Заметки старого медика. больные и хирурги
***
Саша Окатов работал в больнице водителем «Волги», прикрепленной к приемному отделению. Он подолгу сидел в в приемном, общаясь с персоналом и ожидая вызова. Мы все хорошо его знали и между собой звали Сашка. Саша был тощий и добрый парень, только на лице его застыло презрительно-брезгливое выражение. Оно было всегда, видать, он с этим выражением и родился.
Судьба была неласкова к нему – не дожив и до 45 лет он заработал обширный трансмуральный инфаркт миокарда с образованием аневризмы – без предшествующей и последующей стенокардии. Но зато появилась хроническая сердечная недостаточность – одышка, увеличение печени, отеки. Что и следовало ожидать, исходя из состояния его сердца. Не раз лежал он в кардиологии – без особого эффекта. Ему предлагали операцию, но он отказывался, не называя причины и сохраняя на лице обычное презрительное выражение. Последний раз, оказавшись его лечащим врачом, я сказал: «Саша, операция – твой единственный шанс. Специально для тебя мы пригласили одного из лучших кардиохирургов страны, который оперирует такие сердца, – Бориса Владимировича Шабалкина. Если он согласится тебя оперировать, это будет твой последний шанс. Другого - не будет. Никто не потащит тебя завтра же на операционный стол. Если ты согласен, профессор переведет тебя к себе в Научный Центр хирургии, там сделают обследование, и если после этого предложат операцию, - соглашайся не раздумывая. Еще раз – это твой последний шанс. Шабалкин делает такие операции успешно (дело было в 1990 году). Шабалкин приедет завтра. Но я тебя прошу, Саша, – Спрячь свое брезгливое выражение! Ведь профессор не знает, что это у тебя от рождения. Соглашайся, а после обследования тебе все объяснят и ты решишь окончательно. Силком в операционную не волокут. Окатов вроде бы согласился. Приехал Борис Владимирович. Познакомился с историей, с анализами. Я ему рассказал какой хороший, хоть и странноватый, парень этот больной Окатов. Шабалкин, который всегда разговаривал с больными с доброй улыбкой, предложил Окатову перевод к себе в отделение. И тогда страдалец, забыв все, что я ему внушал накануне, скорчил еще более брезгливую рожу и сказал: «Надо еще подумать…». Видно мне было, что Шабалкин изумился, сказал : «Ну, как надумаете, скажете» и уехал. Никто не спрашивал Сашку надумал он или нет, сам он тоже молчал. С тем его и выписали, больше он в больницу не поступал, очевидно, умер дома. Обидно, человек вполне мог жить!
***
Марат Дмитриевич Князев одно время был чуть ли не единственным хирургом в СССР, который выполнял аортокоронарное шунтирование. Мы не раз приглашали его к себе, он отбирал больных для АКШ, переводил к себе в Центр хирургии, где успешно оперировал. Марат был молод, энергичен, контактен, прост в общении с коллегами. Бывало, приедет, мы в ординаторской угощаем его кофе, рассказывая историю болезни пациента. Собираясь пойти к больному в палату, он говорил: – Дайте-ка мне, ребята, дудку (фонэндоскоп), все же я профессор, надо внимание проявить. Дудка была ему совсем не нужна, аускультация ничего нового выявить не могла, однако на больных производило большое впечатление, как внимательно профессор выслушивает сердце. Я даже думаю, что приставив фонэндоскоп к груди пациента, он только делал вид, что слушает. Мы при этом благоговейно замирали. Это была игра, но игра на благо больного. Марат, родившись в 1934 году, погиб в 1984-ом, не дожив пару недель до пятидесятилетия:когда он выходил из машины, какой-то грузовик буквально втер его в борт "Жигулей".
***
В годы моей институтской учебы в Перми на двух разных хирургических кафедрах работали два доцента – Михаил Иванович и Дмитрий Иванович. Среди студентов ходила легенда, что Михаил Иванович, человек среднего роста с простым лицом, во время войны был летчик-истребитель. Дмитрий Иванович, высокий ироничный, на фронте не был. Оба доцента занимались легочной хирургией, по некоторым вопросам имели различные точки зрения и не раз вступали в дискуссии на институтских научных конференциях. Михаил Иванович приносил с собой какие-то книжки, на которые ссылался во время выступления, и при этом горячился. Дмитрий Иванович возражал ему с легкой спокойной улыбкой. Однажды мы, студенты, сопровождали Дмитрия Ивановича на очередном обходе. Лечащий врач рассказывал кратко о больных, доцент принимал то или иное решение. Одному больному он сказал: – Вам надо удалять правое легкое. Больной, мужичок лет пятидесяти, ответил: – Я согласен, Дмитрий Иванович. А вот я только что лежал у Михаила Ивановича, так он мне предложил удалить левое легкое. А я чувствую, что у меня справа болит, и отказался. А Вам я верю! Вопрос решен. Мы вышли в коридор, Дмитрий Иванович показал нам рентгеновский снимок и сказал: – Вы видите, ребята, вот правое легкое, вот - левое. А Михаил Иванович иногда путает правое легкое с левым…
***
Старик-отец в 90-е годы приехал к сыну-предпринимателю в Москву из Волгограда и был госпитализирован ввиду сердечного приступа. В стационаре возникла необходимость в имплантации электрокардиостимулятора. Вызвали внешнего кардиохирурга, старика тут же перевели в горбольницу, где и провели успешную имплантацию импортного ЭКС. Операция была платная, так как больной не имел московской прописки. После операции отца вернули в нашу больницу и я спросил сына, как он рассчитался с кардиохирургом. Тот ответил: – Хирург назвал сумму в 5 тысяч долларов – 2,5 тысячи - стоимость ЭКС (реальная цена) и еще 2,5 тысячи за организацию всего дела. Он добавил, что, по его мнению, за работу хирург запросил многовато. Я смотрю на него – передо мной – крепкий мужик средних лет, на шее – массивная золотая цепь к крестом, на левой руке массивные золотые часы, на правом запястье – золотой браслет, и на пальце – золотой перстень с большим прозрачным камнем. Я сказал: - Вы бы еще в нос золотое кольцо продели, хирург на Вас посмотрел и, наверно, подумал – в случае чего продаст перстень! Идете рассчитываться – одевайтесь попроще. Так сын в дальнейшем и делал.
Свидетельство о публикации №220030701334