Раскопки

- Петрович, подай-ка гвоздик: куда-то вылетел из руки, и тю-тю... Э-хе-хе... Старею. Пальцы огрубели, ни черта не держат.

- Ничего, Стёп, не поделаешь. Годы, они же всё время прибавляются, а вовсе не наоборот. Держи, гвоздик-то.

- Замытарят меня соседи, Петрович. Скажут: человек в гости приехал, а он его изгородь поправлять заставил, - лукаво улыбаясь, произнёс Степан, попутно вытирая со лба выступивший обильно пот. - Ничего, Петрович, закончим и всё компенсируем. Пётр Петрович только махнул рукой: мол, нашёл о чём говорить.

- Я, Стёп, - восторженно сказал Пётр Петрович, - безмерно рад, что приехал к тебе, моему другу детства. Ведь столько лет прошло...да и нам...годов...никаких пальцев для счёта не хватит. Тут же - благодать, воздух чистый, простор необычайный... Многое, конечно, сильно изменилось, но от этого уж никуда не денешься. Меня отсюда увезли, когда мне было...было...ну да!..восемь лет с хвостиком. А ведь больше я и не был здесь ни разу, а зря. Село нисколько не хуже города, а, может даже, и лучше. Только чтоб его обустроить, нет таких людей. Некоторые дома, ей Богу, не дома, а лачуги, прямо. Дорог, конечно, никаких. Это летом-то! А что зимой?.. Я хорошо помню, как мы в детстве, когда снега было много, с крыш некоторых домов катались на санках. Ты тоже, поди, помнишь. Сейчас, наверно, снега такого не бывает, но всё равно, что снег, что дождь: бесспорное неудобство для жителей села.

- Петрович, а как с этим делом, скажем, за границей...в Европе там? - прибив штакетину и примериваясь к другой, задал вопрос Степан.

- Не знаю, Стёп. Я ведь за границей никогда не бывал, а если что и знаю, то из телерепортажей да по разговорам  тех, кто там побывал. Порядка у них там, разумеется, гораздо больше, чем у нас, но у них и климат, извини меня, не то, что... А потом, они за счёт колоний крепко поднялись...да...за счёт, не надо забывать, рабства.

- А у нас что? не было разве так?

- Нет, Стёп, не было. У нас иной вектор развития. Мы зачастую слишком добрые да...да любим чистоплюйством всех удивлять, а западники - совсем другой коленкор: они могут запросто под нож пустить целые народы. А мы...мы в этом деле слабы в коленях. Нам бы всё словами порешать да безвозмездной помощью, а это не всегда эффективно.

- Что есть, то есть. Ты прав, Петрович, - подытожил Степан, прибивая очередную штакетину. - Зато нам, можно сказать, терять нечего. Вот, скажем, какая-то неурядица в мире. Кому, к примеру, неохотней помирать? Богатому-то человеку жалко покидать свою сладкую жизнь да благополучие, а бедному, ему-то что терять, кроме жизни? Лачугу да козу...да...да больше и не придумаешь что ещё. У них, у богатеев всё не так. Видел я много раз по теле, как они живут: дома не дома, а красавцы; дороги не дороги...как от этого идти на смерть? А богатство куда? Лучше уж самому им попользоваться.

- Правильно, Стёп. Мне даже и добавить нечего. Сами-то они жируют, а многие народы загнали за Можай да и делают с ними всё, что заблагорассудится. А мы всё за бедных да обездоленных... Ты здесь, Стёп, кажется, закончил? Хочу спросить у тебя: что это за сухое дерево торчит возле изгороди? - показал Пётр Петрович рукой в сторону высохшей ветлы, которая не прибавляла ценности в качестве украшения огорода. - Его, - продолжал Пётр Петрович, - надо обязательно убрать сейчас, потому что убирать его после того, как мы обновим изгородь, никак нельзя, потому что нечаянно отвалившейся сучок или ветка может запросто испортить нашу работу.

- Я уж, Петрович, и сам подумывал об этом. А как её возьмешь?

- Очень просто, - буквально ожил Пётр Петрович. У меня есть практика относительно таких случаев. Нужна лестница, желательно, длинная, ножовка и топор. Такие объекты разбираются исключительно сверху. Я залезу по лестнице к верхушке...эээ...ветлы и поотпиливаю сучки, ветки...а ствол потом топориком да ножовкой обработаю.

- Да разве ствол ножовкой возьмёшь? - удивился Степан. - Он,  вон, какой толстый!

