Не 10 часов

Закусочная "У Пита" славилась своими фирменными стейками "по-бельгийски". Аромат, царивший в помещении, не вызывал аппетита, но Джерри это не смущало.
— Зачем ты меня притащил в эту дыру, приятель?
— Расслабься, Уик. Налей себе выпить.
Студентка-официантка, дочь самого Пита, принесла заказ и, лучезарно улыбнувшись Джерри как постоянному посетителю, удалилась прочь.
— Когда-нибудь я познакомлюсь поближе с этой сладкой задницей, — задумчиво произнес Джерри, закуривая Marlboro.
— Кофе здесь отвратительный.
Приятель Джерри, Уик, достал из-за пазухи флягу и вылил добрую половину содержимого в полупустой стакан.
— Итак, в чем дело, Джерри? У тебя ко мне какой-то разговор?
Джерри был крепкий на вид, хорошо сложенный мужчина лет сорока-сорока пяти. Его темные волосы торчали ежиком, скуластое лицо украшала двухдневная щетина. Шрам на щеке от пореза острым лезвием говорил о том, что этот парень не любит шутить.
— Я хотел с тобой поговорить о замысле. О нашем с тобой замысле.
— Ты находишь это место подходящим для таких разговоров?
Джерри внимательно посмотрел на своего приятеля, словно он видел его впервые. Уик представлял из себя незамысловатого полнеющего мужчину с гладким лицом и маленькими глазками, но неуклюжим толстяком его нельзя было назвать. При всей своей невзрачной фигуре и добродушном лице, Уик был опасен тем, что давал фору любому, кто вдруг вздумал возомнить себя смышленым парнем. Котелок у него варил, и Джерри это знал.
Они познакомились, когда полоса жизни Джерри сменила цвет на черный, и он, чтобы выжить, был вынужден по ночам работать вышибалой в клубе для гомиков. Уик в то время консультировал крупных бизнесменов в схемах городского бизнеса, и в один момент все они внезапно узнали, что на их счетах не хватает кругленькой суммы. Тень подозрения пала на Уика. Весь город, включая полицию, начал охоту. Уик, как загнанный зверь, метался с угла в угол, пока судьба не свела его с Джерри.
Он знал Джерри как бывшего приятеля сводной сестры одной знакомой уличной девки, но лично не был с ним знаком. В забегаловке, где он однажды завидел Джерри, было малолюдно. За выпивкой завязался разговор, и Уик поведал о своих горестях новоиспеченному другу. В таких ситуациях уровень интеллекта ничто по сравнению с жизненным опытом, и Джерри знал, чем он может помочь. Первоначальный план Уика по обдираю бизнесменов был безупречен, но он не учитывал вмешательство человеческого фактора. Уика подставили его же доверенные лица, которые в свое время и свели его с бизнесменами, обидевшись на то, что он подворовывал без их ведома. Уик не перегибал палку и так бы и остался в тени незамеченным, если бы исчезнувшие суммы денег вдруг не увеличились втрое и не перешли в карман бывших друзей. Когда хищения разом вскрылись, все стрелки пали на Уика одного.
В бегах было худо, и не спасали даже те коврижки, что наличностью ютились в кармане  пиджака. Джерри пожалел несчастного, и решение проблем перешло в его руки. Он действовал так, как от Уика такого никто не ожидал. В течение одного вечера Джерри наведывался прямо на квартиры к каждому из тех, кто присвоил украденные деньги. В приступе паники каждый из них, при виде угрожающе нависающего над ними осклабленого лица, выписывал чек на сумму, большую украденной, который обналичивался сразу же в Национальном Банке Управления Финансами и Кредитирования. На следующий день все средства были возвращены их владельцам. Конфликт был улажен, потерпевшие претензий не имели. Негодяи-предатели были наказаны тумаками и звонкой монетой, которую Уик великодушно завещал Джерри. Оба были довольны друг другом, оба оценили по достоинству жест милосердия с обеих сторон, и с тех пор жизненные пути их тесно переплелись.

