Семь дней. Глава 6 Цель и долг

- Ну и кто ему скажет?
Все только переглядываются. Мила смотрит на остальных, сама, разумеется, не собираясь принимать на себя эту обязанность, да и Семена она едва знает. Ирина взглядывает на ученого. А сам Константин Михайлович только вздыхает, понимая, что кроме него все равно некому поддержать генетика в эту минуту.
- Я скажу. – Отвечает ученый на вопрос агента.
Остальные ждут, но через несколько секунд Константин Михайлович снова заговаривает.
- Дайте… дайте мне пару минут. – Оглядывает он Ивана с лейтенантом и девушек. – Побудьте пока с ним, если ему что-то понадобится. Всего пару минут, дайте мне подумать и я сам все ему объясню.
Спорить никто и не собирается. Каждому вполне понятно легкое замешательство ученого, хотя, только Ирина с агентом действительно могут понять тяжесть этого груза, зная о старой дружбе этих двух ученых. Так что Константина Михайловича оставляют в комнате, а с ним и Александра, безразлично и безмолвно сидящего в одном из кресел.
К счастью, на кухне находится достаточно места. И Семен, хоть и быстро опьяневший, сразу же замечает странное поведение девушек и агента с Юрием.
Рядом с генетиком никто не садится. Мягкая скамья вокруг стола могла бы уместить и всех сразу, но Иван с лейтенантом садятся на расстоянии вытянутой руки и ближе не пододвигаются. Девушки и вовсе присаживаются на два стула еще чуть дальше, даже не пододвигая их к столу. И все поглядывают на Семена, но прячут глаза, едва генетик хоть на секунду задерживает на ком-нибудь из них взгляд.
Генетик сильно наклоняется, опираясь на стол здоровой рукой, ударяет по столу дном открытой банки пива, и теперь его опьянение тут же себя обнаруживает. Голова Семена покачивается на шее, он медленно, глядя сурово исподлобья оглядывает каждого и до комичности сильно хмурится.
- Чего уставились? – Спрашивает генетик.
Девушки тут же теряются, переглядываются и стараются увести глаза. Юрий свои опускает. И только Иван продолжает смотреть на генетика уверенно.
- Выпить я вам все равно не дам.
Девушки с лейтенантом сразу поворачиваются. Семен начинает отклоняться, криво и довольно улыбаясь, но чуть подвинув рукой, чувствует острую боль, замирает и с хрипом выдыхает, скорчив лицо.
В ответ улыбается только Иван. Остальным от шутки становится как-то тошно, и не потому, что она плоха, а лишь потому, что в выражении генетика слишком хорошо читается эта жуткая, рваная, зудящая боль, которая не проходит и спустя целую бутылку коньяка. Но Семен держится, а оттого смотреть на него лишь сложнее.
- Стоит промыть рану. – Вдруг заговаривает Иван.
Можно только удивиться, как он сохраняет такой непринужденный вид.
- Черт. – Ругается генетик, с отвращением поворачивая голову, проговаривая с трудом и уже от одних мыслей о перевязке страдая от боли вдвое сильнее. – Послать бы тебя куда подальше…
Агента это ничуть не обижает, и он дожидается, когда Семен договорит.
- Только все же ты прав. – Заканчивает генетик. – Черт.
И Ирина вдруг оживляется.
- Я могу помочь. – Вызывается она с готовностью.
Но Семен с Иваном только взглядывают на девушку.
- Мне узнать у Константина Михайловича, - спрашивает Ирина, не теряясь из-за возникшей паузы, - где аптечка?
Иван улыбается.
- Это не обязательно. – Отвечает он девушке. – Аптечка в ванной, в нижней, крайней тумбочке справа.
И вот теперь Ирина уже не справляется с легким замешательством.
- Но ваша помощь действительно нужна. – Договаривает Иван.
Но не успевает он попросить девушку сходить за аптечкой, как она снова вызывается сама.
- Я принесу. – Встает Ирина. – Я сейчас.
И, оставив слегка растерянную и взволнованную подругу, она тут же уходит в комнаты.
Мила сразу начинает вертеться на стуле. Раздумывая о том, какое зрелище должно развернуться, она теперь не может решить, стоит ли уйти или остаться. Но Иван непринужденно предлагает всем чай или кофе, и атмосфера, пусть и ненадолго, становится легче.
А Ирина, вместо того, чтобы пройти по коридору дальше к ванной комнате, заходит в зал, где пытается собраться с мыслями ученый.
- Константин Михайлович. – Зовет она чуть громче шепота.
Ученый только отмахивается, но девушка подходит ближе.
- Константин Михайлович. – Снова зовет она с какой-то тяжестью в голосе. – Мы собираемся перевязать Семену руку и… я хотела узнать, есть ли у вас аптечка?
Она надеется, что ученый все поймет из этих слов, но тот снова просит девушку не мешать.
- Константин Михайлович, - подступает Ирина еще ближе, - может, нам стоит ему сначала все рассказать?
Константин Михайлович уже собирается отмахнуться в третий раз, но что-то его останавливает. И, секунду помедлив, ученый поднимает задумчивый взгляд.
- Ира, что вы… я не могу понять…
Девушка откликается мгновенно.
- Рана еще свежая. – Едва не корчится она сама, еще только собираясь говорить о Семене. – Представьте, что ему придется вытерпеть?
Константин Михайлович молча смотрит, еще не до конца понимая опасения своей помощницы.
- Представляете, как это будет больно? – Продолжает девушка. – А после этого вам придется сказать, что он… возможно… умирает?
