Август 41-го. Страсти по Берлину. ЧIII

Август 41-го. Страсти по Берлину. ЧIII

Наступило 5 марта и я позвонил Сергиенко Анатолию Михайловичу:

- Это я, батенька, беспокою вас в столь ранний час.

- Привет, Володя!

- Вы думаете я забыл, что случилось 5 марта 42-го года?

- Да, ну! Наверное, только ты, да я, да мы с тобой на всей белгородчине и помним, что 5 марта 1942 года товарищ Сталин создал Авиацию дальнего действия, а во главе ее поставил выдающегося человека - Голованова Александра Евгеньевича… Чем занимаешься?

- Да вот, по уши в августе 41-го погряз… И вопрос к вам имею: в папке Юспина, Виталия Кирилловича, с его воспоминаниями о налетах на Берлин, имеется еще часть какой-то работы, касающейся именно группы Щелкунова. Она так и называется – «Бомбардировочные удары по Берлину экипажей группы майора В.И. Щелкунова». Любопытно то, что написана она практически на тех материалах, которые имеются в вашей папке. И еще заметил, что есть две ссылки на архив, и они уже постсоветского периода: ЦАМО, фонд, опись и т.д., а не Архив министерства обороны СССР. Что это может быть и кто ее автор?

Молчание в трубке. Потом слышу:

- Столько времени прошло, разве вспомнишь сейчас?... Знаешь, Володя, я тогда очень обидел Юспина… Я с ним несколько вечеров провел, и он активно вспоминал то время, я кое-как успевал за ним записывать… А когда вышла моя первая книжонка «Мужество, рожденное в боях», то я его экземпляр выслал ему по почте, а он возьми да не получи, почему-то, мою посылку. Книжка ему досталась из третьих рук, кто-то тогда, видимо, подсуетился. А когда я ему по какой-то надобности позвонил, то он мне все, что обо мне думал, высказал по полной… Долго я оправдывался перед генералом, но видимо тщетно… такие вот дела…

Вот и пришло время, дорогой мой батенька, Анатолий Михайлович, дать слово генералу Юспину, и как–то, пусть и задним числом, сгладить чуток это недоразумение…  Но особо радует то, что воспоминания генерала под названием «Однополчанам» никоим образом не подвергались какой-либо «цензурной» обработке по сравнению с рассказами Щелкунова и Малыгина.  Но начну с боевого донесения, что оказалось в папке на Героя Советского Союза капитана Крюкова:

БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ.
КОМАНДИРУ 40 АВИАДИВИЗИИ.

8 августа 1941 г. экипаж в составе: командира экипажа капитана Крюкова, штурмана экипажа капитана Муратбекова, стрелка-радиста ст. сержанта Анкудимова и воздушного стрелка сержанта Лапшина получил задание перебазироваться на аэродром Низино для выполнения особого задания.

8 августа перелетел на аэродром Низино, нам приказали перелететь на аэродром Беззаботное, так как в Низино базировалась истребительная часть, а на аэродроме Беззаботное дальнебомбардировочная бригада БВФ, где была нам поставлена задача перебазироваться на остров Эзель и оттуда совместно с группой БВФ действовать по центру Германии.

9 августа наша группа в составе 4 самолетов перелетела на остров. 10 августа была проверена матчасть.

11 на 12 августа было получено боевое задание от Генерал - лейтенанта т. Жаворонкова, бомбить г. Берлин, вылетели в 21:40, шли парой с т. Щелкуновым ведомым. Погода в районе аэродрома полету благоприятствовала, в километрах ста от аэродрома встретили облачность, высота которой достигала до 2000 м, пробив облачность, встретили следующий слой до 4000 м. Указанный слой облачности продолжался до берегов Германии. Весь путь до берега, ориентировка и пилотирование самолета велось исключительно по приборам, ибо горизонта и берегов моря было не видно. Подход к берегу определился по расчету времени и кроме этого появились разрывы облачности. Кроме всего - это сильный зенитный обстрел береговой зенитной артиллерии. По всем данным наблюдения береговая черта насыщена очень крупнокалиберной артиллерией, при выстрелах получается большое зарево, которое ясно освещает контур берега, а это обстоятельство позволяет экипажу точно определить свое место, что очень необходимо для полета до цели.

Полет от берега до цели при наличии облачности происходит исключительно по расчетным данным и кроме этого полет облегчает сам противник тем, что над каждым пунктом обстреливает и ловит в прожекторе, но луч прожектора облачность не пробивает. На облачности образуются светлые пятна. Это обстоятельство дает возможность определить, что самолет находится над тем или другим пунктом.

При отсутствии облачности ориентировка велась по земным ориентирам и главным образом использовались водные ориентиры.

Приближение к цели обоих полетов определился сильным зенитным обстрелом. Зенитная оборона Берлина - кольцевая, первое кольцо примерно в радиусе до 30 - 40 км, второе кольцо в радиусе до 15 - 20 км и кроме этого большое количество зенитной установки непосредственно в самом городе.

При появлении над городом огонь ведут все установки зенитной артиллерии. Разрывы наблюдались от 4000 до 8000 м, прожекторов непосредственно над городом не имелось, а это говорит о том, что стрельб зенитной артиллерии ведется без прицела - наугад.

Подход к цели производили на приглушенных моторах со снижением, винты при этом стояли на большом шаге, во-первых, для того, чтобы уничтожить шум моторов и кроме этого, чтобы меньше было пламя в патрубках на случай атаки истребителей. Истребители над целью имеются и ходят с включенными навигационными огнями. Это делается для того, чтобы вызвать огонь с наших самолетов, ибо без этого они нас найти не могут, а по пулевой трассе обнаруживает и привязывается к атаке, и быстро теряет потому, что ночь темная, видимость ограниченная.

Техника пилотирования как в первом полете, так и во втором полете исключительно по приборам, ночи темные и на высотах все время дымка и многослойная облачность. Действовать приходилось с полпути одиночными самолетами, так как строем удерживаться невозможно из-за темноты.

ВЫВОД:

Самолет Дб-Зф с мотором М- 88 для выполнения этой задачи не пригоден из-за большого расхода масла. Мой самолет имеет 55 часовой моторорессурс в первый полет израсходовали по 75 кг масла, продолжительность в 6 час. 40 мин. Второй полет израсходовали по 105 кг, продолжительность полета 6 час. 5 мин. Горючего остается еще примерно на час, кроме этого самолеты для выполнения аналогичного задания должны быть оборудованы автопилотами, ибо для летчика такой полет очень трудный, тем более при полете ночью.
Для ориентировки необходимо иметь штурмана подготовленного по астра-ориентировке.

