены и глаза были синие.
     Когда Яна присела на скамейку, а Шемеш, воодушевлённая её примером, отошла прыгать со скакалкой чуть подальше, Дима вполголоса сказал:
- Несерьёзно как-то. Взрослая женщина всё-таки. Люди смеялись. Стыдно.
- Стыдно?- опешила Яна от неожиданной реакции,- но, во-первых, твой ребенок смеялся и это должно волновать тебя больше, чем мнение окружающих, а во-вторых, окружающие не смеялись, а восхищались.
- Это было неуместно,- настаивал Дима,- ты уже вышла из этого возраста.
- Спасибо, что напомнил, а то благодаря твоей дочке я скинула лет 20,- ответила Яна, уже начиная понимать, что этому сухарю ничего не докажешь.
- Я же не сказал, что ты старуха. Я имел ввиду, что…
- Хватит, Дима, не усугубляй. Я помню, сколько мне лет и знаю, как должна вести себя приличная в твоем понимании женщина, но если мне ещё представится случай почувствовать себя так, как я чувствовала себя 10 минут назад, я это повторю. Особенно, если это рассмешит Шемеш.
- Яна, Яна, смотги, у меня получается!
Женщина с удовольствием и облегчением встала со скамейки и подошла к разгорячённой девочке.
- ЗдОрово, Рыжик! Сколько раз ты прыгнула?
- 20.
- Ух ты! Умничка! Теперь надо медленно походить, резко останавливаться нельзя, и водички попить.
- А почему нельзя гезко останавливаться? Я бы сейчас на тгавке полежала.
- Ты видела, что происходит с людьми в автобусе, когда он резко останавливается?




- Они падают.
- Правильно. Когда-нибудь будешь учить по физике про силу инерции, тогда поймёшь лучше. Разве на танцах вас не учили, что после тренировки надо медленно походить?
- Да, но я не знала, почему. Давай пгойдем кгуг по пагку.
- А папа не обидится?- спросила Яна и оглянулась на скамейку, где они оставили отца.
Она напрасно волновалась.  Дима курил, задумчиво глядя совершенно в другую сторону. Уже не в первый раз обида кольнула Яну в сердце, как будто она действительно мама этой славной девчурки. Наряду с обидой, каждый раз, наталкиваясь на его отстранённость и ненужную, занудную строгость, она испытывала и недоумение. Ведь Шемеш была поздним и долгожданным ребенком, ей было всего 8 лет. Он говорил о ней часами. Первое время почти всё их общение состояло из рассказов Димы о дочке. Надо отдать должное, что хоть он и заливался, как соловей, но никогда не забывал спросить у Яны, была ли у неё подобная ситуация с её дочерью и как Яна себя в ней вела. Дима беспрерывно сравнивал с Яной свою бывшую жену не в пользу того, как она воспитывала Шемеш. Яна при этом испытывала смешанные чувства. С одной стороны, похвала всегда льстит, но то, что он обсуждает с ней мать своей дочери, было неприятно и вызывало внутренний протест.
    Детство своей Даны она вспоминала с огромным удовольствием и светлой грустью. Она могла гордиться
собой: до приезда в Израиль Яна отдавала девочке всё свободное время. В годик Дана серьёзно заболела,  болезнь рецидивировала каждый месяц и когда пришло время записывать её в ясли, участковый педиатр сказала:
- Выбирайте: либо работа, либо ребёнок. Её иммунитет яслей не выдержит.
Рассуждений и взвешиваний на эту тему быть не могло. Напуганные горьким опытом, потеряв первого ребенка, они с мужем решили, что Яна возьмет отпуск на год за свой счет. Жили они тогда в двухкомнатной квартире вместе с родителями Яны. Безусловно, бабушка с дедушкой обожали Дану, но согласованности в их действиях не было как во время детства дочери, так и в пору детства внучки. И даже не то страшно, что каждый вёл себя по-другому, потому что действия каждого были полезны малышке. Беда была в том, что каждый считал действия другого совершенно неправильным и по этому поводу они беспрерывно ссорились друг с другом, причём часто при девочке. Дедушка любил рассказывать сказки и истории, но делал это лишь тогда, когда хотел сам, порой вторгаясь в игру или разговор мамы с дочкой, но подходило время новостной передачи и дедушка тут же прекращал рассказ, отсылая плачущую Дану к маме.
     Бабушка не умела ни рассказать, ни научить чему-то, но обожала вкусно накормить и побаловать внучку, чем стремительно превращала её в маленького деспота по отношению к себе же самой. Бывало, посадит дедушка внучку к себе на колени и начнет самозабвенно что-нибудь эдакое не по возрасту умное рассказывать (казалось, что он своим рассказом восторгается больше, чем ребёнок), а тут бабушка заходит из кухни:
- На черта ты ребёнку голову ерундой забиваешь? Ей кушать пора! – и тут же елейным голосочком: “Пошли, манюнечка, бабушка тебе свежий супчик сварила”.
Яна нуждалась в помощи родителей, поэтому некоторое время вынуждена была относиться  к этому терпеливо. От мужа помощи ждать не приходилось. Из-за того, что Яна взяла отпуск за свой счёт, он должен был работать больше и очень уставал. Со временем, когда малышка стала меньше болеть, появилась возможность организовать свой день так, чтобы справляться самой и с хозяйством, и с ребёнком и Яна изолировала девочку от разрывающей любви бабушки и дедушки. Они много гуляли в парке, наблюдали за птицами, деревьями или, в теплую погоду ложась на траву, рассматривали копошащихся в ней букашек. Яна не относилась к дочке, как к живой кукле, не наряжала её на прогулку в рюши и бантики, запрещая ко всему прикасаться, чтобы не испачкаться. Дане на детской площадке разрешалось всё: кататься на скрипучих качелях, съезжать с поржавевшей в некоторых местах горки, залезать на лесенки. Ей можно было пачкаться в песочнице, рвать колготки, ползая на четвереньках и висеть на перекладине вниз головой, но мама не сводила с неё глаз ни на минуту. Потом они возвращались домой, Яна купала малышку, кормила и укладывала спать. Если же погода не позволяла выходить на улицу, они творили и вытворяли. У Даны рано обнаружился талант художника и Яна всеми способами старалась его развивать: объясняла азы композиции самых простых рисунков, варианты смешивания и сочетания цветов, способы рисования карандашами и красками. Хорошим примером было множество книг с иллюстрациями известных художников, которые Яна покупала, когда её кроха была ещё в колыбельке. Они лепили зверушек из пластилина, вырезали аппликации и очень много разговаривали. Детство дочери было, пожалуй, самым счастливым периодом в жизни Яны. Потом переезд в Израиль совпал с возрастом, который на иврите называется ;;; ;;;; (противный возраст) или  ;;;; ;;;; (что-то типа “дурнадцать”) и счастье закончилось. Знакомство с Шемеш чудесным образом продолжило это счастье, ведь сейчас девочка была в том возрасте, в котором Дана была еще близка с матерью.
     Вскоре после того, как Яна начала встречаться с Димой, она довольно быстро поняла, что в его желании познакомить свою новую подругу с дочерью было и отцовское тщеславие, и самый банальный расчет. Он не просчитался: не полюбить Шемеш было невозможно. Хотя внешне она была совсем не похожа на Дану, но характером очень напоминала её: такая же хохотушка, ласковая, задающая массу вопросов и умеющая выслушивать ответ, смешно путающая слова (у Даны это было возрастное, а у Шемеш связано с тем, что она больше говорила на иврите(.
     Прошлый раз, когда они взяли Шемеш гулять в парке, они подошли к лотку и папа сказал дочке, чтобы она выбрала себе мороженое. Обычно девочка выбирала какой-нибудь артик за 3 шек., но в этот раз ей на глаза попалось мороженое в шоколадной глазури.
- Сколько? – спросил Дима продавщицу.
- 12 шекелей.
Диму перекосило. Выражение любящего папы тут же сошло с его лица, глаза стали злыми, губы сжались, заходили желваки. Он вынул из кармана жменю мелочи и начал выбирать монетки с ладони. К этому моменту Шемеш уже разорвала обертку и вынула какой-то сюрприз в виде картонной собачки, завернутый в прозрачный маленький пакетик.
- Папа, смотги, тут еще и подагочек!- радостно обратилась она к отцу.
- Ещё бы, - раздраженно буркнул Дима, - за 12 шек. можно было и больше положить. Что-то ты сегодня дорогое мороженое выбрала, доча.
У бедной девочки быстро заморгали глазки.  Яна поспешно взяла её за руку и задорно воскликнула:
- Зато мороженое вкусное! Правда, Рыжик? И вообще, у нас выходной -  гулять, так гулять!
- Эк! – передернул плечами Дима.
Этот странный звук, который Яна про себя называла кряканьем, он издавал обычно, когда ему нечего было сказать. У Яны всё внутри клокотало от злости, но она должна была владеть собой, чтобы поддержать девочку. Немного прогулявшись по тропинкам парка, они сели на скамейку. Шемеш села посредине, Яна продолжала держать её за руку, сев с одной стороны, а надутый Дима сел с другой, чуть поодаль от дочки. Девочка, видимо, чувствовала себя виноватой и искала, как втянуть расстроенного отца в беседу.
- Папа, а знаешь, что мне сегодня спАлось?
- Не спАлось, а снилось. Книг не читаешь, поэтому неправильно говоришь.
Яна снова ощутила ярость, которую Дима заметил во взгляде её темно-синих глаз.
- Ну что? Что? – раздраженно спросил он.
- Позже объясню, - сквозь зубы ответила Яна и с улыбкой обратилась к Шемеш:
- Так что тебе снилось, Рыжуля?
- Я видела войну и я была там ;;;;; и вокруг стгеляли. Мне было стгашно и жалко тех, кого убили.
Яна приобняла девочку, поцеловала в душистую макушку и сказала:
- Это просто сон, моя хорошая. Наверно, мама вечером слушала новости про войну, поэтому тебе и приснилось. Не бойся.
Ближе к обеду Шемеш надо было отводить домой. Яна подождала Диму на скамейке, пока он зашёл с девочкой в квартиру. Некоторое время мужчина и женщина шли молча. Это молчание было для Яны, как зажженный бикфордов шнур, но она не могла взорваться на пустом месте. Повод тут же подал Дима, начав было жаловаться на то, что приготовила бывшая жена для девочки.
- Скажи, сколько в этом обеде твоих денег?
- Причём тут это?
- При том, что ты палец о палец не ударил для того, чтобы у них был лучший обед!
- У меня нет денег, я потерял работу. Я Рае сказал, что буду давать деньги, когда смогу.
- Вот как! А ей надо содержать и себя, и девочку на одну зарплату, не надеясь на твои жалкие подачки! Ах, как же мы любим свою доченьку! Как нам по зарез надо с ней общаться! А 12 шекелей на мороженое поперек горла встали! На сигареты не хватит?
- Я ищу работу, - огрызнулся Дима.
- Три месяца уже ищешь! Три прекрасных возможности упустил.
- Там ко мне неуважительно отнеслись, я же тебе рассказывал.
- Фу ты, ну ты! А за что тебя уважать? За то, что ты с первого дня куришь больше, чем работаешь? Копейками в карманах звенишь, а туда же: уважение! Заплати уважением за танцы своей дочери, купи ей хорошие продукты. Книг она, видишь ли, не читает! Сам-то за 15 лет сколько слов на иврите выучил?
- Почему я должен учить иврит?- возмутился Дима.
- Да ты никому ничего не должен. Не удивляйся, если через год-два совсем потеряешь связь с дочерью.
- Ошибаешься, бабушка и дедушка  с ней  тоже по-русски разговаривают.
- Они не вечны. Девочка родилась здесь, в садике говорила на иврите, в школе говорит на иврите, на танцах говорит на иврите, а ты если не говорить, то хоть бы понимать язык научился! Одни только претензии ко всем, большой бугор на маленькой полянке!
- Чего ты вдруг разбушевалась?
- Да не вдруг, - уже намного спокойнее ответила Яна, выплеснув накопившийся гнев, - знаешь, ты пожалуй, не провожай меня, возвращайся домой. Я вчера не все успела по хозяйству сделать.
- Я тебе помогу, потом вместе поужинаем.
“О, да! – подумала Яна, - на счет помощи очень сомневаюсь, а вот на счет поужинать вместе – это у тебя всегда пожалуйста”, а вслух ответила:
- Спасибо, я сама приготовлю, а поужинаю с Даной, она вчера звонила, сказала, что, возможно, заскочит вечерком.
- Эк! – недовольно ответил Дима. – Только сейчас ты мне об этом сообщаешь.
- Ты прав, когда  я встречаюсь с Шемеш, я забываю обо всем.
Ответ Яны был и абсолютно искренен, и частично лицемерен. Отчитав Диму, она не хотела с ним ссориться, поэтому надо было закончить разговор мягко.  С момента знакомства с девочкой Яна вынуждена была балансировать между любовью к ней и раздражением по отношению к её отцу, которое с каждым днем всё нарастало.
               
               

                2
        Впервые они столкнулись с Димой на пляже. Яна обычно брала с собой книгу, тетрадь и ручку. Море действовало на неё по-разному: порой оно помогало ей расслабиться настолько, что она могла часами не думать совершенно ни о чем, а порой оно помогало ей сосредоточиться на чём-то конкретном. И вот в одно такое майское утро Яна всласть наплавалась и отдохнула, лёжа на спине на почти неощутимых волнах, вышла на берег, удобно уселась лицом к восходящему солнцу и взялась за любимое занятие. Вначале недели она получила письмо от сестры, но ответить не было времени и она отложила это на выходной. Пока Яна плавала, выше от её подстилки расположилась пожилая пара, а с другой стороны – седой мужчина. Она бы не заметила их, если бы лежала в полосе платных шезлонгов, но она не любила большого скопления народа и облюбовала себе небольшую горку рядом с кафе, которое никогда не соревновалось с другими подобными заведениями в громкой музыке типа “умца-умца”. Обычно на этой горке никто кроме неё не лежал. И вот, только лишь мысль начала ровно ложиться на бумагу, как ручка перестала писать. Яна раскрутила её, увидела, что стержень пуст и зло швырнула в урну, стоявшую в трех шагах от неё. Затем  тщетно проверила все кармашки своего рюкзака, как сбоку услышала:
- Вот, возьмите, - протягивал ей ручку седой мужчина, расположившийся неподалеку.
- Ой, спасибо большое, а  то я запасную не взяла. Теперь я быстро допишу.
 - Да не спешите. Я только что пришел. Пойду поплаваю.
К тому времени, как мужчина вернулся (море сегодня было прекрасное, выходить не хотелось), Яна уже перечитывала законченное письмо.
- Дописали?
- Да. Большое Вам спасибо! - протянула она ручку, - дорога ложка к обеду.
- Оставьте ложку себе, вдруг снова кушать захочется. Я рад, что смог Вам помочь. А что Вы писали, если не секрет?
“Таак, начинается”, - подумала Яна и торопливо ответила:
- Письмо. Пойду теперь и я поплаваю,- и быстро пошла к морю.
Людей к этому времени прибавилось и подавляющее большинство подолгу стояло на одном месте, собравшись по несколько человек. Яна про себя называла их “поплавками” и удивлялась их неподвижности. Из-за них плаванье превращалось в слалом, она то и дело натыкалась на кого-нибудь, удовольствие было испорчено. Кроме всего, раздражение нарастало ещё и оттого, что она была уверена, что седой мужчина не намерен долго оставаться незнакомцем, а к пляжным знакомствам она относилась с большим предубеждением. Выйдя на берег, Яна ополоснулась под душем и, подойдя к своей подстилке, укуталась в полотенце.
- Вы так стремительно ушли? Вас обидел мой вопрос?
- Ничего обидного Вы мне не сказали, но  должна Вас сразу предупредить: я прихожу на море одна и ухожу одна. Это мой принцип и мое удовольствие.
- То есть у меня никаких шансов?
- Никаких.
- Даже узнать имя?
- Это совершенно незачем, - холодно отрезала Яна.
Во время этого короткого разговора она начала собирать вещи в рюкзак и  сказала напоследок:
- А за ручку ещё раз спасибо! Приятного отдыха! – и быстро пошла в сторону раздевалки, довольная собой. Но что это за мужчина, если он так легко откажется от понравившейся ему женщины, тем более, что у этого мужчины были не только романтические намерения. Пока Яна смывала под краном песок с ног, наш охотник быстро запихнул полотенце и подстилку в сумку и поднялся на набережную по лестнице, которая находилась слева от центральной. Наверху он торопливо оделся, нахлобучил поглубже бейсболку и надел темные очки, не спуская глаз с Яны. Он видел, как женщина зашла в раздевалку (эх, жаль, она была под навесом!), затем вышла уже в бриджах и короткой футболке, присела на скамейку, сложила мокрый купальник и полотенце в полиэтиленовый пакет, застегнула на затылке солнцезащитный козырек, надела темные очки и стала подниматься по центральной лестнице. Она вышла на набережную, мужчина перешел на противоположную сторону улицы и пошёл за ней следом. Возможность, что она сядет в автобус, исключалась – была суббота. Разве что, она могла свернуть на одну из боковых улочек и тогда слежка бы осложнилась, но пока что женщина неспешно шла вперед. Она шла и чувствовала очень неприятную энергию со спины. Мужчина видел, как она присела на автобусной остановке, попила воду из бутылки, оглянулась по сторонам и продолжила путь. Вполне возможно, что её взгляд и скользнул по нашему шпиону, но, во-первых, мимо него в разных направлениях проходили люди и проезжали машины, а во-вторых, очень трудно узнать в полностью одетом мужчине того, кого ты видела мельком на пляже в купальных плавках. Следить за Яной было нетрудно: футболка, рюкзак и шлепанцы были видны издалека из-за их ярко-жёлтого цвета. Шла она всё время вперёд по широкой извивающейся улице. Ощущение сверлящего взгляда не проходило и она объяснила его своей раздражительностью и опасением, что мужчина проявит навязчивость.
     Яна вошла в дом и через несколько минут в окне 4-го этажа раздвинулись жалюзи и женщина в жёлтой футболке стала поливать розовую герань. Когда она закрыла жалюзи, наш Шерлок Холмс подошёл к дому и поднялся на первый этаж. Посмотрев количество квартир на лестничной клетке, прикинул, окна которой выходят на улицу и понял, в какой живет незнакомка. На этом слежка закончилась. Теперь надо было действовать. Назавтра он купил в супермаркете букет мелких разноцветных роз и несколько вечеров подряд поджидал с ним Яну на скамейке рядом с соседним домом. Ждал он ровно час, курил, нервничал и оглядывался по сторонам, потому что не знал, откуда она может появиться. На третий вечер его сердце ёкнуло: он наконец увидел Яну, но она шла и разговаривала с девушкой. Дима чертыхнулся, бросил и затоптал окурок, зло швырнул уже несвежий букет в урну, и ушел домой, решив оставить затею. У него были дела поважнее.
     В суматохе будничных дней Яна забыла о мужчине, пытавшемся с ней познакомиться, но подошли выходные и она ощутила растерянность: “Что же это, я теперь на своем месте отдыхать не смогу? А вдруг он снова туда придет?” Ей было стыдно перед самой собой за эту трусость, которая напоминала женскую боязнь тараканов: понимаешь, что он тебе ничего не сделает, но от одного вида охватывает ужас. Яна шла, спорила сама с собой и никак не могла решить, расположиться ей на своем любимом месте или подобрать другое, чтобы снова не столкнуться с тем мужчиной. Лишь на подходе к набережной она решила, что не будет изменять своим привычкам, потому что от неё самой зависит исход ситуации. Она внутренне собралась и стала спускаться по лестнице на пляж и тут с облегчением вздохнула: её горка была занята группой пенсионеров. Женщина прекрасно понимала, что это самообман, но была рада, как бывает рад человек, боящийся стоматологов, который наконец решился пойти к врачу, но у того был выходной. Яна разулась и пошла по кромке прибоя, присматривая на берегу подходящее место. В итоге она нашла его довольно далеко от своего привычного и море напротив было очень мелкое, но она предпочла ходить чуть дальше, туда, где можно поплавать, чем лежать среди семей с резвящимися детьми или брюзжащими об израильской жизни пенсионерами. Яна расстелила покрывало, положила по углам сумку, полотенце и шлепанцы, чтобы его не сносило ветром, закрыла уши силиконовыми берушами и пошла в море. Сегодня погода была ветренная, волны набегали неритмично. Яна несколько раз захлебнулась во время плаванья, поэтому решила просто понырять под набегающие волны, которые становились всё выше. С берега беспрерывно слышались предупреждения спасателей. Вынырнув из очередной волны, Яна сделала выдох и приготовилась встать на ноги, но тут же была сбита и оттянута назад следующей, более мощной. В таких ситуациях её спасала собранность, которая подавляла панику. Лишь на несколько секунд ей удалось поднять голову над водой, она глубоко вдохнула и медленно поплыла вдоль берега в сторону спасателей. Когда, выйдя на берег, она подошла к подстилке, то увидела, что спиной к ней на полотенце сидит одетый мужчина (видимо, только что пришёл) и разговаривает по мобильному. Несколько первых фраз были настолько тихими, что Яна их не расслышала, но каждая последующая звучала все громче и громче и становилось ясно, о чём идет разговор.
-…но мы же договаривались…ты мне обещала…я соскучился…я уже неделю её не видел…я просто хочу с ней пообщаться…
Мужчина резко встал и пошел к морю, продолжая разговаривать и жестикулировать свободной рукой.
-…так не честно, Рая!
Яна легла ничком и замерла: это был он, тот мужчина. Чертыхнувшись про себя, она всё же решила не уходить. Ведь она и так уже была на новом месте, чего уж бегать от него? Судя по голосу, мужчина снова приближался и Яна опять расслышала обрывки фраз:
-…это манипуляция…она тоже скучает по мне…при чём здесь работа?...я ищу…эк! – мужчина отключил мобильник и сделал рукой такое движение, будто хотел шмякнуть им об землю.
Продолжая лежать на животе, Яна повернула прикрытую платком голову лицом к соседу. Мужчина снял брюки и футболку и аккуратно, что было удивительно для такого настроения, сложил их на небольшом полотенце. Закурил, по-видимому, какую-то дешёвую дрянь, дым которой заставил её снова отвернуться.  Ещё несколько раз до неё доносилось это странное “эк”, потом мужчина пошёл в море. Яна задремала. Когда она проснулась от брызг пробегающего мимо мальчика, её сосед сидел к ней спиной и снова курил. На этот раз пошла освежиться Яна. Пока что получалось так, что они разминались, но она понимала, что для того, чтобы избежать знакомства, кто-то из них должен уйти. Внутренний спор в её мозгу не утихал. Она сама не понимала, почему она не уходит. С одной стороны, принципиальность (почему я должна убегать?), а с другой – интрига. У неё появился какой-то интерес к нему из-за телефонного разговора. Когда Яна вернулась, мужчина встал и направился к морю. Они мельком посмотрели друг на друга. Яна посмотрела на него отсутствующим взглядом, а мужчина, вскользь взглянув на неё, прищурился, вспоминая её лицо.  На прошлой неделе она подстриглась покороче и покрасила волосы в иссиня-чёрный цвет, а впервые он её увидел шатенкой, к тому же прошлый раз она была в другом купальнике.  Яна легла на спину, прикрыв глаза косынкой и раскинув руки в стороны. Через некоторое время послышались приближающиеся шаги. Она ощутила на себе его долгий взгляд и вспомнила, что такое же навязчивое чувство преследовало её, когда она прошлый раз оставила его на берегу. Мужчина несколько минут смотрел на неё, но побоялся обознаться и решил подождать, пока женщина откроет лицо. Ощущение и понимание того, что за ней наблюдают, было Яне неприятно. На самом же деле её сосед просто присел на полотенце боком к ней и снова закурил. Ветер нёс вонючий дым в её сторону и она хотела закрыть косынкой всё лицо. Она подняла руку, но более сильный порыв ветра унёс лёгкую косынку и Яне пришлось быстро встать, чтобы поймать её.
- Доброе утро! – тут же обратился к ней сосед.
- Доброе, - буркнула Яна, потому что ей хотелось воскликнуть: “Что за гадость Вы курите?!” Она вообще не любила табачный дым, а тут был не дым, а сущий смрад.
- Я не сразу Вас узнал. Вы изменились.
- Мы знакомы?- всё ещё раздраженно и даже зло  спросила Яна.
- К сожалению, нет, но, надеюсь, на этот раз познакомимся.
- Только если Вы не будете при мне курить!
Она понимала, что её гнев неуместен и нелогичен. Это общественное место на открытом воздухе и если что-то не нравится, то можно уйти, но как я уже объяснила раньше, моя героиня разрывалась между своей принципиальностью и возникшим любопытством. Из обрывков фраз она догадалась, что мужчина спорил с бывшей женой из-за того, что она не позволяла ему встречаться с дочерью. Причина запрета пока была неизвестна, поэтому на основании только того, что она услышала, в ней зародилось сочувствие к этому мужчине. Тем не менее, что-то неуловимое вызывало внутренний протест.
- Понимаю, извините, -  сказал сосед и бросил сигарету в песок, - сигареты дешевые, на мои любимые пока нет денег.
Яна снова почувствовала отторжение. Зачем это объяснение? Вызвать жалость?
- Ну, раз я выполнил Вашу просьбу, разрешите представиться? Дмитрий. При этом Яне показалось, что он во фраке, бабочке, брюках с атласными лампасами и сейчас щёлкнет в поклоне каблуками и поцелует ручку.
- Янина, - сухо в тон ему ответила женщина.
- Какое редкое имя!
- Да, назвать Золушкой было бы претенциозно, поэтому мама остановилась на Янине.
- А, Янина Жеймо! Я понял! А характер соответствует персонажу?
- Вполне, но я над этим работаю.
- Зачем же работать над таким прекрасным характером?
- Он прекрасен для сказки, а в жизни часто приходится работать локтями.
- Да, кое-чему надо и у мачехи поучиться, - согласился мужчина и Яна почувствовала, что он как будто отдалился от неё. Он задумчиво опустил глаза, вынул сигарету из пачки, вложил её в рот, но тут же вынул.
- Ой, извините. Я очень расстроен. Я не видел свою дочь уже больше недели. Кстати, она очень похожа на Золушку. Правда, её волосы не золотистые, а рыжие, но она такая же ласковая и добрая.
- Почему Вы её не видели?
- Я в разводе, а жена не разрешает нам видеться.
Дима замолчал, а Яна не хотела задавать вопросы: тема тяжелая, можно допустить бестактность. Пусть сам рассказывает, что хочет, ведь ему сейчас нужен не столько собеседник, сколько слушатель. И он заговорил.
- Знаете, я ведь ушёл из-за дочки. Наши отношения с женой ухудшились, мы стали часто ссориться, а дочка такая ранимая, всё время плакала из-за этого, а потом во сне всхлипывала. Ну, я и решил больше её не травмировать, ушёл. Теперь только по выходным её вижу, а сейчас вот жена вообще не разрешает.
Во время этого короткого монолога Дима размял сигарету так, что в ней почти ничего не осталось.
- Жарко. Пойду освежусь,- сказала Яна, давая ему возможность закурить. Вряд ли он понял, что она сделала это для него, но тут же воспользовался этой возможностью. Волны стали ниже, но двигались не в сторону берега, а немного вкось, образовывая тихий треугольник – признак опасного подводного течения, которое затягивало беспечных пловцов. Яна однажды попала в такой водоворот, поэтому сейчас зашла по колено в море, пару раз присела, побрызгала на себя прохладной водой и вернулась на берег. Время подходило к полудню, солнце начинало жечь и она решила, что уйдет, как только высохнет купальник. Выходя, она увидела, что Дима стоит и смотрит рассеянным взглядом на море, потом увидел её и слегка улыбнулся. Яна впервые увидела его во весь рост. Он был невысок, сухощав, пропорционально сложён, лицо вытянутое, губы небольшие, плотно сжатые, но красиво очерчены, глаза тёмные, чуть ассиметричные, взгляд критичный. Яна обратила внимание на его совершенно плоский и крепкий живот – большую редкость среди мужчин его возраста.
- Почему Вы так быстро вышли?
- Боковые волны. Опасно. Да и вообще сегодня погода не купательная и не загорательная.
- Интересные эпитеты.
- Можно сказать, странные или даже безграмотные. Так говорила в детстве моя дочь, - сказала Яна и тут же пожалела. Она ведь намеревалась уйти, но своим упоминанием о дочери подстегнула нового знакомого к продолжению разговора. Он тут же оживился:
- А, да? Моя тоже путает слова. А сколько Вашей дочери?
- 23.
- О, совсем взрослая, а моей всего 8. Она у нас поздняя, долгожданная и единственная.
- Она здесь родилась?
- Да. Мы здесь 15 лет, -  и снова задумался на несколько секунд, как будто исчез куда-то.
Яна почувствовала неловкость и ещё больше захотела уйти. Она начала складывать свою подстилку в сумку и Дима сразу “вернулся”:
- Вы что, уже уходите?
- Да, я же сказала, что погода никудышная.
- Можно Вас проводить?
- Я прихожу одна и ухожу одна.
- Ах да, я забыл. А если такой вариант: Вы придете сюда одна вечером и мы посидим на другом конце пляжа за бутылочкой вина?
- Вечером я жду в гости друзей.
- А завтра Вы придете на море?
- Я решу это, когда проснусь.
- Что ж Вы неуловимая такая? А позвонить Вам можно?
- Но не нужно. Мне пора. Жарко очень. До свидания!
- Буду надеяться, что оно будет завтра. Всего доброго!
Мне кажется, что я плохо описываю то, что происходило в голове моей героини и читатель, особенно если он мужчина, недоумевает: чего вообще хочет эта красивая женщина, которая ходит на море одна, ни с кем не намерена знакомиться, но при этом вступает в разговор с незнакомым мужчиной? По логике должно быть либо категоричное “нет”, либо уступчивое “да”. Или, может, она кокетничает? Это недоумение трудно развеять, так как Яна и сама не понимала, чего она хочет. Пять лет тому назад в одночасье рухнула её семейная жизнь. Муж интеллигентно выждал, когда дочь отслужит армию и основные волнения за неё схлынут, затем выбрал момент и наедине сообщил Яне, что полюбил другую женщину. Потом тихий быстрый развод, ночные слезы, внутренние диалоги, гнев, страх, обида, депрессия…ну, всё, как водится. Пройдя все эти стадии, Яна как-то притихла, обустроила по-другому квартиру, ввела новые привычки и нашла успокоение в своей монотонно-размеренной жизни. Никаких категоричных решений она не принимала: не давала себе зарок остаться одной на всю оставшуюся жизнь и не кидалась к сайтам знакомств. Её вполне устраивало уединение. Однажды на пляже она познакомилась с пожилой женщиной, которая раньше работала в книжном магазине. Они интересно побеседовали и обменялись номерами телефонов. Сперва Яна обрадовалась, что у неё появилась новая знакомая, но очень скоро пожалела об этом. Ещё несколько раз она встречалась с этой женщиной на пляже, но сразу поняла, что она зануда и их взгляды на жизнь совершенно не совпадают. Этот случай ещё больше закрепил желание уединиться. А Дима? Он ей не нравился, но он её заинтриговал. Его стремление познакомиться с ней чем-то отличалось от тех обычных приторных прилипаний, которые преследовали её постоянно. Были в этом стремлении то ли деловые, то ли дружеские нотки. Не было ни маслянистых взглядов, ни пошлых комплиментов и настойчивость была уважительная. Кокетничала ли она? Порой женщина отказывает, давая мужчине возможность побороться за неё, но в случае с Яной это неосознанное кокетство было как раз в непонимании собственного желания. Разговор Димы с женой, испорченное настроение после него и рассказ о дочке пробудил её интерес. Это был для Яны своего рода психологический ребус. В принципе, она считала манипулирование ребенком недопустимым, но ведь она слышала только одну сторону конфликта. Что же между ними произошло? Не похоже, что отец плохо влиял на дочку. Он так тепло о ней отзывался и так расстроился, что не увидит её сегодня.