*

— Так в чем дело, Джерри?
— Я хочу, чтобы ты еще раз мне рассказал все детали нашего плана.
— И для этого ты меня притащил в эту дыру? Какого черта, приятель?!
Уик повернулся и осмотрел помещение. Через один столик сидели женщина с ребенком. Кажется, им не было дела до парочки заговорщиков. На другом конце у стены завтракал, уткнувшись в газету, пожилой мужчина. При всем своем желании, он бы не смог услышать их разговор.
— Ладно, слушай.
— Вещай, голова.
Уик начал свой рассказ.
В одном из пригородных домов, которых немало по всей Америке, поселилась молодая пара. Они въехали тихо, без шума. Кто-то шепнул соседям, что однажды риелтор обмолвилась, мол они предварительно даже не осмотрели дом и прилегающую к нему местность, прежде чем рассчитаться. Любопытные соседи пытались провести разведку боем, но их печенье вместе с тарелкой отправились за забор, оставив соседей с носом. Что еще больше усугубило любопытство людей.
Дальше - больше. На заднем дворе мексиканские рабочие вырыли яму под бассейн, но на этом строительство прекратилось. Что-то происходило там по ночам, после чего вдруг внезапно все вырытое пространство залили бетоном. Однако странности не прекращались. Часто среди ночи из окон спальни молодоженов соседи стали замечать яркие лучи света синего оттенка. Они были настолько стремительными, что пробивались сквозь мельчайшие щели на запечатанных окнах. Все эти необычные явления очень интриговали, и слух о загадочном доме распространился далеко за пределы округи. Не мудрено, что вскоре им заинтересовались нужные люди.
— Они говорят, что эта парочка прямо у себя дома обрабатывает техасские алмазы. И их экспертному мнению можно доверять.
— Они говорят... Один раз ты уже столкнулся с наводчиками, и ты знаешь, чем это обернулось.
— Джерри, это верное дело. Никто не знает, кто эти молодожены, но если мы не сделаем первый шаг - нас опередят. Город настроен серьезно. Никто не прочь полакомиться лишней купюрой.
— Окей, Уик. С чего ты вообще взял, что они молодожены?
— Не знаю. Так говорят. Какая вообще разница?
— Соображалка у тебя варит, Уик, но что-то ты темнишь. Слишком много неопределенности. Ладно. Расскажи-ка мне лучше про техасские алмазы.
— Техасские алмазы...
Во времена Вьетнамской войны крупные корпорации Соединенных Штатов Америки в рамках гуманитарной помощи вели торговлю с вооруженными группами национального сопротивления местного самоуправления. Им поставляли оружие, боеприпасы, амуницию, провиант и прочие необходимые на тот момент вещи. Расплачивались те всем, чем могли, в том числе и драгоценными камнями. Одна из таких партий при транспортировке была утеряна. Никто тогда не знал, что драгоценности решил присвоить один из американских командиров, полковник Хейтц. Группа его солдат под предводительством своего командира перебила своих же сослуживцев, сымитировав нападение косоглазыми боевиками. Алмазы пропали, солдаты полковника Хейтца вскоре были найдены с перерезанными горлами. Позже выяснилось, что их предварительно отравили.
Судьба основного количества камней навсегда осталась тайной, однако доподлинно известно, что малая их часть переместилась на другой континент, в Соединенные Штаты. Коварный полковник думал не о себе, он заботился лишь о своих жене и двух дочурках. Неясно, каким образом на его след вышли федералы, но вскоре полковник был осужден. Его приговорили к электрическому стулу. Говорят, он с улыбкой ушел на тот свет, так как покидал нас, зная, что драгоценности федералы не нашли.
— Какая грустная история, — равнодушно хмыкнул Джерри.
— То-то было потом!
Заголовки всех газет пестрили именем полковника, у всей Америки эта сколыхнувшая общественность история была на слуху. Покуда однажды ее не перекрыла по своей чудовищности другая. Один заключенный, отбыв срок наказания в тюрьме штата Луизиана, выйдя на свободу, смекнул, что камешки были припрятаны не так уж и далеко - вряд ли любящий отец оставил двух маленьких дочек с ветром в кармане. Первым же рейсом он отправился на автобусе в Литл-элм, округ Дентон, Техас.
Бывший зэк, решивший, что именно для него припасены брюлики, без труда нашел дом, где проживала вдова военного с двумя детьми. Она еще не успела отойти от траура и шока, что правительство лишило ее всех социальных выплат и льгот. Тупой кухонный нож с трудом разрезал плоть старшей из девочек, даже после того, как женщина во всем созналась. Устав забавляться, бывший заключенный, возбудившись, откинул окровавленное бездыханное тельце в угол и навалился на мать. Насытившись, он свернул женщине шею. Вторую девочку, которой было всего годика два, он не посчитал угрозой - решив, что свидетель выйдет из нее никакой. Его расчет оказался верным, девочка не дала внятных показаний полиции. Прихватив алмазы, их новый владелец навсегда скрылся с радаров.
История умалчивает о дальнейших событиях. Известны только отдельные данные. Спустя пятнадцать лет после двойного убийства в одном из лесов округа был найден труп некоего отшельника, чье лицо было обглодано дикими животными до неузнаваемости. Поговаривают, что это был бывший заключенный, который ушел от цивилизации, ужаснувшись каким-то своим содеянным грехам. Рюкзачок, с которым при жизни он не расставался ни на минуту, исчез. Никто не знает, что в нем было, но то, что его содержимое ни разу не покидало пределы леса - факт.
Одновременно с этим сирота полковника Хейтца, юная семнадцатилетняя Миранда Уэлли Хейтц, куда-то испарилась из приемной семьи. Ее новые родители писали заявление в полицию, но особых усердий в поисках пропавшей не проявляли. Нервная психика девчонки, на глазах у которой истязали ее сестру, а затем изнасиловали и прикончили мать, с каждым годом все более выходила из строя. Миранда была тихая и покорная девочка, она никогда не роптала против причуд названных мамы и папы, которые эксплуатировали девчушку, не щадя. Но она их раздражала, часами глядя в открытое окно, наблюдая за тем, как бабочка садится то на один цветочек, то на другой. Она часто убегала с дома, чтобы побыть одной, наедине с небом, мечтая однажды раскрыть руки и взлететь вверх, словно Иисус. Часто ночью приемная семья просыпалась от внезапных воплей девчонки, порождаемых жуткими ночными кошмарами. Это все больше сводило новых родителей с ума. "Вероятно, забежала куда-то, умалишенная", рассказывала приемная мать в полицейском участке. "Она все грезила о том, что сбежит в лес". "Ей через два месяца исполняется восемнадцать?" - уточнил полисмэн, и это было последним упоминанием о ней в том полицейском управлении.