Константин Михайлович даже вздрагивает на секунду. О перевязке ведь он даже не задумывался. Но хватает секунды. Ученый тяжело вздыхает и снова взглядывает на Ирину.
- А вы думаете, - отвечает он тихим голосом, - что лучше сделать наоборот?
Ирину вопрос мгновенно обезоруживает. Ответить ей нечего. Она лишь сейчас задумывается, что узнать о своей участи, а потом терпеть боль, раздумывая над тем, что в этом, может, и нет никакого смысла, ничем не лучше. Вернее, нельзя даже сказать, что из этого хуже.
И мысли в ту же секунду сваливаются на голову заботливой девушки тяжким бременем. Не так просто ей выбирать такое зло, которое можно было бы назвать меньшим. Особенно, когда вычислить его никак не удается.
- Не думайте об этом. – Отмахивается, наконец, ученый. – Идите и делайте, что должны.
Но Ирина не двигается с места.
- Ах, да. – Вдруг оборачивается Константин Михайлович. – Аптечка в ванной. Там, в самой крайней, правой тумбе.
Ирина с трудом берет себя в руки. Кивнув, она разворачивается, снова застывает на миг, но выдыхает и уходит, наполняясь решимостью, когда ничего другого все равно и не остается. А Константин Михайлович опускается на кресло напротив безразличного ко всему Александра, выдыхает и снова задумывается.
На кухне же все молчат. Юрий отходит к окну, а Мила продолжает смотреть по сторонам, то взглядывая на Ивана, то на руку Семена, обмотанную куском рваной тряпки, пропитавшейся насквозь кровью, а то с надеждой глядит на дверной проем, ожидая, когда появится Ирина.
- Отлично. – Улыбается Иван, едва Мила переводит на него взгляд. – Не будем терять времени.
Тут же Мила начинает поворачивать голову к проходу, но Ирина проходит мимо и кладет на стол небольшой пластиковый чемоданчик с изображением красного креста.
Иван же продолжает сохранять спокойствие. Пока Ирина распаковывает аптечку, он успевает закатать рукава, снимает наручные часы и убирает в кармашек на груди, тщательно моет руки и, пододвинув стул ногой, усаживается рядом с генетиком.
- Давай только по-быстрому.
Иван кивает. Он просит Ирину найти чистую посуду и налить в нее воды из чайника, а сам раскупоривает небольшой пузырек, готовит повязку и бинт, а когда заканчивает, поднимает глаза на Семена.
- Ну что, вы готовы?
Семен качает пьяной головой, поднимает банку и выпивает всю залпом, даже став дышать тяжелее.
- Давай! – Громко и уверенно заявляет генетик, бросив банку в угол комнаты. – И давай по-быстрому.
Иван улыбается и оборачивается к девушке. Все готово. Мила тут же отворачивается, уставившись в стену.
Агент начинает разматывать пропитанную кровью тряпку, замотанную на руке Семена. Первые слои повязки снимаются легко, почти не причиняя боли, но только Иван начинает медленно снимать ткань, прилипшую к руке, как генетик тут же чувствует боль и машинально чуть не одергивает руку. Впрочем, он справляется, хоть и через силу, да и Иван успевает на всякий случай схватить его за кисть.
- Держи руку. – Оборачивается агент к Ирине.
Мила оборачивается и успевает увидеть, как ее подруга с готовностью кивает, встает рядом и изо всех сил пытается держать руку Семена крепко, но осторожно.
- А… Да быстрее же ты, твою мать! – Не сдерживается генетик.
Иван подчиняется и с прежней осторожностью, но только быстрее, снимает с руки оставшийся кусок ткани.
Семен стискивает зубы, начинает хрипеть, но не позволяет крику вырваться.
- Сейчас будет больно. – Спокойно предупреждает Иван.
Взяв чистую воду, набранную Ириной, он начинает обильно поливать руку.
- Черт! Черт! – Опять не может сдержать генетик боль.
Он чувствует, как каждая струйка теплой воды, пробегая по его ране, пронизывает болью. Словно река из тысяч маленьких, невидимых гвоздей расцарапывает вены, режет по кончикам оголенных нервов, врезается и рвет с кровью мясо, и словно каждую царапинку он может ощутить.
Но на этот раз генетик молчит. Он даже не может заставить себя вздохнуть и так сильно корчится, что даже Мила не выдерживает, поднимается и уходит.
Ирина не обращает на подругу внимания. Не может сейчас от ужаса отвести взгляд и хоть что-нибудь заметить. У нее вздрагивают губы, даже брови, и девушка с трудом заставляет себя удержаться и не поддаться чувствам.
- Ничего. – Уверенно и громко заговаривает Иван, готовясь накрыть рану повязкой. – Еще немного. Худшее позади.
Семен резко набирает воздуха. Иван тут же накладывает повязку и начинает бинтовать, и генетик внезапно трезвеет от боли. И он не может больше сдержаться. Крикнув с яростью, Семен начинает материться так, что Ирина даже на миг теряется, едва не выпустив его кисть, но тут же обхватывает руку генетика снова и больше не отпускает.
Да и худшее уже позади. Иван справляется быстро, наконец, уже осторожно крепит бинты, отклоняется и слабо улыбается.
- Все.
Больше ничего говорить и не нужно. Ирина, чувствуя, как от бессилия начинают вдруг подрагивать колени, быстро отступает в сторону и садится на стул. А Семен, горбясь, умолкает, опускает голову и дышит медленно с таким хрипом, который болью способен пронзать чувствительный слух сочувственной души.
