Предупреждение

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".


Он был замучен долгим молчанием: к нему не обращались, испытывая, наверное. Сейчас, спустя время, казалось, всё выглядело не так, как было на самом деле. Вот пример: он издевался над собой, всё время хваля других за то, что в себе порицал. Надинька, так её звали в доме, была хороша собой, смеялась невпопад и говорила с придыханием, ничего подобного я себе не позволял, к тому же я мужчина средних лет, образован, умён, в меру позволительного так говорить о себе. Так вот эта Надинька, не Наденька, конечно, на такое последует обида, стала обзывать меня обидным словом "чумак".
  - За что? - спросил я однажды.
  - Ты не любишь меня, - она залилась своим смехом и сказала с придыханием, - а я бы полюбила.
  - В сестёр не влюбляюсь, хоть ты хороша и смеёшься красиво.
Кузина растеряно посмотрела на меня.
  - Какая я тебе сестра?
  - Сестра. Маминой приятельницы дочь.
Я шутил, но был прав: родство было дальнее, в нашем окружении преимущественно родственники ближние и дальние, я на них не обращал внимания. Но Надинька донимала меня, пока мать не сказала: "Женись". Я не думал жениться, на Надиньке особенно, поэтому резко сказал: "Нет". Мать не настаивала, да я и не слушал её: мало ли женщина скажет?
Вот эта Надинька устроила мне предупреждение - молчание: не говорит со мной ни она, ни мать. "Что с ними? - думаю. - Не может быть, чтобы из-за женитьбы. У сестры женихи были и богатые". Я недоумевал. День молчание, два...
  - Что с вами, скажете? - возмутился я на третий, но женщины молча разошлись по своим комнатам. (Надинька оглянулась, посмотрела на меня и выскользнула). Я должен был что-то понять, но я не понял. Заставлять меня жениться? Это мне в голову не приходило. Молчат, молчу и я. День, два - незаметно, на третий вопрос, а потом стало доходить... Ах, вот оно что?! Значит, со мной можно игру затевать? Хорошо, принимаю. Я занялся разработкой собственной концепции... но об этом потом.
Сегодня гости, я не вышел. Ушёл через заднее крыльцо, даже слуги не видели. "Сейчас выйдет", - и так весь вечер. Я прогулялся, вычислил время приёма гостей и приехал как раз к отъезду последнего. Поздоровались на крыльце и тут же попрощались. Дома переполох: Александр исчез. Я вернулся, слугам кинул пальто, прошёл в свою комнату, даже не поздоровавшись.
  - Мы не ожидали, - сказала мать, заглядывая в мою комнату. Я молча закрыл за нею дверь, не произнося ни слова.
"В своём доме я уже не хозяин", - подумал я тогда. Но мать вспылила не на шутку.
  - Вот что! Надинька уезжает... завтра!
Я промолчал, знал - хочет заплакать: при отце выходило по-своему, теперь со мной опробует. "Нет, пусть уезжает, - мысленно сказал я, - жалеть не буду".
Мать, отвечая на мои мысли:
  - А если она выйдет замуж, - она долго думала, - за Ростоцкого?
"Что ж, - думал я, - пусть за него, такой же смешливый и говорит невпопад, сойдутся".
  - А ещё есть, - продолжала мама из-за двери, - граф Т...
Но я ей не дал закончить.
  - Вот что! Ни за что не женюсь, ни на ком!
Мать вздохнула, потопталась (я слышал) и ушла, через некоторое время вернулась и сказала:
  - Как хочешь, Александр.
Кузина заплаканная уехала, мне не говоря ни слова, маме тоже (не уговорила). Через три месяца весть: замужество. За кого? Секрет до времени. Самое странное оказалось то, что это был мой двоюродный брат, и она была с ним в таком же родстве (ближе, чем я для неё). Дети родились больные, что я и хотел сказать, да куда там!