*

— И что все из этого следует, Уик?
— Как что? Эти камешки дожидаются именно нас!
— О чем ты говоришь?
Официантка, дочь владельца закусочной, прервала разговор, подплыв к столику.
— Эй, Джерри, что-нибудь еще закажете?
Джерри подмигнул.
— Тебя, сладкая. Облитую сливками и присыпанную тертым какао.
— Дурачок! — захихикала студентка, обмахиваясь держащим в руках меню.
— Повторить, — сухо попросил Уик.
— Нет, ну я точно когда-нибудь занырну в эти мягкие булочки, — облизнулся Джерри, когда официантка удалилась.
— Соберись, приятель.
— Черт возьми, Уик, поскорее выкладывай свой план, к такой курочке без доллара на кармане соваться незачем!
— Точно, план. — Уик собрался с мыслями. — Брать нужно мягко, без мокрухи и лишнего шума.
Разговоры о деле заставили Джерри спуститься с небес на землю и вспомнить свою скептическую настроенность.
— Брать? Ты мне сначала объясни, какая связь между домом с парочкой влюбленных и алмазами с Техаса. А потом я тебе расскажу свою вещь.
— Что? Тебе есть что мне сообщить? Почему ты об этом сразу не сказал, Джерри?
— Хотел сначала заново, без эмоций, выслушать твой план. Чтобы еще раз убедиться, что все это не стоит и ломанного цента.
— Хорошо, Джерри. Будет по-твоему. Но потом, когда какой-то Джузеппе будет отдыхать на Гавайях на наши брюлики - потом не говори, что мой план был небезупречен!
— Рассказывай, Уик.
— В общем. Бытует мнение, один из вариантов существующей реальности, что выжившая дочка полковника - это и есть одна из въехавших в этот дом. Что это она в свое время убрала бывшего заключенного и прибрала камешки к рукам. И теперь со своим сообщником они обрабатывают камни и переправляют их на Кубу. Там, знаешь ли, умеют с ними обращаться.
Официантка принесла заказ и, улыбнувшись Джерри, удалилась. Не обращая на нее внимания, Джерри пристально смотрел на приятеля.
— Много несостыковок, Уик. Много несостыковок.
— О чем ты говоришь, Джерри?
— Если это правда она, то почему она ждала больше пятнадцати лет с момента убийства того зэка, прежде чем реализовать камни?
— Я не знаю, приятель... Господи, Джерри, да что с тобой не так?!
Дуло револьвера, выложенного Джерри на стол, смотрело прямо на Уика.
— Джерри, дружище, что с тобой?
— Вся эта история - это какой-то бред, от начала до конца. Скажи честно, Уик, ты коп?
— Чт... Что? Нет. Черт, нет! Ты же знаешь, Джерри, я свой!
— На чем они тебя взяли, Уик? Ты опять приставал к несовершеннолетним девахам? На чем они тебя взяли?!
Джерри подался вперед. Дуло револьвера уперлось Уику прямо в промежность.
— Снимай рубашку, Уик.
— Что?
— Снимай рубашку.
— На мне нет прослушки. Послушай, приятель...
— Снимай рубашку, мать твою, или твои кишки сейчас разлетятся во все стороны!
Пот градом катился по лицу Уика. Момент для выяснения отношений был подходящим - все другие посетители давно разошлись, в зале находились только Джерри и Уик.
— Сними эту чертову рубашку, сейчас же.
— Ладно, хорошо, хорошо.
Дрожащими руками Уик расстегнул пуговицы. Мокрая от пота материя прилипала к телу.
— Сейчас, дружище, сейчас.
Скомканная рубашка отправилась на пол. Оставшаяся майка не могла скрыть записывающих устройств.
— Ладно, Уик. Черт с тобой. Ты не стукач.
— Я не стукач, приятель. Верь мне. Я не стукач.
— Ты не стукач, ублюдок.
Джерри посмотрел на растерянный вид приятеля, и вдруг громко расхохотался.
— Видел бы ты сейчас свое лицо.
— Ты издеваешься?!
— Прости, дружище. Я не знал, что ты воспримешь все за чистую монету.
— Господи, Джерри, я чуть не обделался! О, Боже... Ты шутишь?
— Это было весело, Уик.
Насмеявшись вдоволь, Джерри спрятал свой револьвер.
— Ты весь побледнел, бедняга.
— Я думал, что сейчас коньки откину.
— Видел бы ты себя!
— Оно того стоило?
— Да, приятель. Мы убедились, что ты не стукач.

*

Справившись с завтраком и расплатившись, приятели покинули закусочную, чтобы не приедаться. Мозолить глаза посетителям было ни к чему. Врагов, которые отдали бы все, чтобы поквитаться с парнями, было хоть отбавляй.
— Итак, я хочу выслушать твой план, Уик.
— Ты его знаешь, Джерри. Мы в масках пробираемся в дом, обезвреживаем молодоженов, забираем техасские алмазы - и уже через неделю отдыхаем в Токио. Все просто.
— Я хотел тебя выслушать, и я тебя выслушал.
— А что насчет тебя? У тебя было что-то мне поведать.
— Не ты один умеешь шевелить извилинами, Уик. Я тоже на кое-что способен.
— Что ты хочешь этим сказать, Джерри?
— Когда ты мне позавчера рассказал о странностях, происходящих в том доме, я решил поставить там наблюдение.
— Что? Джерри, ведь его могли обнаружить, и тогда нашему плану конец!
— Я решил рискнуть и нанял мальчишку-филиппинца следить за домом. Он хороший малый, за пару монет готов мне вывернуть душу наизнанку, если бы она у него была. Я приказал ему не высовываться и сидеть тихо, не теряя бдительности. Я сам приносил ему еду и кофе, и в эти моменты он мне рассказывал обо всем, что там происходит. Вчера ночью ничего не происходило. По крайней мере, он мне так сказал. Ночь была тихой, за исключением пения сверчка. Утром я дал мальцу отоспаться пару часов и сам засел в кустах. Днем он мне сообщил, что в дом наведывался Бешеный Бык. Я ему не поверил. Нельзя доверять сорванцу, которому нечего терять кроме своих дырявых подштанников. Но потом, поздним вечером, я собственными глазами увидел Бешеного Быка, входящего в тот дом.
— Бешеный Бык? Господи, я что-то слышал о том парне. Что-то ужасное.
— Чертов русский, ему палец в рот не клади.
— Говорят, что спустя шесть недель проживания в нашем городе, он как-то забрел в один бар. В наш городской бар, Джерри. И какому-то чернокожему парню не понравилось, как он разговаривает. Ну, знаешь, этот русский акцент. Тот парень начал смеяться, это его здорово развеселило. Бешеный Бык подошел тогда к нему вплотную, взглянул прямо в глаза чернокожему парню, схватил пальцами его за выпирающую верхнюю губу, оттянул ее, и не пойми откуда взявшаяся вилка вонзилась бедному парню прямо в область между губой и деснами!
— О, дерьмо!
— Вот именно, Джерри. С этими русскими лучше не связываться. Парень истекал кровью, а тот больной ублюдок хладнокровно наблюдал. Я рад, что мы узнали о нем прежде, чем взялись за это дело. К черту это все!
— Да. Просто... Я тут навел справки. Этот русский не просто гость в том доме. Он - и есть жилец в нем.
— Что ты хочешь этим сказать, Джерри?
— Если это и правда молодожены, значит, муж Миранды Хейтц - Бешеный Бык.
Приятели наконец дошли до стоянки. Старый кадиллак Уика стоял в первом ряду. Садясь в машину, Уик посмотрел на друга.
— Я обдумаю сложившуюся ситуацию на досуге.
— Это на тебя не похоже, приятель. Разбойное нападение - не твой уровень. Тебе куда лучше в бумажках зарыться.
— Нанимать кого-то на такое дело опасно, Джерри. Ты сам все знаешь.
— Но соваться в логово дракона...
— До завтра, — бросил Уик, и его старенький кадди помчал по пыльной дороге.

