Тоска по архетипу. О музыке С. В. Рахманинова

Гениальный композитор – обязательно гениальный мыслитель.
А гениальный мыслитель тот, который мыслит в глобальном и провиденциальном масштабе.


         МУЗЫКА ВЕЛИКОЙ ЛЮБВИ (2-я Симфония, 3-я часть)

    Рахманинов как никто суммирует XX век, его социально-политическо-философско-религиозную тоску по архетипу, выразившуюся в многогранности духовного поиска, начиная от октябрьского переворота и кончая гонениями на церковь и рождением новой церкви.
Гений Рахманинова вслед за Чайковским уловил всепритягательную музыку архетипа, которая побеждает земной крест. Души приходят в мир не за тем, чтобы ‘понести крест’, а чтобы через крест войти в гармонию архетипа – наивысшее блаженство, которое звучит над Святою Русью!
    С трудом можно доискаться, достучаться до гармонии. Нужно прорываться в неё ценой тысяч кризисов и пустынь. Блажен тот, кто услышал ещё в земные дни музыку архетипа! Но в общечеловеческом опыте она открывается только по переходе в вечность. Тогда начинают звучать та же музыка универсума, её сладчайшие орфические гармонии, неслыханные созвучия неземной красоты... Если первое [звучание архетипа] предполагало вход и привлекало, то ответное, уже по исходе – как благодарение.
 

          ТРИ МАТЕРИ (Концерт № 3 для фортепиано с оркестром)

    Земля в трехипостасном материнстве (небесном, физическом и земном) совокупно поёт песнь благодарения-воздаяния и препровождает душу в вышние миры. Помимо земной, важны две матери бессмертные. У человека одна только смертная мать, которая рождает тело, а мать-сыра-земля бессмертна, как и Мать-Солнце, духовные тела дающая.
    Три матери препровождают душу: матушка-сыра-земля овевает благоуханнейшими ароматами вечности, благодаря душу за крест, который претерпела, за её земное страстное, за последнюю каплю, которую источила... Мать небесная принимает душу на рученьки. И земная мать слёзки проливает. Все три матери встречают, сопровождают душу на земле и провожают её...
    Исключительно важен синтез трёх матерей, необходимый для мира. Человек идёт под началом трёх матерей, ткущих три субстанции: небесную, физическую и земную. Мир наступает, когда мать-сыра-земля начинает говорить в шелесте трав, пении птиц, соловьиных трелях и переливах. Мать-сыра-земля поёт свою колыбельную непрестанно! Когда человек приходит в мир, вся земля поёт колыбельную! И когда уходит – поёт ту же колыбельную песнь, препровождая душу!

    У Рахманинова великая любовь к земле русской. Земля, с которой больше не суждено свидеться, издалека открывается как оригинальная мать-сыра-земля.
Парадокс, что архетип слышится на расстоянии, физическом и временном. Рахманинов на расстоянии 8000 км (из США) слышит музыку русского погоста, музыку русского страдания после битвы. Земля поёт колыбельную! Земля поёт колыбельную песню покойникам, живым… Человеку необходима колыбельная песнь. Покойничек – как дитя в колыбельке, которого укачивают три матери: небесная, мать-сыра-земля и мать физическая. Музыка тройной колыбели.


           ВСЕМОГУЩЕСТВО ДОБРОТЫ (2-я Симфония, 1-я часть)

    Основная тема Второй симфонии Рахманинова – триумф города-сада. Гимническое торжество!
Рахманинов увидел архетип Руси, который может быть виден только издалека. Той, что не могли сломать ни Сталин, ни Ленин, ни тюрьмы, ни концлагеря, ни пытки, ни убийства, ни страхи. Художнику важно показать Русь-победительницу! Кто бы ни ополчался на архетип – ничего не сможет с ним сделать. Он, как атлант, могуч.
Архетип всемогущ. Доброта, широта, межгалактичность –  вхождение в великое сверхпространство, всемогущество доброты от Великого Отца. Эта сокровищница доброты, любви и премудрости заложена в самой изначальности Руси и должна быть услышана через музыку Рахманинова.
    Вторая симфония написана в Дрездене, не случайно. Тайна архетипа в том, что вблизи он проявляется стихийно, так как сверхсознателен, и законченно проявляется вдалеке. Поэтому большинство великих реформаторов начинали из-за рубежа, где им архетип открывался в полноте. Россия очень удалилась от своего оригинального лика, и только великие души могут созерцать его, и то – издалека.
Великая тайна: красота и сумма добродетелей, что составляют основу универсума духовности, уходя, загодя, заблаговременно открывается в величайших скорбях.
 