                3
     Яна не соврала, вечером у неё действительно были гости. Она не соврала и в том, что прийти или не прийти на море, она решит, когда проснётся. Тем, что она не давала себе никаких обещаний, она боролась с собственным снобизмом. В замужестве она была очень обязательна и перед собой, и перед домашними, но после развода она отпустила эту черту.
          Голову выше и дальше пошла…
          С улыбкой всегда, как бы жизнь не ломала…
          Я никому ничего не должна! Кроме себя.
          Лишь себе задолжала!
Обязательность осталась в отношении работы и дочери, во всём остальном она стала ориентироваться  в первую очередь на собственные желания.
     Гости разошлись. Яна не спеша убрала посуду со стола, помыла её, расставила всё по местам, приняла душ и легла спать, совершенно не зная, пойдет она утром на море или нет. Вопреки её внутренним биологическим часам она проснулась позже обычного. Идти на пляж было уже поздно: пока позавтракаешь, соберешься, пока дойдешь, уже и полдень, а в это время уже и жарко, и места хорошего не найдёшь. Сладко потянувшись, Яна решила ещё немножко поваляться в постели, а на пляж пойти перед закатом. Отоспавшись как следует, она позавтракала, приготовила сумку с пляжными принадлежностями и закончила домашние дела. Когда солнце ушло на кухонный балкон, Яна отправилась к морю. К этому времени людей на пляже было уже мало и она устроилась там, где убрали зонты, чтобы они не загораживали ей солнце.  Сегодня был отлив и “лягушатник” оправдывал своё название. В поисках более глубокого места Яна дошла почти до самых волнорезов, но и там плавать было невозможно из-за острых подводных камней. Стоять на месте, как “поплавки”, она не могла, это было и скучно, и невозможно, так как её сразу начинали покусывать рыбки. Яна несколько раз прошла вдоль берега по колено в воде и вышла позагорать. Она обтёрлась, вынула книгу и попыталась сидя почитать, но, прочтя страницу, поймала себя на том, что ничего не помнит. Убрав книгу в сумку, она легла ничком и всей кожей ощутила обволакивающее тепло прогретого солнцем воздуха. Голова слегка закружилась и она вошла в самую естественную и самую любимую ею медитацию – сон у моря, но удовольствие вскоре было прервано.
- Добрый вечер! – услышала она сквозь сон, - мне пришлось Вас поискать, но спасибо, что пришли.
Женщина открыла глаза и первое, что она увидела, был оранжевый полупрозрачный пакет, в котором просвечивалась бутылка вина и плитка шоколада. Яна снова ощутила противоречивость, нецелостность его образа: красивая фигура, взвешенная речь, эмоции, которые невозможно было не заметить во время и после разговора с бывшей женой, производили приятное впечатление, но вонючие дешевые сигареты и этот пакет с вином почему-то в её восприятии ассоциировались с каким-то убожеством. Это впечатление могло быть другим, если бы та же бутылка вина была не в полиэтиленовом, а в бумажном пакете фирменного винного магазина. Занудство? Придирки? Ошибаетесь! Её интуиция работала превосходно. У женщин, претерпевших большое фиаско в личной жизни, лирика уступает место проницательности, но увы, в тот момент Яна и сама о себе подумала, что она придает слишком большое значение мелочам.
     Сегодня Дмитрий был веселее. Он сказал, что знает место, где есть большой деревянный стол со скамейками под навесом и предложил пойти туда, но Яна хотела ещё немного позагорать.
- Вы уже поплавали?- спросил Дима.
- Сегодня не поплаваешь, море по колено.
- И тем не менее, освежиться надо,- возразил мужчина, разулся, разделся, аккуратно сложил футболку и брюки поверх шлепанцев, а пакет положил на подстилку рядом с Яной и пошел к морю.
Женщина присела, чтобы посмотреть ему вслед и ввиду того, что море было мелким и шёл он долго, рассмотрела его лучше, чем в прошлый раз. Прекрасные пропорции, рост чуть выше среднего, широкие плечи, мускулистые руки, стройные ноги, маленькая крепкая попа (да-да, женщины обращают внимание на эту часть тела ничуть не меньше, чем мужчины). И вот что еще на этот раз заметила Яна: походка. Она считала, что по походке можно определить основные черты характера человека и проверяла своё мнение, наблюдая за знакомыми. Так вот походка у Димы была очень красивой. Стройные жилистые ноги ступали одновременно и сильно, и пружинисто, ступни были обращены вовне, спина абсолютно ровная, плечи поочередно чуть покачивались вперед-назад. То, о чем говорят: гордая осанка. Мужчина поплескался немного и стал возвращаться к берегу. Яна опустила глаза и её взгляд снова упал на полупрозрачный оранжевый пакет. Она рассмотрела этикетки, это было “Алиготе” и шоколад с вишневым наполнением. “Мда, мировой закусон, а впрочем, вино хоть белое, и на том спасибо”,- подумала она, вспомнив о том, что у него нет денег даже на хорошие сигареты.
- Вы абсолютно правы, плавать невозможно,- сказал подошедший Дима,- поэтому предлагаю позагорать до заката и пойти на место, которое я облюбовал.
- Ладно, тем более, что Вы уже подготовились,- слегка улыбнулась  Яна,- кивнув на пакет с бутылкой.
- Да. Извините, что так скромно. Руководствовался тем, что женщины, как правило, любят белое вино и шоколад.
- Да ладно, не важно, Вы почти угадали,- утешила его Яна.- Я вижу, сегодня у Вас настроение получше.
- Это так. Я вчера поговорил с дочкой по телефону. Правда, она расплакалась, но именно это помогло мне добиться от бывшей жены разрешения увидеться с моим солнышком.
Слово “солнышко” потекло по грудной клетке Яны, как глоток горячего чая в зимний день. Интонация, с которой он произнес это слово, изнутри согрела сильнее, чем настоящее солнце снаружи. Этот мужчина начинал ей нравиться.
- Как зовут Ваше солнышко?
- Шемеш*.
- А, имя со смыслом!
- Да, мы искали имя, которое бы выразило нашу радость. Кроме всего, у неё рыжие волосы. Уж очень долго мы её ждали. У меня в первом браке ребёнок умер, поэтому я так беспокоился, что настоял на том, чтобы жена заранее договорилась о кесаревом и даже дату сам выбрал.
Сердце Яны смягчилось ещё больше. То, как он говорил о девочке, как теплел и будто уходил внутрь его взгляд, как мечтательно замедлялся его голос, не могло пройти незамеченным для женщины, которая не использовала всю отпущенную своему сердцу любовь.
     Солнце нижним краешком уже прикоснулось к горизонту, а над другой стороной линии, где бирюзовое море сливалось с бледно-голубым небом, уже была чуть видна белая полная луна, как ломтик круглого дырчатого сыра. По песку пробежал легкий ветерок, как позёмка по снегу.
- Ну что, высохли? Может, уже пойдём? Пока дойдём до места, уже стемнеет,- предложил Дима.
Мужчина и женщина оделись и пошли вдоль пляжа. По дороге Дима попросил в кафе открыть своё вино и взял несколько одноразовых стаканов. Это вызвало у Яны ассоциацию с райкинским: “Видишь – человек без стаканА!”, но её сердце уже начало таять и на смену раздражению пришло умиление (забегая наперед, скажу, что ненадолго). 
     Вскоре они действительно увидели большой, человек на 8-10 деревянный стол с двумя приделанными к нему скамейками. Это была удача, ведь по выходным на море многие устраивали пикники и свободное место трудно было найти. Уже стемнело. Поднялся не очень сильный, но прохладный ветер. Это внесло неудобства. Ни один из них не учёл, что вечером у моря резко холодает и не взял с собой куртку, а пластиковые стаканы сносило ветром, поэтому их постоянно надо было держать в руках. Первый тост Дима поднял, конечно, за знакомство, красиво вплетя комплименты по поводу внешности Яны и её умения выслушать. Почему-то после первого бокала возникает какая-то неловкость, повисают паузы, не находишь тему для разговора. Дима вскрыл шоколадку, разломал её на кубики на фольге и налил ещё вина в оба стакана. Поднял тост за взаимопонимание. Женщина любит ушами, а говорил Дима красиво. Яна вынула из сумки подстилку, легонько стряхнула от песка и, сложив в длину, накинула на плечи.
- Замерзла? – теплым заботливым голосом, перейдя на “ты”, спросил Дима.
- Ага, даже вино не помогло,- поёжившись, ответила Яна, сидящая напротив.
- Так почему же ты села так далеко от меня?
Он обошел вокруг стола, сел с подветренной стороны, провел рукой по её жестким коротким волосам, остановившись на затылке, другой рукой повторил рисунок её губ, ласково посмотрел ей в глаза и как-то неотвратимо и крепко поцеловал. Яна выпустила из рук пустой пластиковый стаканчик и ветер тут же покатил его по столу и сбросил на песок. Второй рукой она придерживала на груди накинутую на плечи подстилку, поэтому она оказалась между нею и Димой и эта рука ощутила усилившиеся удары сердца. Яна высвободила её, обняла Диму за шею и почувствовала, как все внутренности у неё скукожились в области пупка в вибрирующий клубок. Когда они оба стали задыхаться, он оторвался от её губ, обнял её ещё сильнее и прямо в ухо прошептал:
- Не бросай меня. Ты мне очень нужна.
Красивое признание. Быть нужной – смысл жизни многих женщин, но услышать такое от человека, который ничего о тебе не знает? Услышать: ”Не бросай меня!”, когда ещё нет никаких отношений? Это было приятно, странно, это потешило самолюбие, но не задело душу и напрягло. Дима налил по третьему стакану и поднял тост за дочерей. Выпили, закусили шоколадом, у Димы развязался язык, он начал рассказывать о своем детстве, о патологически жадном отце, который после смерти матери держал его впроголодь. Это был уже не задушевный, а пьяный разговор. Видимо, он долго испытывал эмоциональный голод, а сейчас расслабился, найдя хорошую слушательницу. Яна дрожала от холода и пронзившего её возбуждения и поняв, что пригласить её в кафе ему не за что, сказала:
- Я хочу домой, я продрогла до костей.
- Ладно, давай допьем и пойдем.
По дороге домой Дима много рассказывал о себе. Яна слушала молча и потому, что от холода зуб на зуб не попадал, и потому, что понимала, что ему просто надо выговориться. Время от времени он останавливался,  перегораживая ей дорогу, и спрашивал:
- Ты меня понимаешь?
- Понимаю,- отвечала она и тогда он благодарно ее целовал.
Эти моменты были прекрасны, но вот что странно: они не затмевали того, что ей мешало, её физические ощущения не перечеркивали того, что она понимала. В ней жило какое-то предчувствие и оно было глубже и серьезнее, чем вонючие сигареты, полиэтиленовый пакет и дешёвое вино. Яна вспомнила, что похожее чувство она испытывала от образа Алексея Каренина: вроде во всем положительный герой, а вызывает отторжение, если даже не отвращение.
     Наконец, они дошли до её дома. Яна посмотрела на свои окна, в которых горел свет, и сказала:
- Извини, Дима, домой не приглашу, дочка дома.
- Эк! Дай мне свой номер, пожалуйста, я позвоню завтра.
Она продиктовала, он ввел номер в мобильник, хотел ещё раз ее поцеловать, но Яна выставила вперед руку и мягко сказала:
- Не здесь. Спокойной ночи! Я ужасно замерзла.

* солнце (иврит)

                4
- Ты никогда не оставалась у моря допоздна и мобильник не берешь. Я уже начала беспокоиться, - сказала дочка, когда Яна дрожащей рукой открыла дверь.
- Ты не поверишь: я была на свидании.
- Обана! Прогресс! Моя мама вышла в люди! И как оно?
- Пока не разобрала. Замерзла, как цуцик, - ушла от ответа Яна, - сваргань мне чайку с лимоном, пока я в ванне погреюсь.
Яна включила обогреватель, пустила в ванну горячую воду, капнула в нее лавандового масла, разделась и блаженно улеглась. Она закрыла глаза и стала вспоминать, стараясь ничего не анализировать, а лишь прислушиваться к ощущениям. Были два приятных момента: его разговоры о дочке и его поцелуи. Первый грел душу, второй будоражил тело, но обобщенное впечатление не складывалось. Ни первое, ни второе не затмевало то неуловимое, что мешало, как ресничка, попавшая в глаз, и все же и первое, и второе тянуло ее к Диме.
     А Дима, попрощавшись с Яной, стрельнул у прохожего сигарету (у самого уже не было денег даже на дешевые, поэтому он при Яне не курил), присел, вальяжно раскинув руки и заложив ногу за ногу, на ту скамейку, на которой недавно поджидал её с дешёвым букетом из супермаркета, и закурил, мечтательно улыбаясь и гордо поглядывая по сторонам, как будто зрители вокруг видели его триумф и рукоплескали.


    
- Мам, ну колись, расскажи про своего кавалера, - лукаво попросила дочка, когда они сели пить чай.
- Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Сама-то много мне рассказываешь?
- Ну, по крайней мере, самое главное. Ну, не томи, ма, расскажи! Где вы познакомились?
- На море.
- Ты ломаешь собственные установки? Дальше.
- У него дочка восьми лет.
- Что? Мало того, что на море познакомились, так еще и с молодым!
- Нет, он  мой ровесник, она просто поздний ребенок.
- А, это другое дело. Ещё что?
- Его бывшая не всегда позволяет им встречаться.
- Он рассказал тебе от этом на первом свидании?
- Нет, мы до этого несколько раз случайно виделись на море.
-  Всё-равно рано. А сегодня куда он тебя пригласил?
- Мы сидели у моря за столиком для пикника.
- Просто сидели за столиком?
- Сидели, разговаривали и выпивали.
- Понятно. Булькали из горла в антисанитарных условиях. Что пили?
- “Алиготе”.  Что за допрос с пристрастием? – встрепенулась Яна от собственных монотонных ответов.
- А ты не злись, я пока ничего такого не спрашиваю.
- Ну, еще не хватало, чтобы ты что-нибудь такое спросила, - засмеялась Яна.
- А вот и спрошу, - вполне серьезно сказала дочь, - а ты не злись и ответь, как на духу.
- Кто из нас мать? – притворно строго спросила Яна.
- Я,- без грамма юмора последовал ответ.- Как он целуется?
- Дана!
- Мама, ты отстала от жизни! Доверяй мне. Отвечай!
Яна несколько минут смотрела на свою взрослую дочь, подперев рукой подбородок и думала, что ведь это счастье – сидеть вот так за чашкой чая с дочерью и рассказывать ей о своем мужчине.
- Ну так как?
- Что как?
- Как он целуется?
- А, божественно!
- Капец.
- То есть? Это что, плохо?
- Это как раз хорошо, но это будет мешать, сбивать с толку.
- Какая же ты у меня искушенная! – сыронизировала Яна, - и когда только успела житейской мудрости набраться?
- Смейся, смейся, а мне вот не нравится, что мужчина начинает знакомство с женщиной со своих проблем и что он не может пригласить её хотя бы в кафе. Он – жлоб, который божественно целуется, общение с ним будет рвать тебя на части, потому что от твоей наблюдательности ничто не ускользнет, а чисто по-мужски он тебя уже заарканил.
Эти слова так перекликались с тем, что Яна чувствовала, что ей стало страшно.
- Дануся, ты у меня выросла умная девушка и мне очень интересно с тобой разговаривать, но не будем забегать вперед. Слишком мало информации, чтобы делать выводы. Пошли спать.
     Продолжая размышлять, лежа в постели, Яна так и не смогла однозначно ответить себе на вопрос: хочет ли она встречаться с этим мужчиной? Жаргонное словечко “жлоб”, которым Дана охарактеризовала Дмитрия, отозвалось в Яне чувством стыда и даже некоторого унижения. Было стыдно, что, почувствовав эту черту, Яна не дала ей определения, а дочь сделала вывод лишь из двух вещей – разговоров о своей проблеме и дешёвого вина на берегу моря. Унизительно было то, что Яна на всё это согласилась.
     Утром сели пить кофе с творогом. Яна погрустнела, а Дана была взвинчена.
- Мам, я тебе отвечаю: его жена права, что не даёт ему дочку. Попомни моё слово: он алименты не платит.
- Даночка, пожалуйста, не делай поспешных выводов. Мало ли какие обстоятельства у него сложились.
- О, уже начинаешь искать ему оправдание!
- Да не оправдание! Просто мы ещё слишком мало знаем, чтобы судить о человеке.
     Яна кривила душой. Хоть она и была человеком, старавшемся разобраться и понять других, но с дочерью она спорила не поэтому. Ей было стыдно перед Даной и перед самой собой за то, что она не может сказать этой ситуации однозначное и четкое “нет”, хотя понимала, что дочь абсолютно права. 
- Мам, есть вещи, которые должны сразу бросаться в глаза и их нельзя игнорировать. Не фиг грузить женщину, с которой хочешь встречаться, своими проблемами. Сперва нужно расспрашивать о ней, пригласить куда-то, цветы подарить. Жлоб, одним словом.
 Яне хотелось расплакаться от дочкиной безапелляционности и проницательности. Так тяжело стало на душе! Такой маленькой и беззащитной она себя почувствовала!
- Ладно, поживем – увидим, - завершила Яна неприятный разговор и начала разбирать пляжную сумку. Она вынула влажное полотенце и сунула его в почти полную стиральную машину. Затем вспомнила, что подстилку оставила в ванной. Зайдя туда, она взяла подстилку в руки, задумчиво посмотрела на неё и как-то механически накинула на плечи. Прислонилась к стене, закрыла глаза, скукожилась, как вчера от холодного морского ветра и покрылась “гусиной кожей” от воспоминания о том, как Дима обрисовывал пальцем её губы. И вдруг в эту нирвану ворвалось воспоминание о полупрозрачном пакете с дешёвым вином и пластиковые стаканчики. Она положила подстилку в стиральную машину и включила её. 