*

Стефани как всегда закончила работу в семь. Обычно ее отвозил домой отец, но сегодня Питу срочно потребовалось ехать по делам в налоговую. Сжимая покрепче в руках сумочку, она брела по знакомой дороге, задрав голову и устремив взгляд вверх. Во время летних каникул небо было особенно ярким. Оно манило девушку, своей чистотой, своей прозрачностью. Синева неба гипнотизировала Стефани, завораживала, она могла часами смотреть вверх и видеть там причудливые образы, чужому глазу которые не были видны. Небо - это прекрасное явление, необъяснимое, необъятное. Но такое замечательное!
Стефани заметила идущего следом за ней Джерри, и про себя улыбнулась. Ей нравился этот мужчина. Да, он был много старше ее, но возраст означает опыт. К тому же, он такой душка, а ей недавно исполнилось восемнадцать.
— Ты преследуешь меня, Джерри? — Стефани внезапно остановилась.
— А ты бы была против?
Она не знала мужчин, как их знали другие девочки, ее одногодки. Она не умела себя держать рядом с ними, а с Джерри ее мозг просто отключался.
— Только в рамках дозволенности!
— Я буду нежным, как лепесток тюльпана в твоих теплых руках.
Джерри протянул ладонь. Стефани показалось, что сейчас он обнимет ее и она утонет в его объятьях. Его рука взяла сумочку, но эмоции не ускользнули от его пытливого взгляда.
— Давай я помогу тебе. Хрупкой девушке не подобает носить такие тяжести.
— Да какие там тяжести...
— Поехали ко мне?
Стефани испугалась. Схватив свою сумочку, она вырвала ее из цепких рук Джерри и побежала прочь.
— Стой, Стефани, остановись, — засмеялся Джерри, и в два прыжка догнал девчонку. — Глупенькая.
Их губы соприкоснулись, истомная дрожь пробежала по всему ее телу. Стефани показалось, что она сейчас лишится чувств, ее коленки подкосились. Сильные мужские руки подхватили ее. Сжали в объятиях.
— Ах, Джерри...
Визг тормозов шин заставил обернуться обоих. Из бокового окна автомобился выглядывало недовольное лицо.
— Стефани, быстро в машину. Сейчас же!
— Да, папа.
Взглянув на прощание на Джерри, Стефани села в машину на заднее сиденье, и они с отцом поехали домой.
— Папочка, ты уже закончил свои дела? Так моментально?
— Стефани, я запрещаю тебе водиться с этим человеком.
— Но папа!
— Я сказал: я запрещаю тебе водиться с этим человеком. Он тебе не чета.
— Но почему?
— Во-первых, он для тебя слишком взрослый. Мужчины в этом возрасте, ты знаешь, у них одно на уме. Детка, ты послушай, что я тебе скажу. Тебе не нужно с ним общаться. Он к хорошему не доведет. У него плохая слава. Что ты вообще знаешь о нем?
— Он меня любит.
От бессилия Пит залупил по рулевому колесу.
— Да не может он тебя любить, не может, понимаешь? Я тебя люблю! И я желаю тебе добра. Ты посмотри на его морду. Что это такое? Типичный гангстер. По нему электрический стул плачет!
— В нашем штате нет смертной казни...
Пит замолчал. Стефани знала, что отец ее любит. Он был ей и за отца, и за мать. И за друга, и за подругу. Но единственный, кого он не мог ей заменить - это любовник. Стефани знала, что Джерри тот самый. Она это чувствовала. Сердце не обманешь рациональными доводами. И дело даже не в том, что все мальчишки ее возраста - глупые обезьяны. Просто... Он особенный. Он - особенный.