КОМАНДИР АЭ КАПИТАН КРЮКОВ.
[АРХИВ МО СССР, Ф.40 бад, Оп.1, Д.15, л.71-72]

ОДНОПОЛЧАНАМ (от генерала Юспина)

«Нелегко вспоминать спустя более тридцать лет события, обстоятельства, не пережив их вновь. Тем сложнее, хотя бы кратко описать обстановку и условия в которых приходилось готовить и выполнять первые дальние налеты. Мне довелось быть в числе первых участников налетов на дальнюю цель - фашистскую столицу Берлин.
      
На аэродроме Якушеве боевой день 8 августа 1941 года шел к концу. Поздно, вечером нас вызвали в штаб 40 авиадивизии в г. Рыбинск. Что случилось? Некоторое недоумение вызвало вопрос - зачем нас вызвали? Нам сказали: - ожидать.  До конца суток прождали, так мы ничего и не узнали, зачем нас собрали. Прошла ночь. С утра срочно подбирали экипаж, готовили лучшие самолеты.
      
53 ДБАП приказано выделить пять ночных экипажей под моим командованием, укомплектовав техническим составом нужных специальностей, способных самостоятельно обеспечить боевую работу в отрыве от чести. От 200 ДБАП выделялось три экипажа. Составилась группа 8 экипажей под общим командованием заместителя командира 200 ДБАП майора Щелкунова В.И.
      
В тот же день была дана готовность на вылет под Ленинград, на аэродром Беззаботное.  О цели и задачах предстоящей боевой работы нам сказали: - узнаете там, на месте. Мне подумалось, что нас посылают на помощь Ленинграду, там было не спокойно, как бывших участников финской войны и знающих театр.
      
В пятерку 53 ДБАП входили экипажи: мой, капитанов Голубенкова И.В. и Крюкова Н.В., старших лейтенантов Шапошникова А. и Богачева. Штурманами соответственно: майор Малыгин В.К., капитаны Шведовский В., Муратбеков Х.Ш, Алгунов К.М. и Гончаренко. В звене 200 ДБАП, экипажи: Щелкунова, старших лейтенантов Семенова В.И. и Васькова. И штурманы, соответственно капитаны Никольский, Нечепуренко и третьего не помню. К сожалению, сейчас не помню многих из состава нашей группы.
      
В мой экипаж входили: штурман 40 БАД майор Малыгин В.И., стрелок-радист старшина Гребенцов П., Гукалин, техник самолета Касаткин Д.И., Павлов и Барабанов. Всего семь человек.
      
Все делалось срочно и быстро. Никаких наземных эшелонов не предполагалось, и брать «лишних» людей не разрешалось. Вся подготовка проводилась на аэродроме Исанино, где базировался 200 ДБАП.
      
Вылетали под Ленинград во вторую половину дня 9 августа.

Первую группу – «пятерку»  повел я. Вслед за нами вылетал «звеном»  Щелкунов.
Перед стартом стояла солнечная погода и только на полпути прижала нас низкая облачность и появилась сильная, густая дымка. Для облегчения полета в строю мне пришлось включить огни «ано».
      
Летели на малой высоте. Погода улучшилась только при подлете к району подскока. Увидев аэродром, точно не опознав его, наша группа произвела посадку. Заруливая, нам навстречу спешили на старт и сразу взлетали бомбардировщики и истребители. Оказывается, мы сели не нам предназначавшийся аэродром Низино. Он нам предстал не мирным и изрядно проштурмованным немецкой авиацией.  На стоянках чернели полуобгоревшие, странно вздыбленные и накрененные на бок повалившиеся самолеты - истребители и бомбардировщики. В отдалении слышалась артиллерийская канонада. За границей аэродрома шел бой с прорвавшимся противником, поднимались черные султаны земли, застилая горизонт дымом пожарищ...
      
Взлетевшие с этого аэродрома самолеты, построившись в «девятки» под прикрытием истребителей, буквально с круга набрав 1000 метров высоты, бомбили наземные войска фашистов. Со старта подъехала к нам автомашина. С нее выскочил капитан первого ранга в морской форме. С приказом - угрозой обратился он  немедленно покинуть аэродром, сказав,  что они ведут бой с танками и войсками, рвущимися на аэродром...
      
Через несколько минут мы оставили Низино, и полетели на рядом находящийся, мирный аэродром Беззаботное. Выключив моторы, вышли с самолетов.
      
Мы с Малыгиным, рассматривая незнакомый аэродром, постройки, замаскированные по границе самолеты, направляемся искать штаб.
      
- А где же звено Щелкунова - спрашиваю я?
    
 Осматриваемся, его здесь нет, хотя времени уже прошло больше часа.
    
 - А вот и наши.  Идут на посадку, - говорит Иван Васильевич.
      
Сразу как-то легче стало, все в сборе. Пошли встречать.
      
Недовольный Щелкунов, чертыхаясь, устало, рассказал, как им пришлось побывать у противника «в гостях».  Случилось непредвиденное.  Вылетев вслед за нами, они уклонились от маршрута влево, и вышли под Старую Руссу, где их обстреляла зенитка противника. Уходя из-под обстрела, сориентировались по озеру Ильмень, сперва приняв его за Ладожское озеро, взяли курс на Беззаботное. Случившееся с нашей группой и Щелкунова несколько испортило общее настроение.  Как выяснилось, непредвиденный «крюк»  в звене Щелкунова дал компас в кабине штурмана Никольского, сорванного со своего места в предыдущем боевом вылете.
      
В штабе авиабригады ВВС КБФ нас собрали на длинной веранде, где выдали нам большое количество листов полетных карт, а на классной доске вывесили образец карты с предстоящими маршрутами боевого пути... Вот она красная, жирная стрела маршрута, кружки, цифры, расстояния... и цель - Берлин!
      
Летчики и штурманы приступили к подготовке карт на предстоящий перелет на аэродром подскока на Моонзундском архипелаге и второй маршрут с острова Эзель - боевой, на дальнюю цель  - фашистского логово Берлин.
      
Только теперь, собственно мы и узнали, зачем, так спешно сколотив, прислали нашу оперативную группу. Тут нам сказали: будете участвовать в выполнении «особо важного задания»  - в нанесении ударов по Берлину, а о подробностях выполнения задания узнаете у летчиков полковника Преображенского, когда прилетите на аэродром Асте - они уже слетали, имеют боевой опыт.
      
Такова была неизвестность. Шла подготовка, экипировка людей и матчасти для перелета на остров Эзель.  Сделать надо много, а времени и людей маловато. За делом и быстротой ускоренных этих дней, не замечали напряжения и не думали о чрезвычайной сложности выполнения предстоящего боевого задания.
      