    5
     В салоне загремела музыка, это дочка включила тяжелый рок, сидя за компьютером.
- Дана, это не мой стиль, - прокричала Яна издалека, - прямо как молотком по голове.
Дочь надела наушники и воткнула штекер в компьютер. Почти сразу в образовавшейся тишине раздался звонок мобильника, лежавшего на кухонном столе. Яна взяла его в спальню, села у туалетного столика. Номер был незнакомым.
- Алло.
- Яна, доброе утро!
Ну да, она ведь дала Диме свой номер, но его номер не взяла.
- Доброе утро!
- Как спалось?
- Нормально.
- Ты не простыла?
- Нет. Отогрелась в горячей ванне, чайку с лимоном выпила и в постель.
- Можно было и водочки для надёжности.
- Под водочку закусочка нужна, а мы перед сном не едим.
- А я вот пришел домой и с хозяином квартиры выпил. Я же позавчера только в другую квартиру вселился, а хозяин оказался моим земляком. Посидели немного, повспоминали…
- Не поняла, что он делал вечером в квартире?
- Как что? Он же в ней живет, а мне сдаёт одну из комнат.
Яне снова стало мрачно от ощущения убожества и она вспомнила приговор дочери: жлоб. Она знала мужчин, которые после развода были в стеснённом материальном положении, но никто из них не снимал комнату. Снимали однокомнатные квартиры, пусть даже за гипсовой перегородкой, но чтобы один, чтоб никто не мешал.
- Почему ты остановил свой выбор на этой квартире? Тебе удобно добираться до работы?
- Нет, меня уволили три недели назад, я ищу работу, а квартира мне по цене подошла…
“Час от часу не легче”,- совсем было сникла Яна, но Дима продолжил:
- …да и от моей квартиры до дочкиной школы 10 минут ходьбы, так что я могу иногда её забирать и отводить домой, пообщаться в скверике.
За эти слова Яна простила ему всё. “Ну не может плохой человек так любить своего ребёнка! Неправа Дана, не жлоб он, просто у него полоса такая. Всё со временем образуется”. Дима, будто прочитав её мысли, сел на своего любимого конька и стал с упоением рассказывать, какая у него умница и красавица дочь, как она занимает призовые места на конкурсах бальных танцев, как её хвалят учителя…Когда они попрощались и Яна отключила мобильник, она увидела в дверном проёме дочь, которая облокотилась на косяк двери, скрестила руки на груди и строго спросила:
- Он?
- Да.
- Можно было и не спрашивать. Это был не разговор, а его монолог.
- Ты что, подслушивала?- с негодованием спросила мать.
- А что подслушивать? Из 15 минут разговора ты сказала 2-3 фразы.
- Дана, как тебе не стыдно? Это все-таки моя личная жизнь!
- Это не жизнь, мама! Это беспрерывный компромисс. Вот так же ты не хотела замечать, что папа все время говорит и думает только о себе.
Упоминание о муже в таком ключе было неожиданно и больно. Лицо Яны стало по-детски беспомощным, из глаз потекли слёзы. Дана ринулась к ней, обняла, присев на корточки:
- Мамочка, прости! Я не хотела тебя обидеть! Я хочу тебя защитить. Ты у меня умная, но только теоретически. Тебя так легко обмануть.
- Дай салфетку, - холодно сказала Яна.
Дана подала матери коробочку, та вынула из неё несколько бумажных салфеток, вытерла слёзы, высморкалась, вздохнула.
- Но с чего ты взяла, что он старается меня обмануть?
- Жопой чую! – ответила дочь, чтобы хоть немного рассмешить расстроенную мать.
Ей это удалось. Яна улыбнулась и спросила:
- А если серьёзно, на основании чего ты делаешь такие выводы?
- Мама, начинаться всё должно не так.  Пусть жизнь – не сплошной праздник, но сперва мужик должен обаять женщину. Не обязательно дарить бриллианты и водить в шикарные рестораны, но хотя бы цветы принес на первое свидание, в кафе пригласил, а он что?
- А он беспрерывно говорит о своей дочурке.
- Вот именно! – горячо продолжила Дана, но тут же осеклась, увидев, что у матери по щекам снова потекли слёзы. С лица дочери сошло выражение уверенности и крутизны, она на секунду задумалась, потом взглянула на мать, которая, не вытирая слёз, сидела, облокотившись лбом на согнутую в локте руку.
- Так что же это получается? Он тебя именно этим зацепил?
 Яна обречённо покачала головой и несколько слезинок упали на стол. Она снова взяла салфетку, вытерла слёзы, но тут же расплакалась в голос, закрыв лицо руками.
- Ты выросла, доченька, а я все живу той счастливой порой, когда ты была маленькая. Я помню все твои ляпсусы, смешные словечки, болезни… Я скучаю по тебе!
Ошарашенная Дана сразу поникла. Ей стало стыдно, что она разговаривала с матерью свысока. В памяти пролетели детские площадки, цирк, кукольный театр, рисование, чтение вслух, болезни и всегда рядом была мама, только мама. И вот теперь, когда мама осталась одна, на её голову упал какой-то жлоб, который души не чает в своей малышке. Видимо, через девочку мама хочет компенсировать недобор общения с ней, а через этого козла – общение бывшего мужа с дочерью. Это был очевидный самообман, но Дана не смогла больше настаивать на своем. Она взяла руки матери, приложила их к своему лицу и сказала:
- Прости, мамочка! Я всё поняла. Слушай свое сердце, но если этот муд… мужик тебя обидит, я не знаю, что я с ним сделаю.
- Спасибо, моя родная!


                6
     Дима звонил каждый день по несколько раз. Он просил о встрече, но после работы у Яны не было сил   никуда ходить. Кроме того, свидание могло закончиться в постели, но в чьей? У Димы, где в другой комнате спит другой мужчина или у неё, где в соседней комнате спит её дочь? Но к концу недели Дана сообщила, что нашла недорогую однокомнатную квартиру и на днях съедет. В выходной Дима всё-таки настоял на свидании. Он выбрал странное место – кафе “Макдональдс”. Оно было огорожено со всех сторон искусственным кустарником, так что издалека невозможно было увидеть, что происходит внутри. Когда Яна вошла, её ждал сюрприз: напротив входа за столиком сидел гордо улыбающийся Дима, и с ним рядом – прелестнейшее создание с волнистыми рыжими волосами до плеч, которые сияли вокруг головы, как нимб, огромными зелёными глазами в обрамлении рыжих ресниц, конопушками на аккуратном носике и с ангельской улыбкой на пухлых губках.
- Пгивет, Яна! – сказала девочка, чуть картавя, - как дела?
 Яна пропала, просто пропала! Дима по своей значимости стал подобен этому кустарнику, на который никто не обращает внимания. Она видела только эту девочку. Шемеш внешне была совершенно не похожа на Дану в детстве. Дана всегда была озорным, ласковым, подвижным голубоглазым одуванчиком, а в Шемеш чувствовалось какое-то взрослое достоинство. Впоследствии Яна поняла, что это из-за ее осанки, сформированной бальными танцами.
- Привет, солнышко! – ответила Яна, - какая же ты красавица, просто куколка!
Девочка улыбнулась смущенно, но без грамма жеманства, как улыбается женщина, знающая о своей красоте.  - Меня вчега мама водила в пагикмахегскую, - сказала она, старательно выговаривая трудное и длинное для израильтянки слово с двумя “р”. Яна не удержалась и провела рукой по её волосам. Они были шелковистые, но довольно жёсткие.
- А почему ты стгижешься так коготко, у тебя же тоже кгасивые волосы?
- У меня нет времени за ними ухаживать.
- Яна очень много работает, - встрял Дима, но на него не обратили внимания.
- А у тебя есть дети?
- Да, у меня тоже дочка.
- А сколько ей лет?
- 23.
- Ого! Она уже была в агмии?
-  Ну конечно, доча, в армию ведь идут в 18, посчитай сама, - снова вмешался Дима, но его снова проигнорировали.
- Да, она уже отслужила, сейчас и учится и работает. Она хочет быть модельером.
- Это что? – не поняла урожденная израильтянка нового для неё слова.
Яна не успела открыть рта, как Дима ответил:
- Не что, а кто, доча. Модельер – это человек, который придумывает новые фасоны одежды.
- Ух ты! – удивилась девочка.
Во время этого разговора Дима сидел напыщенный, как индюк и время от времени поглядывал по сторонам. Ему, наверное, казалось, что все видят и завидуют тому, что он сидит в окружении таких двух красавиц. Тогда Яну это умиляло, но довольно быстро она поняла, что большую часть его отцовской любви занимает эгоизм и гордость и что ему важнее, чтобы было чем похвастаться перед другими, чем то, что чувствует ребёнок.
-  Папа рассказал мне, что ты очень хорошо танцуешь, - решила Яна польстить отцовскому самолюбию.
- Да. У меня снова ского будет конкугс. Ты пгидешь?
- С удовольствием! Я бы и сама хотела научиться.
- Шемеш тебя научит, - ответил Дима, чем напряг их обеих. Девочка хорошо танцевала, но не хотела учить, а Яна понимала, что для учебы надо много времени, проведенного у неё дома, ведь больше негде. Когда Дима допил свою колу, Шемеш доела мороженое, а Яна допила клубничный коктейль, они пошли в парк. Сели на скамейке по обе стороны от девочки. Дима взял руку дочери, поцеловал, потом присмотрелся и строго сказал:
- Доча, почему у тебя ногти снова грязные? В прошлый раз я тоже делал тебе замечание. Как не стыдно?
Это была первая, но, увы, не последняя ситуация, когда Яна кипела негодованием, которое вынуждена была сдерживать при девочке. Она протянула руку за спиной Шемеш и ногтем сильно уколола Диму в бок.  Он вздрогнул и вопросительно посмотрел на неё. Яна со злым выражением лица покачала головой из стороны в сторону.
-Можно я буду называть тебя Рыжик-Пыжик, ты не обидишься? – игривым тоном спросила Яна.
- Как смешно! Меня ещё никто так не называл. Можно.
- Рыжуля,  а хочешь, я на следующей неделе сделаю тебе маникюр? Мама разрешит?
- Да?! -  обрадовалась девочка. -  Папа, можно я маме позвоню?
Дима набрал номер и дал дочке мобильник.
- Мама, можно Яна сделает мне маникюг…Беседег*…Спасибо, мамочка! Я тебя люблю!
Закрыв мобильник, Шемеш сказала, что сегодня она должна вернуться домой, доделать уроки и порепетировать с подружкой, а в следующий выходной можно.
Тепло попрощавшись с девочкой, Яна осталась на скамейке, пока Дима отведет ее домой.
- Ну как тебе моя доча? -  гордо спросил он, когда вернулся.
- Ангелочек! – ответила Яна и сделала небольшую паузу, в которой Дима успел “распустить хвост”, вот только с папой ей не повезло.
“Хвост” сразу опал. С обидой и недоумением Дима спросил:
- Чего это?   
- Ты рассказал мне, что ушел из семьи из-за ранимости Шемеш.
- Да, она очень чувствительная.
- Так почему же ты позволяешь унижать её при мне?
- Чем это я её унизил?
- Зачем надо было отчитывать её за грязные ногти при мне?
- Затем, что это некрасиво и я ей уже об этом говорил.
- Ты мог сказать ей об этом дома.
-  Когда увидел, тогда и сказал! Разве отец не имеет права сделать дочке замечание?
-  При своей подруге – нет. Каждый человек при первой встрече хочет произвести приятное впечатление, а ты своего ребенка опустил и гордишься тем, что ты прав.
- Эк! Так что ты предлагаешь?
- Я уже предложила. Приедете ко мне на следующей неделе и я сделаю ей маникюр, а теперь я пойду.
- Что значит: "Пойду”? Ты меня к себе не пригласишь?
- Пока нет, извини. Дана вчера съехала, в квартире бардак и кушать надо приготовить на несколько дней.
- Я могу тебе помочь.
- Спасибо, но я люблю работать в одиночестве.
- Эк! Яна! – возмутился Дима, -  ты думаешь, что я каменный? Ты мне нравишься!  Я хочу тебя!
- Бедненький! – смягчилась Яна, почувствовав, что она и вправду слишком резка с ним,  обняла его  и поцеловала, - не сердись, я просто хочу пригласить тебя в прибранную квартиру и накормить вкусным обедом. А вот и мой автобус. Пока! – быстро чмокнула его в губы и зашла в автобус.
Она села у окна и всю грудную клетку как будто стянуло металлическим корсетом. Она совершенно отчетливо поняла, на какой тяжелый компромисс идёт. Она будет обманывать и себя, и Диму и даже будучи совершенно искренней с Шемеш, она будет обманывать и её. Правильнее и порядочнее было бы прекратить отношения сейчас, пока ситуация не запуталась до драматичности, но Яна не хотела терять связь с девочкой и в этом желании было какое-то неосознанное ощущение миссии.

* всё в порядке, хорошо (иврит)


                7
     Началась рабочая неделя. Дима не давал проходу. Он звонил по 3-4 раза в день. То ему надо было о чем-то посоветоваться, то что-то обсудить и Яна не понимала, она для него настолько авторитетна или он совершенно беспомощный? Когда же она попыталась объяснить ему, что он ей мешает, то он возмутился:
- Я просто хочу с тобой пообщаться! Мне с тобой интересно, что в этом плохого?
- Дима, ищи работу, тогда  тебе некогда будет со мной общаться.
- Ты меня упрекаешь?
- Я просто прошу тебя не звонить мне в рабочее время. До вечера!
На всякий случай Яна убрала звук на мобильнике. Таким образом выяснилась еще одна неприятная черта. Дима вроде бы хотел показать свою привязанность, а на самом деле такая навязчивость говорит о том, что человек внутренне пуст и ему надо заполнить эту пустоту кем-то, потому что в одиночку со своей жизнью он не справляется. Если таким образом ведёт себя женщина, это более естественно, но если подобную слабость ( а это слабость) проявляет мужчина, то это противно.
     К концу недели Яна, как и обещала, пригласила Диму с дочкой к себе. Дана, узнав об этом из телефонного разговора с матерью, тоже напросилась в гости, прихватив подарки для девочки.  Когда раздался звонок в дверь, Дана поспешила открыть и мама, стоявшая сбоку от неё в двух шагах, увидела реакцию своей дочери. Это был восторг.
- Ой, какая красавица пришла  к нам в гости! Как тебя зовут! – воскликнула Дана и взяла Шемеш за обе руки.
- Шемеш,- смущенно ответила девочка, но в этом смущении не было детской  робости, нежелания общаться с чужим человеком. Наоборот, её сияющие глаза и улыбка говорили об открытости и приятии.
- Привет, солнышко! Здравствуй, Дима! – Яна поцеловала обоих, -проходите, будем обедать.
Дана сразу увела Шемеш в свою комнату.
Дима с Яной пошли на кухню. Там он подарил ей стеклянную электро-кофеварку. Это была одна из тех дешевых и бесполезных вещей, которые на предприятиях дарили работникам на большие праздники. Стол был уже сервирован, осталось лишь вынуть салаты из холодильника и разогреть шницеля.
- Под что такая шикарная закуска? – спросил Дима.
- Под красное вино для нас и томатный сок для Шемеш.
- Слабенько.
- Ну извини,  не рассчитала.
- Так я сбегаю. Ты будешь?
- Нет, мы любим вино.
- Понял. Я мигом.
Через некоторое время он вернулся из магазина с двумя запечатанными пластиковыми стаканчиками водки. Дана к этому времени привела на кухню Шемеш, на которой была надета салатовая ажурная шляпка и в руке был раскрытый японский веер – подарки Даны – и они хором восхищались красотой девочки и её обновок.  Дима тоже ахнул и поставил на стол свое вожделенное приобретение. На несколько секунд наступила немая сцена. Дана посмотрела на пластиковые стаканчики, на Диму, на маму, которая от стыда опустила глаза, на Шемеш, которая не поняла причины замешательства, но заметила его. Дима же был настолько воодушевлен, что ничего не заметил. Яна вышла в салон, чтобы взять из серванта рюмку для Димы. Там она, закрыв глаза, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. “Жлоб!” – снова прозвучал в памяти еще раз подтвержденный диагноз, поставленный дочерью. Взяв рюмку, она надела улыбку, вернулась к столу и начала ухаживать за всеми. Особое внимание мать и дочь уделяли девочке. Шемеш кушала очень аккуратно и всё время говорила: “Спасибо! Это так вкусно!” Дима налил водку из стаканчика в рюмку, затем налил вина женщинам и сок дочке. Поднял тост за знакомство. В подобных ритуалах он преисполнялся такого пафоса, что Яне он снова представлялся стоящим во фраке и с хрустальным бокалом в руке. Затем, нахваливая еду, за хозяйку, за дочерей… цедил и цедил из стаканчика в рюмку. Того, что все его игнорируют, он не замечал.  Невозможно было не заметить, что Дана полюбила Шемеш. Яне было очень отрадно это видеть. После обеда Дима помог убрать со стола посуду и даже стал её мыть. Дана попрощалась и ушла, обняв и поцеловав девочку, а Яна позвала Шемеш в салон делать маникюр.  Девочка первым делом взяла мобильник, спросив разрешения у отца, и позвонила маме. Она с восторгом рассказывала о том, чем их угощала Яна и какие красивые подарки ей подарила Дана.  Дима зашёл в салон и присел рядом. Вся его фигура, осанка, походка выказывали уверенность в себе, но в действительности это был гонор не по чину. Он начал расспрашивать дочку, понравилось ли ей угощение, Дана и её подарки. Зачем? Ведь он слышал, как она только что говорила об этом с мамой! А всё тот же гонор. Он гордился Яной перед Шемеш, он гордился Шемеш перед Яной, он гордился всеми, с кем соприкасался, потому что это поднимало его ценность в собственных глазах. Закончив маникюр, Яна покрыла ногти девочки лаком телесного цвета и поцеловала ладошки. Шемеш тут же обратилась к отцу: ”Папа, можно позвонить маме?” Дима набрал номер и дал мобильник дочке.
- Мама! – восторженно заговорила она, - Яна сделала мне маникюг!...Нет, не ягкий, совсем светлый…Нет, совсем не больно…Можно я еще немножко побуду?...Хогошо…Спасибо, мамочка!
Яна убрала маникюрные принадлежности и спросила:
- Рыжик, хочешь, поиграем в морской бой?
- Что это?
- Как? Ты не знаешь эту игру? Это же так просто! – начал стыдить ее Дима.
- Просто все, что умеешь сам, - ответила Яна Диме, а девочке сказала:
- Сейчас я тебя научу.
Она взяла два листа бумаги в клеточку, начертила на них по два ровных квадрата и сбоку нарисовала образцы “кораблей”, указав их количество. Затем объяснила, как их размещать. Дима взялся помогать дочери и на любую её попытку слышалось возмущённое: “Нет, так нельзя!” или: “Ну куда ты лепишь?” или: “Яна же тебе объяснила!” Яна поняла, что он не даст им спокойно поиграть и нашла чем отвлечь высокомерного папашу.
- Дима, хочешь сэкономить мне 150 шек.?
- Каким образом?
- Мне нужно поменять смеситель в ванной. Я уже купила новый и собиралась на этой неделе вызвать сантехника.
- А инструменты у тебя есть?
- Да, на балконе в металлическом сундучке. Мой счётчик во дворе второй справа.
Дима, преисполненный чувством собственного достоинства,  вышел во двор перекрыть воду, потом вернулся, взял инструменты и начал возиться в ванной, а  Яна тем временем стала спокойно объяснять девочке правила игры.
Закончив, Дима позвал Яну принять работу. Они с Шемеш зашли в ванную. Дима открыл кран и продемонстрировал его во всех положениях.
- Ну? Я молодец? Что я заслужил?
- Да, молодец, спасибо! –  сказала Яна и поцеловала его в подставленную щеку.
Шемеш немного смутилась от этого, но сказала:
- Папочка, я тебя люблю.
Из салона донеслась мелодия Диминого мобильника.
- Нет, мы еще у Яны,- ответил он, - хорошо, я скоро её привезу, - и уже обращаясь к Шемеш:
- Мама сказала, что вы должны идти в гости к бабушке с дедушкой, надо ехать домой.
Девочка восприняла это совершенно спокойно: надо, так надо. Яна одела Шемеш её новую ажурную шляпку, дала веер. В искреннем детском порыве девочка обняла её и сказала:
- Яна, ты такая хогошая!
Яна поцеловала её в душистую макушку, обняла и сказала:
- Ты – прелесть, Рыжуля! Приходи ещё, поиграем.
Она открыла дверь перед гостями и, прощаясь, Дима тихо, почти одними губами, сказал:
- Я вернусь, да?
Яна кивнула. Когда гости ушли, она начала раскладывать по местам посуду. Мысли метались между тем, что сейчас было и тем, что сейчас будет: “Какой он человек? Какой он мужчина? Какое производит впечатление? Очень интересный внешне, стройный, подтянутый, аккуратный, со вкусом одевается, с красивой, уверенной пружинистой походкой, с красивым голосом (слегка выдвинутая вперед нижняя челюсть придавала голосу приятные басы), с нежными руками…При этом зануда и моралист, считающий себя всегда и везде правым. Самоуверен и при этом безумно нуждающийся в ком-то для поддержки. Бесприданник и жлоб с искаженными ценностями, из-за которых не может найти работу. Любит дочку и при этом плохо к ней относится. И дочка его очень любит.”  Закончив с посудой, Яна пошла в душ. Она постаралась расслабиться, стоя под теплыми струями и, закрыв глаза, вспоминала их первый вечер у моря. Потихоньку неприятные моменты сегодняшнего дня растворялись в будоражащих воспоминаниях тела. То ли она растянула это удовольствие, то ли Дима так быстро вернулся (а он почти бежал на обратном пути), но звонок в дверь раздался, когда по многолетней привычке она намазывала себя душистым кремом для тела. Яна обмоталась большим банным полотенцем и подошла к двери. Увидев в дверной глазок, что это Дима, открыла. Он ждал этого момента давно, поэтому всё произошло, как во многих эротических фильмах: страстно и быстро. За божественными поцелуями и прикосновениями нежных рук последовало то, что можно описать так: если у тебя есть комплект беличьих кисточек, это ещё не значит, что ты – великий художник.  Но моя героиня была женщиной более эмоциональной, чем чувственной, поэтому впечатлилась ярким порывом, напором и пренебрегла полным отсутствием гармоничности. Немного отдохнув, Дима сказал:
- Шемеш от вас с Даной в восторге. Она всю дорогу говорила о вас и потом рассказывала Рае. А Дане Шемеш понравилась?
- Спрашиваешь! Твоя дочка не может не понравиться.
- Мне так приятно это слышать и так приятно было сидеть за семейным столом, - сказал Дима и поцеловал Яну, - кстати, на обед были такие нежнейшие шницеля! Я бы с удовольствием съел ещё, если осталось.
- Да, конечно. Я сейчас разогрею.
Дима встал вместе с Яной, они накинули халаты и пошли на кухню. Она вынула из холодильника коробку со шницелями, несколько помидоров, лук, зелень и начала делать салат. Дима взял из коробки холодный шницель.
- Ммм, - застонал он, - во рту тает.
- Что ж ты холодный схватил?
- Да ничего, он и холодный  вкусный, - ответил Дима и вышел в салон.
Яна услышала поочередное открывание и закрывание дверей спальни дочери, туалета, ванной. Спустя несколько минут тишины она вышла из кухни, чтобы посмотреть, где Дима и увидела его стоящим посреди салона. Он делово рассматривал стены с видом покупателя.
- Да, - заключил он, - квартира у тебя хорошая, но побелка давно не делалась.
- Давно,- согласилась Яна.
- А я, между прочим, строитель по образованию и могу сделать тебе хорошую побелку. Только краску я сейчас купить не смогу. С тебя краска, с меня – работа. Согласна?
- Я подумаю, а пока что идём кушать, всё готово.
Дима сел за стол и с воодушевлением стал рассказывать, в каком магазине можно купить недорогую, но качественную краску, расспрашивал Яну, в какой цвет она хотела бы раскрасить каждое помещение. А вот слушала Яна без особого воодушевления по двум причинам: во-первых, она обратила внимание, КАК он осматривал квартиру – не как гость, а как хозяин. Дана была права, сказав, что от её наблюдательности ничего не ускользнёт. Во-вторых, хоть Яна и не была корыстным человеком, но Димино предложение: “С тебя краска, с меня – работа?" не было похоже на подарок. Пока она об этом размышляла, она не слышала его, а он уже перешёл на тему о своей специальности и начал рассказывать, как у себя на Родине он ремонтировал дачи крупных чиновников. Выйдя из своих раздумий, Яна совершенно не кстати спросила:
- Дима, почему тебя уволили?
 На секунду оторопев от неожиданного перехода, он сказал:
- Я уволился, потому что решил уехать в Израиль.
- Нет, я имею ввиду уже здесь, с последней работы.
Удивление на его лице сменилось злостью.
- Не уволили. Я сам ушёл. Хозяин стал придираться, что я часто кушаю. Я хлопнул дверью и ушёл.
Слово “кушаю” по отношению к себе из уст мужчины прозвучало инфантильно.
- А ты часто ел?
- Я вынужден кушать каждые 2 часа. Мне несколько лет тому назад удалили большую часть желудка, поэтому я не должен, да и не могу долго терпеть голод.
- Ты хозяину это сказал?
- А чего я должен перед ним отчитываться? – возмутился Дима, - когда хочу, тогда и кушаю. Они что, думают, если иврита не знаю, то меня унижать можно?
Яна воздержалась от комментариев, но впервые за время их знакомства в её голове возникла чёткая мысль: “Я его долго не выдержу”.
- Говоришь, ты по образованию строитель? Ты мог бы маляром работать.
- Не хочу. Здесь я могу работать только в какой-то бригаде, а подчиняться я не привык. После техникума я работал начальником, до техникума профессионально занимался народными танцами, был солистом, разъезжал с гастролями.
- Но Дима, это эмиграция, здесь всё надо начинать с нуля. Если хочешь быть начальником -  учись, а не хочешь учиться – подчиняйся.
- Чему учиться?
- Ну, для начала не мешало бы выучить иврит и для того, чтобы увереннее чувствовать себя в быту, и чтобы с дочкой не потерять связь.
- Я и так уверенно себя чувствую и не собираюсь учить этот искусственный язык!  И от дочки я не отдалюсь, мы все с ней разговариваем по-русски.
- А кто ходит на родительские собрания?
- Рая, конечно.
- Ну да. И причина мне понятна, там же говорят на иврите.
- Эк! Почему я должен учить иврит? Я и без него 15 лет обходился!
Яна поняла, что спорить бесполезно. Этот человек думает, что он стоит на пьедестале. Он с гонором говорит даже о том, что она бы стыдилась произнести вслух. Настроение у неё испортилось окончательно. Впечатление о Диме перестало быть двойственным.  Уйдя от неприятной темы, она спросила его об участии в танцевальном ансамбле. Дима моментально оживился. Как он любил говорить о себе! Яна не собиралась долго выслушивать его самохвальство и перевела разговор на Шемеш, поинтересовавшись, когда и где будет конкурс. Выяснилось, что до него остался месяц. Зазвонил Янин мобильник.
- Привет, доця!..Нет ещё…Я перезвоню позже.
 Дима, как ни странно, понял, что пора уходить.
На пороге он обнял её и поцеловал своим божественным поцелуем, который остался единственным приятным моментом в их отношениях. Закрыв за ним дверь и постояв несколько минут с закрытыми глазами у стены, Яна вернулась к действительности и позвонила дочери. Та начала с восторга:
- Мама, девчурка – просто чудо! Теперь я тебя понимаю. Её невозможно не полюбить, чего не скажешь о папе.
- Даночка, не надо, пожалуйста, самой тошно.
- Трудно тебе будет, мамуля. Какой бы он ни был отец, а он отец.
- Конечно.
- Я бы с удовольствием ещё поиграла с Шемеш.
- Хорошо, я позову тебя, когда они придут в следующий раз.