- Это он на вид толстый, а внутри у него пустота, - уверенно заявил Пётр Петрович изумлённому Степану. - Труха там, мой друг, а снаружи - корочка в несколько сантиметров. Не успеешь оглянуться, как мы его разделаем под орех. Давай, перекурим, а потом возьмёмся за ветлу.

- Так может, Петрович, - Степан щёлкнул в нужное место указательным пальцем, - посидим, закусим, обсудим план сноса этой коряги.

- Не-не, Стёпа. Закончим, тогда с удовольствием. Работа серьёзная, тут внимание да внимание необходимо. Давай, просто посидим, хотя от чайку я бы не отказался. Вот под этой, как ты говоришь, корягой и посидим.

- Всё, Петрович! Айн момент!

Через несколько минут под засохшей ветлой уже стоял столик и две табуретки. На столе, как на скатерти самобранке, организовался неплохой набор закусок; варёная и копчёная  колбаса, сало копчёное и солёное, рыба копчёная...а во главе стола - настоящий тульский самовар.

Пётр Петрович ахнул:

- Ничего себе! Ты, Стёпа, даёшь! Это как же после этого работать?

- А нас, Петрович, кто-то гонит что ли? - хитро подмигнул  Степан, - успеем ещё. Ты, Петрович, угощайся: работа не волк...день длинный.

Пётр Петрович спланировал уборку сухой ветлы с точностью компьютера. Следующий перекур был объявлен, когда от ветлы осталась лишь подземная составляющая - корни. Чтобы удалить корни из земли, надо было хорошенько отдохнуть и набраться сил, что Степан и Пётр Петрович и сделали. Затем Степан принёс лопату и лом.

Работа предстояла весьма серьёзная, но умудрённые жизненным опытом оба уже немолодых человека знали, что надо в таких случаях предпринимать.

Если бы не педантичность Петра Петровича, ветлу можно было срубить под корень...да и всё. Степан, собственно, такой вариант и рассматривал, но подыгрывая Петру Петровичу, делал всё, что тот советовал. Высотой ветла была всего-то не более пяти метров, а соответственно этому, толщина ствола тоже была так себе, но видя важность мероприятия, которой придерживался Пётр Петрович, Степан постоянно говорил о том, как не просто будет сделать то, сделать это. Увлечённый работой Пётр Петрович совершенно не замечал снисходительных улыбок со стороны Степана и довольно наивных по-детски его рассуждений. Степан не столько помогал Петру Петровичу, сколько бесполезно копошился, предлагая то или иное действие.

Теперь, когда очередь дошла до корней ветлы, Степан стал проявлять решительность. Пора было заканчивать с этой "бодягой", как он между делом и подумал. С помощью лопаты, лома и топора друзья извлекли корни ветлы ловко и быстро.  Всё, что входило в состав ветлы, они убрали за изгородь и закопали яму, получившуюся от извлечённых корней. Степан даже сходил за граблями и всё привёл в надлежащий порядок.

- Ну, вот и всё, - констатировал Степан, - как говорится, мы славно поработали и славно отдохнём. Давай, Петрович, приводи себя в порядок и...за стол.

- А ведь мы, Стёпа, и правда неплохо потрудились, - удовлетворённо потирая руки, согласился с ним Пётр Петрович. - Стёп, а нельзя столик поставить, как давеча, где-нибудь на улице в тенёчке? Такая ведь красота нас окружает. Хорошо в деревне летом...помнишь, Стёп, а?

- Конечно, Петрович, помню. Давай-ка, столик я, пожалуй, сюда поставлю: здесь и тенёк и комаров поменьше будет, когда начнёт темнеть. Подходи, Петрович, садись. Меню прежнее...эээ...плюс, конечно, водочка, хотя я больше уважаю своё, как ныне выражаются, топливо.

- А что, Стёп! К дьяволу эту водку! Будём твоё топливо пробовать.

- Как скажешь, - улыбнулся Степан. - Держи-ка. Ну! Спасибо, Петрович, что помог мне столько дел переделать. Вот. Давай, за дружбу!

- Правильно, Стёп..и, знаешь, зови меня Петей, ладно: что ты всё Петрович да Петрович?

- Ну, побудем!.. Эх, хорошо пошло...

- Ух ты! Замечательная однако вещь. Молодец! Стёп, говоришь, сам варишь топливо?

- Сам, Пётр...Петь, только сам. И замечу: кроме пользы, ни-че-го! Гарантирую, что называется.