Чтобы достать Берлин с о. Эзель (Сааремаа) надо было покрыть только в одну сторону около 900 километров пространства над чужой территорией и при этом, примерно 650 километров из них над водной поверхностью. О преодолении сильной системы ПВО столицы фашистов не приходилось думать. Надо лететь, доказывать существование  советской авиации, преждевременно похороненной пропагандой Геббельса, прокричавшей по радио на весь мир о ее гибели.
      
В этих сложнейших условиях единственным преимуществом на нашей стороне была жестокая ненависть к врагу и августовская темная ночь.   Запасных аэродромов не было, спасательных точек, тоже, были только запасные цели врага.

В ходе дальнейшей нашей подготовки выяснилось, что на некоторых самолетах у отдельных моторов, очень большой перерасход масла, и это нужно было учесть.  На каждый самолет, кроме полностью заправленных бензо и масло баков приказано брать с собой дополнительно бидоны с авиамаслом, а в люки подвесить по шесть штук авиабомб, весом по 100 килограммов каждая, так как там боеприпасов в обрез и Преображенскому нечего выделить для нас. На каждый самолет выдали в авиабригаде по одной резиновой надувной лодке, а летному составу спасательные жилеты.
    
10 августа в середине дня предстояло вылетать на остров Эзель. При окончательной проверке нашей готовности и последнему этапу перелета, предстоящему там самостоятельному базированию и ведению боевой роботы, в группе не оказалось специалистов по кислородно-приборному обеспечению. Нас таки доукомплектовали за счет морской авиабригады. Кроме того, в экипаж заместителя командира эскадрильи тов. Богачева дали штурмана (фамилию не помню), вместо капитана Гончаренко, который при участии в подготовке самолета, заправляя его бензином, поскользнулся и упал с плоскости.  Со сломанной рукой он был госпитализирован в г. Ленинград.
      
Наконец перед отлетом, последние указания - уточнен порядок перелета, высота и сопровождение истребителями. Для сопровождения наших с Щелкуновым групп, выделялось по одному истребителю МИГ-З. Погода была отличная.  Из-под Ленинграда старт взяли на Эзель во второй половине дня.  Истребитель - одиночка, сопроводив нас от взлета до водного рубежа, километров 100, махнув крылом, ушел на базу.
    
На небольшом удалении от южного берега Финского залива, на высоте 200-300 м над водной гладью мы шли на запад...
      
Слева, почти все побережье горело в огне, обезображенное войной…  От Нарвы до Таллина стелился дым над населенными пунктами советской Эстонии. В акватории залива торчат полузатонувшие корабли, плавают разные предметы, разбитые ящики, а вода покрыта перламутровой пленкой нефтепродуктов.

Впереди на горизонте залива изредка попадаются отдельные суда КБФ. Отворачивая, обходим конвой, стремясь не приближаться к ним.  Однако эта предосторожность не помогает, по нам ведется стрельба, не помогает и подаваемый нами сигнал «я свой самолет», вблизи нас вспыхивают «фонтаны» воды.  Там вдали, пересекая залив, показался одиночный Ю-88, должно быть разведчик. Вскоре показался Таллин. Кончится вода, далее полетим над материком, а пока под нами свинцово-черная перекатная волна гонит белые барашки. 

Вдруг вижу, мой правый ведомый самолет начал неспокойно вести себя. Что с капитаном Голубенковым?  Вся наша группа почувствовала беду, не может идти в строю Иван Васильевич, отстает и уходит влево со снижением. Наблюдаем, как самолет приближается к воде, появился белый бурун, затем след белой пены уменьшился, и вижу, распластав крылья, самолет держится на воде.  Мы продолжаем полет, минут пять прошло, а затем потерялся из виду... Каждый из нас думал, что с экипажем, как они там?  У них в турельной установке надувная лодка, людей шесть человек, из них четыре со спасательными жилетами. В самолете бомбы, груз... вблизи вражеский берег.

Пролетаем проливы, острова архипелага, показался пустующий аэродром, по краям поросший мелколесьем зеленого можжевельника.
      
- Вот и наш аэродром Асте -  сказал Василий Иванович Малыгин.

Заходим на посадку. За крылом промелькнул с заполненными самолетами «капонирами» аэродром Кагул. Это здесь стоят самолеты части Преображенского, уже побивавшие над Берлином.  А там где-то под Ленинградом также стоят на аэродроме самолеты соединения Водопьянова, недавно вернувшиеся с Берлина.
      
К нашему прилету на аэродром Асте приехал встречать сам командующий авиацией ВМФ СССР генерал-лейтенант С.Ф. Жаворонков. Генерал радостно нас приветствовал. Поздоровались. Разговор зашел о предстоящей боевой работе, о цели, расстоянии, дотянут ли наши самолеты. Следовали от нас вопросы Щелкунова, Малыгина и других. На что Жаворонков ответил:
      
- Вы майоры боевые, знаете куда лететь, что бомбить, сами определяйте и решайте, дело важное  - подчеркнул он - кому и на чем лететь.
      
Не успели мы выслушать указание и советы генерала, как послышался с юга нарастающий гуд самолета.    На высоте 5000 ветров приближался Ю-88, разведчик противника. И генерал заключил:
      
- Ну, ребята, теперь ждите налета.
      
Личный состав группы, совместно с выделенными комендатурой БАО, гражданскими рослыми парнями быстро рассредоточили самолеты, маскируя их ветками кустарника. Парнями, оказались местные жители, мобилизованные в армию, не успев надеть армейскую форму.  Добросовестно, со старанием помогали они нам. Общежитие орга-низовали нам в бывшей кирхе, в 5-7 километрах от аэродрома. Комендатура заканчивала расширение и удлинение летной полосы аэродрома,  катки уплотняли грунт.
      
Когда пошли в столовую на пути преградой встал ряд огромных воронок. След, недавно свежавывернутой глины от вражеской бомбежки, а на стене столовой, молнией извиваясь, зияла трещина. Вокруг царило запустение и какая-то зловещая тишина, чувствовалось, что гарнизон брошен, эвакуировав. На острове Эзель в лесах пролегающих дорог появились завалы, а по наступлению темного времени, с появлением самолетов противника из каждого населенного пункта поднимался фейерверк огней от ракет местных пособников врагу - кайтселийтов.
      
Наш первый вылет на Берлин был назначен на 11 августа.   