*

Джерри видел уже пятый сон, когда в дверь начали настойчиво стучать.
— Сейчас я кому-то пересчитаю зубы...
— Джерри, дружище, открой. Это я, Уик.
Джерри глянул на часы - показывали начало второго.
— Черт бы тебя задрал, Уик, какого дьявола?
— Одевайся, друг. Мы идем прямо сейчас.
Джерри недоумевающе смотрел на мечущегося по комнате Уика.
— Что случилось?
— Проскочила информация. Завтра парни Смита идут брать камни.
— Что?
— Да, черт возьми, да! Джеф, Барни, мать его Уилл! Все они завтра будут штурмовать дом.
— Откуда ты знаешь?
— Мне Джилл по пьяной лавочке сболтнула.
Джерри взглянул на подушку.
— Но мы не можем сейчас идти.
— Почему нет?
— Мы неподготовлены. Что ты вообще знаешь о системе защиты того дома?
— То, что его нужно брать силой. Маски я принес. Мы врываемся в дом, через парадное окно, делаем шум. Устраняем мешающие элементы.
— Молодоженов?
— Молодоженов.
— А как же Бешеный Бык?
Уик вздохнул.
— Нужно рисковать. Будем надееться, что он нас не узнает. А также нужно действовать на опережение.
— Все это... Все это неправильно, мужик.
— Или сейчас, или никогда. Джерри... Ты со мной?
Приятели посмотрели друг другу в глаза.
— Дай мне пять минут.
— Есть! Я знал, что ты настоящий мужик. С тобой можно иметь дело.
— Сделай мне одолжение - заткнись.
Джерри зашел в ванную. Спустя десять минут старый кадиллак уже мчал по направлению к новосельцам.
— Какой план, Уик?
— Импровизировать, Джерри.
— Отлично...
— Проверь свой револьвер.
— Он в порядке.
Джерри взглянул на Уика, который сосредоточенно вел авто.
— А знаешь, Уик. Время меняет.
— О чем ты говоришь?
— Ты уже не тот напуганный дерганный человек, которым был, когда я тебя встретил. Ты стал намного смелее.
Уик усмехнулся.
— Жажда наживы творит чудеса.
Вскоре их машина выехала за город. Спустя пять минут Уик остановился.
— Дальше пойдем пешком. Нельзя там отсвечивать.
Добирались в полной темноте и молчании. Каждый думал о своем. Было о чем поразмыслить. Любая секунда в подобной передряге могла стать последней.
— Вот этот дом, — прошептал Уик, хотя Джерри и сам прекрасно знал. — Итак, держимся вместе. Ты в случае чего прикрываешь меня, а я прикрываю тебя. Перелазим через забор, идем до парадного окна. Они в доме. Думаю, спят.
— Бешеного Быка на пушку не возьмешь.
Уик подумал.
— Придется убрать. Бабу тоже.
— Окей. Летс гоу. Сделаем это.
Приятели перелезли через забор, затем бесшумно подкрались к дому.
— Эй, кто здесь?
Сильный русский акцент повис в воздухе, внезапностью ударив по нервам нежеланных гостей.
— Считаю до трех - и буду стрелять!
В темноте не было видно, где именно находился говоривший субъект. Но по тому, откуда доносился голос, можно было предположить, что Бешеный Бык высунулся из окна.
— Раз...
Джерри, стараясь не шуметь, взвел курок револьвера. Предательский щелчок выдал их местоположение.
— Три!
Грянул мощный выстрел. Перезаряжаемое ружье в руках Бешеного Быка на мгновение осветило все вокруг. Уик, не целясь, начал шмалить в сторону окна.
— Джерри, ты что завис?!
— Уик. Я, кажется, ранен...
— Твою мать!
Уик на ощупь попытался забрать револьвер Джерри, но наткнулся на что-то липкое, и отпрянул.
— Ах ты ж русская сволочь!
Перезарядив свой магнум, Уик выпустил всю обойму по направлению окна. Ответа не следовало. Уик подождал еще немного, но ничего не происходило. Он нагнулся над Джерри.
— Приятель, ты как?
— Кажется, брюхо. А может, и легкие...
— Держись. Держись, мужик, сейчас мы с тобой выберемся отсюда. Ты только держись.
Подхватив друга, Уик потащился к забору.
— Дай мне свою пушку, Джерри.
Перепрыгивать через забор было некстати. Пара пуль крупного калибра открывают перед тобой все калитки.
Добравшись кое-как до кадиллака, Уик усадил Джерри на переднее сиденье, сам опустился рядом.
— Сейчас доберемся до больнички, дружище. Они тебя поставят на ноги. Этот русский не сунется в полицию. Если он вообще живой. Кажется, я его здорово задел. В любом случае, они, скорей всего, после выстрелов, испугавшись, что соседи вызовут копов, сами залягут на дно. Так что нам нечего беспокоиться. В приемном скажем, что на нас напали какие-то неизвестные. Ты слышишь меня? Какие-то неизвестные! Повтори, дружище.
— Ты умный малый, Уик, но налетчик никудышний.
— Да, да, ты только держись. Не закрывай глаза.
— Мне хана, Уик.
Джерри попытался закашлять, но кровь в горле застопорила его дыхание.
— Мне хана, дружище. Мы не доедем.
— Держись, держись, приятель. Мы тормознемся у первого попавшегося дома. А ты знаешь, какой дом на очереди, а? Правильно, дом чертяки Пита. Наконец-то ты вгреешь той студенточке, которая тебя глазами пожирала. Ты ей вгреешь, дружище.
— Да куда мне...
Джерри повернулся к Уику.
— Я должен признаться тебе... Я стукач.
— Что... Что ты там несешь? У тебя бред, приятель. Молчи.
— Это правда, Уик. Я осведомитель, коповский стукач. Я писал все наши последние разговоры.

