Дочки-матери

 Её звали Нина Ивановна. Тогда казалось, что Нинванной она была всегда, то есть с самого рождения. Сразу вот такой - сразу воспитательницей,  и сразу около-тридцати. В детстве  совершенно  невозможно представить, что все взрослые тоже сначала были маленькими.  Собственно говоря, в детстве об этом вообще  не думаешь. Ты просто воспринимаешь мир как декорацию  для тебя одной, где окружающие люди  созданы уже «готовыми к употреблению». Всё это продается в большом магазине, в котором мама и папа однажды купили и тебя.

     Если человеку неполных пять, и он помнит только прошлогодний снег (ну может, ещё прошло-прошлогодний) и всё. Если отрезка прожитого у него почти нет, то факт, что жизнь – это процесс,    он сможет осознать  лишь когда годы  сформируют  ощущаемый хвост позади. Поэтому детство всегда автономно  и заключено в отсеке одного текущего дня. Ни прошлого, ни будущего.

    У Нинванны была мама, которая тоже работала в детском саду. Но работала самой главной,  то есть заведующей.  Дама серьезная, почти суровая. Не любила шум и частенько распекала воспитателей (наверное, по делу). Точно помню, что её боялись все. Все, кроме Нинванны. Ясное дело, кровь родная.  Но при детях  они обращались друг к другу  строго официально,  исключительно  по имени отчеству, всегда старательно выдерживая  внешнюю субординацию.  И вообще делали вид, что никакая они не семья.
 
    Тихий час раскрывал  любые  тайны. Если тебя ругают за то, что ты не спишь, то научиться притворяться спящей  –  самый правильный  выход. А спящие дети – считай, пустая комната. Спокойно говори обо всем. Именно на тихом часе можно было узнать, что на полдник не привезли  апельсины, что в деда Мороза переоденется слесарь и что новый повар  готовит хуже,  чем старый.  В тихий час заведующая и Нинванна   неизменно   переходили на «мам» и «донь».  И тогда   случалось   услышать, как  Железная  Зав  шутила или даже ласково сюсюкала  с дочерью. В такие минуты она казалась совершенно не страшной и вообще  похожей на бабушку.
 
  Но бывали  моменты, когда  наша Нинвана  ругала (!)  свою мать.  И это  было непонятнее всего. Ведь в магазине, где покупаются  дети, к тебе прилагалась инструкция,  в которой прописано:  «детям слушать родителей». А значит, ругать имеют право только мамы и папы. Никак не наоборот. Ругающие  дети – это совсем не по правилам.  Я, конечно, тоже  пыталась нарушать  «законы». Только в детстве это  как-то не работало и почему-то вызывало  родительский смех.  Но заведующая не смеялась. Она оправдывалась и защищалась. Она казалась  маленькой, а Нинванна большой. И всё было серьёзно.

 Существует, очевидно, крайняя точка родительского превосходства, после которой главными постепенно становятся дети. Эту точку определяет степень способности  к заботе.  Как только мы вырастаем до уровня  опекать,  мамы и папы становятся для нас детьми.
 Встречаются  даже совсем юные люди  «воспитывающие» своих неблагополучных предков. Но это, конечно, патологическое исключение. Обычно само время  естественным образом перераспределяет наши обязанности. В какой-то   миг ты отчетливо понимаешь, что становишься мамой для мамы. И она всё время "молодеет".

И вот ты уже переводишь её за ручку через дорогу, ругаешь за то, что она не надела теплый свитер или за то, что поздно обедает. Ты беспокоишься,  когда не можешь ей дозвониться и когда она простужается. Тебе хочется  баловать её сюрпризами и конфетами.

Во всем этом преобразовании скрыта какая-то божественная  ирония. Потому что в то же самое время  ты неизбежно  ощущаешь, как твои собственные дети потихоньку начинают становиться родителями для тебя.
 
2020г
Иллюстрация автора.

корректура