Во, характер

Новый 1969 год. Для десятилетней Вали он принёс больше горя, чем радости. Она осталась без родителей. Её сдали в интернат. В СССР тогда принимали сирот отовсюду. Из Польши, Болгарии, Венгрии, из Казахстана и Киргизии, из Литвы, Латвии и Эстонии, из южных республик, пострадавших от землетрясений, Принимали цыганских детей сирот. Валя два года ждала в интернате младшенькую сестрёнку из детдома. Свершилось. Были слёзы радости и чувства, что не одна. Правда, поначалу Машеньку первоклассницу, как на пересылке, положили спать в одной постели с девочкой из деревни. Не хватало мест. Койки в коридоре с матрацами кишили вшами и блохами. Пригнали машину с трубой для дезинфекции. Во дворе интерната стояла вонь из трубы, мама не горюй. Всех девочек и мальчиков побрили наголо. Валя слёзно пообещала воспитательнице и директору, что избавит Машеньку от насекомых, лишь бы не трогали её шикарные густые каштановые вьющиеся волосы. После самоподготовки (уроки на завтра) они сбегали к речке. Валя уговаривала Машеньку потерпеть неприятную процедуру избавления. Осыпала волосы жёлтым чистым песком и, потеребив руками, вычёсывала вшей гребешком. Правда, оставались гниды. С ними было сложнее. Они белыми гирляндами крепко сидели на волосах. Их приходилось вытягивать по волосинке и давить на ногте, пока не щёлкнут. Машенька была уверена, если её лишат волос, она умрёт. Вале пояснила, что папа однажды сказал ей, в твоих волосах жизнь. Он читал ей сказку про принцессу, погибшую, когда её остригли. В те времена в СССР появилась жвачка из-за границы. Дети побогаче, жевали её, а те, что победнее, нюхали упаковки, заплатив при этом за приятные ощущения компотом или яблоком из своего личного столового рациона. Но Машенька плевать хотела на всё это. Она жевала ободок от зелёного воздушного шарика и была несказанно рада своей выдумке. Валя лишила её этой радости, заявив, что Машенька может отравиться, и насильно вытащила изо рта уже побелевшую резинку. Вечером после ужина Валя обнаружила в палате на своей койке записку от младшенькой. Неумелые, прыгающие буквы разного размера вынесли ей приговор. «Валя я живала живачку ты отобрала теперь ты мне больше никогда ни сестра».