История 15. Прощай Сахалин

Санькина торговля или прощание с Захаром.
Отъезд был назначен на 13 июня 1961 года. Уезжали мама Оля, Санька и Таня. Папа Виталий задерживался здесь еще на три месяца – по работе.

До отъезда нужно было избавиться от вещей, которые семья не собиралась брать с собой. Санька с мамой вынесли на торговый пятачок крупную посуду: таз, кастрюли, миски, тарелки, кружки. На торговом пятачке в это утро работал один пивной киоск. На прилавках никакой торговли не было, и только несколько мужиков с пивными кружками в руках опирались на столы или потрошили на них вяленую корюшку.

Немного в стороне от прилавков лежало большое бревно. На нем Санька и решил расположиться. Рядом с бревном прямо на землю мама постелила клеенку, на нее составили посуду.  Санька сел на бревно напротив своего товара – получилось торговое место. И мама Оля поручила сыну все это добро продавать, назвав цену каждой вещи.

Погода стояла прохладная, земля была сырая после дождя – нормальная сахалинская погода начала июня. Саньке недавно исполнилось 9 лет, он закончил 2-й класс.

В ожидании наплыва покупателей Санька сидел возле своей посуды и только поглядывал в сторону продавщицы пива, у которой торговля шла не в пример веселее. Вот подошел еще один завсегдатай, заговорил с продавщицей и бросил ей мелочь. Это был тот самый бородатый матрос-пират, который прошлым летом согнал Саньку с крыши ларька и до смерти напугал его.

С тех пор Санька не раз встречался с ним на торговом пятачке и уже не боялся и даже здоровался. Василий, - так звали матроса, - посмотрел в сторону Саньки, подмигнул ему и поднял кружку с пивом в знак приветствия. Санька засмеялся и кивнул в ответ.

Однако покупателей было не видно. Одна хозяйка поинтересовалась ценами и отошла. Подошел одноклассник Витька. Он стал расспрашивать Саньку о том, куда они уезжают, да когда, да каким транспортом. Затем они перешли на обсуждение разнообразных дел и развлечений углегорской ребятни. 

И тут появился Санькин недруг - Захар. Это был мальчишка-кореец, на год старше его. Он почему-то все время, при встречах на улице, первым привязывался к Саньке. Говорил ему что-нибудь обидное, в общем, они все время конфликтовали.

Захару нравилось дразнить Саньку. Санька пытался отвечать тем же. Так они обменивались словесными тумаками, но до реальной драки дело пока не доходило.

Выйдя на торговый пятачок и увидев Саньку в роли мелкого торговца подержанной посудой, Захар весь расцвел от удовольствия. Как бы в изумлении он развел руки, на лице появилась ехидная ухмылка. Пропустить такую возможность поиздеваться над Санькой он не мог.

«Только тебя здесь не хватало», - подумал Санька.

Захар подходил вихляющей походкой, не спуская глаз с Санькиного товара.

«Какой хороший товар», - дурашливо произнес он, приглядываясь к тазу. И ткнул грязным пальцем: «А вот тут эмаль отлетела».

«Отвали, покупателей распугаешь», - процедил Санька.

«Я сам покупатель. Почем самую большую кастрюлю продаешь?» - поинтересовался Захар, сделав серьезное лицо.

«У тебя денег не хватит».

«Почему не хватит, я все могу купить, вот смотри», - сказал кореец и перепрыгнул через клеенку с выставленной посудой. Затем развернулся и прыгнул в обратную сторону. С его грязных сапог на кастрюли и кружки летели комья грязи. Такой обиды Санька стерпеть не мог.

В подобных ситуациях у Саньки «срывает предохранитель». Вырывается ярость, уничтожающая страхи и опасения, которые им владели за секунду до этого.

Санька кинулся на Захара, но тут в дело вмешался одноклассник Витька. Желая разнять бойцов, он схватил Саньку за левую руку, так как правой рукой тот уже вцепился в одежду Захара. И некоторое время Санька мотался между двумя мальчишками. Правой рукой он удерживал и тряс корейца, а свой левый рукав, за который ухватился Витька, пытался вырвать из рук миролюбивого одноклассника.

Наконец, Санька выкрутил левую руку, отцепился от Витьки и в полную силу набросился на корейца. Заминка в этой драке из-за вмешательства Витьки только еще больше разозлила Саньку. Освободившейся рукой он схватил Захара за рукав его куртки, рванул на себя, затем развернул и, плечом ударив корейца в грудь, сшиб его на сырую землю.

Получилось так, что Захар упал лицом вниз, и Санька оказался у него на спине. Не помня себя и ничего не видя вокруг, Санька возил обидчика лицом по мокрой грязи.

Накипело у Саньки. В эту минуту он все припомнил Захару. И оскорбления, которые тот выкрикивал в сторону Саньки на улице. И то, что Санька его побаивался. И то, что на глазах у Саньки он когда-то обидел Люду, Санькину одноклассницу. И последний свинский поступок - прыжки через кастрюли.