    Рахманинов как никто другой чувствовал мировой процесс и отражал его вне объективации. Гениальный композитор – обязательно гениальный мыслитель. А гениальный мыслитель не тот, у которого мысли в голове в логическом сопряжении на уровне школьной логики, а тот, который мыслит в глобальном и провиденциальном масштабе.
Гениальность Рахманинова – не русская, а всемирная, межгалактическая – в том, что он услышал архетип богоцивилизации. Архетипы время от времени возвращаются на землю, причем в самые кризисные эпохи. Эпохе проявленности архетипа предшествует не личное, а всечеловеческое страстное, которое великолепно отражено во Второй симфонии Рахманинова. Он написал её молодым (33 года, возраст Христа), будучи введён в этот чудесный храм универсума. Возможно, не мог осознать даже этого. Гениальность вела его, и он слышал архетип.

    Музыка Рахманинова не похожа ни на кого и ни на что. Только на Чайковского. Его продолжение! Ветвь, на которой два цветка. Чайковский – и его прямой наследник Сергей Рахманинов.
Рахманинов – Чайковский XX века. И одновременно уникален: исключительно ему присущи апокалиптические предчувствия.

    Русское страстное… Секунды как страстные вопли, причем довольно продолжительные. Во Второй симфонии Рахманинов предчувствует и Гулаг, и торжество. Седьмая симфония Чайковского!
Вторая симфония Рахманинова вытекает из Шестой Чайковского. Это ненаписанная Седьмая симфония Петра Ильича (!!!) – его последнее произведение, его слеза, последняя капля. Рахманинов впитал её, и родилась Вторая симфония.
 
    Рахманинов был влюблен в Чайковского, считал его музыкальным богом. А Чайковский обожал Рахманинова. Называл Серёженькой, ставил его наравне с собой, говоря: ‘Сергей гений, вне сравнения’.
Рахманинов, будучи 20-летним студентом, написал одноактную оперу ‘Алеко’. В это время в Большом театре готовили к постановке оперу Чайковского ‘Иоланта’. Предвидя, что Рахманинова будут гнать и, желая ему помочь, Чайковский упросил: ‘Мою оперу поставьте вместе с оперой Рахманинова!’
Какая доброта!..
 
                НОСТАЛЬГИЯ ПО АРХЕТИПУ

    В христианстве принято отрицать порядок мира сего. Но этого мало. Нужно жить в вечном мире или по крайней мере иметь высокую духовную ностальгию, какая была у Рахманинова. Ностальгия по архетипу имеет огромное действие!
Музыка Рахманинова призывает сходящий свыше архетип богочеловечества. Это заново рождённая вселенная и новые вибрации. Новый Бог, новый человек и новая музыка, новые акустические мембраны, которые озвучивают цивилизацию новых богов и новых людей. Всё-абсолютно-новое! 
 
    Существует архетип доброты, бессмертия, любви, милосердия, всепрощения. Всецело положительный! И нет никакого негатива, зла.
Утешение душа может получить только от откровения, что зло – искусственно, не суще и преходяще. Тогда, оказываясь в страстных, неадекватных, подчас нестерпимых обстоятельствах, душа в конечном счёте обретает блаженство.
Настоящая музыка должна затрагивать универсальные всечеловеческие основы, побеждать смерть, грех, зло, тоску, уныние... Нести в конечном счёте утешение.
В итоге из всего множества движений – религиозных, социальных, гуманитарных – победит то, которое впишется в архетип.
 
    Романтику понимают как эмоциональный всплеск. Романтика была в классике, в опере, например. Она постулировала героя, который вступает в конфликт со всем миром, эгоистически выражен (‘лишние люди’). После выразилось в литературе – например, Альфред де Мюссе (‘Исповедь сына века’), Гофман (фантасмагорические образы), в музыке – Берлиоз, Шуман, Лист, в живописи – от Блейка до Бёклина, целое направление. Каков его смысл?
    Мир греческой поэтики придуман романтиками! Чтобы её достичь, нужно войти в мир искусств в чувственно-эмоциональной сфере. Индивидуализировать, убрать вечные ценности, ‘условности’ (то, что мы называем добродетелями) и выйти в мир чувств, индивидуалистических созерцаний, даже иронии над героями. Человек попадает в страшные обстоятельства? ‘Такая судьба…’
    Что значит сказать о Рахманинове, что он романтик? Это означает перечеркнуть архетип. Романтическая ирония была направлена против архетипа, против исконного, общенационального, в пользу проявлений частных, индивидуалистических.
 

