Потёртый, бухой... Ой!

(заметки зрителя)

Пожилой, очень нездоровый на вид человек, на лице которого читалось всё его небезгрешное прошлое, тяжело вышел из-за кулис и, подойдя к рампе, широко раскрыл руки в приветственном жесте.
Так мог бы появиться из ворот тюрьмы триумфально освобождённый волею народа кумир миллионов, отсидевший десять лет по ложному обвинению в неправильной парковке. Однако и двадцать лет отсидки не нанесли бы такого ущерба внешности. Лицо вышедшего на сцену было мучнисто-белым и изрытым бороздами, которые трудно было назвать морщинами – они выглядели как засохшие колеи на грунтовой дороге. Причём засохли колеи, как видно, не до конца, и человек поминутно хватался за нос, ловко и, как ему казалось, незаметно вытирая его пальцем. Тёмный, кокетливо отделанный сутажом пиджак был велик человеку по крайней мере на размер, и так же мешковато сидели брюки, на которых никто не позаботился разгладить следы поперечных сгибов, выдававших, сколь долго лежали эти брюки в шкафу.
Вышедший сообщил зрителям, кто он такой, хотя публика не могла этого не знать – на афише стояла только одна прославленная фамилия; но один из её носителей уже покинул этот свет, а другие пока не доросли до чести общения со зрителями в таком огромном зале.
Блистательно прочитанное стихотворение Давида Самойлова не оставило сомнений – перед нами прекрасный актёр. Забегая вперёд, надо сказать, что это стихотворение оказалось чуть ли не единственной деталью, напоминавшей о принадлежности актёрской профессии к сфере культуры.
В первой части двухчасового представления  выступавший рассказывал о своих родственниках – людях, увенчанных заслуженной славой. Сведения, которые одним кликом можно найти в интернете, явно призваны были оправдать присутствие героя на сцене – собственных заслуг для этого не хватало, хотя они, разумеется, были. Но такое генеалогическое древо способно на многое. Оно не только добавляет веса своему владельцу, но и цвет лица выравнивает не хуже любого мейкапа. В глазах зрителей, во всяком случае.
Во второй части стало понятно, зачем нужна была эта артподготовка. «Хотите о пьянках?» – спросил актёр, тонко улыбаясь в зал. Зал, конечно, хотел.
Этот раздел был богато проиллюстрирован отрывками из фильмов с участием героя. Теперь даже самый неискушённый зритель осознал, насколько данный тип внешности востребован в нашем кино. Только соответствующий образ жизни позволяет достичь такой убедительности на экране, и в этом есть тихий, незаметный героизм актёрской профессии.
Уравновесив и облагородив всё предшествующее классическим стихотворением Блока «По вечерам, над ресторанами…», так что блоковское пьяное чудовище побелело и запушистилось (вот, кстати, ещё один аргумент в копилку тех, кто говорит, что без стихов жить нельзя – великие стихи могут оправдать любые твои безобразия), герой вечера перешёл к третьей части. В ней он – тоже с помощью стихов, но не таких возвышенных, как у Блока и Самойлова – рассказал зрителям, в каком плохом мире они живут. Так прямо и разъяснил, с помощью экспрессивной народной лексики, что такое хорошо, а что такое плохо. Оказалось, что плохо практически всё вокруг – страна, город…в общем, далее по списку. Правда, до этого разъяснения он опрометчиво признался, что у него-то самого всё хорошо, и более того – алкогольная составляющая жизни помогает ему отлично зарабатывать. Тут многим в публике вспомнилась цена билетов на этот вечер, и впечатление от обличительной части программы стало несколько двойственным.
В заключение артист прочитал ещё одно стихотворение. Оно было посвящено Аркадию Райкину, и его содержание подытожило вечер так: во времена Райкина всё было, конечно, плохо, но сейчас – плохо в квадрате. Плохо-плохо, то есть. Затем он спел песню доброму зрителю в 9-ом ряду и покинул сцену.
Зрители с девятого и остальных рядов потянулись к выходу. В роскошном фойе великолепного концертного зала, построенного в плохое-плохое время в плохом-плохом городе, нарядные люди беззаботно смеялись, доставали свои айфоны и выходили на сверкающие вечерние улицы. Кто-то садился в немедленно подъехавшее такси, кто-то шёл в одно из многочисленных симпатичных кафе поблизости, кто-то спускался в метро, где новые, жизнерадостно украшенные поезда уносили его по своим делам.
В общем, всё было плохо, как и говорил со сцены актёр с прославленной фамилией Ефремов.