В боевой расчет включен и наш экипаж. Технический состав во главе с т. Касаткиным П.И. тщательно готовил материальную часть к предстоящему боевому вылету в очень короткие сроки.  При полной дозаправке топливом на моем самолете была обнаружена течь бензина через огромную, осколочную пробоину бензобака второй группы, экипаж Шапошникова в полет не готовился. На его самолете было пробито колесо. Только теперь стало нам ясно вчерашнее происшествие с Голубенковым, моим самолетом и Шапошникова. То был результат обстрела нас с катеров на подходе к Таллину, несомненно и, к сожалению, своими.
    
Вскоре оперативная группа Щелкунова пополнилась прилетевшей «девяткой» ДБ-3 капитана Тихонова, и в нашей оперативной группе стало 16 экипажей. Личного состава было более ста человек.  Ремонтировать на месте неисправные самолеты не представлялось возможным.   Не было ни реморганов, ни запасных частей, а доставить их было невозможно.
      
Так вместо первого вылета на боевого задание мне пришлось заниматься стартовым обеспечением первого вылета на Берлин.   Следует сказать, какое же мы имели обеспечение полетов на остров.  Пригодных средств так же, как и запасных аэродромов не было.  Единственный зенитный прожектор, дававший вертикально луч, стоял у южной оконечности острова Эзель и служил нам приводом.   Посадочных прожекторов в комендатуре БАО не было, пришлось использовать фары бензозаправщиков да ракеты белого огня.  Ориентиром на взлете служил единственный огонек консервной банки с паклей и керосином. Конечно, такие стартовые условия в темную ночь были непосильными некоторым летчикам.
      
Меньшая часть экипажей приняла участие в первом налете. Экипаж Семенова вернулся, не убиралось шасси. Все экипажи, продолжившие полет на задание, успешно справились с ударом по Берлину. И это уже был наш, собственный боевой опыт. Моему экипажу также не повезло, предстояло возвращаться под Ленинград для ремонта самолета. Штурман, майор Малыгин, как старший штурман всей группы должен был остаться с Щелкуновым, а мне был назначен его штурман, капитан Никольский. Так произошла в моем экипаже смена штурмана.  Возврат в Беззаботное нашему экипажу предстоял одиночный дневной полет. С каждым днем в Эстонии боевая обстановка осложнялась. Немцы с юга подходили к Таллину, окружая его. От защитников Моонзунда была взята часть боевых сил на помощь Таллину.
      
13 августа мой экипаж прилетел в Беззаботное. Ремонтировать самолет пришлось экипажу собственными силами, а смена бензобака трудоемкая работа.  Только к концу дня 16 августа самолет был готов.
      
Итак, 17 августа второй раз будем лететь на остров Эзель. Перелет прошел благополучно.  Здесь мы узнали о втором успешном налете нашей группы на Берлин. Особенно успешно справились с заданием экипажи: Щелкунова, Крюкова, Тихонова и другие. Оказалось, что на другой день вслед за нами улетел на базу экипаж Шапошникова, кое-как забив чем попало пробитое колесо, ему удалось фактически поднять неисправный самолет.  Группа поредела.
      
Было теплое утро. Нас собрали на опушке хвойного леса у самодельных столиков предполетной подготовки, ранее стоявшей здесь авиачасти. Предстояла встреча с представителем Ставки из Москвы. К нам прилетел на И-16 полковник В.К. Коккинаки. Знакомый, всегда с широкой улыбкой на лице, главный шеф нашего самолета ДБ-Зф (Ил-4) с особыми указаниями лично от И.В. Сталина. Приятно было встретить здесь свежего человека. В состоявшейся оживленной беседе основная речь шла о том, чтобы мы при последующих налетах на Берлин, подольше там находились и за счет слива горючего, неполной заправки бензином, брали бы по крупнее бомбы на внешнюю под-веску. Пятьсот килограммовые бомбы.
    
Несмотря на сложность такого требования в третий вылет в ночь на 18 августа экипаж Щелкунова первым сбросил крупнокалиберные две 500 килограммовые бомбы на логово врага – Берлин.  Указание - требование Ставки было выполнено.
      
Шел десятый день пребывания нашей группы на острове, позади три налета. Завтра 20 августа.  Намечается очередной четвертый боевой налет.  Запланировано три экипажа, в том числе и наш.  Другим экипажам для заправки самолетов уже не было горючего. Транспорт, доставлявший на остров горючее и другие материалы, был потоплен авиацией противника.    Так были парализованы пути подвоза. Четвертому налету нашей опергруппы, а моему экипажу в первые, предстояла темная, сложная ночь. По прогнозу на высотах сильные встречные ветры, многоярусная сплошная облачность. А Берлин как растревоженный улей, ощетинился, приготовился встретить нас всеми средствами многочисленной ПВО.
    
Наш экипаж взял старт в 23 часа 24 минуты. Быстро остался позади небольшой остров с нашим аэродромом, как на водной глади показались красно-зеленые огоньки, трассируя фарватер вражеского Балтийского моря.  Под нами на воде отражавшиеся звезды, казалось, лучше были видны, чем на небосводе. Так было только в начале пуни. На высоте 3000 метров началась облачность, которая так и не кончалась до самой цели. Огромной скорости встречный ветер в лоб упрямо сдерживал наш полет к цели. Капитан Никольский терпелив, успокаивающе говорит:
      
- До поворота осталась пять минут.
      
Значит, скоро Свинемюнде, наш последний поворот и курс на цель! Время тянется медленно. Высота 7000 метров, идем в облаках, дышим бортовым кислородом. Подлетаем к цели. Наконец, слышу команду штурмана Никольского:
   
- Приготовиться -  и затем последовало – сбросил!
   
Посмотрев на часы, было 3 часа 25 минут. Глубокая ночь, внизу рвутся наши фугасные и зажигательные бомбы. Самолет с облегчением подпрыгнул на высоту 7500 метров. Петя Гребенцов радировал на КП Преображенского - экипаж задание выполнил!
    
И только теперь заговорила разъяренная зенитка врага, появились в облаках заметные румяные всплески разрывов, да два раза из рук вырвало штурвал, не повинуясь, кренится самолет.  Запахло пороховой гарью и металлом. Курс не меняем. Помним указание представителя Ставки - нужно подольше продержаться над целью, пусть у врага дольше будут напряжены нервы. Успокаиваю экипаж:
      
- Ничего! Самолет слушается управления! -  а сам чувствую, как будто стали резиновыми троса.
      
С юго-западной окраины города разворачиваемся на обратный курс через весь Берлин, берем курс на Штеттин.
      
Постепенно снижаемся, отошли от цели минут за семь. И вдруг так внезапно затих левый мотор, а самолет как неукротимый, резко разворачивается влево, назад, проваливаясь в бездну... Радист крикнул:
    
- Левый мотор горит!
   