                8
     С воскресенья Дима снова стал названивать. Он искал работу и отчитывался о каждом шаге: куда звонил, куда ходил, что предлагают. Каждый день после первого звонка Яна напоминала ему, что отключает мобильник до конца рабочего дня, чем он был откровенно недоволен. К концу недели он с гордостью сообщил Яне, что если они будут жить вместе, то она больше не будет так тяжело работать, потому что он нашёл и работу, и подработку. Засмеявшись про себя, Яна поинтересовалась, что за работа.
- Посудомойщиком в  заводской столовой. Платят минимум, питание на месте и ещё Рувен - мой квартирный хозяин будет брать меня на халтуру ремонтировать квартиры.
- Ну вот видишь: “не было ни гроша, и вдруг алтын”.

    В пятницу утром они снова пошли забирать Шемеш на прогулку. Дима говорил о своей работе так, как будто это – дело решённое и строил далеко идущие планы. Яна уже не воспринимала его всерьёз и лишь, улыбаясь, повторяла: “Дай Бог!” Он не понял иронии и в продолжение своих мечтаний спросил:
- Так что ты решила на счёт побелки?
- Пока не хочу.
- Но почему? – искренне удивился Дима, - такие обшарпанные стены!
- Стены ты покрасишь, а старые окна и двери останутся. Нет, надо делать не побелку, а ремонт, но на это у меня пока нет денег.
- Жаль, я бы сделал красиво.
- Вот заработаешь и сделаешь красиво, - подытожила Яна, имея ввиду, что он никогда не заработает, но он это понял, как намёк, что они будут жить вместе.
- О, а вот и Рая с Шемеш! – вдруг заметил  он и окликнул бывшую жену, которая стояла, держа дочку за руку, возле пешеходного перехода.
- Ладно, ты подойди, а я вас тут подожду.
Яна присела на тёплый парапет и издалека наблюдала за встречей. Рая была очень полной женщиной с красивыми, медового цвета, вьющимися волосами, собранными в “ракушку”. Её размеры по сравнению с Димой вызвали в Яне ассоциацию с видом пауков “чёрная вдова”, у которых самка в 10 раз больше самца. Черты её лица Яна издалека рассмотреть не смогла, но когда Рая повернула голову в её сторону (по-видимому, Дима о ней упомянул), то Яна почувствовала на себе серьёзный и умный взгляд. Дима, до сих пор стоявший к Яне спиной, повернулся и позвал её. Подойдя к ним, Яна увидела, что Шемеш ей улыбнулась, затем быстро взглянула на маму и прижалась к ней, чуть отступив назад, а мама положила ей руку на плечо.
- Здравствуйте! – слегка кивнула Яна Рае, - Привет, солнышко! (при матери Яна не решилась называть девочку Рыжиком).
- Пгивет, - смущенно ответила девочка и снова взглянула на маму.
 Дима представил женщин друг другу и попросил бывшую жену отпустить Шемеш погулять с ними в парке, от чего Шемеш ещё больше вжалась в маму. У Яны защемило сердце: поведение девочки говорило о напряжении и страхе. Почему? Они прекрасно провели время у нее дома и тепло попрощались. Если Рая заметит этот страх, она запретит дочке встречаться с Яной, но Рая, безразлично скользнув взглядом по Яне, посмотрела на Шемеш и спросила:
- Ты хочешь в парк?
- Да, - как-то робко и почти виновато ответила девочка.
- Хорошо, - согласилась Рая.
Девочка сразу оживилась, но это не было непосредственное детское  оживление. Она как будто не хотела показывать свою радость. У Шемеш была врождённая деликатность, она понимала, что как бы не нравилась ей Яна, а мама всё-таки важнее. Она потянула маму за руку, та наклонилась к ней и поцеловала.
- Спасибо, мамочка!
Яна взяла Шемеш за руку, они попрощались с Раей и разошлись в разные стороны. Пока Рая была видна, Шемеш шла чинно и спокойно и несколько раз оглядывалась, чтобы помахать маме, но как только они скрылись за поворотом, девочка расслабилась и стала щебетать.
- Яна, смотги, маникюг ещё не смылся. Маме понгавился, она даже газгешила мне с ним в школу идти. А что мы сегодня будем делать?
- Сегодня я буду тебя фотографировать в парке.
- Уга! Уга! Уга! – запрыгала Шемеш, а Яна рассмеялась не только от её эмоций, но и от смешно звучавшего слова.
     В парке были оригинальные кованые беседки, деревянные скамейки в тени деревьев, качели, карусели, небольшие лужайки, а ещё в парке был пруд и Яна заметила, с какой тоской девочка посмотрела в его сторону. Дима подбирал места, Шемеш с удовольствием позировала, Яна фотографировала их вдвоём и по одиночке. В такие моменты она забывала обо всём, что раздражало и возмущало её в Диме - их объединяла любовь к девочке. Потом Шемеш предложила снять Яну с папой и засмущалась, когда для фотографии он стал сзади от Яны, обнял её за талию и положил голову на её плечо. Потом Шемеш захотела сфотографироваться втроём. Яна попросила об этом проходившего мимо парня. Они сели на скамейку по бокам от девочки и наклонили к ней головы.В этот короткий миг Яна ощутила полное счастье. Таких счастливых моментов было в её жизни несколько и один из них – вот такое же семейное фото в парке, когда Дана была ещё совсем маленькая и они с мужем ещё любили друг друга.
- Яна, почему ты ггустная? Хочешь, я тебя сфотоггафигую?
Яна очнулась от внезапно нахлынувших воспоминаний, улыбнулась и ответила:
- Конечно, солнышко! Я хочу вот здесь.
Напротив она заметила причудливо изогнутое дерево, одна из толстых ветвей которого низко спускалось параллельно земле. Яна влезла на неё и повисла, как сытая Багира из “Маугли”, свободно свесив руки и ноги. Даже Дима этому рассмеялся. Он настроил фотоаппарат и отдал его дочке, объяснив, на какую кнопку надо нажимать. Потом они сели на скамейку и Дима попросил Шемеш показать фрагменты бальных танцев, которые она будет показывать на конкурсе. Это было так красиво! Она была довольно пухленькой девочкой, но её движения были такими чёткими, отточенными! Она включалась вся и моментально, танцевала вдохновенно и ещё больше подогрела желание Яны прийти на конкурс. Когда пришло время и Дима отвёл дочку домой, то вышел он к Яне расстроенный. Оказалось, что сейчас позвонил его квартирный хозяин и позвал на какой-то очень срочный ремонт и Дима не смог отказать, тем более, что деньги очень нужны. Про себя поблагодарив хозяина и Бога, Яна спокойно сказала:
- На ловца и зверь бежит. С почином!
- Ты не обидишься? – робко спросил Дима.
Яне хотелось сказать: “Совсем наоборот!”, но она ответила:
- Ну разве я не понимаю?
Домой она пошла сама, потому что Диме надо было взять одежду для работы.
     Он позвонил лишь в субботу вечером и рассказал, что работа была тяжёлая, работали всю ночь, он отсыпался потом пол дня, но заплатили хорошо.


                9
     С воскресенья Дима должен был выйти на работу. Утром он не позвонил и это было понятно. Когда закончился рабочий день, Яна заглянула в мобильник. Не было ни одного неприятого звонка и ни одного сообщения. Не то, чтобы её это расстроило, но удивило. Прошло ещё несколько часов – тишина. Она заволновалась. Чтобы не дать разыграться воображению в неправильном направлении, она позвонила. Дима взял трубку на шестом гудке, когда Яна уже была готова отключиться. Его “алло” прозвучало с интонацией “чего надо?”, и первым желанием Яны было сразу прервать ещё не начатый разговор, но она сделала вид, что не заметила и с напускной лёгкостью спросила:
- Как работа?
- Никак, - зло буркнул Дима.
Она снова стерпела его интонацию.
- Что? Место оказалось занято? Тебя не взяли?
- Взяли. Я отработал полный рабочий день и ушёл.
- Что значит ушёл?
- Ушёл совсем, что тут непонятного? – был раздражённый ответ.
- Послушай, Дима, если ты не хочешь говорить, расстроен, то так и скажи и я не буду из тебя вытаскивать клещами по слову!
- Ладно, не сердись, извини. Я не расстроен, я зол.
Яна не ответила, Дима тоже замолчал.
- Дима, обдумай ситуацию, приди в себя, потом расскажешь, сейчас ты не готов к разговору.
- Да что обдумывать? Мне противно! Какая-то соплячка, которая мне в дочки годится, надо мной начальница, делает мне замечание.
- Замечание по поводу чего?
- Какая разница?- он всё больше заводился.
- Или ты расскажешь толком, что произошло, или я кладу трубку!
- Извини. Я взбешён. Дело в том, что я пришёл на работу на полчаса раньше, сделал себе кофе и бутерброд с сыром, сел в комнате для работников и закурил. Тут приходит эта соплячка израильская и начинает меня отчитывать.
- Ты даже понял, что она сказала?- съязвила Яна.
- Понял, не дурак! Показал ей на часы, мол, мой рабочий день ещё не начался, а она стала орать. Ну, я оставил всё и ушёл.
- И считаешь, что поступил правильно?
- Конечно!
- О.К. – ответила Яна. - От желания кричать и понимания бесполезности этого крика на неё навалилась тяжёлая усталость,  – ищи дальше.
- А ты бы как поступила?! – Диме явно надо было выплеснуть свою злость.
- Не важно, ты всё равно не поступишь, как я. К сожалению.
- Что, проглотила бы?
- Для начала я бы не повела себя так, чтобы кто бы то ни было посмел на меня кричать.
- Вот и я не дал.
- Ты начал свой первый рабочий день с кофе и сигареты.
- Ну и что? Я же пришёл пораньше!
- Уф! Ты не знаешь такого негласного правила, что в любое дело надо сперва вложить, а потом уже получить? Ещё ни гроша не заработал, а уже сел отдыхать.
- Вот из-за такого олимовского* пресмыкания они нас и унижают!
- Дима, то, что ты называешь пресмыканием, на самом деле – обыкновенная дисциплинированность. А если даже и назвать это пресмыканием, то в твоём положении не грех и прогнуться.
Это был болезненный укол, но Яна разозлилась не на шутку.
- Не буду я ни перед кем прогибаться! Тем более, перед пацанкой какой-то!
- Ну ладно, продолжай гордо считать копейки и “стрелять” сигареты у прохожих, - Яна чувствовала, что сейчас они поссорятся окончательно.
- Ничего, не пропаду. Вот Рувену понравилась моя работа и он сказал, что поговорит с начальством, чтобы взять меня к себе помощником.
- Дай Бог, - ответила Яна, - удачи.
- Я надеялся на твою поддержку, а ты …
- Я поддерживаю тебя в том, что ты ищешь работу, но начинаю сомневаться, что ты её найдёшь с таким отношением.
- Уже нашёл!
- Поговорим об этом, когда получишь первую зарплату.
- Эк!

* олим - новые репатрианты (иврит)
                10
     На завтра Дима не позвонил. Яну это не удивило и не огорчило. Она даже с облегчением подумала, что он всерьёз обиделся и больше звонить не будет, но до конкурса оставалась неделя. Яна вдруг вспомнила, что он познакомил её с дочкой на втором свидании. Зачем он сделал это так быстро? Яна могла бы оказаться недоброжелательной или безразличной к его ребёнку. Если он бережно относится к чувствительности дочери, то должен был сперва получше узнать Яну, а потом уж знакомить их. Её подкупила его любовь к Шемеш, его желание чаще с ней видеться, но при этом он ничего хорошего для неё не делает.  Яна начала встречаться с ним в надежде, что именно любовь к девочке их и свяжет и отношения станут теплее, но при каждой встрече она видит либо его отстранённость, либо критичность по отношению к ней. Правда, рассказывая Яне о Шемеш, ему нравилось выслушивать её мнение и особенно он был доволен, если она поддерживала его несогласие с тем, как мама воспитывает дочку. Однажды, когда Дима отвёл Шемеш домой после прогулки, то спросил у Яны:
- Как ты считаешь, восьмилетняя девочка должна стесняться папу?
- В каком смысле?
- Ну, в самом прямом. Когда я прихожу, я застаю её голышом, а сегодня, когда она открыла мне дверь, выходил сосед напротив и она с ним поздоровалась, ничуть не застеснявшись.
У Яны от удивления широко раскрылись глаза:
- А где была в это время мама?
- На кухне, пила кофе.
- Ты ей высказал своё мнение?
- Да.
- И что она?
- Спокойно ответила, что жарко, что Шемеш ещё маленькая и что у себя дома может ходить, как хочет.
- Кошмар! – ужаснулась Яна.
- Может, ты поговоришь об этом с Шемеш? Она к тебе прислушается.
- Ни в коем случае! Это должны делать родители. Я не имею права вмешиваться. Она потом расскажет о нашем разговоре маме и та больше не отпустит её ко мне.
- Да, я об этом не подумал. Как же быть?
- Я бы на твоём месте не оставила это без внимания. Ты должен несколько раз доверительно поговорить с ней об этом наедине.
- Я попробую.
     Яна остановила воспоминания и попыталась понять, почему они сейчас возникли. От противоречивых чувств. Самообман затянулся. Дима её раздражал, его отношение к дочке её ранило, но она понимала, что бессильна что-либо изменить в этой ситуации. Ещё она поняла, что, он познакомил  её с Шемеш именно из расчёта, что Яна полюбит её. Удавка затягивалась, Яна задыхалась от этих отношений, но не решалась их порвать.
   Ещё один день прошёл без его звонка.  Яна решила пустить всё на самотёк, но взгляд упал на пакетик со сладостями, которые она каждый раз покупала для Шемеш в фирменном магазине  и она почувствовала, что соскучилась за этим действительно солнечным ребёнком.
                11

К концу следующего дня Дима позвонил и гордо заявил:
- Поздравь меня! Рувен договорился с начальником. У него с начала месяца увольняется помощник и он берёт меня на его место. И нам уже заплатили за прошлый ремонт.
- Отлично! Поздравляю! – Яна не столько обрадовалась этой новости, как тому, что он позвонил.
- Это еще не всё! У нас есть несколько заказов на побелки. Живём!
- Здорово!
- А ты сомневалась! Можно, я сегодня приду?
- Я сегодня работаю допоздна, ты же знаешь.
- Скоро это кончится. Моя жена не должна работать за двоих!
Ей хотелось сказать: “Я и не заметила, когда ты на мне женился?”, но вслух  ответила:
- Твои бы слова, да Богу в уши! – и снова почувствовала отвращение к своей вынужденной дипломатичности.
- Я уже соскучился по тебе.
- Ну что ж, мы теперь оба – рабочие люди. Скучать будет некогда, а в пятницу снова увидимся, - утешила его Яна, - у солнышка всё в порядке?
- Да. Я сегодня забирал её со школы. Знаешь, что она меня спросила?
- Что?
- Будем ли мы с тобой  делать хупу*.
Голос Димы при этом был необыкновенно тёплый, а у Яны засосало под ложечкой от страха и горечи. Девчурка привыкает к ней, принимает её в свою жизнь и это вызвало не радость, а ужас. “Мы в ответе за тех, кого мы приручили”.
- Ты что, говорил с ней о нас?
- Конечно! Она и сама о тебе всё время спрашивает и Рае рассказывает.
- Я думаю, это лишнее.
- Почему?
- Сомневаюсь, что бывшей жене приятно слышать восторги дочери по поводу твоей новой подруги.
- Ничего подобного! Рая сама мне говорила, что была бы рада, если бы у меня появилась женщина.
- Э, Дима, одно дело – сказать об этом, а совсем другое – выслушивать дифирамбы.  Это не может не задевать её самолюбие, тем более, что она одна.
- Подозреваю, что и она не одна. Недавно, когда я к ним заходил, ей кто-то позвонил. Она взяла трубку и вышла в другую комнату, но я успел услышать мужской голос, да и она сама разговаривала с ним не так, как с сотрудником или начальником. Так что не волнуйся об этом. Я очень рад, что Шемеш тебя полюбила.
Яна сглотнула ком в горле и сказала:
- Поцелуй её от меня. Встретимся в пятницу.
     Когда же в пятницу раздался звонок в дверь и Яна открыла, она обомлела: Дима был одет в красивый бежевый летний костюм, коричневые туфли, был особенно тщательно выбрит, пах недорогим, но довольно приятным одеколоном и держал в руках букет бордовых роз и бутылку шампанского.  Костюм  очень выгодно подчеркнул его красивую фигуру.
- О! Дима! Ты элегантен, как белый рояль! – искренне воскликнула Яна.
Гордый кавалер вручил ей букет, обнял её свободной рукой и поцеловал.
- Давай-ка я нарежу сыра и яблок, выпьем за твою новую работу.
Они зашли на кухню. Яна поставила букет в вазу (это были уже не дешёвые цветы из супермаркета, а шикарные розы, каждая размером с коньячную рюмку), вынула из холодильника сыр и яблоки и стала накрывать на стол, а Дима тем временем умело открыл шампанское, разлил по бокалам и они выпили, глядя друг другу в глаза. Обстановка была приятная, да и шампанское немного ударило в голову.
- Яна, я ужасно соскучился по тебе, - сказал он, взяв её за руку и притянув к себе так, что она присела к нему на колени.- Почему ты никогда не обнимаешь меня первая?
При других обстоятельствах эта фраза поставила бы её в тупик, но небольшая пауза в общении, её волнение по этому поводу, внешность Димы, цветы и шампанское подействовали возбуждающе. Сейчас он был ей очень приятен. Она ничего не сказала, лишь обняла его за шею и поцеловала.
- Пойдём, -  сказал Дима, отдышавшись, и они пошли в спальню…
По-видимому, и на Диму напряжённая неделя оказала положительное действие, он был в ударе. У Яны потеплело на душе.
- Ты сегодня просто неотразим! – сказала она, когда Дима стал одеваться, чтобы идти за дочкой. - По какому поводу парадная форма одежды?
- Я совсем забыл тебе сказать: Шемеш закончила второй класс с отличием. Мне бы хотелось как-то это отметить. Может, сходим с ней в кафе?
- В кафе ты можешь водить её каждый выходной, ничего необычного в этом нет.
- А что ты предлагаешь?
- Прошлый раз, когда мы гуляли в парке, я заметила, что она грустно смотрит на  пруд.
- Да, она однажды просила покатать её на лодке, но я не согласился. Это очень дорого. Вот подзаработаю и куплю ей велосипед, будет кататься, сколько захочет. А на лодке разок прокатиться – ни денег, ни лодки.
“Мда, отношения с Димой – сущие американские горки” – подумала Яна. Ещё полчаса назад ей снова показалось, что они наладились, но это была лишь очередная иллюзия из-за нахлынувших эмоций. Надо было снова надевать бархатную перчатку на железный кулак и, взвешивая каждое слово, вести свою линию.
- Дима, по затратам ты, конечно, прав, но дети не рассуждают категориями “выгодно-не выгодно”.
- Я не хочу бросать деньги на ветер! – настойчиво сказал Дима.
- А если ты поведёшь её в кафе, это не будет на ветер? Съест кусочек торта да сходит в туалет.
- Эк! Тебя не переспоришь!
- Так может, и не надо спорить? В конце концов, я же хочу, чтобы ты устроил девчурке настоящий праздник.
- Уговорила, - нехотя согласился расчётливый папаша.
Яна надела новое сиреневое  платье с серо-сиреневыми оборками в клеточку, которое её очень молодило, взяла пакетик со сладостями, фотоаппарат  и они пошли за Шемеш. Как всегда, Яна подождала их во дворе и через некоторое время Дима вышел со своей куколкой.  Её золотые волосы были заплетены в две небольшие толстые косы, завязанные бирюзовыми резиночками и одета она была в синие шортики и бирюзовую футболку. Яна присела и обняла её.
- Мама тебя очень красиво одевает, тебе идут эти цвета.
- Спасибо. А мне нгавится твоё платье. Ты в нём, как девочка. И папа сегодня кгасивый, пгавда?
- Ну, твой папа вообще всегда красивый, а сегодня ещё и нарядный.
Девочка немножко смутилась и тепло посмотрела на отца, который растаял от такого комплимента.
- А ты знаешь, почему мы такие нарядные? – спросил он. 
- У Яны  день гождения?
- Нет, доча, сегодня мы будем праздновать твоё успешное окончание второго класса.
- Ой! А как?
- Скажи, о чём ты давно мечтаешь? – попыталась намекнуть Яна.
- Я хотела халахуп, но мама мне его уже купила.
- Отлично, а ещё?
Девочка вопросительно посмотрела на папу.
- Ладно, пойдём потихоньку, по дороге вспомнишь, - сказал он.
И они пошли снова в парк. Увидев места, в которых они фотографировались, Шемеш спросила:
- Яна, а когда ты сделаешь фотоггафии?
- На следующей неделе обязательно, у меня пока не было времени.
В конце тропинки показался лоток с мороженым и Дима предложил Яне и Шемеш выбрать. Так за разговорами, почти доев мороженое, они подошли к пруду.
- Ну что, солнышко, ты еще не вспомнила, о чём ты мечтала? – спросил Дима, глядя на утку с утятами, которая только что спустилась к воде.
Девочка проследила за его взглядом, потом вопросительно посмотрела на Яну, затем снова на папу и робко
спросила:
- Лодка? Мы покатаемся на лодке?
Дима довольно кивнул. Девочка радостно бросилась к нему, обняла, расцеловала.
- Папочка! Я так тебя люблю!
Жлобу досталась благодарность, он не сказал дочке о том, что это идея Яны, но для Яны важно было, чтобы Шемеш была счастлива. Дима подошёл к кассе, а Яна с девочкой спустились и ждали у лодки. Издалека она увидела, что между ним и кассиром идёт спор и заподозрила неладное. Она попросила Шемеш подождать, а сама подошла поближе к кассе и услышала именно то, что ожидала:
- А сколько стоит один круг?... Эк!... А на лодке с вёслами?...За что такие деньги?!
Яна подошла почти вплотную к Диме и вытащила кошелёк.
- Сколько, говорите, стоит два круга на моторной лодке? – спросила она кассира и открыла кошелёк дрожащими от злости руками.
- Мы берём моторную  на два круга, - со злой решительностью  ответил Дима и сам тут же заплатил.
Пока они спускались к лодке, он  возмутился:
- Ты меня хотела опозорить?
- Если бы я не подошла, ты бы сделал это сам.
Ссориться было некогда, Яна тут же надела улыбку и они подошли к Шемеш. Следом появился служащий, придержал лодку. Первой зашла Яна и села на маленькой скамеечке на носу, следом Дима и он уже принял на борт Шемеш. Служащий провёл короткий инструктаж, завёл мотор, Дима и Шемеш взялись за руль и тронулись в путь. Яна сидела напротив и видела сияющее лицо девочки и угрюмое лицо её отца. Посреди озера были островки с утками, которые надо было огибать, а по его внутреннему периметру были прикреплены старые автомобильные покрышки. Шемеш так рьяно поворачивала руль на каждом повороте, что они со всей силы врезались в берега. Дима злился. Он фыркнул на дочку один раз, потом раздражённо прикрикнул, а когда он открыл на неё рот в третий раз, Яна предложила ему:
- А давай-ка, папа, будешь у нас капитаном, а мы будем матросами! – притворно-весело сказала она, хотя с бОльшим удовольствием сбросила бы его охладиться в воду, и они поменялись местами.
 Яна села рядом с растерянной девчуркой, взялась вместе с ней за руль и просто крепко держала его тогда, когда Шемеш пыталась крутить его слишком сильно. Они сделали один круг, потом покружились в центре возле маленького островка и поплыли в противоположном направлении. Яна предложила не спешить и они несколько раз причаливали к интересным местам, чтобы получше рассмотреть и затем продолжали путь. На причале их ждал инструктор, который помог выйти из лодки и пришвартовал её до следующего заплыва.  Девочка была в прекрасном настроении.
- Папочка! Я так давно хотела покататься на лодке! Спасибо!
Дима натужно улыбнулся.
- Яна, а тебе понгавилось? – спросила она.
- Очень! Я бы ещё пару кругов сделала! – воскликнула она и лукаво посмотрела на Диму.
Ох, надо было видеть выражение его лица!
Время подходило к обеду и Дима должен был отвести дочку домой.  По дороге Шемеш захотела ещё немного покататься на качелях. Они зашли на детскую площадку, на которой яркими красками были раскрашены всевозможные аттракционы. Там она встретила своих одноклассниц и похвасталась им, что она каталась на лодке. Праздник явно удался и Яне было очень приятно видеть девчурку весёлой.
     Отведя дочку домой, Дима задержался там дольше обычного и Яна ощутила какое-то неприятное чувство, отдалённо напоминающее унижение, хотя если бы Дима даже пригласил её зайти, она ни за что бы не согласилась. Она подумала о том, что их отношения совершенно лишены романтики, но тут же сама себе ответила: "Ты знала, на что шла".
И вот Дима, наконец, вышел. Он был чем-то озадачен.
- Всё в порядке? – спросила Яна.
- Да, - коротко ответил Дима и через секунду:  надоело!
- Что именно?
- Да разговоры эти.
Яна промолчала. Она ненавидела его манеру произносить вслух отрывочные мысли, которые не в состоянии понять собеседник. Дима тоже помолчал несколько минут, потом как будто очнулся:
- Отец у меня был жадный и бывшая жена только о деньгах и говорит. За танцы надо платить, видишь ли! А где я возьму? Как мне помочь, так нет! Умеет только требовать и упрекать! Попросил её поискать мне работу через интернет, она отказалась. А ведь это мой компьютер! И живут они до сих пор в той квартире, которую нам сдали намного дешевле, потому что я сделал ремонт.
Яна молчала и чувствовала, что её молчание было тиканьем часового механизма. Ассоциативно она вспомнила, как по-хозяйски Дима осматривал её квартиру и как предложил сделать побелку за её счёт.
- Деньги для неё превыше всего! Выше любви к дочери!
Тут Яна удивлённо посмотрела на него.
- Да! Представь себе! Она сказала, что если я не буду давать ей денег, она не позволит мне встречаться с Шемеш! Хорошо, что хоть ребёнок этого не слышал.
Яна была полностью на стороне Раи, но попыталась дать разговору другое направление:
- А чего ты волнуешься? Ты же нашёл работу.
- Ну да, но ведь и мне надо за квартиру платить и жить на что-то!
- Ты и подработку нашёл и даже мне обещал, что не дашь мне работать на двух работах.
- Эк! Да ладно, выкручусь! Просто противно, что она спекулирует на моих чувствах к дочери.
Яне вспомнилось, как она впервые увидела Диму на пляже. Видимо, тогда у него с Раей тоже произошёл подобный разговор и она поверила в его эгоистичные страдания.  Очень противно было осознавать то, что она выискивала ему оправдания, когда её проницательная дочь дала ему меткую характеристику. Дана будто бы почувствовала, что мама думает о ней и позвонила.
- Мамуль, ты дома?
- Нет, мы только что отвели Шемеш домой.
- А! И он идёт с тобой к нам домой? – спросила она, понизив голос.
- Да, - вздохнув, ответила Яна.
- Но ты не хочешь, чтобы он шёл? – почти утвердительно спросила дочь.
- Нет.
- Значит так, мамуль: мне надо с тобой поговорить о чём-то важном наедине, так что извинись перед своим жл…кавалером и иди домой. Я скоро приду.
Яна с облегчением объявила об этом Диме. Он возмутился:
- Эк! Почему ты оставляешь меня в таком настроении?
- Извини, Димочка, но во-первых, твоё настроение в твоих руках, во-вторых, ничего страшного не произошло. Ты будешь работать, сможешь давать Рае деньги и будешь встречаться с дочкой, а я сегодня хочу встретиться со своей. Ты – большой мальчик, справишься.
Яна без особого удовольствия поцеловала Диму, который даже не подался в её сторону и ушла.