 Вдруг до Санькиного слуха дошли громкие голоса. Он поднял голову и увидел, что мужики у пивного киоска смеются и наперебой что-то кричат в их сторону.

«Полундра, юнга!» - расслышал Санька в общем гаме возглас бородатого матроса. Улыбаясь во всю бороду, правой рукой он поднял кружку с пивом, а левой показывал Саньке большой палец.

Оказывается, их схватка с Захаром происходила в присутствии зрителей и болельщиков. Ничего не подозревавшие драчуны устроили настоящее представление для скучающей публики с пивными кружками, изрядно их развеселили и внесли разнообразие в их унылую жизнь.

Второй раз за последний год Санька оказался в центре внимания посетителей этого злачного заведения. Но если первый раз он драпал от них без задних ног, то теперь они приветствовали его. Сомнительный успех!

Санька опомнился и слез со спины своего поверженного и униженного противника.

В горячке драки он нарушил неписаное правило улицы: лежачего не бьют. Видимо, Санька, даже сидя на противнике, не сразу поверил в свою победу – слишком долго он считал Захара более значительной фигурой на улице по сравнению с собой: раз Захар старше, значит и сильнее.

Размазывая грязь по лицу, Захар уходил с торгового пятачка. Таким оказался последний аккорд их взаимоотношений. Больше они не встречались.

Санька собрал всю посуду в большой таз и потащил ее домой. А по дороге разревелся. Горячка схватки прошла, нахлынули эмоции. Да еще обида, что не смог выполнить мамино задание.

Отъезд на материк.
И вот наступило 13 июня 1961 года. Санька с мамой Олей и сестрой Таней уезжали, папа Виталий оставался еще на три месяца по работе. Мама Оля в одной руке несла чемодан, другой держала за руку Таню, которой несколько дней назад исполнилось четыре годика. Санька тащил сумку.

Они прошли мимо Санькиной лесопосадки, пересекли торговый пятачок, перешли улицу Победы. На остановке в ожидании автобуса Санька бросил последний взгляд на дом, в котором начинался, длился и вот теперь закончился Сахалинский период его детства.

Автобус довез их до порта Северный ковш. Там, внутри искусственной гавани, отгородившей бетонным барьером часть акватории от бескрайнего моря, их ждала баржа. Перед баржей уже собралось несколько десятков человек, нагруженных багажом и покидающих город Углегорск, кто временно, а кто и совсем.

На рейде, в открытом море, стоял пароход «Палана». Расстояние до него было с километр. Санька никогда не видел морские пароходы вблизи. Они не заходили в Углегорские порты Севковш и Южковш, так как в портах не хватало глубины. Суда стояли в море вдали от берега. Между ними и портом курсировали буксиры, таскающие за собой баржи с грузами и иногда с пассажирами.

Когда Санька смотрел на морские суда с берега, с пирса или с сопки, его фантазия рисовала их огромными лайнерами, с высокими бортами, которым нипочем океанские волны. Таким же грандиозным представлялся ему сейчас и пароход «Палана», солидно дымящий вдалеке единственной трубой.

И вот буксир запыхтел, свистнул, трос натянулся, баржа с пассажирами плавно пошла на выход из гавани. Санька зачарованно смотрел на удаляющийся берег. Перед ним разворачивалось пространство, которое было его родным, в котором он вырос. Здесь он знал каждый дом, каждый камень и каждую собаку.

Вот Севковш – порт и поселок, над ним сопка с отцовским радиоузлом, уставленная антеннами. Левее - Санькин район, улица Победы, с окружающими улицами и переулками, застроенная одно-двухэтажными деревянными домами. Еще левее – дощатый кинотеатр, а от пляжа в море тянется старый японский пирс, изрядно разбитый штормами. За пирсом устье речки Вонючки и дальше – ограниченное полукилометровыми бунами устье реки Углегорки.

На барже, которая неуклюже переваливалась через невысокие пологие волны, был слышен приглушенный говор пассажиров. Вскоре разговоры стали затихать, народ задвигался, придвигая поближе свои сумки и чемоданы. Санька понял, что они подплывают к пароходу. Он развернулся, ожидая увидеть высокий борт океанской громадины, но то, что он узрел, его полностью обескуражило.

«Палана» оказалась вовсе не громадным океанским лайнером, представлявшемся Саньке в его мечтах, а старым невзрачным пароходом с обшарпанным корпусом. Его борт ненамного возвышался над бортами баржи, на которой они приплыли. Матросы «Паланы» готовили сходни для пересадки пассажиров с баржи на судно.

«Что с тобой?» - забеспокоилась мама Оля, увидев на лице сына такое выражение, как будто он нечаянно проглотил лягушку.

«Мама», - с крайним разочарованием воскликнул Санька, - «Да это же просто ржавое корыто!»