Никольский с тревогой в голосе напоминает курс. Началась борьба за удержание самолета от сваливания в облаках в штопор. Левому развороту противодействовать не хватает у меня сил, хотя правая нога полностью вытянута вперед. Сбавляю немного обороты правому двигателю, увеличиваю крен на работающий мотор и прошу Никольского подсказывать мне курс.
      
Но все в порядке, курс восстановлен. Высота потеряна, вот она уже 4000 метров. Еще немного прошло времени, и мы вышли под нижнюю кромку облаков. Шел шестой час полета, впереди начинал розоветь горизонт. Скоро аэродром, сказал штурман. Но что это? Не стало видно под нами воды, а вместо появления нашего острова, видим серую, как вата пелену. А, так это же туман!  Он и деформировал контуры островов.
      
Рассвело. Высота 1000 метров. Самолет идет на одном моторе. А в голове: - Что делать, куда лететь?  Неужели рыбку придется кормить?
      
Впереди вижу - солнце высветило что-то белое. Так это же сквозь небольшую толщу тумана 15 – 20 метров на границе нашего аэродрома обозначилось белое здание. Быст-ро разворачиваюсь и прямо на вершину опознанного белого здания у границы аэродрома, ныряю сквозь туман, веду на посадку самолет. Небольшой толчок и самолет бежит по земле...
      
Мы вернулись с задания. Обменяться нужно мнениями. А нет! Оказывается, на старте не спокойно. Спешим. Почти все люди собрались.  Еще не вернулся экипаж Щелкунова.  Со старта непрерывно подаются ракеты. Туман рассевается, проносится клочками. Кончается восьмой час полета у двух Василиев Ивановичей.  Послышался нарастающий звук. Появился, летит наш Щелкунов, заканчивая свой четвертый боевой вылет на Берлин.
      
Оставила остров, улетев на большую землю, группа Тихонова. Опустел, как осиротел островной аэродром. На нем остались мы, три экипажа: мой, Щелкунова и Семенова. Три самолета, из них два неисправных, нет по мотору у моего и Щелкунова. А людей с нами осталось многовато, человек тридцать.
      
День 21 августа показался тихим, загадочным.
      
Несколько успокаивало соседство части Преображенского на аэродроме Кагул. В это время у нас началась борьба за восстановление наших с Щелкуновым самолетов. Вспомнили о разбитом самолете на границе аэродрома при неудачной второй попытке полета на Берлин летчике В. И. Семенова. Привезли, внешне осмотрели и установили моторы (аварийные) на самолеты. Опробовали, постреливают в карбюратор. Обнаружили трещины в переходниках карбюраторов. Устранили, заклеив трещины киперной лентой. Еще раз опробовали на земле, в воздухе облет был исключен. Днем подниматься было рискованно. Подозрительно «похлопывал» на моем самолете переставленный мотор. Но делать нечего, другого выхода нет.
      
Собрали все остатки в емкостях горючего и залили в баки самолетов. На этом закончилась подготовка матчасти. А лететь нельзя. Погода испортилась, прошли дожди, размок аэродром.

24 августа наш Краснознаменный Балтийский Флот вынужден под напором фашистов эвакуироваться, оставив Таллин...
      
Корабли уходили с боем, отражая многочисленные атаки авиации немцев, на Кронштадт и Ленинград.
    
Еще больше опустела повергнутая врагом эстонская земля. Связь с Ленинградом прервана, она теперь ведется ограниченно, по сеансам. Долго пришлось ждать разрешения на перелет. Проверили сколько же в экипажах людей, оказалось по 9-10 человек, в том числе и прикомандированные нам с Беззаботного. Как быть с ними? Все в один голос просят Щелкунова не оставлять их, взять с собой. И мы взяли всех. Август месяц заканчивался, а мы ждали возвращения, и возникло несколько разных вариантов перелета на родную землю. Теперь уже Таллин не наш, надо и его обходить...
    
30 августа было получено из Ленинграда разрешение на наш перелет. В первой половине дня, по едва просохшему летнему полю взлетаем, собравшись звеном, обходим Таллин западнее, ложимся на курс по Финскому заливу. Бдительно все осматриваемся. Летим на высоте 200 метров. Погода - ни облачка, ясно. По Финскому заливу идут небольшие конвои, при обходе их по нам ведется непрерывная артстрельба, водяные столбы не успевают гаснуть. Вот и кончается Финский залив. Летим низко на бреющем полете. Но что это? Под нами мелькают каски голов в окопах на подступах к Гатчине, а там на Любаньский аэродром садится транспортный юнкерс... Так вот она где проходит линия фронта... Далеко углубился враг…  Заканчивается полет, позади осталось более 1000 километров пути.  Прошло 4 часа 15 минут, мы дома, садимся на свои аэродромы под Рыбинском.
      
До свидания далекий не сдающийся остров Эзель Моонзундского архипелага.
Впереди ждет нас, новая трудная боевая работа. Враг рвется к сердцу страны - Москве.
      
Так закончилась боевая работа первой нашей сводной опергруппы по выполнению дальних налетов - «особо важного задания».
      
Наша группа в 16 экипажей в сложных и трудных условиях августа 1941 года выполнила 23 боевых вылета. Из них на логово врага - Берлин 17, остальные по запасным целям Кенигсберга, Штеттина, Данцига.

Генерал-майор авиации Юспин В.К.
январь-февраль 1972 года.
---------------------------------------------------------

В папке «В.К. Юспин» нашлась копия следующего приказа:

ПРИКАЗ ПО 40 АВИАЦИОННОЙ    ДИВИЗИИ
сентября 1941 года.
№ 081   г. Рыбинск

С 10 по 30 августа 1941 года группа начсостава частей 40 АД под командованием майора Щелкунова выполняла особое задание по налету на Берлин в ночных условиях.
Имеют боевых вылетов:

Майор Щелкунов В.И. – 4
Майор Малыгин В.И – 4
Ст.сержант Масленников – 4
Старшина Герасимов – 1
Капитан Юспин В.К – 1
Капитан Никольский – 1
Ст. сержант Гребенцов – 1
Мл. в/техник Гукалин – 1
Капитан Крюков – 2
Капитан Муратбеков – 2
Ст. сержант Анкудимов – 2
Сержант Лапшин – 2
Ст. лейтенант Нечепуренко –  2

ОСНОВАНИЕ: Справка штаба авиагруппы острова Эзель № 0027 от 27.8.41 г.
      
ПРИКАЗЫВАЮ:
Командирам 68 и 76 БАО произвести выплату наградных, согласно приказа НКО № 0299 от 19.8.