* еврейское религиозное бракосочетание

                28
     Она пришла домой чуть раньше Даны, успела заварить чай и сделать несколько бутербродов и салат.
- Куда вы сегодня водили ребёнка? – спросила Дана, с удовольствием уминая бутерброд.
- Катались на лодке.
- Жлоб  забашлял такую роскошь? – удивилась дочка.
- Ой, да какую роскошь? 80 шек.
- Ма, ты, что ли, общаясь с этим нудником, и сама чувство юмора потеряла?
- А! Я не сразу поняла твою иронию. Да, мне чуть было не пришлось за него краснеть. Вынуждена признать, что ты по поводу него права.
- Ну, мам, тут психологом быть не надо, всё прозрачно. Просто у тебя привычка – выискивать в людях то хорошее, которого в них нет.
- Мне казалось, что это лучше, чем выискивать недостатки.
- А что их выискивать, если они невооружённым глазом видны? Надо только снять розовые очки.
Яна погрустнела.
- Есть ещё кое-что, доця: нежелание видеть очевидное, выдавать желаемое за действительное.
- Так что? Ты уже всё увидела?
Яна кивнула.
- И что дальше собираешься делать?
- Не знаю.
- Да знаешь ты!
- Ой, ты права. Нет никакой перспективы, да и изначально не было, но я так хочу пойти на конкурс, посмотреть на Шемеш!
- Когда он будет?
- В ближайшую субботу.
- Я бы тоже пошла, но занята.
- В субботу? Чем?
- Ну вот мы и добрались до моей новости. У меня новый парень. В субботу я приглашена.
- О! Рассказывай.
- Собственно, не такой уж он и новый, - начала Дана, отставив в сторону недопитую чашку с чаем, -  мы с ним служили вместе, были в хороших отношениях, прикалывались, шутили, хотя он очень даже серьёзный и ответственный. Я его на прошлой неделе в спортзале встретила. Такой качок! Можно с первого взгляда влюбиться. Так приятно было его снова увидеть! Прямо встреча боевых друзей. Он меня пригласил в ресторан на набережной (усекаешь, мать: в ресторан, а не вино в пластиковых стаканчиках), мы очень душевно поболтали и знаешь, мам, как-то по-другому друг на друга посмотрели. Вроде 3 года – срок небольшой, а мы во многом изменились. Вспоминали службу, - мечтательно вздохнула девушка, -  Да было, о чём поговорить.
-  Чем он занимается?
- Он работает барменом в Тель-Авиве и учится в университете на детского психолога. Ему это очень подходит, он такой терпеливый, его невозможно вывести из равновесия.
- Как он целуется?
- Ууу! – протянула Дана, мечтательно закрыв глаза.
- Капец, - ответила Яна.
- Чего это? – как будто протрезвела дочка.
- Да так, вспомнила просто, - и обе засмеялись. – Я очень за тебя рада.
- Спасибо! Я бы тоже хотела за тебя порадоваться, мамуля.
- Пока нечему.
Зазвенел мобильник Даны и она, взглянув на номер, ушла ворковать на балкон. Вернувшись через несколько минут, она сказала:
- Мамуль, ну я пойду. Бени меня ждёт.
Они обнялись на прощание.
- Хорошего вечера, родная!
 Яна заперла дверь, налила себе рюмочку ликёра, включила лёгкую музыку и вернулась к воспоминаниям прожитого дня, но они были настолько неприятные, что она отставила ликёр, чтобы не закрепить в памяти свой любимый вкус со скукой, которую вызывал Дима. . Вместо ликёра она выпила две таблетки валерианки, отключила звук на мобильнике и легла в постель. Подушка пахла Димой и она снова почувствовала эту мучительную тоску смены неприятных мыслей на приятные ощущения, нарастающее отторжение в уме и физическое притяжение. Притяжение без любви, без уважения, которых нет сейчас и никогда не будет. Вспомнилось, как унижено она себя почувствовала, когда ждала на скамейке Диму с Шемеш. У этого унижения не было внешних причин, оно закралось в её душу из-за дисгармонии. Кто она в этих отношениях? Что это вообще за отношения? Что она из них получает? Общение с девочкой? Мало того, что оно минимальное, оно ещё и бесполезное. Нет, всё гораздо хуже! Эта бесполезность преступна!
- Я приручаю того, за кого не смогу быть в ответе. Я ей совершенно чужой человек! –тихо сказала она вслух уже со слезами на глазах, - с этим пора заканчивать!
     Назавтра ближе к обеду позвонил Дима.
- У Даны всё в порядке?
- Да, вполне.
- Ты ей так срочно понадобилась, я думал, что-то случилось.
- Ничего страшного. Иногда хочется что-то срочно рассказать близкому человеку. Срочность не всегда связана с чем-то плохим.
- Мне тоже вчера надо было с тобой пообщаться, но ты оставила меня на полуслове.
- Дима, во-первых, если ты хотел продолжить жаловаться мне на Раю, то я очень вовремя ушла, а во-вторых, я надеюсь, что ты понимаешь, что Дана мне дороже, чем ты, если это вообще можно сравнивать.
- Я что-то не пойму: ты на стороне Раи из женской солидарности или считаешь её правой?
- И то, и другое, но я не хочу говорить на эту тему.
- Но почему? Я же тебе доверяю, я хочу с тобой поделиться.
- Это доверие называется непорядочностью, и ты не делишься со мной, ты меня грузишь своими проблемами.
- Но мы встречаемся! Разве мы не должны быть откровенны друг с другом?
- Откровенность тоже должна иметь границы. У каждого человека могут быть свои тайны.
- А у меня от тебя нет тайн! – пафосно воскликнул Дима.
Яна удивилась и ужаснулась тому, насколько отличаются друг от друга Димины разговоры от его истинного отношения к людям. Если бы их слушал кто-то посторонний, не знающий обсуждаемой ситуации, то восхитился бы благородством его рассуждений, но всё это выглядело, как негатив в процессе проявления плёнки: силуэты те же, только чёрное вместо белого.
- Ох, Дима, я всё пытаюсь тебе объяснить, что обсуждать с женщиной, с которой ты сейчас, женщину, с которой ты жил – не порядочно. Это даже не тайна, это табу.
На другом конце провода повисло молчание. “Никогда не делай паузу, а если сделала, то держи её до бесконечности” – вспомнила Яна слова Сомерсета Моема, и не дала паузе затянуться.
- Вот о ком ты можешь со мной говорить, сколько пожелаешь, так это о твоей дочурке. Напомни, когда у неё конкурс.
- В ближайшую субботу, - всё ещё раздражённо ответил Дима, видимо, не отошедший от неприятного  разговора. – Тоже мне, додумались! Автобусы ведь не ходят!
- А где его будут проводить?
Дима назвал адрес.
- Да, кусок дороги, - протянула Яна, ну что ж, придёшь ко мне в пятницу вечером, а в субботу пораньше встанем и пойдём по прохладе.
- Хорошо, - повеселел Дима, - у тебя термос есть?
- Есть, но старый, долго тепло не держит.
- Я принесу, у меня новый.
 “Моя работа -  твои краски”, а теперь : “мой термос – твой кофе”, подумала Яна и грустно улыбнулась. Они попрощались. К горлу снова подступила тошнота от смеси неприятного, безысходного разговора с её предложением переночевать у неё перед конкурсом.

                13

     И вот, наконец, настала долгожданная суббота! Яна проснулась раньше, красиво упаковала подарок для Шемеш: симпатичную блузочку точно такой же расцветки, как то Янино платье, которое девочке понравилось, и коробку с необычными сладостями, сделала тосты и процедила в термос чёрный кофе. Запах кофе подействовал на Диму, как будильник. Он проснулся, тихо подошёл сзади и поцеловал её в шею.
- Доброе утро, Золушка!
Мороз пробежал по всему телу от его слов и приятного прикосновения и до слёз захотелось, чтобы он и в остальном производил на неё такое же впечатление. Они позавтракали и вышли из дома в хорошем настроении. Дима на этот раз был одет в тёмно-серые брюки и светло-серую рубашку и когда он спускался по лестнице, пока Яна закрывала дверь, она снова залюбовалась его фигурой. Яна надела синее платье, которое очень гармонировало с цветом её волос. Обувь ей пришлось обуть на низком ходу, ведь добираться им надо было пешком – Дима же гордый и нищий, а дама за такси не платит. Идти надо было около получаса. За это время он успел так испортить Яне настроение, что если бы не её желание пойти на конкурс, она бы вернулась домой с полдороги. Вчерашний разговор, как она, впрочем, и ожидала, пошёл насмарку.
- Знаешь, Яна, в твоём доме я чувствую себя, как в семье. У тебя очень уютно, просто, естественно, доброжелательно, а вот когда я прихожу к Рае, там я как чужой. Даже если зайду во время обеда, она меня к столу не пригласит. А ведь дочка видит это, какой пример ей мама подаёт?
Общение с Димой поневоле учило Яну уравновешиваться. Каждый раз, когда ей хотелось кричать на него,
она делала паузу на несколько секунд: вдох-задержка-выдох и затем выдавала какой-нибудь дипломатичный ответ, от которого её  заполняло чувство измены самой себе.
- Мне очень приятно это слышать, но странно, что тебя удивляет поведение Раи.
- Конечно, удивляет! Это же не гостеприимно: папа пришёл проведать дочку, а мама ему даже кофе не предложила!
Вдох-задержка-выдох.
- А папа принёс что-нибудь дочке? Принёс что-нибудь под кофе?
Дима остановился посреди дороги и выразительно посмотрел на Яну. Она выдержала его напор молча, не отводя взгляда.
- И ты тоже о деньгах? – он стал закипать.
- Нет, я о кофе, - сваляла дурака Яна.
Она клокотала от злости, но разговаривала абсолютно спокойно и это спокойствие злило Диму ничуть не меньше, чем смысл её слов. Чем спокойнее была она, тем больше он раздражался.
- Я считаю, - менторским тоном произнёс Дима, - что когда в дом приходит гость, то первым делом его сажают за стол, как это делается у тебя, а Рая меня не приглашает! Они с Шемеш сидят и жуют, а я жду в сторонке!
- Ты считаешь себя гостем? – теперь Яна посмотрела на него в упор, - ты – не гость, ты пришёл проведать дочку, но даже гость не приходит с пустыми руками.
- Ты меня упрекаешь?
- В чём? – снова сыграла наивность Яна.
- Ну, что я прихожу к тебе с пустыми руками!
- Мы сейчас говорим о твоей бывшей жене и твоей любимой дочери.
- Но я и к тебе прихожу с пустыми руками!
- “Заметьте, не я это сказал!” – смеясь, Яна процитировала фразу из известного фильма.
- Ты смеёшься надо мной!
- Нет, Димочка, я смеюсь оттого, что мне удалось повести разговор так, что вывод сделал ты, а не я. Ты его начал и ты же закончил.
- Мне очень обидно слышать от тебя упрёк. Ты ведь знаешь моё положение, - попытался нажать на жалость Дима.
Яна ошиблась, разговор придётся закончить ей.
- Между твоим положением и твоим поведением нет соответствия, - мудрёно закрутила она, имея ввиду полное отсутствие скромности и достойного мужчины поведения.
- Не понял.
- Подумай на досуге. Нам ещё долго идти, а  я уже устала от этого разговора. Расскажи мне лучше про конкурс.
- Эк, как ты мне рот заткнула!
- Чёрт побери, Дима! Меня не интересуют Ваши с Раей отношения! Меня интересует твоя дочь, - почти крикнула Яна и сама испугалась своих слов, но Дима, слава Богу, не понял.
- Нечего рассказывать, мы уже почти пришли, - буркнул он.
Это была обычная школа и конкурс был организован в спортзале, по всему параметру которого амфитеатром располагались скамейки. Войдя в зал, они оба как будто забыли о неприятном разговоре. Они стали искать глазами Шемеш и, увидев её, радостно помахали руками. Дима прокричал ей что-то, но она не услышала – музыка и гул голосов заглушили его слова.  Они заняли места во втором ряду позади жюри. Рая сидела с торцевой стороны зала. Судья объяснил порядок проведения конкурса и вызвал участниц на поклон. Потом объявили танец и девочки распределились по залу так, чтобы не мешать друг другу. Сперва был английский вальс. Яну он совершенно не впечатлил. Шемеш как-то рассказала, что в танцевальной студии не было мальчиков и они разучивали танцы, меняясь друг с другом партиями. На конкурсе все танцевали только женскую партию и вальс в одиночку выглядел странно: девочки плавно кружились, раскрыв объятия воображаемым партнёрам. Дима вышел покурить, а когда он вернулся, Яны на месте не было. Она спустилась поближе к ограждению и снимала на мобильник Шемеш, которая танцевала румбу так, что дух захватывало. Каждый поворот головы, каждый взгляд, каждое движение говорили о том, что она наслаждается и музыкой, и самой собой в этом танце.
- Вот, посмотри: в голубом платье – это Мишель – подружка Шемеш. Ну никуда не годно танцует! Глаза в пол, движения деревянные.
Яна смолчала.
- А вот Регина – её одноклассница. Сбилась с ритма, снимут баллы. А эта маленькая в оранжевом платьице сейчас куда-то врежется, дистанцию не соблюдает. Смотри!
Молчание.
Танец закончился. Шемеш подошла к маме. Та ей что-то сказала, поправила блузку. Объявили самбу и снова пригласили участниц. Яна была наготове со своим мобильником. Шемеш увидела её во время танца и стала танцевать ещё лучше, как будто только для Яны.
- Ты посмотри, Дима, - сказала она, не отрывая взгляда от маленькой танцовщицы, - это просто сплошной восторг! Я потом пошлю тебе запись на мобильник, чтобы Шемеш увидела себя со стороны! – Яна повернула голову…Димы рядом не было. Радостная улыбка превратилась в гримасу. Она взглянула на Шемеш и тихо заплакала. Она поняла, что видит девочку в последний раз.
- Ну что, пойдём перекусим, - раздался сбоку голос подошедшего Димы.
Яна не оглянулась, делая вид, что фотографирует участниц.
- Возьми в сумке тост и кофе. Я ещё не голодная.
- Так что, я один буду наворачивать?
- Ты голодный? – холодно спросила его Яна.
- Да.
- Ну так иди и кушай.
- Но мне одному скучно!
- Тогда будь со мной здесь.
- Да я всё это сто раз видел! Шемеш всё-равно лучше всех танцует.
Вдох – задержка – выдох.
Яна повернула, наконец, лицо и ответила, почти чеканя каждое слово:
- Я пришла сюда, чтобы посмотреть на твою дочь и поболеть за неё, а ты делай, что хочешь,-  и продолжила снимать.
     Следующим танцем был пасадобль. Яна держала мобильник, упёршись локтем в деревянное ограждение. Шемеш танцевала, глядя в камеру, но это совсем её не отвлекало. Время от времени Яна проверяла, не прервалась ли запись и пользовалась этим моментом, чтобы смахнуть слёзы. Она мысленно прощалась с этим замечательным ребёнком.
- Ну вот, после пасадобля будет ча-ча-ча, потом перерыв и потом жюри объявит результаты.
Голос Димы так резко ворвался в её мысли, что она чуть не уронила мобильник и, отключив его, повернулась к Диме.
- Ты плачешь? – заметил он.
- Да так, воспоминания нахлынули. Дана тоже когда-то танцевала.
- Понимаю. Давай подойдём к Рае с Шемеш.
- Иди сам. Я хочу успокоиться.
Пока Дима разговаривал с ними, Яна вернулась на место и налила себе немного кофе. Сомнений не осталось: она не хочет, не может больше встречаться с Димой. Тут не будет ни любви, ни уважения, ни взаимопонимания. Притворяться, дипломатично изворачиваться, чтобы не обидеть этого чёрствого, занудного, высокомерного…О Боже! Этот список может закончиться хоть одним положительным качеством? Она думала, что он любит свою дочь, но он любит не её, а себя в ней, её похожесть на него, её способности. Яна посмотрела в ту сторону, где сидела вся семья. Дима что-то объяснял Шемеш, показывая рукой та танцплощадку.
     Судья пригласил участниц и объявил ча-ча-ча, после которого будет небольшой антракт для подведения итогов. Яна снова начала снимать, а Дима не унимался: посмотри  на ту, посмотри на эту.
- Дима! Я не вижу никого, кроме твоей дочери! – ответила Яна, не отрывая глаз от маленькой танцовщицы. Это была нелёгкая задача – продолжать улыбаться девочке и зло цедить сквозь зубы её отцу, - Мне нет дела до того, как танцуют другие! Не отвлекай меня!
Он крякнул своё коронное “эк” и вернулся на скамейку. Когда закончился танец, Яна сказала:
- Теперь и я проголодалась.
- Идём во двор, я составлю тебе компанию, - с готовностью отозвался Дима.
Перерыв был короткий, поэтому разговаривать было некогда. Они наскоро перекусили и вернулись в зал. Судья – интересный статный мужчина средних лет, пригласил участников на площадку. Яна от волнения забыла приготовить мобильник для съёмки, хотя намеревалась запечатлеть триумф Шемеш. Судьи любят нагнетать обстановку. В зале, в котором на протяжение всего конкурса стоял совершенно непонятный Яне неуважительный гул, теперь стало тихо. Последовало  никому не интересное вступление и судья объявил фамилию участницы, занявшей третье место. После вручения медали и подарка была объявлена фамилия участницы, занявшей второе место и снова медаль, подарки, аплодисменты. Последовала садистская пауза…Яна и Дима встали, приготовив ладони для аплодисментов, но судья объявил, что первое место на этот раз не получит никто.
- Вот суки! – ругнулся Дима, а сердце Яны, сжавшееся в предвкушении ликования, упало и разбилось. У неё не было ни злости, ни возмущения, только недоумение на грани шока: “Как такое может быть?”
Она продолжала смотреть на Шемеш и боялась, что девочка тяжело это переживёт. Судья ещё раз поздравил победительниц, девочки поклонились и разошлись. Призёрши, конечно, радостно побежали к родителям, девочка в оранжевом платьице уткнулась в большой арбузный живот подошедшего к ней дедушки и горько заплакала. Шемеш с гордо поднятой головой подошла к маме своей грациозной походкой.
- Подойдём к Рае, - сказал Дима.
- Ты иди, я вас на улице подожду.
 - Когда через несколько минут они вышли во двор, Яна, не решившись обнять девочку при маме, сказала:
- Солнышко! Ты танцевала великолепно и у меня для тебя свой приз, - и протянула ей свёрток.
- Спасибо! Что это?
- Посмотри.
Девочка разорвала обёртку и ахнула:
- Ой, это же как твоё платье! Какая кгасивая кофточка,  пгавда, мама? –но тоже не решилась обнять Яну.
Рая приятно улыбнулась. Дима начал говорить что-то о том, что судьи – дураки, ничего не понимают в танцах и чтобы Шемеш не переживала, но зазвонил Райин мобильник и она кому-то ответила:
- Да, уже закончился…Нет, она не взяла приз, но танцевала вдохновенно…Хорошо, мы сейчас туда подойдём, - и обратилась к Шемеш:
- Пойдём, доченька!
Она взяла Шемеш за руку, обе попрощались и пошли со двора в сторону трассы.
- Эк! – крякнул Дима, как только увидел, что они садятся в машину, - считает себя воспитанной и интеллигентной женщиной! Это ведь Райина сестра за ней приехала, могли бы и нас подвезти. Даже не предложила.
- Знаешь, Дима, - грустно вздохнув, сказала Яна, - я, пожалуй, последую их примеру, - и подняла руку, останавливая такси.
- Что ты делаешь? У меня же нет денег! – удивился Дима.
- Нет и не будет никогда, потому что ты – жлоб.
Хлопнула дверца остановившегося  такси, оставив растерянного мужчину в субботний день в полном одиночестве.