Семен целую минуту не произносит ни звука, не двигается, словно даже не дышит. Наконец, он медленно поднимает голову, продолжая корчится, вдыхает неторопливо и с выдохом возвращает себе спокойное выражение.
Теперь он выглядит жутко уставшим. Дышит через рот, слегка приоткрыв губы, двигается медленно, стараясь делать это как можно реже. И все же поднимает руку, кое-как дотягивается до упаковки банок, стараясь не наклоняться сильно, достает одну и ставит перед собой. В конце концов, отерев банку взглядом, он поднимает руку, чтобы ее открыть.
Сил не хватает даже на то, чтобы отогнуть пальцем крышку. Семен только вздыхает, ничего не говоря, и бессильно роняет на стол ослабшую руку.
- Позвольте мне вам помочь. – Улыбается Иван.
Он открывает банку и пододвигает к Семену, на край стола. Тот даже не открывает глаза, вслух не благодарит, а только кивает молча. Наконец, генетик поднимает банку, собравшись с силами, подносит ко рту и пытается выпить всю разом. Но одного желания оказывается недостаточно, и пенный напиток встает комом в горле, рождая хриплый кашель.
Ирина смотрит на Семена с такой жалостью, что, кажется, она готова была бы взять на себя его страдания, только бы не сидеть и не воображать, что чувствует генетик. Но едва тот заканчивает кашлять, в проходе появляется Константин Михайлович, и, глядя на его тяжелое выражение, девушка начинает чувствовать себя еще ужаснее.
И ученый не затягивает ожидание.
- Семен, - говорит он, - боюсь, у нас плохие новости.
Генетик с хрипом усмехается, слабо, едва слышно, но все тут же это замечают, оборачиваясь к нему.
- Что? – Тихо хрипит Семен от усталости. – В следующий раз ты будешь перематывать? Да. Плохая новость.
Только Иван улыбается. Ирина отворачивается, чувствуя, как тяжелеет ее взгляд, а Константин Михайлович вздыхает, берет один из стульев и подсаживается к генетику.
- Я серьезно. – Говорит он.
Семен молчит, ничего не отвечает, но и слабая улыбка с его лица тут же исчезает бесследно.
- В общем, - продолжает Константин Михайлович, - на всех телевизионных каналах повторяется сообщение…
Семен фыркает, но ничего не говорит и не меняет выражения.
- На всех каналах, - продолжает ученый, отвлекшись на миг, - идет одно и то же сообщение… в общем…
Константин Михайлович никак не может подобрать верные слова, сколько ни обдумывал этот разговор. Но теперь он задумывается, что таких слов вовсе и нет, и решает все сказать прямо.
- Вас, кхм, укусил зомби.
Семен от изумления раскрывает глаза. Ирина тоже глядит на ученого с растерянностью.
- Люди, вместо того, чтобы умереть, поднимаются и… - Но тут ученый сам начинает думать, что его слова выглядят нелепо и отмахивается. – В общем, вы сами знаете. Они превращаются в зомби. Так что вы… вы, может, тоже… вы понимаете.
Константин Михайлович задумывается над тем, что по телевизору, из уст диктора новость звучала совсем иначе, как-то зловеще. Но так, когда то же самое объясняет он, выходит совершенно иное.
Впрочем, атмосфера от этого не становится веселее. Легче себя никто чувствовать не начинает. Ирина даже мгновение готова обругать ученого в мыслях за его бестактность, но только она на миг оборачивается к генетику, смотрит на его истощенное, быстро обвисшее от усталости лицо, как груз тяжелых мыслей тут же возвращается к ней снова.
Все молчат. Ждут, когда генетик хоть как-то отреагирует, но тот даже не открывает глаза. Наконец, сам же Константин Михайлович и не сдерживается.
- И вы ничего не скажете? – Удивляется ученый, обращаясь к Семену.
Вдруг, совсем неожиданно на лице генетика вновь проявляется слабая, но заметная улыбка, теперь даже похожая на его обычную ухмылку.
- Да… - Говорит Семен с выдохом. – Что… кто-то… еще смотрит… телевизор?
Иван широко улыбается, искренне проникаясь шуткой. Но остальные это настроение не могут впустить в свои умы и остаются хмурыми. Ученый даже начинает хмуриться лишь сильнее.
- Семен. – Опять заговаривает Константин Михайлович. – Этот укус мог быть…
- Михалыч… - Перебивает Семен. – Иди ты к черту…
Ученый не обижается, не спорит, не пытается ничего доказать. Он только вздыхает, кивает в ответ, хоть генетик так и не открывает глаза, а после молча отклоняется на спинку стула и больше ничего не говорит.
В тишине проходит всего несколько секунд.
- Но… - Вдруг заговаривает Семен.
И все четверо тут же обращают к нему взгляды.
- До утра древнее проклятие вуду меня не тронет. – Говорит он со слабой ухмылкой на лице. – Так что не трогайте пиво… не торопитесь поминать… утром я сам…
Все четверо ждут, когда Семен закончит, но фразу он не договаривает и заканчивает беседу иначе.
- Все… - Завершает генетик разговор. – Дайте… отдохнуть…
И так он и сидит, закрыв глаза, держась одной рукой за пивную банку, ничего не говоря и, кажется, засыпая от этой невыносимой усталости.
И все же молчание снова не задерживается в воздухе надолго.
- Нужно его связать. – Заговаривает Иван.
Еще не успевшие справиться с эмоциями Ирина и ученый тут же на него оборачиваются. Только Юрий свое недовольство никак не проявляет. Но Иван спокойно улыбается.