Отмечаю высокое мастерство, мужество и настойчивость всего летно-технического состава по выполнению боевой задачи в особо трудных метеоусловиях, на больших высотах и на полный радиус действия.
      
Объявляю благодарность всему летно-техническому составу группы, принимавших участие в налете на Берлин. Ставлю в пример всему личному составу дивизии. Особо отличившихся майора Щербакова, штурмана Малыгина, стрелка - радиста Масленникова сделавших 4 боевых вылета в исключительно трудных метеоусловиях и сильном противодействии зенитного огня по маршруту и у цели.

ЗА КОМАНДИРА 40 АД ПОЛКОВНИК БАТУРИН
ВОЕННЫЙ КОМИССАР 40 АД ПОЛКОВОЙ КОМИССАР ВИНОГРАДОВ
НАЧАЛЬНИК ШТАБА 40 АД ПОЛКОВНИК КОРСАКОВ

А в книге Юрия Виноградова «Операция «Б», в которой подробно описываются все девять налетов на Берлин, есть и такой документ:

Боевые действия экипажей майора Щелкунова и капитана Тихонова из армейской авиагруппы особого назначения по бомбардировке столицы фашистской Германии — Берлину были высоко оценены советским правительством.
      
УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О присвоении звания Героя Советского Союза летному составу Красной Армии и Военно-Морского Флота

За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»:

1. Капитану Крюкову Николаю Васильевичу
2. Лейтенанту Лаконину Вениамину Ивановичу
3. Майору Малыгину Василию Ивановичу
4. Капитану Тихонову Василию Гавриловичу
5. Майору Щелкунову Василию Ивановичу

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин Москва, Кремль, 17 сентября 1941 г.

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
о награждении орденами и медалями СССР летного состава Красной Армии и Военно-Морского Флота
За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом доблесть и мужество наградить

Орденом Ленина

1. Старшего лейтенанта Бурганова Али Алимовича
2. Старшего политрука Васильева Михаила Александровича
3. Лейтенанта Линькова Василия Васильевича
4. Капитана Муратбекова Хапрула Шакировича
5. Лейтенанта Пархоменко Григория Ивановича
6. Старшего политрука Павлова Анатолия Георгиевича
7. Старшего лейтенанта Плотникова Серафима Васильевича
8. Старшего лейтенанта Строганова Василия Иерфильевича
9. Старшего лейтенанта Ткаченко Кузьму Сафроновича

Орденом Красного Знамени

1. Старшего сержанта Анкудинова Николая Александровича
2. Капитана Бринько Петра Антоновича
3. Старшину Баталова Ивана Ивановича
4. Старшину Босова Алексея Павловича
5. Воентехника 2 ранга Валеева Абдула Атауловича
6. Капитана Волошина Андрея Николаевича
7. Старшего лейтенанта Григорьева Николая Александровича
8. Воентехника 2 ранга Деканова Михаила Михайловича
9. Младшего лейтенанта Каневцева Андрея Гавриловича
10. Воентехника I ранга Косякова Ивана Никитовича
11. Сержанта Лапшина Ростислава Алексеевича
12. Старшего сержанта Макуха Константина Тимофеевича
13. Старшего сержанта Масленникова Александра Ивановича
14. Младшего сержанта Солдатова Петра Васильевича
15. Младшего сержанта Тимофеева Михаила Ивановича
16. Капитана Усачева Филиппа Александровича
17. Лейтенанта Фадеева Виктора Васильевича

Орденом Красная Звезда

1. Воентехника 1 ранга Аверина Афанасия Тимофеевича
2. Воентехника 1 ранга Барабанова Ефима Алексеевича
3. Воентехника 2 ранга Боновского Алексея Нпкифоровича
4. Воентехника 2 ранга Галушко Михаила Константиновича
5. Лейтенанта Горохова Александра Степановича
6. Старшину Дворецкого Сергея Борисовича
7. Лейтенанта Иванова Леонида Петровича
8. Воентехника 2 ранга Иванец Александра Федоровича
9. Лейтенанта Комель Ивана Перфильевича
10. Старшего сержанта Ковалева Константина Тихоновича
11. Лейтенанта Лазука Якова Игнатьевича
12. Воентехника 1 ранга Лисакова Дмитрия Филипповича
13. Полковника Мосцепана Ивана Феодосьевича
14. Воентехника 2 ранга Оловянникова Ивана Михайловича
15. Младшего воентехника Правосудова Феликса Егоровича
16. Младшего воентехника Пшеничного Никиту Алексеевича
17. Воентехника 2 ранга Серегина Михаила Ивановича
18. Лейтенанта Трофимова Ивана Терентьевича
19. Лейтенанта Тульского Александра Егоровича
20. Лейтенанта Цескис Савелия Соломоновича
21. Старшего сержанта Шканова Александра Яковлевича
22. Лейтенанта Шелковского Константина Никитовича

Медалью «За отвагу»

1. Младшего командира Бабенкова Виктора Георгиевича
2. Воентехника 2 ранга Голосного Ивана Леонтьевича
3. Старшего сержанта Емельяненко Василия Федосеевича
4. Младшего командира Купреева Ивана Ивановича
5. Младшего командира Ненашева Николая Гавриловича
6. Сержанта Пикалева Михаила Васильевича
7. Младщего воентехника Рычкова Александра Афанасьевича
8. Сержанта Тужилина Петра Андреевича
      
Медалью «За боевые заслуги»

1. Младшего воентехника Бублик Федора Яковлевича
2. Младшего воентехника Матюшко Юрия Андреевича
3. Младшего сержанта Ждановских Евдокима Афанасьевича
      
Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин
      
Москва, Кремль, 17 сентября 1941 г.

Как заметит читатель, будущий генерал Юспин остался без награды, по крайней мере в представленном наградном списке он не значится. Но к счастью это не так.

Капитан Юспин Виталий Кириллович был награжден орденом Ленина за четыре боевых вылетов, в том числе и за один налет на Берлин в августе 41-го, с которого вернулся на одном моторе. Первый орден Ленина он получил за зимнюю кампанию 1939-40 годов. Этому свидетельствует соответствующий наградной лист [ЦАМО, Ф.33, Оп.682524, Д. 543].

И в качестве послесловия всему сказанному сделаю небольшую «нарезку» из мемуаров достойных людей, проливающих свет на отдельные факты тех далеких событий.

Кузнецов, Николай Герасимович
Курсом к победе

 
«- А нельзя ли вместо 500-килограммовой бомбы или двух бомб по 250 килограммов нести на Берлин до тысячи килограммов, то есть брать по две пятисотки? — такой вопрос возник у Верховного Главнокомандующего.
   