                14
     Яна вернулась домой. Одетая, легла на кровать, сбросив туфли и подложив подушку под уставшие ноги и закрыла глаза. Музыка всё ещё звучала в её сознании. Шемеш приковывала внимание, как белоснежный парусник в море – всё, что было вокруг неё, было лишь фоном. Она была одновременно задорна, как маленькая девочка, и грациозна, как женщина, знающая себе цену. В её гордо поднятом личике были и сосредоточенность, и кокетство. Яна накапала себе на язык успокоительное, из прикрытых век щекотно потекли слёзы. Это был тот вид грусти, от которого не плачут навзрыд. Она не была разочарована. Кем? Чем? Она ведь здравомыслящая, наблюдательная и логичная женщина, но она женщина. Просто женщина, чей запас материнской любви не был израсходован до конца и перегорал, как перегорело молоко в её груди после смерти сына. Эта чудная солнечная девчушка с её вроде бы любящим отцом подали ей надежду наверстать упущенное, излить свою любовь и заботу. Это была иллюзия, в которой она сама себе не хотела признаваться. Капли начали действовать и Яна незаметно утонула в спокойном сне. Через некоторое время её разбудил звонок мобильного.
- Ма, ну что, у нас первое место? – с весёлой уверенностью спросила Дана.
- Нет, доченька.
- Второе? – уже с меньшим энтузиазмом.
- Никакое.
- Как это?
- Сама не понимаю. Первое место не дали никому.
- А что, Шемеш плохо танцевала? – уже совсем поникшим голосом спросила дочь.
- Она танцевала прекрасно.
- Так почему же они? Хоть бы второе! Бедняга наверно плакала.
- Нет, она перенесла всё, как настоящая спортсменка.
 - Умничка! Я тут прикупила ей кое-что. Давай устроим ребёнку праздник.
- Праздника не будет, - холодно ответила Яна.
- Почему? – удивилась Дана и только сейчас обратила внимание, что на все её вопросы мама отвечала совершенно бесстрастно.
- Мы с Димой расстались.
В трубке повисло молчание.
- Алло? – через несколько секунд спросила Яна.
- Мама, ты сейчас где? – как бы очнувшись, ответила дочь.
- Дома.
- Я приду. Поговорим.
Яна встала, переоделась в домашнее. Заварила свежий чай, вынула из холодильника суп и хлеб. Оглядела квартиру, увидела полную корзину белья для стирки, грязную посуду в раковине, но совершеннейшая апатия  лишила её сил. Она  села в кресло. Закрыла глаза, вспоминая всю эту историю любви с самого начала и испытывала смесь неоправдавшейся надежды и разочарования в самой себе. К Диме никаких претензий не было – выбор делала она.
      Щёлкнул замок. Яна встала навстречу дочери, они обнялись и поцеловались. Дана пристально посмотрела в глаза матери.
- Ты как, ма?
- Да нормально! Бывало и похуже.
- Хорохоришься?
- А что делать? Жизнь-то продолжается.
Дана не знала, как себя вести в такой ситуации. Что поддержит или утешит маму: разговор о Диме, об их отношениях, о девочке? Ну уж точно, что ни в коем случае нельзя допустить болезненной банальности вроде: “Я же тебе говорила!” или: “Ты же сама понимаешь”. Мама  быстрая на слёзы, но при этом не любит, когда её жалеют. Она нежная, но стойкая. После короткого разговора по телефону Дана рассуждала на эту тему и поняла, что маме нужно не сочувствие, а любовь. Она вспомнила, как мама расплакалась, когда впервые рассказала ей о Шемеш, как сказала, что скучает за Даной маленькой, поэтому у неё возникла идея. Они сели за стол и начали молча кушать. Чтобы молчание не затянулось, Дана начала первая.
- Я вчера наводила порядок в бумагах и посмотри, что нашла.
Она встала от стола и направилась к своему ранцу, вытащила из него папку, вернулась на кухню, отодвинула  свою тарелку с супом, чтобы освободить место на столе. Мать безразлично посмотрела на папку, но когда Дана развязала шнурок, вынула и разложила веером несколько листов, Яна охнула.
 Это были детские рисунки Даны. Дочь подошла к ней со спины, обняла за плечи и прильнула губами к маминой голове.
- Это было так давно!
Яна с улыбкой стала рассматривать рисунки.
- Я очень радовалась, что ты тянешься к  творчеству. Тебя не приходилось ничему учить специально, мы просто вместе играли и я объясняла тебе то, что тебя интересует. Меня твоя увлечённость очень выручала. Когда у меня по дому было много работы, я давала тебе альбом, карандаши и спокойно шла на кухню. Сперва это было рисование, потом аппликации, лепка из пластилина, склеивание картонных фигур, затем, уже в школе, ты захотела со своей подружкой заниматься бальными танцами и по вечерам я ходила наблюдать за тобой через окно.
Яна вздохнула и замолчала.
- Покажи мне видео с конкурса, - попросила Дан. Она поняла, что развеселить маму невозможно, да и не нужно.
Яна снова вздохнула и вышла в салон, взяла с телефонной тумбочки мобильник и, сев поближе к дочери, включила запись конкурса. Они сидели голова к голове и Дана угловым зрением поглядывала на мать. Зазвучал английский вальс. Лицо Яны озарилось счастливой улыбкой.
- Ух ты! Какая она барышня! – воскликнула Дана, ты очень удобно устроилась, получился крупный план.
- Да, я стояла со стороны жюри, поэтому было хорошо видно.
- А Дима тоже снимал? – осторожно спросила Дана.
- Дима? Да он вообще…да чёрт с ним, с этим Димой!
Когда зазвучала самба, Дана от удивления и восторга открыла рот, но когда она повернула голову, чтобы выразить своё восхищение, она увидела, что в улыбающихся маминых глазах стоят слёзы. Дана знала, что со всеми своими невзгодами мама справляется в одиночку, что хотя у неё есть хорошие и умные приятельницы,  она никому не рассказывает о своих проблемах. Наверное, она проводила много ночей в слезах, но утром надевала улыбку и шла на работу. Когда ушёл отец, Дана часто видела маму по утрам с опухшими веками и красным носом, но разговоров на эту тему никогда не было. Дана мерзко чувствовала себя в такие моменты. Она готова была поддержать маму во всём, но не чувствовала себя вправе начать разговор. В день, когда родители пошли к адвокату разводиться, она, украдкой подсмотрев адрес, который был обведён красным маркером в отделе объявлений в местной газете, ждала маму у адвокатской конторы. Выйдя из здания, родители пошли в разные стороны. Отец сразу кому-то позвонил, а мама, совершенно онемевшая, ничуть не удивившись, подошла к Дане, развела руками, мол: “Вот и всё!” Дана встала и они молча пошли на автобус. Так же молча они проехали несколько остановок. Яна чувствовала, что дочку удручает это молчание, но боялась, что если кто-то из них проронит хоть слово, то она расплачется навзрыд. Всё же Дана решила, что хочет хоть как-то выразить свою поддержку, тем более, что у неё от собственного молчания стало болеть сердце. Она взяла мать за руку и сказала:
- Ничего, мам, зато теперь у тебя будет много друзей.
Совершенно не поняв смысла этой фразы, Яна поняла чувство, вложенное в неё. Она взяла руку дочери, поцеловала и сказала:
- Спасибо, родная!
Спустя несколько лет они по какому-то поводу вернулись к этому разговору и Яна спросила, каких друзей имела ввиду дочь. Ответ её поразил:
- Папа не давал тебе развиваться, ты ни с кем не общалась, вся твоя жизнь была завязана на нём.
Яна поняла, что проницательность дочь унаследовала от неё, да и дети сейчас, не в пример нашему поколению, умеют любить себя, так что никаким стоицизмом и артистизмом она не скроет от дочери свою душевную боль.
    Вот и сейчас Дана поняла, что кроется за внешним спокойствием матери. Она нажала на значок остановки видео, отложила в сторону мобильник и сказала:
- Мама, ты, конечно, имеешь право хранить молчание, как говорят американские полицейские, но легче тебе от этого не станет, поэтому расскажи, облегчи душу.
Яна посмотрела на дочь удивлённо-вопросительно.
- Мама, тебе надо выговориться.
Яна отрицательно покачала головой.
- Я буду просто слушать и молчать. Я ни слова не скажу, обещаю. Ты только выговори это из себя, услышь себя со стороны.
Яна задумалась. Стоит ли посвящать дочь в свои неприятности?
- Если не хочешь мне, расскажи кому-нибудь другому.
- Ну здрасьте!
- Вот видишь, кроме меня тебе некому рассказать, а к психологу ты не пойдёшь, да и дорого. – и уже более решительно: “Пошли в салон!"
Дана вышла первая, развернула удобное полулежачее кресло навстречу матери, приглушила свет и  села на диване напротив. Яна села в кресло с напряжённо-ровной спиной и вопросительно, даже просительно, посмотрела на дочь. Та встала, подошла поближе, легонько толкнула её в плечи, чтобы она свободно откинулась на спинку.
- Расслабься, мама. Представь себе, что ты в квартире одна и говори. Говори, что хочешь, как хочешь, и кому хочешь. Я буду сидеть тихо. Поехали!
Яна закинула сложенные руки за голову и, глядя куда-то вперёд и вверх, стала медленно и тихо рассказывать всё, от первой случайной встречи, о своих впечатлениях , надеждах и разочарованиях.
 Дана легла на диван, подложив под голову две подушки и внимательно слушала. Ей не столько было интересно содержание рассказа, сколько чувства матери, а в чувствах молча не разберёшься. Их надо или высказать, или написать. Сперва Яна старалась говорить последовательно, обращаясь непосредственно к дочери, но постепенно на её рассказ наслаивались эмоции. Её голос становился то низким и холодным, то тёплым и бархатным, то дрожал, как у обиженного ребёнка. Иногда, бурно возмущаясь и жестикулируя,  она вставала с кресла и обращалась к Дане так, как будто к Диме. Дочь слушала молча и внешне бесстрастно. Яна сникала, снова садилась в кресло и продолжала рассказ. Ситуации с Шемеш она показывала в лицах, передавая и слова, и интонацию, и даже голос. Взгляд её сиял теплотой и нежностью и в Дане на миг шевельнулась ревность, которая тут же была отметена в сторону воспоминаниями детства. Казалось бы, Яна описывала лишь события, не говоря о своих чувствах, тем не менее, было понятно, что она плыла против течения, как лосось на нерест. Всё, что происходило с ней за этих несколько месяцев, было  миражом счастья в пустыне одиночества. “Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовёт нас и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда пришёл зов.” Когда Яна дошла до того места, где она предложила Диме переночевать у неё перед конкурсом, она замолчала и задумалась. Что с ней происходило? Как она могла пойти на отношения, в которых была настолько неискренна? Как могла ложиться в постель с мужчиной, который вызывал раздражение?
- Как ты на счёт мартини с оливками? – вдруг ни с того, ни с сего бодрым голосом спросила она дочь.
- Всегда! – подыграла Дана, - я бы и сыру добавила.
- У меня есть гауда и моцарелла.
- Ну так пошли тяпнем, - весело поддержала дочь.
Яна достала красивые тарелки и бокалы на ножках и они сообща сервировали стол.
- За тебя, мамуля! Ты у меня самая лучшая, самая добрая, самая умная и самая красивая.
- На счёт ума сомневаюсь, но всё-равно спасибо.
Они чёкнулись и выпили. Яна уже совершенно без эмоций закончила свой рассказ о том, как Дима вёл себя во время конкурса и как она его оставила.
- Ма, ты давно в отпуске была?
- В прошлом году, в июле.
- А, помню. По утрам ходила на море, потом до обеда отсыпалась, а потом смотрела телевизор.
- Почему бы нет? Пассивный отдых тоже иногда нужен.
- У меня к тебе предложение. На следующие выходные мы с Бени собираемся в Кирьят Тивон. Там живёт моя подруга. У неё свой дом. Поехали с нами!
- Ну здрасьте! Зачем я вам там нужна?
- А ты нам мешать не будешь. Мы пойдём гулять подальше, на природе, а ты в саду в гамаке поспишь на свежем воздухе. Потом поедим домашней еды, выпьем домашнего вина…
- Бени будет злиться на тебя. Он хочет с тобой побыть, а ты мамашу притащишь.
- Плохо ты о нём думаешь. Соглашайся, не пожалеешь.
- Ну ладно, уговорила.


                15
     Прошла неделя. Дима, слава Богу, не звонил. В пятницу утром Дана пришла к Яне ночевать, а утром в субботу Бени должен был забрать их в Тивон. Ближе к вечеру раздался звонок мобильного. Номер был незнакомым. Яна ответила.
- Яна? – раздался голос, который она не ожидала услышать, - почему ты бгосила моего папу? Он хогоший, он добгый! Он тебя любит!
Яна села, закрыв рот рукой. Дана увидела выражение глаз матери и насторожилась:
- Что случилось? Кто это?
Мать включила громкую связь и Дана услышала всхлипывания:
- Я так хотела погулять с тобой в пагке, одела сигеневую блузку, а папа пгишёл сам. Он тебя обидел?
   Господи! Ну как объяснить ребёнку то, чего не каждый взрослый поймёт? Дана взяла мобильник из рук матери и как можно спокойнее сказала:
- Здравствуй, Рыжик! Это Дана. Мы  соскучились по тебе. А откуда ты звонишь?
- С улицы, с автомата. У меня осталось на кагтисе* несколько сихот**.
- Где находится этот автомат?
- На Кугель возле аптеки, - не смотря на продолжающиеся всхлипывания, девочка отвечала очень чётко.
- Ты сможешь подойти туда в воскресенье после школы?
- Воскгесенье – это ём гишон***?
- Да.
- Смогу.
- Отлично! Я тоже туда подойду, а сейчас успокойся. Маме ничего не рассказывай, это будет наш с тобой секрет, ладно?
- Ладно, - вздохнула девочка.
- Договорились. Мы тебя любим и целуем. Иди домой.
- О чём ты будешь с ней говорить? – спросила всё ещё не пришедшая в себя Яна.
- У меня будет время подумать об этом, я с Бени посоветуюсь. Пока что важно, чтобы вы обе успокоились.
- Вряд ли я смогу успокоиться.
- Давай-ка сейчас приготовим сумку, потом ты примешь тёплую ванну, выпьем чаю и ляжем спать. Могу ещё сделать тебе небольшой расслабляющий массаж для полного эффекта.
- О, массаж – это здорово! Я согласна.
Яна ушла в свою комнату и сложила в сумку всё необходимое для поездки. Потом она понежилась а пенной ванне, после которой ей, уже и так разомлевшей, Дана сделала массаж спины с каким-то пряно пахнущим маслом, но до чая дело не дошло – Яна уснула во время массажа. Дочь укрыла её и тихо вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
     Рано утром Бени заехал за ними. Бутерброды и термос с крепким кофе они взяли  собой, чтобы не тратить время на завтрак  и успеть, пока еще нет пробок. Проехав пол пути, они сделали привал и перекусили, а через два часа прибыли на место. Их радушно встретила молодая пара – мужчина и женщина с очень тёплым взглядом, обращённым вовнутрь. По этому взгляду и осторожным движениям можно было понять, что она беременна. Хозяева обнялись с гостями, Дана представила супругам маму и Бена и все вошли в дом. Это была уютная четырёхкомнатная вилла, обставленная в деревенском стиле. Вся мебель была грубовато-добротная, никаких комплектов, всё старинное, необычное, то ли доставшееся в наследство от бабушек-дедушек, то ли куплено на Блошином рынке. В комнатах  дощатый, неокрашенный пол, устланный домоткаными коврами, а в кухне пол  выложен узорчатой иерусалимской плиткой. В дальнем углу кухни стоял довольно длинный дубовый стол, который поневоле напомнил Яне стол на пляже, за которым она сидела с Димой. Вдоль стола по обе стороны стояли скамейки, а с торцевых сторон –  устойчивые табуретки. Почти вся посуда  в стиле иудаики. Современность была представлена плитой, микроволновкой, духовкой и холодильником, чьи серые обшивки были выкрашены под дерево. Из духовки доносился запах  печёной картошки с розмарином. Бени вынул на стол торт, вино и шоколадные конфеты. Сообща накрыли на стол и за тёплыми тостами и приятной беседой наслаждались простой домашней едой. Яне трудно было участвовать в разговоре не только потому, что молодёжь говорила на очень беглом иврите и вспоминала службу в армии, в которой Яна ничего не смыслила, а потому, что в ушах звенел плачущий голосок Шемеш. Дана заметила мамину отстранённость и попросила Ширу (так звали её подругу) устроить маму отдохнуть. Шира предложила два варианта: в гостевой комнате или в саду. Яна выбрала сад. Там стояло удобное плетёное кресло с пуфом для ног под развесистой акацией, на одной ветке которой была привязана гроздь глиняных колокольчиков разных размеров. Шира захватила с собой льняной клетчатый плед, пожелала Яне приятного отдыха и вернулась в дом к гостям. Приятные люди, уютный дом, красивый сад, но Яна не могла насладиться всем этим уютом в полной мере. Она думала о маленькой Шемеш, которую она полюбила и бросила. Вспомнилось, как однажды в детстве, когда родители были на работе, во время дождя под дверью замяукал котёнок. Яна открыла ему, налила в мисочку подогретого молока, укутала в старое полотенце и положила в угол возле печки. Папа пришёл с работы и строго спросил:
- Что это?
- Не что, а кто. Это котёнок. Он промок и замёрз.
- Но ты же знаешь, что мама не разрешит его оставить.
- Ну и ладно! Дождь пройдёт и я его выпущу.
- Это жестоко.
- Что я его обогрела? – удивилась Яна.
- Что ты его приручила. Если не можешь взять за него ответственность, то и не приручай.
Много лет прошло с того разговора, но Яна так и не поняла: неужели гуманнее было оставить котёнка мокнуть под холодным дождём из-за того, что мама не разрешит оставить его дома? Воспоминание о котёнке не совсем подходило к Шемеш. Яна подумала, что её отношение к девочке эгоистично, ведь и без неё Шемеш окружена теплом и заботой, а Яна полюбила её из собственной потребности любить. Самобичевание она остановила вопросами поважнее: что же теперь делать? Что ей сказать? Как успокоить? Что сказал ей Дима? Она представила себе эту сцену в самом худшем виде: Дима пафосно и трагически сообщает, что Яна его бросила, Шемеш плачет, а Рая ругает за это Диму. На самом деле было по-другому. Как обычно, в пятницу, через неделю после конкурса, Дима пришёл за Шемеш. Она была уже готова и весела.
- Папа, а Яна сегодня пгишла в сигеневом платье? Я надела ту блузку, что она мне подагила на конкугс и мы будем, как сёстгы.
Дима промолчал, но малышка так увлечённо щебетала, что не заметила этого. Они вышли на улицу, но на скамейке их никто не ждал. Шемеш засмеялась: "Яна, я иду искать!” – и начала заглядывать за ближайшие кусты, но Дима сказал:
- Доча, Яна не придёт. Она не хочет больше со мной встречаться.
- А со мной? – растерянно спросила девочка.
- Ну, не знаю. С тобой, наверно, хочет.
- Она обиделась? Хочешь, я попгошу у неё пгощения вместо тебя?
- Нет, доча, не надо. Она не обиделась, она просто не хочет больше меня видеть.
- А меня?! А я хочу её видеть! Я её ничем не обидела! – заплакала девочка, - позвони ей, я её спгошу!
Диме было очень паршиво на душе: мало того, что отношения рухнули, так ещё придумывай, что ребёнку сказать.
- Солнышко, ну не могу я тебе объяснить. У взрослых такое бывает. Пойдём погуляем в парк.
- Не хочу в пагк! – капризно буркнула Шемеш и плюхнулась на скамейку.
Дима сел рядом, приобнял её, склонил её голову к себе и девочка жалобно заскулила.
- Не переживай, солнышко. Всё пройдёт и мы с тобой будем снова, как всегда, гулять в парке.
- Нет, - всхлипнула девочка, - там везде Яна.
Дима понял и ко всем неприятным эмоциям добавилась ревность и ущемлённое самолюбие.
– Папа, я тебя люблю, но я хочу домой. Не обижайся.
 Конечно же, Рая удивилась, что они так быстро вернулись. Когда заплаканная дочка объяснила ей причину, она ехидно посмотрела на  поникшего Диму. Однажды, когда он хвастался Рае Яной, она ответила ему:
- Яна хороша, пока она с тобой.
Для Димы эта фраза была слишком сложна и он передал этот разговор Яне. Та лишь лукаво улыбнулась.
- Так что она имела в виду, ты поняла?
- Конечно, но сейчас это не актуально.
- Эк! Прямо заговорщицы какие-то!
А смысл был в том, что Дима считал хорошим человеком только того, кто к нему хорошо относился, но при малейшем несогласии, размолвке или отказе человек переходил в его понимании в  категорию недругов. Поэтому жене очень хотелось злорадно спросить его, что он ТЕПЕРЬ думает о Яне, но она не стала подливать масла в огонь, чтобы при дочке снова не разгорелся скандал.

* картис - магнитная карточка для разговора по телефону-автомату (иврит)
** сихот - количество бесед на карточке (иврит)
*** ём ришон - воскресенье (иврит)



     Шелест листьев, щебетанье птиц, свежий воздух и нервное напряжение сделали своё дело – Яна задремала. Молодёжь, наговорившись, разбрелась, кто куда. Шира прилегла отдохнуть, её муж пошёл возиться с машиной, а Дана с Беном пошли прогуляться по мошаву*. Они тихонько прошли мимо спящей Яны, которая улыбалась во сне (возможно, ей снилось, что она танцует с Шемеш английский вальс).
- Бени, мне нужна твоя консультация, как детского психолога, - сказала Дана.
- Тебе?
- Да. Понимаешь, моя мама попала в историю.
И Дана без лишних подробностей рассказала парню о том, как у мамы завязались отношения с Шемеш и как всё закончилось.
- Понимаешь, какая проблема: они обе страдают, а встречаться им нельзя. Или можно? Как ты считаешь?
- Даа, - протянул он, - такого случая мы еще не рассматривали. Можно ли им встречаться, решать только маме девочки, но как этого достичь? Вряд ли женщина позволит дочери встречаться с бывшей подругой бывшего мужа. Ревность может не позволить. Они хоть знакомы друг с другом?
- Познакомились, но не общались. Правда, мама рассказала, что этот мужчина хвастался ею бывшей жене и девочка тоже.
- Ну вот, значит, моё предположение правильно. Ревность не позволит.
 - А если действовать напрямую через девочку, без её мамы?
- Можно, только рано или поздно мама либо сама почувствует, либо девочка не удержится и расскажет. Дети ведь искренни и не умеют скрывать эмоций.
- Бени, давай подумаем, что можно сделать в ближайшее время. Как наладить мостик, чтобы Шемеш успокоилась, а мама не чувствовала себя виноватой.
- Мостик между нею и твоей мамой – это ты.
- Вот я и сказала Шемеш, чтобы она подошла в воскресенье к тому телефону, с которого она маме звонила.
- Правильно. Поговори, успокой её, а там видно будет. Тут ничего заранее не запланируешь.
- Я надеюсь на твою помощь, Бен.
- Конечно, чем только смогу.
Ещё немного побродив по мошаву, они вернулись в сад своих друзей. Бен пошёл в дом, а Дана присела возле Яны, которая уже проснулась.
- Мамуль, дай-ка мне свой мобильник.
Дана зашла в “принятые звонки”, нашла номер, с которого звонила Шемеш и записала его на своём мобильнике.
- Что тебе это даст? – спросила Яна, проследив за действиями дочери, - она ведь звонила с телефона-автомата.
- Я в курсе. Во-первых, можно узнать, где он находится, а во-вторых, можно договариваться, чтобы Шемеш подходила к этому автомату и ты сама будешь ей звонить. Или я.
- Я об этом не подумала, - оживилась Яна, но тут же погрустнела, - но я не знаю, что ей сказать.
- Для начала скажешь, что любишь её по-прежнему, не смотря на то, что рассталась с её папой, а потом по ситуации, как сердце подскажет.
Шира позвала к обеду. Ни обед, ни поход на озеро с Даной, когда хозяева взяли с собой Бена в синагогу, так и не развлекли Яну. К тяжёлому впечатлению от прошлого звонка Шемеш прибавился страх перед будущим разговором с ней. На исходе субботы они вернулись. Сперва Бен отвёз домой Яну и, оставшись одна, она сразу легла спать, чтобы избавиться от тревожных мыслей.

* мошав - поселение (иврит)
                16
     Рабочий день был какой-то бесконечный. Яна часто поглядывала на часы. Вот уже обеденный перерыв. Дана сказала Шемеш подойти к автомату после школы, а во сколько это – после школы? Она уже забыла, во сколько Дана приходила домой, когда училась в школе. Закончился обеденный перерыв…Дана не звонит. Яна не выдержала и позвонила ей сама.
- Ты где, Дана?
- Я жду здесь у аптеки на Кугель уже 40 минут. Она не пришла. Я бы подошла к школе, но не знаю, где она находится.
- Я тоже не в курсе. Я знаю, где они живут, да и то только зрительно, - грустно сообщила Яна.
- Сложно, мама. Мы же не будем её, как шпионы, выслеживать. Да и Диме на глаза не желательно показываться. Давай подождём, может, она завтра позвонит.
- Ладно. Иди домой. Спасибо, Даночка!
- Ма, ты только не переживай, не фантазируй в сторону плохого.
- Хорошо, постараюсь.
     На протяжении недели Дана несколько раз приходила к телефону на Кугель, но Шемеш так и не пришла. Яна звонила на номер этого автомата, но трубку никто не брал. В пятницу  Дана пришла её проведать.
- Мам, давай рассуждать: ты не знаешь точного адреса, но помнишь его зрительно - это раз. Ты знаешь, что школа находится в 10 мин. ходьбы от Диминого дома – это два. Мы знаем номер и местоположение телефона, с которого она звонила, это три.
- Ты же говорила, что мы не будем выслеживать её, как сыщики.
- Мы нет, а Бен может.
- Ну уж Бена не надо вмешивать в эту историю!
- Почему бы и нет? Мы же ничего плохого не замышляем. У тебя есть её фотография?
- Ой, да! Я совсем забыла напечатать.
- Не надо печатать, я Бену с мобильника пошлю,  - сказала Дана и стала искать чёткое фото в “галерее” маминого мобильника, как он тут же мелодично заиграл в её руке. Дана от неожиданности вздрогнула и передала его матери.
- Алло? – ответила Яна (номер был не знакомым).
- Яна, здравствуйте!
- Здравствуйте! А кто это?
- Это Рая.
- Что с ней? – перепугано спросила Яна, чем насторожила дочь.
- С кем? А, нет-нет, не волнуйтесь, с Шемеш всё в порядке. То есть, не совсем всё в порядке, но…Вы извините, я хотела спросить: Дима случайно не у Вас?
- Нет, мы с ним расстались после конкурса. Так что с Шемеш?
- Я вообще-то знаю, что вы расстались. Шемеш очень расстроилась из-за этого и даже отказалась гулять с Димой. Но обычно он каждый день ей звонил, а сейчас уже целую неделю ни одного звонка и сам на звонки не отвечает. Мне-то, собственно, плевать, где он и что с ним, но Шемеш впадает в депрессию и меня это очень пугает.
Дана стала жестами показывать матери на трубку и на комнату. Яна поняла, но отрицательно покачала головой. Дана настаивала, подняв кверху большой палец и Яна решилась.
- Я понятия не имею, где Дима, - ответила она Рае, - но я могу помочь Вам успокоить Шемеш..
Дана показала два поднятых больших пальца.
- Если Вы не против, я хотела бы пригласить Вас с Шемеш к нам в гости. Мы с дочкой очень соскучились по ней.
- Да? - удивилась Рая и в её голосе явно прослеживалась радость,
 -Я скажу Шемеш. Если она согласится, мы придём.
- Хорошо, мы будем ждать.
- Спасибо! До свидания!
- Yes-yes-yes! – радостно закричала Дана.
- Погоди радоваться,- ответила  Яна, у которой душа в пятки ушла от этого разговора, - а если Шемеш считает меня виновницей пропажи отца?
- Так, мама, давай-ка не накручивай себя догадками! Думай только за себя и делай выводы из реальных событий. Программа-минимум – увидеться с Шемеш. Остальное – по обстоятельствам.
Снова заиграл мобильник.
- Яна, знаете, Шемеш прямо воспряла духом, когда я ей сказала о Вашем приглашении. Она сразу начала одеваться. Это удобно? У Вас, наверно, были другие планы на сегодня?
- Нет-нет! Никаких планов, - поспешно ответила Яна, - и дочка у меня. Приходите, будем очень рады. Шемеш знает, каким автобусом ехать.
- Мама, посмотри, какой поворот! – воскликнула Дана, как только разговор закончился, -На ловца и зверь бежит. Я пошла за тортом. Ставь картошку варить.
Яна пошла на кухню и  стала готовить обед.