- Если он все же обратится, - говорит агент, - то так мы себя обезопасим. Найдете какую-нибудь веревку, Константин Михайлович?
Ученого легко успокоить. Ему лишь достаточно услышать аргумент, против которого нечего ответить. Сейчас так и получается. И Константин Михайлович кивает, хотя с тяжелым выдохом, поднимается и уходит куда-то в комнаты.
Приходится ждать. А возвращается ученый не с веревкой, а с целым матрацем и шнурами из эластичного пластика. Ничего не объясняя, он расстилает матрац на полу, рядом с кухонными тумбами, за которыми идут водопроводные трубы, а затем поворачивается.
- Ну? – Оглядывается ученый. – Помогите его уложить.
Перенести генетика оказывается не так просто, но вчетвером ученый с помощницей, агентом и лейтенантом справляются, даже не разбудив Семена. Правда, приходится вытащить все из одной из тумб и просунуть ноги генетика внутрь, чтобы привязать эластичным шнуром к трубам.
Но, наконец, Семена укладывают. Ирине освобождается в последнюю очередь. Все это время ей приходится держать перемотанную бинтами руку. Теперь, уложив ее аккуратно на мягкую подушку, за которой успевает сходить Константин Михайлович, девушка отступает и садится на стул.
Усталость сваливается мгновенно. Даже мысли тут же тают без остатка. Ирина только и может, что взглянуть через окно на улицу, понемногу успокаиваясь.
А за окном совсем темно. В квартирах напротив горит несколько окон, и вдруг накатывает сонливость. Неужели, думается Ирине, прошел уже целый день?
Остальные тоже молчат. Никто не торопится хоть что-нибудь сделать, чтобы развеять эту вялую, захватившую кухню атмосферу. Но девушка, оглядевшись, вдруг начинает постепенно осознавать, что в окружении потерялся какой-то важный элемент, пока, наконец, не вспоминает про подругу.
- А где… - Спрашивает она, но не договаривает, нечаянно привлекая внимание. – Простите, я поищу Милу.
Мужчины провожают ее взглядом, но все трое через секунду уже снова глядят задумчиво на спящего прикованным к трубе генетика. Только Иван вскоре оборачивается с легкой, едва заметной улыбкой к ученому, чтобы задать вопрос, но не торопится.
Ирина успевает пройти все комнаты. В зале она находит безразличного Александра, ничуть не изменившего положения, заглядывает в пустую спальню ученого, в следующую комнату с кроватью, в ванную, дальше по коридору, затем собирается надавить на ручку на двери туалета, но слышит всхлип и на миг замирает.
- Мила? – Зовет она тихо, не желая врываться.
Подруга ее слышит, но начинает тут же оглядываться, стирает со щеки пару выпавших слезинок. Но уже секундное промедление заставляет Ирину волноваться.
- Мила? – Зовет девушка снова. – Все хорошо.
Вместо ответа, щелкает замок, и дверь открывается. Мила не поднимается, сидит на закрытой крышке унитаза и глядит с жалобным, но сердитым выражением. Ирина мгновение только глядит на подругу, но через секунду, оглянувшись в коридор, подходит к Миле и берет ее за руки.
- Ну, что такое? – Спрашивает девушка. – Что случилось? Идем…
Ирина пытается утянуть подругу в какую-нибудь комнату, где можно будет сесть рядышком и успокоить Милу, но та вытягивает руку, и приходится остаться.
- Что происходит? – Заговаривает Мила слабым голосом. – Что мы делаем? Зачем мы вообще здесь? Почему все это с нами случилось…
Она начинает корчиться, от накатывающих эмоций, и Ирине приходится тут же броситься успокаивать подругу.
- Ну-ну, - наклоняется Ирина, начинает гладить Милу по плечу, скруглив губки, словно говорит с ребенком, - ну, тише, мы ведь… еще ведь ничего не случилось, с нами все хорошо…
- Ты что, издеваешься? – Отвечает Мила уже громче. – Да что хорошо? Что?
Предчувствуя истерику и расстройство, но искренне желая успокоить подругу, Ирина ослабляет напор и отклоняется, перестает сюсюкать и готовится искать, чем ответить. Но и Мила не ждет.
- Вот, что нам теперь делать? Что теперь будет?
Ирина медленно вздыхает и снова наклоняется, чтобы взять Милу за руку.
- Послушай, все будет хорошо. – Смотрит девушка в глаза подруги серьезно, уверенно, пытаясь хоть этим ее успокоить. – Мы должны…
- Да что мы должны? – Перебивает Мила, все хуже сдерживаясь. – Что мы должны? Почему мы вообще что-то должны? Я не хочу… я…
Мила всхлипывает, и девушка крепче сжимает ее ладони, садясь перед ней на корточки. Ирина смотрит на подругу жалостливо и готова сказать все, что угодно, лишь бы та сейчас не расплакалась.
- Все будет хорошо. Слышишь? – Пытается девушка успокоить Милу. – Все обязательно наладится. Но мы не должны сдаваться.
И этих слов Мила, наверное, и ждала. Во всяком случае, теперь она не протестует, не отнимает руку, даже не всхлипывает, а только глядит на девушку жалобно. И Ирина ждет, смотрит в глаза подруги, ничего не говорит и просто ждет.
Наконец, Мила надувает губки.
- Обещаешь?
Смотря на нее, Ирина даже начинает улыбаться.
- Обещаю. – Отвечает девушка с уверенностью, поднимается и снова пытается увести подругу из тесной комнаты. – Идем. Выпьешь чаю, или…
- Не хочу чай.