*

Миранда Уэлли Хейтц, несмотря на все странности в поведении, была очень доброй девочкой, нежной и отзывчивой. Ее приемные родители не понимали, что на всех этапах своей жизни - лицезрение убийства сестры и матери, приют, комната распределения, а затем и новая семья - она чувствовала себя в этом мире не в своей тарелке. Ей казалось, что все ее существование - это эксперимент кого-то свыше, и что им наконец надоест наблюдать за ее страданиями, они отключат ее разум от этого вымышленного мира, грязного и жестокого, и она вернется туда, где ей и место - в мир сказочной доброты и светлых улыбок. Ей почему-то казалось, что этот настоящий добрый мир находится в небе. Он зримый, в некотором роде даже ощутимый, но такой далекий и неподвластный.
Она жила в мечтах. Ее мысли все время были заняты фантазиями. Выйти из состояния ментального оцепенения постоянно заставляла реальность.
Новоиспеченной матери не нравилось разговаривать. Она любила кричать, и кричать она любила исключительно на Миранду. Новый отец же понимал разговор только с помощью рук. Причем этот разговор происходил в форме монолога. Миранда терпела, она верила, что все, что ни делается - все к лучшему. Пройдут тяжелые времена, исчезнут тяготы и невзгоды, погода засияет ей теплыми лучами солнца, когда-нибудь, в будущем, она станет самым счастливым человеком на земле! Вот только посредством чего?..
Первым к ней начал приставать соседский мальчишка Гарри. Ей было на тот момент пятнадцать, ему, кажется, на год меньше. В этом возрасте мальчишки находятся в состоянии чрезмерного любопытства, и однажды Миранда, сама того не желая, утолила жажду его похоти познаний. Натягивая потом штаны, он с омерзением взглянул на вытирающую с лица слезы Миранду и со всей силы кулаком стукнул ей в нос.
Еще несколько раз Гарри наведывался в гости к телу Миранды, покуда однажды его не сбил грузовик. Девочка вздохнула с облегчением, но вдруг выяснилось, что Гарри залихватски хвастал сверстникам о том, как он управляется с грязной девчулей. Все дети с их местности начали травить Миранду, обвиняя ее в том, что это она подстроила смерть бедного Гарри. Они проявляли на редкость удивительную фантазию, при этом по-взрослому понимая, что нельзя оставлять на теле явных следов. О душе девчонки мало кто думал.
Миранда практически полностью перестала появляться на улице, в обществе людей. Все свое время она проводила дома, закрыв глаза на учебу и наплевав на школу. Моменты, когда ее опекуны заставляли идти по магазинам, были наихудшими в ее жизни. Она передвигалась по улице, как заправский шпион, боясь показаться кому-то на глаза. С магазина обратно домой она бежала, словно на крыльях. Это ангелы ее оберегают - утешала она себя.
Ночные кошмары доводили ее до беспамятства. Вскоре дошло до того, что она никак не реагировала на приказы пойти убраться в доме, и даже забыла полностью про еду. Новые родители, испугавшись, что девочка умрет и их привлекут к уголовной ответственности, насильно ей запихивали в горло хлеб. Девочка начинала брыкаться и визжать, но потом, словно опомнившись, совсем уже спокойно принималась за еду.
Один из походов по продукты мог закончиться печально. На подходе к супермаркету толпа соседских юношей обступила девчонку, собираясь как следует поглумиться. Они изрыгали гадости в ее адрес, обзывая непотребными словами. Закрыв уши и зажмурившись, Миранда, словно оказавшаяся в кругу шакалов лань, села на землю и что есть мочи закричала. Это не был крик ужаса или испуга, это был крик отчаянья, от столь никчемного и бессмысленного существования.
И тогда в ее жизни появился он - спасательный круг для утопающего в этих черных буднях. Он, который с первого на нее взгляда понял всю печаль ее жизни, все бессилие и безнадегу. Он, который, заступившись за нее однажды, больше не позволит ее обидеть никому!
Разогнав щеглов, он наклонился к девчонке и подал ей руку. Впервые в своей жизни Миранда почувствовала на себе, что такое забота. Она поднялась на ноги, но по-прежнему не отпускала его руку. Он все понимал, не противился. Ее прикосновение дарило ощущение необъяснимой радости, его сердце начало работать учащенно.
Ему было около сорока, ей почти восемнадцать. Он решил проводить ее домой, и чем ближе они подходили к дому, тем сильнее сжималось девичье сердечко. Там ее ждет только горе и мучения, там ее никто не любит, там она никому не нужна! А здесь... Здесь он. Она с самого начала поняла, что не ошиблась в нем. Он - ее единственный. Он - тот самый.

*

Они почти вплотную подошли к тому месту, которое Миранда по привычке называла своим домом. Увидев в очередной раз сооружение, принесшее ей столько боли и унижений, она не выдержала и разрыдалась. Понимая все без лишних слов, он отвел ее к себе, где они и стали жить, втайне от всех. Со временем Миранда рассказала, что ей пришлось пережить, про смерти близких, про бриллианты, о которых она узнала из газетных вырезок. Рассказала про новую семью, про выходки уже ныне покойного Гарри, про жестокую травлю... И ожила. Как будто весь груз прошедших лет разом спал с ее плеч. Миранда вдруг осознала, что того ужаса, который был с ней все эти годы, больше нет. Жизнь, оказывается, на самом деле - прекрасна. Прекрасна!
Она почти не выходила на улицу, лишь по ночам. Но это ее мало беспокоило. Миранда привыкла жить в условиях вечной загнанности, с одним лишь отличием - сейчас, в стенах родного дома, она чувствовала себя свободной как никогда.
Он поведал, почему в свои годы до сих пор одинок. Жена умерла, детей не оставила. С Мирандой они решили, что первая их брачная ночь состоится в день ее восемнадцатилетия. Она не догадывалась, что, как с первого взгляда вспыхнули их чувства, так и с первого раза у них получится зачать ребенка. И уже через девять месяцев после совершеннолетия Миранда родила.
Радости влюбленных не было предела. Новая жизнь в доме принесла новые веяния, и пара решила: достаточно прятаться. Пора выходить в свет.
Выходить в свет собирались в другом штате, подальше от Техаса. Миранда была так взволнована поворотами судьбы, что не сразу заметила, что больна. Первые признаки серьезной болезни унеслись в мусорное ведро вслед за салфетками с отхарканной кровью. Покуда ее любимый решал дела по продаже дома, Миранда все больше чахла в застенках своей комнаты. Она понимала, что так продолжаться долго не может, но не смогла себя заставить все рассказать мужу, боясь его расстроить. Она знала, что первой его реакцией будет обращение за медицинской помощью. Этого Миранда позволить не могла. Все, что у нее есть - любимый человек, желанный ребенок, стабильная, хорошая жизнь - все это результат ее затворничества. Как только она выйдет из своей зоны - все мигом исчезнет. Какие-то люди начнут вторгаться в их спокойную жизнь. "Обеспокоенные" опекуны, соседи, мамочки, полицейские - все просто растерзают их семью. Ей этого не надо. Уж лучше отдаться небесам. Небо... Долгожданное небо. Наконец-то случится то, о чем давно так мечталось. Они сольются воедино. Она станет частью бесконечности. Растворится в небесной синеве. И больше ее никто не побеспокоит.
Миранда знала, что делать. Ждать, пока болезнь прикончит ее - слишком мучительно. Она вдоволь натерпелась. Но больше физических мук были страшней душевные. Она представила, как он, ее любимый, будет с жалостью смотреть на нее. Слезы будут выступать на его глазах. В них она прочтет укор.
"Зачем же ты меня оставляешь в этом мире без себя?!"
Это выше ее сил! Ей этого не вынести. Она оставит записку. Он все поймет. Если любит, то поймет. Обязательно поймет.
"Милый мой, любимый, дорогой. Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю! Но болезнь поедает меня... В суматохе радостных перемен ты не замечал этого. Но с каждым днем мне становится все хуже и хуже. Я оставляю тебя. Я оставляю вас вдвоем, с нашим ребенком. Я хочу, чтобы ты знал: ты единственное, что хорошее было в моей жизни. Я продолжала жить только ради тебя. Ты был всем для меня, всем и остаешься. Помни об этом всю свою оставшуюся жизнь. Благодаря тебе я зажила. Спасибо за эти счастливые дни. Твоя Миранда".
Свернув листок, она подписала: "Любимому Питу".