                17
 Через полчаса раздался звонок. Дана ринулась открывать, но остановилась и подтолкнула вперёд маму. Яна открыла и Шемеш, совершенно не стесняясь матери, обняла её. Дана присела рядом и они обе расцеловали девочку. С Раей они поздоровались за руку.
     Все сели за стол и стали спокойно разговаривать о конкурсе, об увлечениях Шемеш, о расходах, которые превышают зарплату и когда разговор зашёл в тупик, Дана забрала Шемеш в свою комнату, преследуя сразу две цели: поиграть с девочкой и дать женщинам возможность поговорить с глазу на глаз. Оттуда сразу донеслась ритмичная музыка.
- У меня сложилась очень двусмысленная ситуация, - начала Рая, - С одной стороны, я даже рада, что Дима пропал. От него не то, что толку не было, а даже вред, но девочка этого не понимает, она его любит не смотря на то, что он для неё ничего не делает.  Так что я должна искать его ради дочери.
- Я понимаю, о чём Вы.
- Яна, давай по-израильски, на “ты”, - предложила Рая .
- Принято. Для меня было большим недоумением и разочарованием увидеть его холодность по отношению к Шемеш после того, как он о ней говорил.
- О да! Говорит он красиво. Я тоже на это купилась в своё время. Сделает на копейку, а наговорит на рубль. Пообщаться ему надо с дочкой, видите ли! Общение денег не стоит, а за всё остальное я сама должна платить.
- Понимаю. Так что ты собираешься делать?
- Я уже написала заявление в полицию, обзвонила больницы и морги.  Почти уверена, что он бомжует. Работу он так и не нашёл, жить ему не за что. Ночует, наверно,  где-то в парке на скамейке. Не дай Бог только, чтобы дочке на глаза попался. Знаешь, у меня мужчина появился, но я не могу решиться познакомить с ним Шемеш.
- Я думаю, что и не надо сейчас. Пусть она сперва успокоится. Может, Дима ещё найдётся.
- Видишь, какой замкнутый круг, когда любой выход из ситуации и плох, и хорош одновременно.
- Тем не менее, не спеши, Рая, дай ситуации проясниться.
Женщины замолчали. Из комнаты Даны был слышен смех и музыка.
- Дима очень хвалил тебя и я вижу, что он не преувеличивал, - продолжила разговор Рая, - но кроме ревности, я ещё и сочувствовала тебе. Дима не годится для семейной жизни. Я вообще не знаю, для чего он годится. Ни любовник, ни друг, ни кормилец…Во всём выгоду ищет. Это же твоя собственная квартира?
- Да.
- Ну вот. Красивая, умная, работящая женщина, хорошая хозяйка, да ещё в своей квартире! Он бы своими руками за твой счёт из неё куколку сделал, а потом бы трутнем на шее сидел.
Яна опустила глаза. Она понимала, что Рая права и что она хочет выговориться, но это напомнило ей Димины рассуждения о бывшей жене, которые она всё время останавливала.
- Он очень хотел ребёнка и это было самой главной причиной для  решения съехаться с ним. Когда я была беременна, он  заботился обо мне. Это было приятно, но гораздо позже я поняла, что это было похоже на заботу о свинье, которую откармливают на убой. Я представляла для него ценность лишь тем, что могла родить ему ребёнка. Когда Шемеш родилась, его помощь больше выражалась в руководстве мной, как нужно её растить, кормить и воспитывать. Он и её всё время только поучает. Ну почему дети любят плохих родителей!? А он не рассказывал тебе о своей первой жене?
- Нет, - ответила Яна и подумала, что не хочет о ней слышать, как и обо всём, что касается Димы, но Шемеш веселилась в соседней комнате и за это она готова была выслушать что угодно.
- Когда он вышел из тюрьмы…А, ты и этого не знаешь! - засмеялась Рая, увидев изумлённое лицо собеседницы, - да, он отсидел год за какую-то махинацию на стройке. Так вот, когда он вышел, его в буквальном смысле подобрала молодая одинокая женщина с дочкой. Она помогла ему восстановиться в техникуме, взяла к себе жить, потом помогла найти работу. Он привёл в порядок её квартиру (это он умеет), к девочке относился очень хорошо, она его полюбила. Но ему этого было мало. Он хотел своего ребёнка. Его подруга отказывалась очень долго. Первые роды у неё были на грани жизни и смерти и девочка родилась слабенькая, поэтому она боялась окунуться повторно в этот кошмар. Дима не хотел вникать в её чувства и требовал. В итоге она забеременела. Носила тяжело, токсикоз  был изнуряющий. Родила, наконец, но ребёнок (тоже девочка) родился с каким-то пороком кишечника и прожил всего 3 дня. Когда Дима мне это рассказывал, то возмущался, что она даже не заплакала на кладбище, дескать, он такой весь трогательный и сентиментальный, а она – чёрствая – за собственным ребёнком не сокрушается.
- Вот оно что! Он как-то вскользь упомянул, что его первый ребёнок умер.
- В общем, странный, если даже не страшный человек. Послушаешь его – сама доброта, щедрость и порядочность, а на деле – полный ноль.
- Да, хорошо, что я поняла это довольно быстро, но давай сменим тему. Что с Шемеш? Как она переживает эту ситуацию?
- Она просто грустит с той пятницы, когда Дима пришёл без тебя. Не гуляет с девочками, а с того дня, как Дима первый раз не позвонил, она вообще ходит, как лунатик. Придёт со школы и первым делом спрашивает, не звонил ли папа, а потом уходит в свою комнату.
Яна помолчала несколько секунд, не решившись спросить, пыталась ли Рая поговорить с Шемеш, а потом сказала:
- Рая, ты можешь на меня рассчитывать. По вечерам я обычно дома и по выходным редко куда-нибудь выхожу. Приходите к нам вдвоём или отпускай Шемеш к нам, если надо куда-то пойти. Для нас это будет большим удовольствием, а для тебя – помощь. Да и Шемеш успокоится.
- Спасибо! Мне очень полегчало, когда я увидела, как она оживилась от твоего приглашения.
     Открылась дверь спальни и глазам женщин предстала живая кукла. Дана заплела девочке две косы, в которые были вплетены две атласные зелёные ленты, завязанные на концах косичек  бантами.  Женщины ахнули. Шемеш сделала реверанс, раздались ритмы самбы (это Дана включила магнитофон) и она начала танцевать. Этот номер необычайно поднял настроение всем. За окном стемнело, Рая поблагодарила хозяйку и Дану и они ушли, расставшись почти друзьями.


                18
     Жизнь оживилась. Каждый день звонила либо Рая, либо Шемеш. Через неделю Шемеш с разрешения мамы приехала к Яне одна. О Диме не было никаких известий. Яна показала Рае квартиру, в которой жил Дима, но когда Рая поднялась, чтобы поговорить с хозяином, то узнала, что Дима съехал, потому что ему нечем было платить. Рая обзвонила все больницы и морги, его фамилия нигде не значилась. Проблема была не в том, что Дима исчез, а в том, что по этому поводу сказать Шемеш. Она ещё продолжала ждать его звонков и однажды, когда была в гостях у Яны, спросила:
- А тебе папа звонил?
- Нет.
- А ты ему?
- Нет, Рыжик, мы же расстались.
- Ну и что? А может, ты по мне соскучилась и хочешь спгосить обо мне.
Яне стало не по себе от взрослой логики девочки и от страха. А вдруг Дима ответит? А может он не хочет говорить ни с кем, кроме неё? Шемеш ждала ответа, жалобно глядя на Яну. Та взяла мобильник и набрала его номер. Сперва были длинные гудки и Яне показались, что они длятся вечность, эти несколько секунд она не дышала, но потом гудки прервались и перешли на короткие. Что такая мелочь может сказать о человеке? Что он жив и не хочет разговаривать.
- Не отвечает.
- Он на меня обиделся, - сокрушённо сказала Шемеш.
- За что папа может на тебя обидеться?
- Когда папа пегвый газ пгишёл без тебя, я не захотела пойти с ним в пагк. Он ущёл ггустный и больше не звонил.
- Я не думаю, что папа мог так обидеться, что перестал с тобой общаться.
Услышав любимое папино слово, Шемеш слегка улыбнулась и это натолкнуло Яну на ложь.
- Папа очень переживал, что не может делать тебе подарки, потому что у него не было денег. Знаешь, есть такие места, куда берут на работу на полгода или даже на год и домой не отпускают. Я думаю, что он нашёл что-то такое. Заработает денег и приедет к тебе с подарками.
- Да? – с  надеждой в голосе спросила Шемеш, - а почему он не позвонил?
- Ну, может, у него батарейка закончилась, - стала изворачиваться Яна.
- Тогда мог бы пгийти попгощаться, - всё ещё настаивала девочка.
- Ну, не знаю. Может, ему предложили какую-то срочную работу, на которую надо было ехать в тот же день. Я не могу объяснить тебе то, чего не знаю точно. Давай не будем выдумывать, а просто ждать и надеяться.
- Ты тоже будешь ждать?
- Да, - скрепя сердце ответила Яна.
- Ты его любишь?
Это был тот вопрос, на который ребёнку врать нельзя. Яна с трудом посмотрела в глаза девочки и, вздохнув, ответила:
- Нет, Рыжик.
- Тогда почему ты будешь его ждать?
- Потому что ТЫ его любишь.
Шемеш крепко обняла Яну и прошептала ей в ухо:
- И я тебя  люблю. Ты хогошая.
     Улучив момент, Яна послала Диме сообщение: “Шемеш скучает по тебе”, которое, судя по двум синим “галочкам”  он прочёл сразу. После того, как она посадила Шемеш на автобус, она позвонила Рае и рассказала о попытке связаться с Димой и о том, чтО она соврала девочке.
- Хоть бы он уже пропал навсегда! – зло сказала Рая, - сам не живёт и нам не даёт. Я скажу Шемеш, что он сам позвонил и сказал, что уехал на заработки.
- Нет, это будет иметь обратный эффект.
- То есть?
- Это усилит её обиду и тоску. Не надо никакой конкретики, мы просто предполагаем, где он. Чем меньше она о нём думает, тем нам всем спокойнее.
- Да, логично. Я просто злюсь, потому что даже отсутствуя, он заставляет меня нервничать.
- Я понимаю – неопределённость напрягает, но надо сосредоточиться на своей жизни и решать проблемы по мере их поступления.
- Так что мне сказать дочке?
- Если не будет спрашивать, то ничего и не говори, а если спросит, то скажи, что точно знаешь, что он жив-здоров, а значит, что  появится, когда сможет.
- Сама-то ты что думаешь, где он?
- А я не думаю и тебе не советую. Это отнимает много времени и сил. Надо заниматься своей жизнью, а не строить догадки о других.
- Мудро. Спасибо. Ну, я пошла встречать Шемеш.
     Этим мудрым советом Рая вскоре воспользовалась. Она позвонила в четверг, заранее, чтобы Яна смогла распланировать своё время, и попросила оставить у неё Шемеш на всю субботу, так как хочет пригласить к себе своего мужчину. Хорошо, что заранее, потому что Яна договорилась с приятельницами провести субботу на природе. Выручила Дана, которая с удовольствием предложила взять девочку с собой в гости к друзьям, у которых было две дочери немного младше Шемеш. В итоге все провели время прекрасно.
     Шли день за днём, неделя за неделей. Дима не объявлялся, Шемеш всё реже о нём спрашивала. Все общались между собой по телефону и были вполне довольны сложившимися отношениями. Спустя некоторое время Рая разрешила дочке приезжать к Яне самой, предварительно предупреждая обеих и всё чаще просила Яну оставить девочку у себя на целый день. Это совершенно не обременяло, потому что, радуясь встрече с девочкой и уделяя ей внимание, Яна могла заниматься своими делами, пока Шемеш делала уроки или смотрела телевизор. Иногда они вместе готовили кушать и это было тоже приятно для обеих.
     Жизнь потекла спокойной рекой. Спустя несколько месяцев Шемеш попросила Яну погулять в парке рядом с их домом. Яна подъехала утром и присела на той скамейке, на которой совсем недавно ждала Диму с Шемеш и с облегчением отметила, что никакой ностальгии не почувствовала. На первом этаже открылось окно и Рая, улыбающаяся и счастливая, крикнула:
- Яна! Привет! Заходи, кофейку попьём.
- Доброе утро! Спасибо, я уже позавтракала. Мы погуляем с Шемеш, а потом посидим где-нибудь в кафе, - ответила Яна, потому что увидела за спиной Раи мужчину.
- Ну как хочешь, - не стала настаивать хозяйка, - Шемеш сейчас выйдет.
Через минуту вышла не Шемеш, а тот мужчина. Высокий, крупный, под стать Рае, с большими маслянистыми глазами и низким, вкрадчивым голосом сказал:
- Ну почему в кафе? Зайдите, попьём чаю, я принёс торт собственного приготовления.
Сложилась ситуация из тех, которые Яна не любила. Пришлось согласиться без малейшего желания. По взглядам Раи и Шемеш было видно, что инициативу проявил сам мужчина. Рая, хоть и действительно выглядела счастливой, натужно играла радушную хозяйку, а Шемеш сидела с надутыми губками и жалобно смотрела на Яну.  Мужчина  представился (звали его Сергей) и много говорил о себе. Поддерживать разговор совершенно не хотелось, было не интересно и неприятно оказаться в центре внимания там, где этим центром должна быть другая, но Яна не могла найти предлог уйти. Наконец Сергей спросил:
- Ну как Вам торт?
- Очень нежный!
- Так почему Вы больше не берёте?
- Если я возьму ещё, то не смогу остановиться, а нам с Шемеш пора идти. Спасибо большое!
Шемеш радостно вскочила со стула, схватила Яну за руку и почти утащила на улицу, наскоро попрощавшись. Как только они зашли за угол, Шемеш оглянулась и угрюмо сказала:
- Какой пгиставучий!
- Это называется гостеприимство, - с улыбкой ответила Яна.
- А зачем оно? Ты не хочешь заходить, а он пгосит и пгросит. Мне нельзя тогт, а он пгосит и пгосит. Я устала после тгениговки, а он станцуй да станцуй!
- Он хочет тебе понравиться.
- Зачем он мне нужен? Пусть он маме нгавится!
- А маме нравится?
- Да, - ответила девочка с недовольством.
- Он часто к вам приходит?
- Уже тги газа был.
- Почему ты сердишься? – спросила Яна, заподозрив в этой ситуации обычную дочернюю ревность, - смотри, какая мама весёлая.
- Да, мама весёлая, когда он пгиходит, а обо мне забывает.
- Она не забывает, Рыжик, - попыталась заступиться за Раю Яна, - так всегда бывает, когда в доме гость, а когда он уходит, снова всё внимание на тебя.
- Нет, когда пгиходят дгугие гости, мама обо мне не забывает.
Яна прекрасно понимала девочку, которая действительно осталась без внимания родителей, но и влюблённую женщину ей тоже нетрудно было понять. Про себя она подумала: “Хорошо, что у тебя есть мы!” Она надеялась, что в парке Шемеш развеется и у неё поднимется настроение, но оказавшись в местах, где они бывали втроём с папой,  девочка явно затосковала. Надо было срочно увести в другое место.
- Рыжуля, у меня есть идея! Пошли!
 Они вышли из парка, Яна остановила такси и заказала:
- В сафари!
У Шемеш загорелись глаза.
- Это далеко?
- Далеко. Мы обратно тоже на такси поедем, я только маме позвоню.
Яна набрала номер, но Рая не ответила. Ей было не до Шемеш, тем более, что дочка была в надёжных руках. На всякий случай Яна оставила ей сообщение. Они прекрасно провели время. Яна была довольна своей идеей. Когда она привезла Шемеш домой, Сергей всё ещё был там.
- Нагулялись? Проголодались? Садитесь к столу, у нас тушёная картошка с грибами.
- Спасибо большое, - ответила Яна, но мне уже пора домой.
- Давайте поужинаем и я Вас отвезу, - не унимался Сергей.
Яна мельком взглянула на Раю, на лице которой, не смотря на широкую улыбку, глаза злобно прищурились, а Шемеш волчёнком смотрела на Сергея. Он действительно старался проявить гостеприимство, но не понимал, что каждая их них воспринимает  его по-другому.
- Спасибо, я хочу пройтись пешком.
- Это же полчаса ходу! - удивился Сергей.
- Так и отлично! Очень полезно перед сном.
Яна поцеловала Шемеш, попрощалась со всеми и с облегчением вышла на улицу. В сердце закралось знакомое чувство раздвоенности, наподобие того времени, когда она должна была лавировать между Димой и Шемеш. Быстрыми кадрами замелькало в мыслях выразительное личико Шемеш: недоумённо-покорное рядом с папой, весёлое и открытое рядом с Яной и обиженное рядом с мамой. “Эх, взрослые, какие же вы эгоисты!” – подумала она, - но теперь я не такая беспомощная, ведь Рыжику позволено встречаться со мной!”

                19
      Иногда Дана и Бен брали Шемеш с собой за город. Бен правильно выбрал профессию детского психолога. Наряду с серьёзностью и рассудительностью он был лёгкий на подъём, весёлый, остроумный, дурашливый и очень терпеливый. У Даны приближались курсовая работа и для этого она решила сшить платье для Шемеш. Однажды Дана сняла с неё мерки, но девочка не знала, что и когда Дана собирается сшить. Приближался также день рождения Шемеш и курсовой проект оказался очень кстати.
     Шемеш звонила почти каждый день, рассказывала о своей школьной жизни, подружках, учителях и просилась в гости. Яна всегда была рада видеть девочку, но мягко присекала её посещения в будние дни, потому что и сама была иногда занята, и не хотела обижать Раю. Хотя, судя по рассказу Шемеш, Рая совсем не обижалась. Сергей стал приходить довольно часто, они с мамой долго сидели на кухне, громко смеялись и мешали ей делать уроки, а когда они однажды затихли и девочка зашла на кухню в надежде, что Сергей ушёл, то увидела их целующимися. Они испугались и отпрянули друг от друга, а Шемеш убежала плакать в свою комнату.
- Ну надо же было ей войти именно сейчас! – с досадой сказал Сергей.
- Да, теперь предстоит разговор. Я сейчас, побудь здесь.
- Нет, я, пожалуй, пойду, поговори с ней, успокой.
Рая закрыла дверь за Сергеем, постучала и вошла в комнату Шемеш. Та сидела на диване в обнимку с большим белым игрушечным зайцем и плакала в него.
 - Ну что ты, Солнышко? Ничего страшного не произошло.
- Ты меня больше не любишь! – всхлипывая, ответила девочка.
- Глупости какие! Ты – мой самый родной и любимый человек.
- Нет, ты совсем меня забыла! Всё вгемя с ним и с ним! А тепегь вот даже целуешься с ним!
- Ну тебе же не скучно. У тебя подружки, танцы, Яна, а я всегда одна, - неуклюже оправдывалась  Рая, стараясь, чтобы её оправдание было на уровне восьмилетней девочки.
- А папа?
- Что папа?
- Если папа найдётся?
- Солнышко, найдётся папа или нет, с нами он жить не будет, неужели ты этого не поняла?
- Ну и что! – упрямо возразила Шемеш, - папа пгидёт, а тут этот твой Сеггей.
Рая глубоко вздохнула, чтобы погасить гнев от упоминаний о Диме и быстро сообразить, как ответить дочке на этот вопрос. Ей хотелось крикнуть: “Твой папа может прийти только денег одолжить!”, но этим она бы ещё больше восстановила Шемеш против себя. Поэтому она спокойно сказала:
- Девочка моя! Если папа увидит, что Серёжа хорошо к тебе относится, то они подружатся.
Это не сработало.
- А он ко мне никак не относится! Он с тобой всё вгемя газговагивает и смеётся!
- Но ты же сама уходишь, когда он пытается с тобой поговорить.
- Потому что он пгиставучий!
- Ну вот, то ты говоришь, что он с тобой не разговаривает,  то сердишься, что пристаёт.
Не имея, что ответить, Шемеш снова уткнулась в зайца и заплакала. Рая обняла её, поцеловала и сказала:
- Не сердись, Солнышко. Ты просто привыкла, что я всё время с тобой. А знаешь, скоро наступит время, когда ты сама не захочешь никуда со мной ходить и тебе станет не интересно со мной разговаривать.
- Я?
- Да. Ты растёшь и твои подружки станут тебе интереснее, чем я.
- Непгавда! Я всегда хочу быть с тобой!
- Не расстраивайся. Это не страшно, это нормально, так у всех происходит.
- Я тебя газлюблю? – растерянно спросила Шемеш.
- Нет, просто будешь любить по-другому.
Шемеш перестала плакать и задумалась.
- Я пока не могу тебе объяснить, - продолжила Рая, -  ты потом вспомнишь мои слова, когда это начнёт с тобой происходить. А сейчас, пожалуйста, не сердись на меня из-за Сергея, ладно?
- Ладно,- немного успокоившись, ответила девочка, - можно я пойду к Мишель?
- Можно. Возьми с собой пачку вафель к чаю.
     Шемеш ушла к подружке и, как это бывает у детей, на время отключилась от грустных мыслей, но когда перед сном мама пришла пожелать ей спокойной ночи, она спросила:
- А когда наступит это вгемя?
- Какое время?
- Ну, когда я не захочу с тобой никуда ходить.
- А! – Рая поняла, что дала дочери серьёзную тему для размышлений, - не знаю, посмотрим.


                20
     Прошло ещё несколько недель. Яна и Дана предполагали поздравить Шемеш с днём рождения у себя, но позвонила Рая и пригласила их, подчеркнув, что и родители тоже хотят с ними познакомиться. В назначенный день они с Даной позвонили в квартиру Раи. Шемеш открыла так быстро, как будто стояла у двери и смотрела в глазок. Зазвучали поздравления, пожелания, смех.  Из кухни вышли Рая и Сергей. Яна вручила маме именинницы красивый букет из розовых гербер.
- Здравствуйте, Яна! А это Ваша дочь? – спросил Сергей, - какая красивая девушка!
Он пожал Дане руку.
- Я Сергей, приятно познакомиться.
 Эти несколько минут были маленьким мимическим спектаклем. Сказано было всего 2-3 фразы, но невысказанные эмоции были ясно написаны на лицах всех участников. Дана холодно соблюла приличия и увидев, как моментально сошла радость с лица девочки при взгляде на Сергея, увела её в комнату примерять подарки. Рая улыбнулась только  губами, а Яна вспомнила любимую фразу Карлсона: “Спокойствие, только спокойствие, дело житейское!” Несколько минут ушло на окончательную сервировку стола и раздался звонок в дверь.
- Я, я откгою! Это бабуля и дедуля! – закричала из своей комнаты Шемеш.
К тому времени, как она подбежала к двери, из кухни вышли Яна, Рая и Сергей. Шемеш открыла и с двух сторон раздалось дружное “ах!” Она стояла в бордовом платье для латиноамериканских танцев и чёрных туфельках с пряжками.
- Это мне Дана пошила! – гордо сказала Шемеш, поворачиваясь, чтобы все получше её рассмотрели.
Пока Рая и Сергей расставляли на стол свежие салаты, Яна познакомилась с родителями Раи. Они были доброжелательны, но небольшое напряжение или даже недоверие по отношению к себе она всё же почувствовала. Наконец все уселись за стол. Первый тост в честь именинницы сказала Рая. Затем, как обычно, застучали приборы и комплименты хозяйке. Потом слово взял дедушка и произнёс небольшую хвалебную речь в адрес Раи. Снова шум застолья, смех. Дана шепнула что-то Шемеш и они направились в комнату девочки.
- Вы куда? Сейчас будет горячее! – сказала Рая.
- Мы на пару минут, - ответила Дана, - у нас родился экспромт.
- Ну тогда давайте быстро, а я пока на кухню.
Они закрыли за собой дверь.
Рая пошла в кухню, Яна вызвалась ей помочь. Ей было не совсем уютно в чужом семейном кругу и она понимала, что Сергей интересует Раиных родителей больше, чем она, поэтому решила предоставить им несколько минут наедине. Когда женщины вернулись с двумя благоухающими специями блюдами, открылась дверь и из детской под музыку песни “Золушка” вышла Дана, держащая за руку Шемеш, одетую в белоснежное бальное платье и серебристые туфельки. Яна пела, а Шемеш делала небольшие вальсовые па. Когда маленькая импровизация  закончилась, умолкли аплодисменты и все сели за стол,  Сергей сказал:
- Даночка, у тебя просто как у Золушки золотые ручки. Нам скоро понадобится такое платье для Раечки. Сошьёшь?
- Мама, ты же не любишь белый цвет! – сказала Шемеш прежде, чем успела ответить Дана.
Сергей встал, вынул из кармана маленькую бархатную бордовую шкатулку и открыл её. Свет люстры заиграл цветными бликами на изящном кольце, усыпанном по окружности крошечными бриллиантами. Он повернулся лицом к Рае и сказал:
- Я хочу воспользоваться тем, что мы собрались за одним столом, чтобы спросить тебя, Раечка, согласна ли ты выйти за меня замуж?
В секундной тишине прозвучало жалобное: “Мама!” Шемеш вскочила, резко отодвинула стул и ринулась к двери.
- Солнышко, ты куда!? – испуганно закричала Рая, но девочка выбежала, громко хлопнув дверью.
 Рая подбежала следом, но дверь заклинило. Она стала нервно дёргать её и причитать:
- Господи! Ну куда же она? Ну почему же…
Подошёл Сергей и попытался открыть замок.
- За что она меня так не взлюбила?
- Да не переживай! Поплачет и вернётся. Детский эгоизм, - ответил Сергею Раин отец.
Тем временем Яна пошла в кухню. Открыла окно и посмотрела вниз. Расстояние до земли было в два её роста. Она вспомнила, что когда-то в школе, когда они всем классом убегали с урока нелюбимой всеми учительницы, она выпрыгнула из окна с такого же расстояния и упала коленями на осколки. Здесь под окном была трава. Яна перелезла через подоконник, нащупала ногами выступ, отпустила руки и спрыгнула.
- Мама, ты куда? – крикнула Дана.
- В парк! Возьми мобильник и за мной.
Логика была проста: когда человеку плохо, он идёт туда, где ему было хорошо. Яна побежала и увидела Шемеш, приближающуюся к оживлённой трассе. Светофора там не было, была только “зебра", у которой не всегда останавливались автомобили, мчавшиеся на большой скорости.
- Рыжик, подожди меня! – закричала Яна.
Девочка оглянулась, но продолжила бежать. У Яны уже кололо в боку, но от страха прибавилось  сил. Она рванула быстрее и успела схватить Шемеш за пышное платье у самого бордюра шоссе. Мимо с рёвом пролетел мотоцикл. От резкой остановки девочка чуть не упала, но Яна поймала её и крепко обняла. Шемеш расплакалась:
- Яна, не веди меня домой! Пожалуйста! Я не хочу!
- Хорошо, хорошо, не поведу, не бойся, - поглаживая её по голове, успокаивала Яна, - только надо маме позвонить, а то она волнуется.
- Ничего она не волнуется! У неё Сегёжа есть! Тепегь он будет с ней жить!
- Рыжик, давай мы с тобой об этом завтра поговорим, а сейчас вот уже идёт Дана, принесёт  мобильник, мы позвоним маме и пойдём к нам, ладно?
- Ладно, - всхлипнув, согласилась беглянка.
Подошла Дана, обняла Шемеш:
- Ну что, Золушка, ты туфельку не потеряла?
Шемеш слегка улыбнулась.
Яна взяла мобильник и набрала Раю. Та ответила с первого гудка.
- Нашла её? – в слезах спросила она.
- Да, Рая, всё в порядке, мы вместе.
- Слава Богу! Ну приходите.
Яна отошла подальше, чтобы Шемеш не слышала разговор и сказала:
- Шемеш сейчас не хочет идти домой.
- Ты скажи ей, что Серёжа ушёл.
- Рая, выслушай меня, но не отвечай сразу. Тебе предстоит с дочкой серьёзный разговор, и возможно, не один. В этом разговоре ты должна быть абсолютно спокойна, уверена в своей правоте и при этом гибка и готова к компромиссам. Сейчас ты не в таком состоянии. Успокойся. Мы возьмём её к себе. Ей тоже надо успокоиться, а потом или я её привезу, или ты за ней приедешь, договоримся.
- Что же это получается? Ей с тобой лучше, чем со мной? – обиженно и вместе с тем высокомерно спросила Рая.
Яна тяжело вздохнула. Она рано или поздно ожидала услышать нечто подобное.
- Рая, во-первых, больше обижаются как правило на тех, кого больше любят. Во-вторых, для нас обеих сейчас самое главное – спокойствие Шемеш. Так?
- Так,– смиренно ответила Рая.
- Значит, в сторону амбиции и займёмся этим вопросом. Тебе тоже хорошо бы побыть в одиночестве, подумай или лучше выспись хорошенько.
- Да, ты снова права. Спасибо тебе, Яна! Будем на связи. Скажи Шемеш, что я её люблю и скучаю и поцелуй её от меня.