        ПОСВЯЩЕНИЕ В ТАЙНУ ЗЕМЛИ (Концерт № 2 для фортепиано с оркестром)
 
    Начало. На пианиссимо – колокольный звук земли. Скорбная, страстная музыка красоты неземной. Вся природа воспевает архетип земли...
В истории музыки есть два композитора, которые прошли суицидную экзистенцию*. Великие души переживают великое страдание! Что такие великие души удерживает на земле? Тайна. Тайна земли. Когда она открывается, начинает суммарно звучать симфония всего творения, которая являет тайну земли. Вдруг начинают звучать души: человеки, рыбки, птички, букашки, бабочки, пчелки; шелест листьев, журчание ручейка – всё сливается в чудную гармонию.
Рахманинов был посвящён в эту тайну. Если музыкант не выражает любовь, невыразимую в физическом плане, – музыки нет. Рахманинов – один из величайших композиторов, равный Моцарту, отождествлявшему любовь и гениальность.
 
    Если нет опыта жизни в смерти, Миннэ не может быть открыта. Миннэ постоянно балансирует на грани смерти. Ее гениальная формула – ‘я умираю от любви’. Готовность умереть. Любовь Миннэ граничит со смертью, завершается смертью... а смерть через Миннэ дает бессмертие.
    Рахманинову открылось солнце. Солнце божественной любви, Миннэ. Вторая симфония как реакция на Первую – солнце! Но и Первая была гениальна. В последнем рахманиновском симфоническом произведении ‘Симфонические танцы’ фигурирует тема Первой симфонии – одна из самых гениальных вещей!

    У Рахманинова нет разделения на фразы – непрерывно тянется мелодия. Его музыка предполагает море разлива, и невозможно остановить его! Реку можно перекрыть, а море нельзя. Например, Моцарт – как река: главная тема, побочная, разработка, заключение, реприза...
Рахманинов – гениальный мелодист, равный Чайковскому. Его мелодии надо обожать. Он оплетает их сложными гармониями, но они достойны обожания!

    Когда ведёт исполнитель, его усилия безуспешны. Тайна в том, что музыка должна вести исполнителя! Дирижер тогда гений, когда музыка ведёт его. Ошибка исключена par excellence (по определению).
Музыка – богиня! Не может ошибаться, как Бог. Сама знает себя.

    Музыка Рахманинова являет тайну земли, которая больше смерти, больше креста, больше страстного, больше страдания. Более того, чем больше скорби, одиночества, пустыни и неадекватности в мире, тем таинственно-притягательней становится земля. Таков парадокс земли. Вторая симфония, Второй концерт Рахманинова – светлый реквием неизъяснимых блаженств, которые составляют притяжение и тайну земли. Такую музыку слышит человек, прощаясь с миром, оставляя мир. Его душа полна любви – ко всему: к Богу, к ближним... ко всему творению.
Зло побеждается музыкой, в которой нет зла. Вот настоящее духовное искусство!
 
 
               
РАХМАНИНОВ ЗА ГРАНИЦЕЙ
 
Рахманинов развивает по архетипу тоску белоэмигрантскую.
Без ностальгии по архетипу бытие – профанация.
Князь мира сего – злодей беспощадный.
С полвека проконцертируешь по европейским площадкам.
Вымотаешься, упадёшь в кресло бессильно...
Рахманинов развивает белоэмигрантскую тоску по России.
И – архетип откликается, пробуждённый наведённой тоскою.
Воскрешает древнюю память о Софии Пронойе ,
о Добром Промысле и его безымянных участниках:
мотыльках, золотых рыбках, жучках, головастиках…
Притяжение архетипа особо сильно за границей,
где душа ищет как бы спрятаться и схорониться,
да к святому источнику сходить за водицей.
Между тем её кормят конфитюром на бензоколонке
и потом её же обвиняют в автополомке…
Мол, нагнал тоски эмигрантские слёзы.
И без того чужаку за границей несносно.
Гложет боль об утраченных нивах и рощах.
…А во внутреннем благоухают соловецкие мощи.
               

РАХМАНИНОВ КАК ДОБРЫЙ БОГ У РОЯЛЯ

Никто, кроме Божией Матери, не может ввести в Брачный Чертог,
где Рахманинов у рояля расположился как Бог.
А клавиши его – мы, из слоновой кости инструменты.
Извлеки из реннеровской механики музыкальный консоламентум.
Что ж, на Второй Соловецкой**  было не до ‘стенвеев’ и ‘блютнеров’.
Остаться в живых, сохранить омертвевшую кость перламутровую…


* - Бетховен и Рахманинов
** - Вторая Соловецкая Голгофа, суммарное страстное, совокупное страдание миллионов жертв репрессий, а также эмигрантов.