*

Уик продолжал гнать машину, не сбавляя скорости.
— Как же так, приятель?
Джерри чувствовал, как кровь мечется по организму.
— Прости меня, дружище. Меня прихватили... на кокаине.
— Кокаин? Господи, Джерри, чем ты думал?!
— Я всегда был трусом...
— Все, молчи, молчи. Не нужно тратить силы.
— Я тебя писал, Уик. Записывающее устройство осталось под подушкой. Но это наше дело... Я думал сорвать куш и линять подальше, к черту этих легавых... Ты мне веришь, Уик? Ты мне веришь?
— Верю, дружище. Я верю.
Слезы подступили комком в горле. Уик ударил ладонями по рулю.
— Ну как так, Джерри? Ладно, ладно. Это все пустое. Ты главное держись. Сейчас доедем до чертового Пита, у него, я уверен, есть аптечка. Оттуда позвоним в 911. Ты будешь жить.
— Я выжил во Вьетнаме...
Джерри попытался засмеяться, но резкая боль заставила его поморщиться.
— Ты был во Вьетнаме? Джерри, ты был во Вьетнаме?
— Я выжил во Вьетнаме, когда нас травили... И пал от рук какой-то русской мафии...
— Не пал, не пал, приятель.
— Ты думаешь, откуда у меня шрам на лице? Чертов мой командир отравил весь наш отряд, перерезав им горло.
— Что? Ты служил у полковника Хейтца?
— Я выжил только благодаря тому, что отравился какой-то азиатской дрянью, меня весь день тошнило и я не стал есть ужин, который нам миленько приготовил наш командир.
— Джерри, ты никогда не упоминал про Вьетнам...
— Мы схватились с этим ублюдком, но я был слишком слаб, и мне пришлось бежать. На прощание он оставил мне глубокий порез на щеке. Я... Меня спасли португальцы, они переправили меня под чужим именем на своем корабле. Спустя некоторое время в Европе, я вернулся в Штаты. И посадил ублюдка Хейтца на электрический стул.
— Так вот откуда федералы прознали про его делишки!
— Я был анонимным свидетелем и по делу проходил под псевдонимом. Мое существование засекретили, и в прессу не просочилась информация о том, что есть выжившие солдаты с того самого дела. Ублюдок сдох, и знаешь... Тот бывший заключенный не единственный, кому пришло в голову тряхнуть вдову. Я приходил к ней домой. Точнее, подъезжал к ее дому.
— И что? Что?
— И я не смог. Я увидел убитую горем женщину, маленьких детишек... и не смог. Мне едва тогда исполнилось девятнадцать.
— Сколько же тебе лет, старина? Выглядишь лет на сорок. Еще и на молоденьких засматриваешься. Мне бы так сохраниться, хотя бы в своем возрасте!
Джерри закашлялся. Уик с беспокойством взглянул на приятеля.
— Терпи, терпи, дружище. Еще сто лет проживешь.
— Когда ты мне поведал о техасских алмазах, я не поверил своим ушам. Судьба снова меня свела с этим делом. Но потом я поделился информацией с копами...
— Джерри.
— Они рассказали, что снимут с меня все обвинения, если я проникну в дом русских.
— В дом русских? Это не Миранда Хейтц, выжившая дочь полковника Хейтца?
— Ах, нет. Там двое русских, и брюлики у них не те. Но что-то они точно затевали. Копам важно было выяснить, что. И они решили пустить нас в качестве летчиков-испытателей, так как сами по закону не имеют права. Плюс еще эти международные отношения... Ты меня слушаешь, Уик?
— Я слушаю, Джерри.
— Но у меня был свой план. Я умнее в сто раз этих тупых легавых. Я решил, что мы возьмем драгоценности, или золото, или что они там придумали. И мы удерем. От всех.
— В Токио.
— В Токио, дружище. В Токио. Но я не мог тебя посвятить в план, чтобы не спугнуть их. Они слушали все наши разговоры, и ты должен был вести себя естественно.
Уик хмыкнул.
— Ну спасибо, друг.
— Прости меня, Уик. Я виноват перед тобой.
— Ни в чем ты не виноват, Джерри. Ты спас меня. Помнишь? Помнишь это? Я был как загнанный зверь, как мышка в мышеловке. И тут пришел ты - и спас меня. И не смей говорить, что ты трус, Джерри! Не смей. Я бы все отдал, чтобы быть похожим на тебя. Ты настоящий мужик, Джерри. Настоящий.

