Про любовь

Раньше я людей не любил, потому что боялся. Боялся и не знал об этом, зато думал, что я никого и ничего не боюсь. Из-за этого все время попадал в странные и мучительные ситуации. Например, не мог же я себе признаться, что боюсь, и потому отважно бросался выпендриваться с незнакомыми мальчиками. Смотрел им в глаза и говорил дерзкие вещи. Хотя иногда от страха даже говорить и двигаться не мог, и тогда уже просто смотрел. А потом мучился, много дней. Мысленно прокручивал случившееся, рассматривал и так, и эдак, а что он сказал, а я, а вот он так повернулся, а я, а надо было… И при этом мысленно корчился, как если бы все эти события кусали меня изнутри и поджаривали. И так длилось много дней, а потом забывалось, либо что-то новое случалось, и можно было уже от этого нового мучиться теперь.

При этом дрался я очень редко, потому что боялся. А другие мальчики, наверное, тоже боялись, но я про это даже думать не мог, потому что думал только о себе. Но не потому что собой очень гордился, а наоборот.

Животных я не так сильно боялся, но тоже не очень любил, как и людей. Потому что животные тоже могут что-то плохое тебе сделать, например, укусить. А деревья – нет. И цветы тоже. И травки разные, и грибы. И кузнечики. Их всех я очень любил. Потому что любить приятно и хорошо, а не любить – нет. Кузнечиков я ловил в траве, цветы – особенно кашку (это мы так клевер называли – кашка) можно было есть, воображая, что они сладкие, а грибы – собирать. Рядом с домом через дорогу был лес. Сосновый, и я туда ходил с бабушкой собирать грибы. Бабушка была старенькая и плохо видела, даже, наверное, совсем почти ничего, так как в лесу был сумрак, а грибы маслята прятались в сухой хвое. Но я их находил, потому что такова сила любви – она связывает и притягивает и собирает вместе, чтобы любимые радовались друг другу. Наверное поэтому бабушка со мной ходила в лес по грибы, хотя их и не видела.

А деревья я любил всегда. Ведь они такие большие и красивые. И добрые. И с ними так хорошо обниматься, и сидеть рядом, привалившись к стволу, и разговаривать. Без слов, мысленно. Все говорят и все друг друга понимают, хотя слов никаких нет. Очень приятно.

А теперь я люблю людей. Хотя и знаю, что их боюсь. Особенно больших и взрослых. Но все равно люблю, потому что это ведь люди. Такие странные и противоречивые существа, но зато понятные, потому что родные. Как я. Как все вокруг. И у людей, кроме людей, есть собаки, кошки, травинки, кузнечики и даже орлы. Небо есть, далекие звезды, облака… Но это ведь все равно – люди. Как говорил Дерсу Узала: и комары люди, и лес тоже люди, и тигр. Потому что люди – это все, что у меня есть, ведь я смотрю на это своими, человеческими глазами. А других глаз у меня нет, и не будет никогда.

И в этих глазах: и страх, и любовь, и всё-все на свете. Все, что только может быть.
 
А еще я понимаю, что я всегда любил людей, а как же! Всегда, только боялся. Очень страшно любить, потому что это ведь такая штука – любовь – беззащитная. Любишь ведь не потому, что что-то нравится, а что-то не очень. А потому, что не можешь не любить. Одно из другого вытекает, как левая рука из правой. И обе любишь, потому родное, свое. И так, бывает, сильно любишь этих незнакомых людей, и злишься на них, потому что очень их боишься, а все равно, чем больше злишься, тем сильнее любишь. И иногда так устанешь от этой любви, что хочется завалиться куда-нибудь подальше, чтобы вообще никого не видеть, и отдохнуть. И лежишь, отдыхаешь, не видишь никого, а сам думаешь: как они там, без меня? И, вроде, отдыхаешь от них, а уже, сам незаметно для себя, скучаешь. Вот такая это штука, любовь. Противоречивая.