Мои доводы, основанные на мнении С. Ф. Жаворонкова о том, что такая нагрузка для самолета недопустима, показались неубедительными. В Ставку был приглашен опытный летчик-испытатель В. К. Коккинаки. Коккинаки отлично знал самолеты ДБ-3, его не раз направляли в авиационные части, чтобы он показал, как надо использовать технику и выжать из нее все возможное в смысле дальности полета и грузоподъемности машины.
   
Точка зрения Коккинаки разошлась с моей. «Можно брать две пятисотки»,— помнится, заявил он, и я был временно посрамлен.
   
По личному приказу Верховного Владимир Константинович вылетел на Эзель, где дислоцировался полк Е. Н. Преображенского. Теоретически бомбовую нагрузку на ДБ-3 можно было увеличить до тонны, но далеко не новые моторы самолетов делали это практически невозможным, тем более при полете на предельную дистанцию. Попытка Коккинаки поднять бомбы весом в одну тонну кончилась неудачей: два самолета потерпели аварию. Мне ничего не оставалось, как доложить об этом Ставке и отдать приказ командующему ВВС ВМФ: оставить нагрузку прежней.
   
Однако дело на этом не кончилось.
   
В Ставку были вызваны командующий ВВС ВМФ С. Ф. Жаворонков, до тех пор неотлучно руководивший полетами на месте, и командующий ВВС Красной Армии П. Ф. Жигарев. И. В. Сталин нередко поступал так по отношению к какому-либо наркому. Этим он как бы говорил: «Вот я сейчас вас проверю. Вот сейчас послушаем, что скажут практические работники».

Когда Жигарев, Жаворонков и я вошли, Сталин сердито посмотрел на нас. О его плохом настроении свидетельствовало и то, что он не сидел и не стоял возле стола, как обычно, а быстрыми шагами ходил от стены к стене. Едва мы вошли, он приступил прямо к делу.
   
Больше всех досталось П. Ф. Жигареву, который направил для пополнения авиации КБФ самолеты с изрядно поношенными моторами. Что же касается нас, моряков, то И. В. Сталин хотя и не признал наши доводы правильными, но теперь уже не приказывал брать для бомбардировки Берлина бомбы весом по тонне.
   
Налеты на Берлин повторялись еще не раз. Последний был 5 сентября. Когда пришлось оставить Таллинн, полеты с островов стали невозможны. Всего за десять налетов на Берлин было сброшено 311 бомб и зарегистрировано 32 пожара...»

… «Больше всех досталось П. Ф. Жигареву»… Внимательный читатель конечно же заметит, откуда бы в 53 и 200 ДБАП в августе 41-го могли бы взяться новенькие Дб-3ф? И те, что в полках к тому времени имелись, «латанными и перелатанными» оказались от повседневных ратных потуг, которые полками были вынесены в июне-июле 41–го.

Да, техника порой подводила. Хоть и вспоминает Юспин, что для неожиданного задания подобрали опытные экипажи, лучшие самолеты и техсостав, который способным был «самостоятельно обеспечить боевую работу в отрыве от чести», однако лишь с четвертого раза сумел он полететь на Берлин. А до этого возился и возился со своим ДБ-3ф. А его штатный штурман Малыгин уже три раза успел слетать, и, в конце концов, заработать Звезду Героя. А поэтому слова Юспина про «лучшие самолеты» воспринимать надобно не абсолютно, а так – лучшие из имеющихся. И Щелкунов, и Юспин с задания возвращались на одном движке, и побывали при этом в погодных ненастьях, а о чем это говорит? Каким бы «дерьмом» не представляли бы нынешние конъюнктурщики наш Дб-3ф, а машинка оказалась надежной – даже на одном моторе до дома долетала и порой при пустых бензобаках… Все экипажи группы Щелкунова, которым посчастливилось бомбить в 41-ом Берлин, вернулись на свой аэродром, и непогода, и не сбой моторов им оказалось не помехой…
      
Теперь по конкретнее об экспериментах с калибром авиационных бомб по настоянию Верховного, дабы не отставать от англичан и самих немцев, использующих калибр бомб для бомбежки чужих столиц не ниже 500-1000 кг и с опрометчивым «поддакиванием» испытателя ильюшинских бомбардировщиков Коккинаки, имели плачевные последствия. Коккинаки испытывал и летал на новых ДБ-3, и естественно они отвечали возможности использовать крупнокалиберные бомбы. Но не как на изношенной технике. Вот два эпизода из книги Юрия Виноградова «Операция «Б» по этому поводу, случившихся один за другим:
      
«…Капитан Гречишников спокойно воспринял решение командующего ВВС флота послать на Берлин его дальний бомбардировщик с ФАБ-1000 на внешней подвеске. Он понимал, что опасность их экипаж подстерегает большая, начиная со взлета. Сам он, как и все остальные его товарищи, на совещании с представителем Ставки выступил против полетов с тысячекилограммовой авиабомбой. Но приказ есть приказ. Кому-то надо попробовать первым…
      
В отличие от летчика штурман старший лейтенант Власов откровенно нервничал… риск считал неоправданным и про себя нещадно ругал тех, кто посылал их экипажи на эксперимент, особенно представителя Ставки Коккинаки.

— Повезло нам сегодня, Василий Алексеевич,— с обидой в голосе пожаловался он. — Как утопленникам...

— Не накликай беду,— усмехнулся Гречишников, понимая состояние штурмана.— Плохая примета...

…Время идти на взлет, вон уже и капитан Комаров размахивает сигнальными флажками. Рядом с ним генерал Жаворонков, представитель Ставки Коккинаки, военком Оганезов, военинженер 2 ранга Баранов. Все они внимательно следят за бомбардировщиком капитана Гречишникова.

…Он опробовал моторы, дав полный газ. Над предвечерним Кагулом разнесся их мощный рев. Убедился, работают устойчиво, можно взлетать. Открыл правый фонарь кабины, высунул руку: готов! Увидел, как генерал Жаворонков одобрительно кивнул ему и приложил руку к козырьку фуражки. Коккинаки напряженно наблюдал за происходящим.

…Гречишников выжал газ до отказа. Моторы заревели с душераздирающим надрывом, самолет ускорил бег по серой грунтовой полосе, но никак все еще не мог оторваться от нее… …«Тяни, тяни, тяни!» — просил, требовал, умолял Гречишников, …а бомбардировщик, всегда послушный воле летчика, не подчинялся больше ему, не взлетал, продолжал катиться к стремительно приближающейся кромке леса. …Только вперед, есть еще надежда, хоть и минимальная...
      