*

Стефани не могла уснуть. Она лежала на диване и все время прокручивала в голове разговор с отцом, состоявшийся накануне вечером.
"Чтоб не смела больше к нему приближаться!"
Слеза скатилась по ее щеке.
"Такими вопросами должны мамы заниматься. Ты мне не мать!"
Она вспомнила лицо отца в тот момент. Чувство неожиданных воспоминаний, чувство горечи и боли.
"Но я твой отец, и я очень люблю тебя".
Вспоминая, Стефани злилась - и на себя, и на папу.
"Если бы любил", сказала она вечером. "То не сводил бы меня в могилу. Пойду, напьюсь таблеток!"
В доме не держали таблеток. По крайней мере, в свободном доступе. Но этим вечером Стефани наконец узнала, где они хранились. Услышав от дочери такие слова, Пит схватился за сердце и осел на землю. Перепуганная Стефани не знала, что делать, пока Пит самими губами не указал, где находятся в доме лекарства.
"Надо быть сдержанней в высказываниях", подумала Стефани, переворачиваясь в постели  с боку на бок. Пит спал наверху, она же ютилась в прихожей - вдруг Джерри надумает позвать ее на прогулку.
Старый кадиллак, не церемонясь, въехал прямиком в дом, разрушив ограду и снеся ощутимую часть стены. От неожиданности Стефани свалилась с дивана. Гора пыли заполнила всю гостиную. Электрические фонари с улицы, включающиеся автоматически при обнаружении движения, освещали весь ужас погрома. Стефани от страха прижалась к полу, боясь подняться.
— Стефани! — вдруг она услышала знакомый, но слабый голос, доносящийся со стороны авто. — Стеф, это я, Джерри.
— Джерри!
Она вынырнула из-под дивана и подбежала к машине.
— Джерри... Что происходит?
В свете уличных фонарей и лампочек с салона авто Джерри выглядел ужасающе - осунувшийся, бледный, с мешками под глазами. Даже при неярком свете видны были кровавые следы.
— Джерри, что это?
— Молчи, сука. — Уик достал пистолет и грубо оттолкнул девушку рукой. — Где отец?
— Наверху... — пролепетала Стефани и умоляюще посмотрела на Джерри.
— Уик, дружище.
Уик посмотрел на раненого.
— Не надо так. Она... Она хорошая.
— О, Джерри!
Стефани кинулась к любимому, обогнув авто.
— Тебе надо выйти. Сядешь на диван.
— Где телефон? — с волнением спросил Уик, забыв о Пите. Джерри становилось хуже прямо на глазах.
— Там, — махнула рукой Стефани. — Ближе к кухне, за углом.
Она помогала Джерри выбраться из машины. Он навалился всей тяжестью своего тела на хрупкие девичьи плечи.
— Руки прочь от моей дочери.
Пит, спустившись в прихожую, наставил увесистый кольт в сторону Джерри.
— Папа!
— Дочь, отойди от него. Это небезопасно.
— Папа, я люблю его!
— Это ты его любишь? Ты его любишь?!
Лицо Пита заходило желваками.
— Да что ты знаешь о любви, детка? Что ты можешь знать о любви, со своим кругозором? Любовь - это самоотдача, любовь - это самопожертвование. Посмотри на этого... уголовника. Что он тебе может дать в жизни?
— А что ты дал при жизни... маме?
Все мышцы на лице Пита разом опустились.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Даже по твоим рассказам - мама умерла в болезни, но ты ничего не сделал. Ничего!
— Я был бессилен... Никто не мог ей помочь.
— Ты! Ты, папа, мог и должен был ей помочь! Только ты!
— Да я все ради нее делал. Я ради нее даже зэка угомонил!
— Какого зэка? — уточнил Уик, приходя с кухни. В руках он держал заряженный револьвер, направленный на Пита.
— Зэка-душегуба.
Пит направил пистолет на Уика.
— А, приятель Джерри? Такой же отброс.
— Где камешки, Пит?
— О чем он говорит, папа?
— Где камешки, Пит?
— Спокойно, дочь. Полиция уже едет.
— Пит. Где камешки?
— Вы так ничего и не поняли?
Пит опустил оружие.
— Дело не в драгоценностях. Главное в жизни - это любовь. Любовь к человеку, любовь к природе, свободе, к пению птиц. Грязные зеленые бумажки не сделают вас счастливыми, если за вами никто не стоит. Какой толк приходить домой богатым, если тебя там никто не ждет?  Зачем ссориться с любимыми людьми, страдать, говорить друг другу гадости - и все из-за денег? Деньги несущественны. Деньги - это всего лишь привычка. А человек - это необходимость. Здоровые отношения - вот залог долговременного счастья. И никак иначе. Только любовь и взаимоотношения.
— Камешки, Пит.
— Я их выбросил. Еще восемнадцать лет назад. В глубину техасского ущелья. Это злые камни. Они причиняют только вред. Я не хотел, чтобы они служили напоминанием о содеянном.
— Что? Ты их выбросил, Пит?
Уик не верил своим ушам.
— Ты их выбросил, Пит? А ну хватит валять дурака, мерзкий ублюдок! Гони быстро камни!
— У меня их правда нет.
Пит, в знак искренности, поднял руки. Не ожидавший лишних движений Уик машинально нажал на курок.
— Папа!
Сбросив со своих плеч Джерри, Стефани подбежала к отцу. Пуля вошла прямо в грудь. Захлебываясь кровью, Пит схватил дочь за руку. Она все поняла без лишних слов.
— Да, папочка. Я тоже тебя очень люблю.
— Эй, Джерри, как ты, приятель?
Уик склонился над затихшим товарищем, когда два выстрела разрезали тишину. Выпустив с рук револьвер, Уик упал на спину. Последнее, что он увидел в своей жизни - это увесистый кольт, который неумело держали руки, недавно приносившие ему стейки "по-бельгийски".
— Брось пушку.
Стефани все еще размышляла над тем, умер ли Джерри, и не сразу поняла, что здесь еще кто-то есть.
— Я сказала: брось пушку!
Стефани обернулась на русский акцент. Вновь прибывшая держала в руках новенький ТТ. Сзади стоял понтиак с тихим мотором и выключенными габаритами.
— Бросай.
Стефани посмотрела в другую сторону. Отец. Он так любил свою дочь. Жаль, что в последний день своей жизни ему пришлось разочароваться своим ребенком!
— Давай. Бросай. Быстро!
Кольт издал глухой стук, соприкоснувшись с деревянным полом.
— Толкни его.
Стефани толкнула оружие ногой по направлению гостьи, после чего оно перекочевало той в руку.
Посмотрев в торону Уика и Джерри, русская сделала два контрольных выстрела, по одному на голову каждого.
— Хороший кольт, — оценивающе посмотрела она на дымящийся ствол, после чего направила его на Стефани.
— Прости, девонька. Но свидетели мне не нужны.
Стефани равнодушно взглянула на смотрящий в ее сторону отцовский пистолет. Что ж, видимо, это и есть конец. Начало пути к своим родным и близким. Ей не страшно умирать. Там ее уже ждут мама и папа, а также Джерри. Там она будет счастлива. Там царит вечное спокойствие. Там... Она сольется с небом и унесется в никуда. Подальше от этого жестокого мира, который не дал ей ничего хорошего. Подальше от горести и несчастий, плохих воспоминаний. Она постоянно раньше витала в облаках, мысленно расставаясь с жизнью. Она грезила тем, чтобы забыться. Она жила мыслями о смерти...
Прощай, жизнь. В этот раз навсегда.