На мгновение на барже воцарилась тишина. Затем грохнул всеобщий хохот. Хохотала вся баржа, все взрослые пассажиры, - и мужчины и женщины. Некоторые, утирая слезы, глядели на серьезно-озадаченную Санькину физиономию и начинали смеяться снова.

«Что я смешного сказал?» - спрашивал себя Санька, с недоумением оглядывая вокруг себя неожиданно развеселившийся народ.

Неправ был Санька. «Палана» - вполне заслуженный каботажный пароход-трудяга. До этого рейса он проплавал полсотни лет по дальневосточным морям, перевез огромное количество грузов и пассажиров. И на старости лет он добросовестно тянул свою лямку. Теперь вот вез Саньку в дальнюю даль, в неизвестность, в новую жизнь.

Когда баржа опустела, и буксир потащил ее обратно в порт, «Палана» дала гудок. Из единственной трубы гуще повалил черный дым. Пароход взял курс – вперед от берега, через пролив, к материку, к Советской Гавани.

Был тихий солнечный день. Плыть предстояло всего шесть часов, поэтому пассажиры расположились на палубе. По морю катились невысокие пологие волны. Пароход немного покачивало. Иногда волна через клюзы, расположенные у основания борта, закатывалась на палубу, растекаясь у борта небольшой лужей. И тут же эта лужа скатывалась обратно в море.

Переход через Татарский пролив прошел без происшествий.

В Советскую Гавань прибыли вовремя. Там сели на поезд.
Семье предстояло проехать по железной дороге почти всю страну. Первый поезд, на котором они ехали, шел до Хабаровска. И тащил его паровоз.

Запомнилась Саньке переправа на железнодорожном пароме через Амур в Комсомольске-на-Амуре. Огромная река - другой берег далеко-далеко. Железнодорожного моста еще не было, он был построен только через 13 лет, в 1974 году.

Перед паромом пассажиры поезда вышли из вагонов. Пустые вагоны маневровый паровозик затолкал на паром, на котором было несколько рядов рельс. На одном ряду умещалось три или четыре вагона.

Затем на паром зашли пассажиры, которые разместились в салонах. Через большое окно Санька смотрел на развернувшуюся перед ним водную ширь, на которой даже их паром казался беззащитным заблудившимся суденышком.

В буфете парома мама Оля, Таня и Санька перекусили пирожками с чаем.

На другом, западном берегу Амура, поезд сформировали вновь, и паровоз потащил его к Хабаровску через необозримую тайгу.

От паровоза тянулся шлейф черного дыма, и если постоять в коридоре вагона у открытого окна, лицо постепенно покрывается сажей.

В Хабаровске семья сделала пересадку на другой поезд.
Тепловозу, который пришел на смену паровозу и возглавил этот состав, предстояло тянуть его на всем протяжении транссибирской магистрали, до следующей пересадки в Челябинске.

Днем и ночью постукивали колеса на стыках рельсов. Ночью плацкартный вагон затихал, утром оживал: умывался, завтракал, играл в карты, рассказывал истории, выходил прогуляться на очередной станции.

Саньке было не скучно. Среди пассажиров попадались рассказчики, умевшие завладеть вниманием всего купе, а то и соседних.

А за окном возникали, неторопливо раскрывались и не спеша уплывали неподражаемые сибирские пейзажи. Горы, упирающиеся в небо и цепляющие облака своими заснеженными вершинами. Темные жутковатые тоннели, день превращающие в ночь. Могучие реки с крутящейся и бурлящей водой на стремнине. Грандиозные железные мосты. Озеро Байкал, похожее на море. Необозримые таежные дали. Большие вокзалы городов и маленькие сельские вокзальчики.

В дороге, на станциях и полустанках, напротив стоящего поезда разворачивали оживленную торговлю местные жительницы с корзинами, наполненными самой разнообразной едой собственного приготовления. Пассажиры выходили к ним из своих вагонов, запасались пирожками и беляшами, отварной картошкой с солеными огурчиками, консервированными грибочками, вяленой рыбкой и другой вкусной снедью.

За шесть суток, прожитых в этом купе плацкартного вагона, успели к нему привыкнуть и подружиться с некоторыми попутчиками. И вот Сибирь позади.

Челябинск – это уже Урал. В Челябинске последняя пересадка.
Несколько часов ожидания внутри нового, только что построенного, здания вокзала, и посадка в поезд, идущий через Оренбург. По сравнению с расстоянием, которое семья уже преодолела, конечная цель почти рядом. До Оренбурга ехать всего сутки.

По приуральским степям пассажирский состав тянет электровоз. Утром, глядя в окно, Санька видел уже совершенно другие пейзажи. Ковыльная степь, расстилающаяся до горизонта и рассеченная оврагами, - сменяется чередованием небольших возвышенностей. Иногда поезд пересекает реки с берегами, заросшими лесом. Попадаются совсем небольшие речки, текущие среди безлесной степи. Зато солнце светит ярко и горячо.

К вечеру жара спала. Зашевелились пассажиры. Поезд подходит к Оренбургу.