Мила поддается, встает и выходит за подругой в коридор.
- Давай, просто посидим где-нибудь, ладно?
- Ладно. – Кивает Ирина.
И девушки отправляются вдвоем в ближайшую комнату, чтобы немного поговорить о всяком и за бессмысленными на первый взгляд разговорами замуровать хоть ненадолго все свои переживания.
На кухне же как раз приходит конец молчанию.
- Константин Михайлович. – Зовет Иван с улыбкой.
Ученый легко отвлекается от мыслей, все равно неспособный сосредоточиться на них из-за усталости.
- Я свою часть уговора выполнил. – Улыбается агент. – Ваша очередь.
Ученый на миг теряется, но быстро понимает, о чем речь, вспомнив, что Иван спрашивал его раньше о планах. Тем не менее, из-за заминки агент решается напомнить Константину Михайловичу о его обещании.
- Вы собирались рассказать о своем плане.
- Да-да. – Отмахивается ученый. – Я помню.
Он начинает хмуриться, но ничего не говорит. И Иван, взглянув на заинтересовавшегося беседой Юрия, снова поднимает вопрос.
- Ну, так что у вас за план?
Константин Михайлович снова не торопится отвечать, но на этот раз Иван уже ничего не говорит и только ждет, продолжая всматриваться в лицо ученого, слегка прищурившись.
- Я… послушайте… - Вздыхает ученый.
Юрий нахмуривается, а Иван широко улыбается, начиная догадываться о том, что скрывает Константин Михайлович.
- Все не так просто. Понимаете? – Продолжает ученый. – Я не… эм… я…
- У вас нет плана. – Договаривает за ученого Иван. – Не так ли?
Константин Михайлович сразу умолкает, обратив взгляд на агента. Лейтенант от неожиданности даже выпрямляется, тоже взглядывает на Ивана, но только и может удивиться, что тот и сейчас не просто спокоен, а даже глядит с непринужденной, веселой улыбкой, словно ничего неожиданного не случилось. И, следуя его примеру, лейтенант немного успокаивается. Ученому же только и остается, что признать правду.
- Не совсем. – Отводит Константин Михайлович глаза. – То есть, да, у меня нет плана, но… все сложнее. Это не просто… Послушайте, если бы вы знали, на что способен Александр…
Иван решает сэкономить время.
- Хотите сказать, что все дело в вашем сыне? – Перебивает он заговорившегося ученого.
Константин Михайлович охотно поддерживает.
- Да. Да, все дело в нем. Понимаете…
- Считаете, он может что-то придумать? – Снова прерывает Иван.
Ученый оборачивается всем корпусом, начиная чувствовать в словах агента поддержку. А иначе, как еще он так точно угадывает мысли Константина Михайловича, что даже может так легко, так быстро и так верно их сформулировать вместо самого ученого?
- Да. Верно. – С еще большей охотой отвечает Константин Михайлович.
Ненадолго виснет пауза. Но пока ученый раздумывает над следующим предложением, Иван тут же рушит все его ожидания.
- Может, скажете нам, как он собирается победить зомби и остановить вторжение? – Спрашивает агент с прежней улыбкой.
Но теперь, после этого вопроса, когда агент продолжает так внимательно смотреть, прищурившись, уже совсем не кажется, что он поддерживает ученого, и Константин Михайлович снова разворачивает корпус и опускает к полу задумчивый взгляд.
- Знаю, - вдруг резко поднимает ученый голову, - это звучит странно. Но вы не знаете, на что он способен…
- Константин Михайлович, - снова перебивает агент, - скажите честно, вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, что именно собирается делать ваш сын?
Ученый отводит взгляд на секунду, а потом возвращает.
- Я уверен, - говорит он, - если есть хоть какой-то шанс, то только…
Агент снова перебивает, не дает уйти от ответа.
- Что и как? Константин Михайлович, что? И как?
Ученый молчит, ничего не отвечает, только хмурится.
- Вы даже не представляете. – Улыбается Иван. – Верно?
Но этот вопрос уже не дает ученому оставаться спокойным.
- Вы ничего не понимаете. – Обрушивается Константин Михайлович на Ивана с обвинением, теряя контроль над чувствами. – Можете предсказать, какое открытие совершится завтра? Через неделю? Через год? Давайте, расскажите, что откроют ученые? И как?
Агент только улыбается, совершенно не поддаваясь обидам.
- Константин Михайлович, - говорит Иван, - это не самый удачный пример.
Но ученого это не успокаивает. И не переубеждает.
- О! Нет. Удачный. И еще какой. – Отвечает Константин Михайлович, увлекаясь спором, но взглядывает на Семена, прикованного к водопроводной трубе, и заставляет себя успокоиться. – Вы не понимаете, о чем говорите, отсюда и ваши нелепые аргументы.
Иван выслушивает спокойно и не перебивает. Константин Михайлович берет паузу, успокаивая себя шумным дыханием, но агент спокойно дожидается его ответа, а Юрий и не собирается вступать в диалог, в котором он все равно не может понять до конца ни одну позицию, ни другую.
- Его эксперимент, - снова заговаривает ученый, - это прорыв. Это что-то совершенно новое, что-то… такого прежде никто еще не отваживался сделать. Он смог… возможно… нет. Точно, он точно сумел преодолеть естественные границы человеческого сознания. И не нужно спорить. Это не сказки про волшебную силу медитаций. Я плохо разбираюсь в этой области, но даже мне хватает ума, чтобы понять, что улучшение материальной базы ведет к улучшению продуктивности всего аппарата, которым в данном случае выступает нервная система моего сына.