- Ну вот и всё, - сказала Яна, вернувшись, и поцеловала Шемеш в щёчку, - это тебе от мамы. Она тебя любит и скучает. А теперь поехали к нам.
- Мама не гугала меня? – спросила девочка.
- Нет. За что ей тебя ругать?
- Я испогтила ей пгаздник.
- Там все взрослые люди, все тебя понимают.
- И Сегёжа?
- Не знаю. Давай все серьёзные разговоры отложим на потом.
Яна покривила душой ради спокойствия девочки, да она и не могла знать, что думает каждый из присутствующих за столом об этой сцене. Дедушка высказался вслух, что истерику надо присечь и ребёнок не должен влиять на личную жизнь матери. Сергей оправдывался, что он ничем не обидел девочку и от всей души  хотел бы с ней подружиться. После телефонного разговора Раи с Яной он извинился и ушёл, сказав Рае, что чувствует себя виноватым и что им всем надо успокоиться. Тут уж заговорила бабушка и высказала совершенно противоположное дедушкиному мнение, что если Шемеш так болезненно воспринимает её  мужчину, то Рая, как мать, должна посвятить себя ребёнку. Потом они оба высказали своё недовольство появлением в жизни Раи бывшей подруги бывшего мужа, который исчез в неизвестном направлении. Мол, а не в сговоре ли они, чтобы усыпить бдительность и выкрасть девочку. В общем, Рае можно было посочувствовать. Она сказала, что хочет вздремнуть и это было правдой. После таких противоречивых эмоций надо было воспользоваться советом Яны. Родители тоже ушли.
      А Яна тем временем взяла такси, подвезла Дану до дома и отвезла Шемеш к себе. Она сделала ей ванну с пышной душистой пеной. Потом они попили чай с пирогом. Было еще довольно рано ложиться спать, но от того, что девочка наплакалась и понервничала, она засыпала за столом. Яна дала ей самую длинную футболку и уложила спать в дочкиной комнате. Сама она тоже приняла душ и легла в постель. Лёжа с открытыми глазами, она пыталась представить себе, какие разговоры происходили за столом после её ухода и как дальше будут развиваться события. Среди ночи она услышала осторожные шаги, насторожилась и включила бра. На пороге стояла сонная и взлохмаченная Шемеш.
- Что, Рыжик, не спиться?
- Я уже выспалась. Можно с тобой полежать?
Яна откинула одеяло.
- Конечно, залезай!
Девочка легла рядом, Яна обняла её и вдохнула запах её волос. Нет, Дана пахла в детстве по-другому, но всё-равно тепло детского тела вызвало волну нежности.
- Сейчас только 2 часа ночи. Давай поспим ещё немного, - предложила Яна
- Давай, - ответила Шемеш и прижалась к ней крепче.


                21
- Ты отвезёшь меня сегодня домой? – почти утвердительно спросила Шемеш за завтраком.
- Наверно. Или мама за тобой приедет.
Девочка опустила глаза и Яна почувствовала, что она сейчас расплачется.
- Ты не хочешь идти домой?
 Шемеш покачала головой из стороны в сторону, уронив слезинку.
- Из-за Серёжи? Так он ушёл.
- Но он же не навсегда ушёл!
- А ты хотела бы, чтоб навсегда? Чтоб мама всю жизнь была одна?
- Она не одна! У неё есть я!
Яна вздохнула и задумалась, соображая, как преподнести серьёзную тему на уровне детского восприятия.
- Скажи, у тебя когда-нибудь было такое, что ты хотела дружить с двумя девочками, но они между собой ссорились из-за тебя?
- Было. У нас в классе появилась новенькая и я начала с ней дгужить, но ещё я дгужила с Мишель. Я хотела с ними двумя дгужить, но новенькая хотела, чтобы я дгужила только с ней.
- Как ты себя чувствовала в этой ситуации?
- Мне было тгудно, я не хотела никого обижать.
- И чем всё кончилось?
- Новенькая сказала: “Выбигай: или я, или Мишель!” И я выбгала Мишель.
- Потому что вы вместе танцуете?
- Нет, потому, что она добгая и хотела дгужить втгоём.
- Правильный выбор! А теперь представь себя на месте мамы. Она любит и тебя, и Серёжу. Серёжа хочет подружиться с тобой, но ты ведёшь себя так, как будто ставишь мама условие: “Или я, или Серёжа”. Кого же выбрать маме?
Шемеш посмотрела на Яну глазами, преисполненными такой болью и растерянностью, что Яна не стала требовать ответа.
- Это очень тяжёлый вопрос даже для взрослого, Рыжик. Над ним надо хорошо подумать. Я хотела бы, чтобы ты поняла, что у мамы ситуация намного сложнее. Ты и Серёжа – это не две подружки, это два дорогих и любимых человека. Ты, конечно, дороже и мама может расстаться с Серёжей ради тебя, но разве ты будешь счастлива, если мама будет всё время плакать?
- Нет, - грустно ответила девочка.
- Иди ко мне, лапушка, - притянула её Яна к себе и посадила на колени, - я понимаю, как тебе обидно. Тебе кажется, что мама тебя разлюбила, но это не так.  Любовь бывает разной и люди, которых мы любим, разные.
- Яна, а когда Дана была как я, она везде ходила с тобой?
- Ну не везде, но часто увязывалась за мной хвостиком.
- Ты сегдилась?
- Иногда. Когда мне надо было сходить куда-нибудь очень быстро, а она меня задерживала, но нам всегда было интересно вдвоём. Мы часто ходили пешком и всю дорогу разговаривали, - ответила Яна и на секунду уплыла в тёплые воспоминания.
- А потом?- вернула её к действительности Шемеш.
- А потом, - вздохнула Яна, - она постепенно перестала задавать мне вопросы, перестала рассказывать мне о своих друзьях, больше не увязывалась за мной, когда я куда-то собиралась.
- А с папой она любила общаться?
- Нет, с папой она никуда не ходила. Только ты не спрашивай об этом, это очень грустно.
- Ладно. А ты плакала?
- Из-за чего?
- Из-за того, что Дана не хотела с тобой никуда ходить.
- Очень. Вообще, почти каждая мама знает, что когда-нибудь настанет это время, но когда оно наступит, не каждая принимает его спокойно.
- Моя мама тоже знает. Она мне сказала.
Яна внимательно посмотрела на Шемеш и её сердце сжалось от сострадания. Во взгляде 9-летней девочки была совершенно взрослая грусть. Видимо, из-за вчерашнего потрясения и  разговора с Яной она заметно повзрослела. Поэтому Яна решила не усугублять и перевела разговор на более лёгкую тему.
- Ладно, Рыжик, всему своё время. Невозможно жить так, чтобы никогда никого не обидеть, но стараться надо. Чем ты хочешь заняться сегодня?
- Я хочу, - не задумываясь, ответила девочка, - чтобы ты показала мне фотоггафии, когда мы гуляли с папой в пагке.
Яна представила, какой водоворот мыслей и чувств происходит сейчас с ней. В этом возрасте она осталась без отца (хотя толку с того, что он был?) и мама тоже отодвинула её на второй план. Конечно же, Рая её любит, но для женщины,  которая поздно вышла замуж и не имела почти никакой поддержки от мужа, любящий мужчина был чрезвычайно важен. Сейчас девочка должна побороть в себе ревность и найти комфортное место в новой семье.
     Яна принесла небольшую пачку фотографий. Шемеш внимательно рассматривала одну за другой. На той, на которой они были втроём, остановилась подольше, потом вздохнула.
- Папа тебе не звонил?
- Я бы сразу тебе сказала.
Потом она, наконец, рассмеялась, увидев то фото, где Яна повисла на дереве, как Багира.
- Ты такая смешная, Яна! Взггослые скучные всегда, а ты дугачишься, как маленькая
 девочка.
- Моя мама часто говорила мне, что я не серьёзная.
- Ты сегьёзная, но весёлая и я тебя люблю.
- Я тоже тебя люблю, - сказала Яна и поцеловала девочку.
Зазвонил мобильник. Яна взглянула на номер.
- Ну вот, мама звонит.
Радостное личико Шемеш мгновенно затуманилось испугом и она скороговоркой попросила:
- Яна, можно я ещё побуду с тобой? Я не хочу домой!
Мобильник продолжал звонить, надо было ответить.
- Сейчас мы это решим, не волнуйся, - ответила Яна и взяла трубку.
- Яна, доброе утро!
- Доброе утро!
- Как Шемеш?
- Всё в порядке, мы уже завтракаем.
Девочка сложила ладошки и жалобно смотрела на Яну, качая головой из стороны в сторону.
- Я хочу приехать за ней.
- Хорошо. Когда?
- Через полчаса.
- Договорились.
Шемеш слышала разговор и расстроилась из-за него.
- Я же тебя пгосила, - с укором сказала она Яне.
- Рыжик, ну что я могу сделать? Ты представляешь, как маме будет обидно, если я ей скажу, что ты не хочешь идти домой?
- Ну и пусть!
- Лапушка, я не имею права вмешиваться в эту ситуацию. Мама – это мама. Какая бы она ни была, она тебя любит и отвечает за тебя. Я- чужой человек.
- Ты тоже меня бгосишь?
- Я не собираюсь тебя бросать, но если я скажу маме, что ты не хочешь идти домой, она может обидеться на меня и запретит нам общаться.
- Так что мне делать?
- Вернись домой, спокойно поговори с мамой и всё будет по-старому.
- Не будет, - сказала Шемеш тихо, как будто самой себе.
- Почему?
- Да ладно! Я сделаю, как ты сказала.
В этом ответе Яна почувствовала не согласие, а смирение. В девочке что-то сломалось. Ушла искренность, она поняла, что должна вести себя не так, как хочет, как чувствует, а так, как надо. Яна вспомнила их первую случайную встречу, как тогда Шемеш прижималась к маме и боялась показать ей, что рада Яне. Вспомнила и тот день, когда делала девочке маникюр и та часто звонила маме о своей радости и повторяла: “Мамочка, я тебя люблю!” Какое же отторжение должно было произойти в детской душе, чтобы ребёнок не хотел идти домой!

                22
     Яна открыла дверь. Рая зашла, присела возле дочки, обняла.
- Я соскучилась по тебе, Солнышко! Ты меня ещё любишь?
Шемеш кивнула, уткнувшись в мамино плечо.
- Ну что, пойдём домой?
Снова молчаливый кивок в ответ. Яне тяжело было на это смотреть. На журнальном столике зазвонил мобильник. Это была Дана.
- Ма, привет! Ну как Рыжуля?
- Привет! Всё хорошо, она сейчас уходит с мамой.
- Мне подружка предлагает два билета на детский спектакль. Спроси, хочет ли она. Если больше некому, я бы её повела.
- Спрошу.
Яна отключила мобильник и обратилась к Рае:
- Есть два билета на детский спектакль на следующую пятницу.
- Спасибо, но у меня на этот день другие планы, - ответила Рая, даже не взглянув на дочку. Зато Яна внимательно на неё посмотрела. После секундного всплеска надежды на лице снова появились обида и смирение.   
- Дана могла бы с ней пойти, если ты занята, - осторожно предложила Яна.
- Нет, - снова не задумываясь, ответила Рая, - мы приглашены в гости к моей сестре и должны идти вместе. Так что спасибо, Яна, за помощь, мы пошли.
Яна подумала, что после благодарности за помощь логично бы прозвучало: “Исчезни из нашей жизни!” Рая встала и взяла дочку за руку. Её движения и её холодная речь давали понять, что сантиментов не будет. Взгляд Шемеш был полон болью и бессилием, поэтому Яна позволила себе лишь погладить девочку по голове и сказать:
- Пока, лапушка! Мы тебя любим.
Яна закрыла за ними дверь и какое-то время сидела в задумчивости, потом позвонила дочери:
- Дана, билеты не нужны. Я думаю, Рая больше не хочет, чтобы Шемеш к нам приходила.
- Почему ты так думаешь?
- Я по тону почувствовала.
- А что вообще происходит?
- Ну что, что? Ревность. Шемеш ревнует маму к Сергею, Рая ревнует дочку ко мне и каждая по-своему права.
- Что собираешься делать?
- Ничего. А что я могу?
- Жалко девочку.

                23
- Рая и Шемеш дошли молча до автобусной остановки, молча ехали в автобусе и молча зашли домой. Рая не знала, с чего начать разговор, а ребёнок боялся этого разговора. Но поговорить надо было.
- Ты голодная? - спросила Рая.
- Нет.
- Чем тебя кормила Яна?
- Шоко и твогог со сметаной.
- Вкусно. Хорошо тебе с Яной?
- Шемеш согласно кивнула.
- А почему тебе с Серёжей плохо?
Девочка пожала плечами. Мама присела, чтобы быть на уровне её глаз.
- Солнышко, я хочу разобраться. Он тебя чем-нибудь обидел?
Снова молчаливое покачивание головой из стороны в сторону.
- Тогда в чём дело? Почему ты так ведёшь себя с ним? Почему устроила сцену вчера? Почему обидела его ни за что? – вопрос за вопросом постепенно наполнялись раздражительностью и злостью, подогретыми молчанием дочери.
- Пгости, мамочка! – испуганно пробормотала Шемеш.
Мать резко встала, махнув рукой.
- Мне не нужны твои извинения! Я хочу понять причину твоего поведения!
Рая сделала несколько нервных шагов от дочери и сразу вернулась.
- Ну? Я тебя слушаю!
Девочка вздрогнула и сквозь слёзы закричала:
- Я тебе уже говогила! Он забгал тебя у меня! Ты пегестала гулять со мной! Ты пегестала смеяться со мной! Сегёжа по телефону! Сегёжа дома! А мне он чужой!
От этой вспышки Раина злость угасла.
- Так что же ты хочешь? Чтобы я рассталась с ним?
Шемеш вспомнила, что по этому поводу говорила Яна и тихо ответила:
- Нет.
- Тогда надо как-то наладить отношения, - уже ласковей сказала Рая, - Если ты будешь и дальше так реагировать на Серёжу, то он не захочет приходить, - и губы её задрожали.
- Пгости, мамочка, - тихо сказала Шемеш, - я не буду вам мешать.
- Мешать? - Рая снова присела возле дочери, взяла её за плечи, - Что ты такое говоришь, солнышко? Разве ты можешь мне мешать? Я же так тебя люблю!
Рая крепко обняла дочку. Каждая плакала о своём.

     Для Яны время стало тянуться медленно. Она уже несколько месяцев не видела и не слышала Шемеш, поэтому была уверена, что Рая запретила девочке с ней общаться. Постепенно она свыклась с мыслью, что больше не сможет играть в жизни девочки никакой роли. В один из выходных Яна договорилась с приятельницей пойти в театр. Она уже проехала полдороги, как зазвонил мобильник. Это была Рая.
- Привет, Яна! Мне очень нужно с тобой поговорить.
- Что случилось?
- Долго рассказывать, но это очень важно. Когда можно прийти?
- Завтра. Сегодня я вернусь поздно. С Шемеш всё в порядке?
- Не совсем. Завтра расскажу. К десяти не будет рано?
- Нет. Приходи.
Они попрощались. Яна начала было строить догадки о причине этого звонка, но напомнила себе, что она – чужой человек и не стОит слишком углубляться в чью-то жизнь.

                24
     Назавтра ровно в 10 пришла Рая. Она была очень напряжена и спешила поговорить.
- Так  что же происходит, - спросила Яна, пригласив гостью в салон и усевшись в удобное кресло.
- Семья рушится. - Рая сидела на диване, слегка наклонившись вперёд и сцепив пальцы в замок.– Всё рассыпается. Все по отдельности:  я, Шемеш, Сергей, мама, папа, сестра.
- Из-за чего?
- Из-за того, что Шемеш не принимает Сергея. С тех пор, с её дня рождения, обстановка не изменилась.  Хотя нет, стало даже хуже.  Сергей стал приходить реже, не хочет Шемеш травмировать. Я боюсь с ним по телефону разговаривать, когда она дома, да и с ней мне стало трудно. Замкнулась она. Папа настаивает, чтобы я не считалась с дочкой и строила новую семью, мол, всё со временем утрясётся. Мама нудит, что я плохая мать – о мужчине переживаю больше, чем о своём ребёнке. Сестра более-менее с пониманием относится, но не хочет вмешиваться.
- А я чем могу помочь?
Яна помнила, как холодно и высокомерно  Рая  разговаривала с ней последний раз и уже не могла общаться с ней по-прежнему.
- Шемеш тебя любит, - сказала Рая и жалобно посмотрела на Яну.
- Знаю. И я её люблю. Что это меняет? – деловым тоном ответила та.
- Ну, может, ты поговоришь с ней?
- Я уже говорила с ней после дня рождения. У неё двойная душевная травма и она ещё не в том возрасте, чтобы понять и принять чувства взрослых.
- То есть ничего не изменится? – грустно произнесла Рая.
- Для того, чтобы что-то изменилось, нужны время и терпение.
- У меня нет времени, - обречённо сказала Рая, - я беременна.
- Сколько?
- 3 месяца. Скоро будет заметно, а я боюсь ей сказать. Она и так почти со мной не разговаривает.
- Да, сложно: и молчать нельзя, и сказать страшно.
- Яна! Я счастлива! – вдруг сквозь слёзы закричала Рая, - я никогда не была так счастлива! Я сошлась с Димой в 40 лет, родила в 41 и все эти годы слышала лишь его нравоучения. Я хочу полноценную семью! Я очень люблю Шемеш, но она не может заменить мне всех!
Яне стало страшно. Эти нарастающие эмоции грозили чем-то неожиданным.
- Извини, Рая, но я не могу понять: ты пришла только выговориться или хочешь о чем-то попросить? У тебя есть решение?
Рая  выдохнула,  встала с дивана и начала нервно ходить по комнате.
- Недавно я сказала Шемеш, что наступит время, когда она не захочет со мной никуда ходить и что подружки и чужие люди станут для неё важнее, чем я. Тогда она плакала и говорила, что этого не может быть, а вчера…Господи! Я не думала, что это будет так больно!
Яна молча протянула Рае стакан воды. Та села, сделала несколько глотков, вытерла слёзы, вздохнула.
- …вчера, когда я зашла пожелать ей спокойной ночи, она присела на кровати, обняла меня и сквозь слёзы прошептала мне в ухо: “Мамочка, я тебя очень люблю, но это время пришло”.Я не поняла.
- Какое время, солнышко? – и тогда она отстранилась, посмотрела на меня совсем другими, не детскими глазами и сказала: “Я больше не хочу никуда с тобой ходить”.
Рая закрыла лицо руками и горько расплакалась. Яна присела рядом, приобняла её.
- Я тебя очень хорошо понимаю, сама через это прошла.
- Яна, помоги мне, умоляю!
- Я готова, но чем?
И тут, наконец, Рая решилась. Она повернулась, взяла Яну за обе руки, и, глядя ей в глаза, сказала:
- Яна, мне очень трудно просить об этом, но это лучший выход, от которого выиграем мы все. Вчера Шемеш сказала мне: “Я больше не хочу с тобой никуда ходить. Я хочу с Яной”.
- Нет проблем! Я же давно сказала тебе, что ты можешь иногда приводить её ко мне.
- Ты не поняла. Не иногда, а навсегда.
Голову как будто сжало стальным обручем, каждый удар сердца стал приносить боль и Яна на секунду испугалась, что потеряет сознание. Она пока не понимала, как реагировать на это предложение. На этот раз Рая подала ей воду.
- Погоди, погоди, Рая, то есть… ты хочешь отдать мне свою дочь?
- А что мне остаётся? Бросить Сергея и остаться без любви, без заботы с двумя детьми? Нет у меня ни денег, ни времени водить её по психологам, моё счастье и так слишком поздно пришло.
- А ты уверена, что девочка сказала это не сгоряча?
- Яна, не сомневайся. Она полюбила тебя с первой встречи, а я её оттолкнула. Мне было очень больно слышать её признание, но если ей с тобой лучше…Вот я и подумала…
- Я тоже должна подумать. Ты меня ошарашила.
- Конечно, думай! – с воодушевлением затараторила Рая, - обсудим всё. Я буду обеспечивать её всем необходимым. Ты не волнуйся. Если хочешь, оформим какой-нибудь документ.
- Подожди, Рая. Давай пока на этом остановимся. Извини, мне надо прийти в себя.
- Я понимаю. Думай.


Рая ушла. Несколько минут Яна сидела в кресле с закрытыми глазами и не могла собраться с мыслями. Из задумчивости её вывел звонок Даны. Мать рассказала дочери о разговоре с Раей.
- Ничего себе! Как неожиданно. Ты что-то решила?
- Мне страшно. А что ты скажешь?
- Ой, мамуля,извини, но тут я умываю руки. Ты сама должна решить, а я поддержу тебя в любом случае.

После нескольких бессонных ночей Яна пригласила к себе Раю с  Шемеш и Дану с Беном. Девочка была очень напряжена, её лицо выражало страх и надежду.


                Эпилог
     На призывном пункте стоял весёлый галдёжь. Люди смеялись,обнимались, фотографировались. В этой крохотной стране, в которой всегда либо война, либо террор, молодёжь почему-то идёт в армию с хорошим настроением. Пёстрая масса была разбита на множество групп, состоявших из призывника и провожающих. С высоты птичьего полёта этот людской муравейник, наверное, был похож на маленькие островки в бурлящем море. В центре одного из них ярким пятном выделялась красивая рыжеволосая девушка, которая разговаривала с мамой. Рядом, прижавшись к ней, стояла её младшая сестрёнка. Девочка время от времени поднимала голову и что-то спрашивала. Тогда девушка присаживалась к ней, отвечала, гладила по голове и целовала. Высокий мужчина, стоявший рядом с мамой, ненадолго отошёл и вскоре вернулся с четырьмя порциями мороженого. Затем подошли друзья девушки и окружили их весёлой толпой. Девушка была также весела, как все, но то и дело озабоченно поглядывала на вход во двор призывного пункта. С каждой минутой взгляд её становился всё грустнее. Потом мужчина что-то ей сказал и указал рукой на табло,на котором красными буквами высвечивались фамилии призывников, которых приглашали в автобус. Толпа зашевелилась. Гул стал немного приглушённее. Кто-то жалобно заплакал. Златовласка ещё раз обняла маму, присела и поцеловала сестрёнку, пожала руку мужчине и снова озабоченно взглянула на вход. От толпы стали один за другим отделяться парни и девушки с большими сумками в руках и пошли в сторону автобуса. Рыжик заходила последней и на ступеньках, уже совсем расстроенная, оглянулась на ворота. Все расселись по местам, двери закрылись. Вдруг сестрёнка заметила, что девушка встала и начала колотить ладонями в окно. Она потянула маму за рукав и указала ей на девушку, губы которой беззвучно кричали: “Мама!” Женщина стала махать ей обеими руками,но заметила, что дочь смотрит не на неё, а куда-то мимо. Девушка взобралась ногами на сиденье, отодвинула верхнюю часть окна, высунула голову и громко крикнула:
- Мама! Мама Яна! Я здесь!
Сквозь поредевшую толпу пробиралась Яна, растерянно выискивая глазами своё солнышко.