Друзья закусили, ещё выпили и закусили... Пришло время разговоров. Слово взял Пётр Петрович:

- Со мной на одной площадке жил мужчина лет сорока...Петька Самы...Самы...фу, ты...забыл, как фамилия. Так вот: лет семь назад поехал он в деревню, в которой жила его тёща. Тёщу-то к тому времени похоронили... Вот... Ну, а они с женой подумали и решили дом не продавать: пусть, мол, будет у нас дача. Возле дома рос огромный дуб. По всем параметрам был он древний-предревний.               

Может, лето выдалось не очень хорошее, только дуб взял и высох. Вот Петька, мой тёзка, и поехал в деревню, чтоб его ликвидировать. Нанял там кого-то... Короче: завалили они этот дуб за милую душу. Петька "отблагодарил" мужиков, они и ушли. Дуб-то трактором вывернули вместе с корнями. Громадина.

Походил Петька вокруг дуба-то, думает, как его теперь лучше окончательно убрать. Глядь! А в корнях что-то блестит. Подошёл Петька поближе, пригляделся повнимательнее: Бог ты мой!

Чуть он чувств не лишился. Среди корней из разбитого кувшина рассыпались монеты...золотые. Вот такие дела.

- Золотые? И много? - глаза у Степана подозрительно заблестели. - И много было? - повторил он вопрос, облизывая вдруг пересохшие губы. - Много, наверно, - ответил он сам себе.

- Я, Стёп, не считал, потому и не знаю, - ответил Пётр Петрович. - Тёзка мой с того самого дня исчез, понятно? А скоро и жена его перестала встречаться на площадке. Петька-то, сосед мой, мужик не из дураков. Он сразу понял, что если он заметил монеты, то и кто-то из помощников тоже мог это дело усечь. С золотом, друг мой Стёпа, шутки весьма плохи. Вырвать могут вместе с горлом. Вот мои соседи и наладили лыжи в тихую заводь... Так оно, наверно, и было: зачем-то ведь три раза приезжали на джипах серьёзные людишки? Интересовались: где, мол, можно найти такого-то жильца из этого дома. Да только напрасно они на что-то надеялись. Никто же ничего не знал.

Только со временем стало известно, что Петька действительно нашёл клад... А там: нашёл... не нашёл... Вот так.

- Ну, Петь, давай, выпьем за то, чтоб тёзке твоему не изменяла удача.

Друзья выпили, закусили, ещё выпили и закусили...

Солнце меж тем подкралось к горизонту. Наступающие сумерки добавили в мысли друзей определённую долю авантюризма.

- Петь, - сказал, прищурив глаза, Степан, - а ведь мы с тобой поступили не совсем разумно.

- В смысле? - встрепенулся Пётр Петрович.

- В смысле...смысле клада.

- Не понял!?

- А вдруг в том месте, где были корни, которые мы закопали, тоже какой-никакой кувшинчик затерялся, а в нём пара горсточек этаких блестящих кружочков, а? А мы с тобой, не проявив внимания, закопали всё это богатство. Оч-чень неразумно, мне кажется, мы поступили.

Степаново топливо начало серьёзно вмешиваться в разумность размышлений  друзей. Они даже не подумали о том, что дубу было, по крайней мере, больше ста лет, а ветлу посадили максимум лет двадцать назад. Романтика всё глубже проникала в разгорячённые умы Степана и Петра Петровича, логика совершенно потерялась в их рассуждениях.

- Петь, - опять затянул Степан, - а что если взять и раскопать место, где были корни? Шанс, наверно, не больно велик, но чем чёрт не шутит? Откопаем, скажем, кувшинчик...а почему кувшинчик?..огромный кувшин полный золота и бриллиантов, представляешь? Неет. Мы с тобой явно что-то упустили.
               
- Так в чём дело? - поддержал Степана Пётр Петрович. – Берём лопатки и...вперёд на мины. Но копать надо с умом, чтоб кувшин не повредить...чтоб, прямо, как при раскопках всё устроить. У тебя, кстати, кисти с совочком есть?

- Зачем нам кисти? Мы что, чего-то красить собираемся? А эти...совочки - мы же не дети!
                -
- Археология, Стёпа, наука о-ё-ёй какая. Чтоб был результат, надо каждый корешок, включая тонюсенькие, аккуратно обмести кисточкой...то есть, значит, пыль с них смести кисточкой, а затем всю землю просеять через сито... У тебя, кстати, сито металлическое есть?