Иван все еще молчит, спокойно наблюдая за тем, как ученый страстно пытается выговориться.
- Все дело в его нервной системе. – Продолжает Константин Михайлович, начиная с каждым словом терять пыл и успокаиваться. – Он уже не просто человек, ясно? Он теперь… он что-то новое. Ясно?
Но внешне ученый выглядит спокойнее, чем есть на самом деле. В нем неожиданно просыпаются чувства, рожденные усталостью и понятными беспокойствами, этим сумасшествием, творящимся кругом. И он просто не сдерживается.
- Если есть хоть малейший шанс, если есть хоть какая-то надежда, то никто, слышите, никто, кроме Александра не способен понять, что нужно сейчас делать.
И вдруг, сказав это, ученый резко остывает, ведь больше уже добавить ему нечего. Он открыл свои мысли, а больше ничего не остается. И что теперь произойдет, от самого Константина Михайловича уже мало зависит.
Юрий, впрочем, после слов ученого понимает теперь даже меньше, чем прежде. Какой аппарат? При чем тут нервная система? Что значит «не человек»? Все это его только запутывает.
А Иван и теперь остается спокоен, улыбается, и потому кажется, будто он один все действительно понимает, будто ему и не нужно объяснять что-нибудь еще подробнее.
- Вы, наверное, думаете, что я вас обманул. – Снова заговаривает ученый после короткой паузы.
Но говорит он уже спокойно, растратив весь свой пыл еще во время объяснения.
- Но я… это не так. Я не собирался никого обманывать. Просто…
- Все в порядке, Константин Михайлович. – Успокаивает его Иван. – Но впредь, имейте ввиду, что даже малейшая ложь может обернуться гибелью всех нас до последнего.
Ученый поднимает глаза. Иван смотрит на него уверенно, с прежней улыбкой, ни на секунду не позволяя ей растаять в выражении. Он слегка щурится, и от всего этого выражение агента наполняется какой-то зловещей таинственностью.
Константин Михайлович на это ничего не отвечает. Только отворачивается. Не видит повода считать себя виноватым. Скорее, это они его не понимают. Не могут понять. В конце концов, никто, кроме самого Константина Михайловича, действительно не может представить, на что способен Александр. В чем ученый ошибается, так это в том, что считает, будто сам он может представить широту возможностей своего талантливого сына.
- Делайте, что хотите. – Вдруг заговаривает ученый.
Иван широко улыбается и отклоняется на спинку кухонной скамьи, принимая еще более расслабленную позу.
- Сказали бы вы это раньше. – Улыбается агент.
Но на это ученому уже нечего ответить. Все, что он теперь может, так это отвернуться, а затем встать и так и уйти, ничего не сказав, с тяжелеющей от мыслей головой.
Заглянув в зал, Константин Михайлович находит Александра на том же месте, где и оставил. Он вздыхает, о чем-то задумавшись, но вдруг слышит голоса девушек из дальней комнаты, подходит к двери, собирается зайти, но останавливает себя и прежде ударяет пару раз по двери костяшкой пальца.
Девушки обе сразу поворачиваются в сторону выхода.
- Да? – Отвечает на стук Ирина.
Лишь тогда ученый заходит. Взглядывая на девушек, он продолжает держаться за дверную ручку.
- Прошу прощения, что прерываю. – Успевая быстро остыть, Константин Михайлович возвращается уже к своей обычной манере речи. – Эм… точно, уже ведь ночь. Вы можете ложиться здесь, если хотите. Постель чистая, я только сегодня поменял.
И тут же он выходит, не успевает Ирина что-нибудь добавить.
Константин Михайлович всегда смотрится неловко во время общения. Да и давно уже, с тех пор, как умерла его жена, он за редким исключением ни с кем ничего не обсуждает, кроме работы, а потому с годами его случайные контакты с нормальными представителями человечества выглядят все более нелепо. И Ирина успела к этому привыкнуть, а вот Мила даже не может сдержаться от улыбки, и только Константин Михайлович выходит, как она утыкается лицом в плечо подруги, едва не рассмеиваясь.
Но беспокойное настроение покидает девушек на жалкие минуты, скоро грозясь вернуться и снова переполнить их умы волнениями. А пока, им в любом случае не хочется возвращаться на кухню, к остальным. И, помедлив лишь несколько секунд и посовещавшись, девушки решаются лечь и попробовать уснуть.
Ирина укладывается на кровать прямо в одежде, поверх одеяла, после того, как замечает, что на двери нет замка. Мила же, несмотря на еще не утихшее, затаившееся где-то в глубине ума волнение, раздевается и укладывается в кровать в одном белье, бросив одежду рядом на полу.
А Константин Михайлович, не придумав ничего лучше, возвращается на кухню. И хотя у него даже меньше желания там появляться, чем у девушек, но мысли ученого занимает Александр. После эксперимента, еще в первый раз, юноша стал есть так много, что холодильник пришлось забивать продуктами, а уже через несколько дней наблюдать, как его содержимое стремительно пустеет. За годы же это вошло в привычку. А сегодня Александр почти ничего так и не съел, так что ученый закономерно стал беспокоиться, как только остальным волнениям не осталось в усталой голове место. Потому, он и решает теперь вернуться на кухню, чтобы приготовить что-нибудь для сына.