Бомбардировщик, наконец, подпрыгнул и повис в воздухе, еле-еле набирая высоту. У Гречишникова, да и у всего экипажа, вырвался вздох облегчения: начинался долгожданный взлет, вымотавший все нервы. Но… ДБ-3, уже перевалившего через изгороди и кусты, тянет вниз, ревущие на разнос моторы не в силах поднять его ввысь. …Сейчас бомбардировщик рухнет вниз, и ФАБ-1000 взорвется...
      
— Штурман! — закричал Гречишников.— Сбрось ее, окаянную!
ДБ-3 уже заваливало носом, он не слушался штурвала. …И вдруг самолет резко подбросило, толкнуло вперед. Догадался, штурман успел-таки освободиться от авиабомбы…
      
Удержать бомбардировщик у Гречишникова не было сил. Самолет стукнулся о землю, у него оторвало шасси, на фюзеляже он прополз по траве метров пятьдесят, круто развернулся на правое крыло и загорелся. Гречишников резким движением открыл левый фонарь, отстегнул мешавший парашют и боком вывалился на плоскость, скатился на траву. Рядом с ним упали штурман Власов и стрелок-радист сержант Семенков. Вскочив, они бросились от горящего самолета в сторону и ничком упали в спасительную траву…
      
Сердце у каждого билось учащенно, вот-вот громыхнет над головой. Но что за напасть? Крик, человеческий крик:
      
— Помогите! Спасите! Спасите!..
      
Летчик, штурман, стрелок-радист оторвались от земли разом, как по команде кинулись к горящему самолету. В спешке они забыли воздушного стрелка краснофлотца Буркова …все трое подбежали к хвостовой кабине воздушного стрелка, кулаками разбили целлулоид и вытащили придавленного сорванным с тумбы зенитным пулеметом задыхавшегося Буркова.

Мощный взрыв громыхнул, когда все четверо уже распластались в траве на безопасном расстоянии от места катастрофы…
    
 — Я же до взлета еще говорил, что повезет как утопленникам! — с горечью произнес Власов.
    
 — Но почему ФАБ-тысяча не взорвалась? — удивился сержант Семенков.— Действительно, везучие мы...
    
— Да, везучие! — со злостью ответил Власов.— Если бы я не успел на этом страшилище законтрить взрыватели...

      
… Перед взлетом Щелкунов и Тихонов долго беседовали с Богачевым, говорили об особенности подъема самолета с тяжелым грузом авиабомб на борту с грунтовой, размягченной прошедшим дождем взлетной полосы,  сравнительно короткой по длине. …он давно не новичок, побывал в нескольких воздушных боях, успешно летал бомбить объекты противника, в том числе и с двумя ФАБ-500 на внешней подвеске. Удовлетворяла его и замена своего …молодого штурмана на лейтенанта Шевченко, трижды водившего бомбардировщик на Берлин. Только почему-то слишком хмур и мрачен моряк-лейтенант, неужели опасается чего-то, не верит армейскому пилоту…
      
И вот старт. Богачев привычно опробовал моторы, открыл фонарь кабины, высунул на всю длину руку, показывая, что готов к взлету. Помахал на прощание провожавшим его майору и капитану, закрыл фонарь.
      
Разбег ДБ-3ф начал как и обычно, с каждой секундой увеличивая скорость. …не «рыскал» по сторонам Богачев, точно выдерживал направление… «Давай отрывайся от полосы, давай, давай!» — мысленно подсказывал летчику Щелкунов.  Но бомбардировщик все катил и катил навстречу темной стене леса, не поднимаясь ввысь. Кончается же взлетная полоса, тормозить надо, тормозить... На какое-то мгновение майор закрыл глаза и услышал страшный грохот, потрясший округу. В небо взметнулся огромный султан огня, земли и дыма.
      
Тихонов подбежал к стоящей поодаль полуторке, вскочил в кабину.
      
— Давай быстро туда! — показал он на место катастрофы.
      
Полуторка рванула с места и понеслась по взлетной полосе, подъехала к месту взрыва. Страшная, удручающая картина предстала глазам обескураженного Тихонова. Глубокая воронка от взрыва двух ФАБ-500, разбросанные вокруг на десятки метров горящие обломки бомбардировщика…
      
Вернулся Тихонов на старт постаревшим, злым. …Щелкунов и не расспрашивал его, понятно было каждому, что две ФАБ-500, начиненные мощной взрывчаткой, разнесли все на куски. Ему, как командиру армейской авиагруппы особого назначения, надлежало немедленно самому доложить о катастрофе командующему ВВС флота генералу Жаворонкову. …  Тревожный голос генерала послышался в трубке:
      
— Как, как там у вас? Как?..
    
— Скверно, товарищ генерал. Очень скверно. Машина старшего лейтенанта Богачева так и не смогла взлететь, врезалась в препятствие,— доложил Щелкунов.— Весь экипаж погиб...»

А теперь о факте приводнения Дб-3ф Голубенкова:

Наши изрядно били по своим, памятуя русскую поговорку – бей своих, чтоб чужие боялись. Остановлюсь лишь на одном из эпизодов.
   
Это касается утопленного бомбардировщика Голубенкова в водах Финского залива. Крылов повествует в  главе «Крылом к крылу с балтийцами» своей книги «По приказу ставки» следующее:
   
«…А в Финском заливе через каждые пять — восемь километров по нашим бомбардировщикам открывали огонь фашистские корабли. Правым ведомым в звене капитана Юспина шел капитан Голубенков. При обстреле на его машине был отбит левый элерон. Летчик, однако, сумел удержать самолет и дотянуть до песчаной косы, которая находилась впереди по курсу. При планировании Голубенков неожиданно отвернул от берега и, оставляя за собой белые буруны, стал приводняться. Майор Юспин видел, как члены экипажа выскочили из кабин, группкой собрались на центроплане. Вскоре машина погрузилась в воду.
      
Не могли предполагать тогда Виталий Кириллович Юспин и другие участники перелета, что Голубенков сознательно отвернул от косы — она была усеяна огромными валунами — и этим спас людей…».
      
Конечно, Крылов знал, что Голубенкова подбили свои. Когда он собирал материал для книги, он должен был беседовать с Юспиным. Но вот цензура… и Крылов вынужден был уточнить, что это дело рук фрицев… Как иначе? Но мы теперь знаем…
 
Читаешь все это, сравниваешь… и задаешь себе вопрос: а стоило ли так жертвовать людьми? Что дали эти 9-10 налетов на Берлин? Для себя я уже ответил… Это было… и от этого не отмахнешься и это не замолчать… А тем, кто эти факты на свою изнанку выворачивает, тому бог судья…