- Мож, решето подойдёт?

- Решето?..Берём...Неплохо бы ещё маленькую лопаточку...ну...детскую. Вот так, Стёп. Археология-то, она... Скоро стемнеет. Надо начинать, пока ещё что-то видно.

- А мы, Петь, фонарь...нет-нет-нет... Я переноску проведу: хоть всю ночь копай.

- Молодец, Стёпа, - восхитился Пётр Петрович находчивостью Степана. - За это
неплохо бы топливом подзаправиться, чтоб мысли были, как у этого...как его...пел: мои мысли - мои скакуны...кабаны...ха-ха-хаа!

- Я, Петь, в песнях не очень, а вот за наше...это...мер...приятие принял бы грамм писят на кажный глаз. Наливай! Давай, тост!

- Да ты, Стёп, вроде, уже озвучил. Ну, ладно...за удачу!..и...чтоб стояло да не ломалось! До дна-до дна, Стёпа...зло нам ни к чему.

Друзья выпили, закусили, потом ещё выпили и закусили... И только затем Степан пошёл искать необходимый рабочий инвентарь и налаживать освещение.

- Стёп, - крикнул ему вдогонку Пётр Петрович, - я столик и...и всё перенесу к ветле, а то вдруг мысли хорошие понадобятся, а у нас под рукой ничего, правильно!?

- Правильно, Петь, - валяй! - уже входя в коридорчик, где у него хранились огородный инвентарь и инструменты самого различного назначения.

Ночь наступала семимильными шагами, но там, где ещё утром стояла высохшая ветла, с вечера и до рассвета было светло, как днём, а кроме того, кипела работа, перемежаясь с некоторыми перерывами и "промыванием" мозгов. Летние ночи коротки. Звёзды погасли, и горизонт  застыл на некоторое время в ожидании рассвета.
               
Место, где всю ночь шли раскопки, представляло из себя огромную яму в виде воронки от серьёзной авиационной бомбы, на дне которой лежали двое перемазанных мужчин.

Совершенно неожиданно на изгородь рядом с рукотворной воронкой, хлопая крыльями, вспорхнул здоровенный петух и во всё петушиное горло закричал: "Ку-ка-ре-ку!"

Крик его был столь силён, что и Степан и Пётр Петрович сразу проснулись. Мотая головами, они смотрели друг на друга и никак не могли ничего понять. Рядом с ними лежали орудия труда и пластмассовый тазик, на дне которого красовались два ржавых гвоздя и мятая консервная банка. Первым  в себя пришёл Степан. Тараща на Петра Петровича глаза, он задал толи себе, толи Петру Петровичу замечательный по красоте вопрос:

- Эт...чо?

Пётр Петрович глупо улыбаясь, обвёл взглядом яму, инструменты, тазик с ржавыми гвоздями и мятой консервной банкой. Он, облизнув пересохшие губы, крякнул, прочищая горло, и просипел:

- Стёп...Стёп, что мы делаем в этой яме?

- Хотел бы я, Петрович, знать. Ууу... Голова трещит. Давай, выползать из неё как-нибудь...Ха-хааа...столик наш... Смотри, Петрович, столик. Щас мы поправимся. Ууу... Вот она, милая, - Степан взял бутылку с самогоном дрожащими руками и, не наливая в стакан, выпил, сколько мог, из горлышка. - Ааа...Фуу... Иди сюда, Петрович. Уух! Враз мозги прочищает...Держи...археолог... Хорошо, что никто не видел, как мы... Надо быстренько закопать яму, а то утром жена от сестры вернётся, а она баба дотошная, всю душу вымотает, а всё равно вызнает всё до капельки. Смеху будет, - говоря это, Степан налил в стакан самогон. - Держи, Петрович!

- Ну и топливо у тебя, Степан. Ничего не помню. Это чего, мы что ли яму выкопали?

- А кто же ещё? Мы с тобой, - закрыв глаза и что-то вспоминая, Степан вдруг захохотал. - Мы, - прорычал он, - как охламоны, клад с тобой искали! Дурдом! Как я тебя подбил на такую дурь! Господи! Вот чудики, так чудики!.. Ничего, Петрович, будет что вспомнить. Давай, ещё по маленькой за...за...как там?..

- Раскопки, - подсказал Пётр Петрович.

- Вот-вот...

Друзья выпили, закусили, затем повторили и взялись за лопаты.