Луноликая Айгуль, лучезарный Абай и прозаик Васька

         Сомнения — вот что отличало начинающего писателя-фантаста Ваську. От других. Не фантастов и не начинающих. Он во всякую муть просто-напросто не верил.
          — Вы про эту фигню другим рассказывайте, а не мне! — чуть что, строго говорил он всяким выдумщикам и фантазёрам. — Сказки всё это. Так не бывает. Бред! — И убедить его в обратном было невозможно.
         Его боялись даже. И старались стороной обходить. А то ведь, мало ли? Вдруг ударит? В сердцах. Или сам ударится? Об стенку. Хлопот потом не оберёшься. И старались с Васькой лишний раз не спорить. Очень уж нетерпимым он был — этот начинающий прозаик.
           А надо сказать, что сомнения-сомнениями,  фантазии-фантазиями, сказки-сказками, а жену свою — очаровательную Айгуль он всегда любил безмерно. И тогда, когда встретил её в далёком и удивительном Кокчетаве, где собирал казахские сказки для своего творчества, и в заснеженном Усть-Илимске, где отбывал наказание по приговору Иркутского райсуда за избиение бывшего мужа Айгуль из ревности и стулом по голове, и потом — в стационаре, затерявшейся в далёких забайкальских лесах больнички, где оказался с обмороженными нижними конечностями после празднования своего освобождения. В мае и в зоне многолетней мерзлоты. Везде и всегда Васька любил свою ненаглядную луноликую Айгуль…
         И, понятное дело, что он ни на секунду не поверил в то, что бывший муж его жены, заслуженный мастер спорта по стоклеточным шашкам, лучезарный  Абай оказался в их спальне наедине с красавицей Айгуль совершенно случайно. Без носков и всего остального. Как не поверил прозаик Васька и в слова Абая уже после своей отсидки и их с ним примирения, что весна в этом году в Забайкалье будет поздней. Как не верил он и в то, что в той самой, занюханной и забытой Богом больничке, кончилось чистое постельное бельё, а стираное скинут с  вертолета только через полгода. И то, если повезёт.
          Не верил во всю эту ересь начинающий писатель-фантаст Васька и за неверие своё дорого платил: свободой, здоровьем и разлукой с ненаглядной Айгуль.
          Лёжа на грязной фуфайке в замызганной до ужаса палате для отмороженных, он писал свои опусы про синих человечков, красных верблюдов и прочую ахинею. И вспоминал те последние слова Абая перед отправкой его, прозаика Васьки, в эту забытую Богом, тьмутаракань. На оленьей упряжке. Те — самые последние: «Ты скоро вернёшься на Большую Землю, брат. Как только прилетит голубой вертолёт. А мы с Айгуль будем ждать тебя вечно!..»
         И тогда Васька откладывал всю эту фигню про разных аватаров, звёздные войны и прочие высосанные из пальца сюжеты и  пристально всматривался в синюю даль неба. За самый его горизонт. Но в появление, обещанного Абаем голубого вертолета, уже не верил…