Ученый, зайдя на кухню, взглядом сталкивается с агентом, но недовольства не выдает, да и обиды никакой не держит. Константин Михайлович скорее даже чувствует себя виноватым, ответственный за обман. Но, подумав, он скоро понимает, что иного выхода в любом случае не было, ведь неизвестные ворвались в Комплекс и сами вынудили ученого и остальных искать укрытие, а Иван сам предложил спрятаться в столовой, после чего вывел всех на улицу и привез сюда. Так что все это пустое.
Тогда ученый взглядывает на Ивана и в его улыбке, кажется, находит подтверждение своих мыслей. Оттого становится легче. Так что, собрав большую тарелку еды, которой, наверное, хватило бы на троих, Константин Михайлович уже собирается вновь уйти в комнаты, но останавливается в проходе и оборачивается.
- Можете поесть, если хотите. – Говорит ученый в той неуклюжей манере, которая сопровождает его во всех бытовых ситуациях и исчезает бесследно, когда Константин Михайлович заговаривает о работе. – В холодильнике, еда, наверное, все равно пропадет, так что вы можете… можете есть, если хотите.
Иван, улыбаясь, кивает.
- Ах, да. – Снова оборачивается ученый. – Можете лечь спать в моей комнате, первая дверь налево по коридору. Там двуспальная кровать. Но кроме нее только диван. Так что… и мне еще нужно уложить куда-то Сашу…
Иван сразу отвечает, не давая закончить.
- Думаю, лучше вам с сыном и занять кровать. – Говорит агент и взглядывает на Юрия. – А мы будем дежурить по очереди. Так что дивана хватит.
Константин Михайлович кивает, говорит, что приготовит место в зале, и после этого уходит.
Остается решить, кто останется дежурить первым. Впрочем, лейтенант, не чувствуя желания спать и понимая, что мысли вряд ли дадут ему уснуть, предлагает Ивану отправляться на отдых. На что агент соглашается без спора и, оставив Юрия на кухне, сам отправляется в зал, следом за ученым.
Константин Михайлович, оставив тарелку с едой рядом с Александром, тут же раскладывает диван. И как раз приходит Иван. Так что ученый, видя, что юноша не успел прикоснуться к еде, да и даже сейчас остается безразличен ко всему окружающему, решает увести его в спальню и дать агенту отдохнуть.
В квартире сразу становится тихо. Юрий, оставшийся на кухне, почти бесшумно чистит оружие, внимательно поглядывая в сторону генетика. В зале уже спит Иван, умудрившись провалиться в сон мгновенно, невзирая на все последние новости. В спальне ученого, Константин Михайлович пытается еще заставить Александра съесть хоть немного, но тот достает из кармана серый пузырек, глотает последнюю таблетку, заваливается в кровать и тут же засыпает.
Так что ученый снова возвращается на кухню. Шепотом он предлагает Юрию угощаться и ставит тарелку на стол, а после сразу же уходит, чтобы полночи пролежать в кровати, ворочаясь и пытаясь заснуть, то и дело поглядывая на отставленный на тумбочку серый пузырек, который с трудом, но можно разглядеть во тьме.
Сонная атмосфера воцаряется в квартире в этот поздний час. Но ученый, Юрий и девушки уснуть вовсе не могут. Все только думают, что остальные спят. Семена свалила усталость и целая бутылка коньяка, сверх которой генетик успел выпить почти две банки пива, Александр в принципе вел себя странно, так что его быстрый уход ко сну теперь кажется вполне естественным. Только Ивану, уснувшему моментально, можно было бы удивиться, но и то, лишь в том случае, если не знать, что и эта способность выработана у него годами, ведь спать приходилось ему в самых разных, в самых неудобных условиях, так что уснуть в кровати – это теперь для агента легче легкого.
Наконец, спустя какое-то время, засыпает все же и Ирина. Уставшая, вымотанная, она проваливается в сон, несмотря на все неудобства, лежа в кровати прямо в одежде. И даже Мила не может знать, сколько переживаний испытала за прошедший день ее подруга, сколько волнений пережила. Ведь, что бы ни случалось, каждый глядит на это по-своему. И, если сама Мила не может уснуть от мыслей, беспокоясь о том, что будет, раздумывая над тем, что было, то Ирина не может остаться в сознании, после того, как измотала себя переживаниями. Ведь даже о птичке, умершей у нее на руках, девушка волновалась уже достаточно, чтобы теперь быстро забыться до самого утра.
А лейтенант заканчивает быстро чистить пистолет. Не имея возможности заглянуть в мысли остальных, ему справедливо кажется, что все спят, и только он один бодрствует, продолжая исправно отдавать долг обществу. Но теперь приходится искать другое занятие, чтобы отвлечься. Юрий, пройдясь по тесной кухне, легко и осторожно ступая, чтобы не разбудить генетика, наконец, подходит к окну.
В ночи оказывается сложно разглядеть что-нибудь, что происходит на улице, так что лейтенант выключает свет.
Тихо. Семен не шевелится, так что, кажется, что о нем можно не беспокоиться. Да и толстые, прочные шнуры, нашедшиеся в вещах ученого, внушают доверие. При всем желании у генетика нет ни шанса их разорвать и неожиданно наброситься. Так что лейтенант спокойно отвлекается и начинает высматривать в окно, что происходит снаружи.
Поначалу и улица кажется мрачной и сонной. Фонари освещают круглые участки композитного покрытия, светятся окна в противоположной части дома, где-то, кажется, вздрагивает занавеска, а может, это всего лишь уставший разум обманывается случайным миражем.
Но, когда Юрий едва не теряет надежду, что-нибудь разглядеть, дверь одного из подъездов, расположенного напротив квартиры ученого, медленно начинает открываться.
Лейтенант присматривается. Он сдвигает брови, но так слабо, что даже при ярком дневном свете можно было бы упустить это из виду.
Дверь подъезда открывается медленно, и почти целую минуту из-за нее никто не показывается.
Но времени у Юрия в избытке. Он спокойно ждет, почти прислоняясь к оконному стеклу. Даже начинает уже думать, не случайно ли дверь распахнул сломанный механизм, как, наконец, высовывается чья-то голова.
Лейтенант сосредотачивает внимание, прищуривается и еще сильнее сдвигает брови.
Снаружи, медленно, нерешительно, из подъезда выходит мужчина. Отсюда удается разглядеть только контур, выражения его лица не видно, но и так заметно, как ужас отражается в его неровных движениях. Он сутулится, медленно выходит из подъезда, смотрит долго по сторонам, а потом быстрым шагом, пригнувшись, идет к капсулам.
Несколько мужчина обходит вниманием. Он все время оглядывается, доходит до капсулы, которую Иван оставил почти в центре двора и возле нее останавливается.
Достав из кармана какое-то устройство, тускло отсвечивающее в его руках в темноте ночи, за пределами фонарных кругов света, подносит его к ручке дверцы и начинает снова оглядываться, пока устройство пытается взломать электронный замок.
- Ах ты… - Не сдерживается Юрий.
Лейтенант уже отводит ногу назад, собираясь что-то предпринять, но передумывает будить Ивана. Он хватается за ручку окна, на миг остановившись на ней взглядом, проворачивает и высовывается на улицу.
Юрий набирает воздуха, чтобы припугнуть вора, уже собирается крикнуть, как взгляд улавливает невдалеке от мужчины движение.
Все происходит быстро.
Сначала кажется, что мерещится. Но в арке действительно что-то есть. Юрий не успевает все обдумать, как оттуда, из темного прохода, где сломанная подсветка стен, не освещает широкий арочный тоннель, вдруг появляются несколько теней.
Юрий сжимает губы, но дыхание упирается в нос и застревает. Будто он хочет что-то сказать, но не может.
Тени быстро замечают опустившего голову незнакомца, пытающегося взломать замок капсулы, и по двору вдруг разносится жуткий, хриплый рев.
- Назад, ну. – Цедит Юрий сквозь зубы.
В это мгновение он осознает, что вор, услышав крик, точно не успеет сбежать, а потому молчит. И незнакомец замечает несущихся к нему мертвецов, яростно ревущих, успевает отшагнуть от капсулы, но все равно слишком медлит, похоже, не справившись с оковами ужаса.
- Беги! – Не сдерживается Юрий, видя, что последние мгновения незнакомец растрачивает бездарно, в оцепенении глядя на бегущих на него трупов.
Но вор продолжает впустую тратить секунды, и Юрий моментально достает оружие, направляет в сторону незнакомца и тут же делает несколько выстрелов.
Один из трупов, несущихся со всех ног, падает, прокатившись кубарем. Об него спотыкается еще один мертвец, но за ними уже несутся еще четверо.
- Беги! – Снова кричит лейтенант.
Звук его голоса проносится по всему двору. Снова раздаются выстрелы, и падает еще один мертвец.
Незнакомец у капсулы роняет из рук устройство для взлома, оборачивается, начинает бежать к открытой двери подъезда, за ним спотыкается еще один мертвец, которому лейтенант попал в ногу, но быстро толпа трупов все же догоняет беднягу и набрасывается на него.
Больше ничего не сделать. Его уже точно никак не вытащить. Мертвецы оравой, с тем же жутким хрипом набрасываются на неудачливого вора, и по двору разносится его звонкий, леденящий душу крик.
Лейтенант от бессилия невольно корчится в яростной гримасе, кое-как успокаивает себя, прицеливается, чтобы прострелить несчастному голову, но ошибается.
Юрий готовится уже стрелять, представив, как будет мучиться воришка, попавшийся в лапы мертвецов, сдирающих с него кожу, но в этот момент замечает, что трупы расступаются.
Воришка лежит на земле и не двигается. Мертвецы неторопливым шагом отправляются рыскать по округе, больше не обращая на мужчину внимания, и лейтенант опускает пистолет.
Никак не удается разглядеть, что произошло с воришкой. Едва на него набросились, как всего через несколько секунд к этому несчастному мертвецы совершенно потеряли интерес.
И ждать приходится немало. Вернее, каждое новое мгновение рождает одну и ту же мысль, снова и снова возвращая лейтенанта к размышлениям о том, почему трупы оставили воришку лежать. Ведь всем хорошо известно, что зомби пожирают людей. А, впрочем, наверное, пора бы уже отказаться от этого бездарно глупого образа. Ведь, пожирай мертвецы живых, то и мертвецов бы очень быстро самих не осталось.
Проходит целых пять минут. Пять минут лейтенант сдерживается, пытаясь даже моргать реже, чтобы не упустить что-нибудь важное. И, наконец, воришка поднимается на ноги. Лейтенант нахмуривается и приглядывается.
Незнакомец медленным, неторопливым шагом начинает идти в сторону подъезда. Как раз на его пути попадается пятно фонарного света, ярким блином с ровными, но размытыми краями, лежащее на композитном покрытии двора.
Мужчина заходит в него и останавливается. Лейтенант против воли, машинально опускает подбородок, и его губы размыкаются.
Воришка, собиравшийся угнать капсулу ученого, останавливается в ярком свете уцелевшего после дневных беспорядков фонаря. Его голова смотрит в противоположную сторону, так неестественно вывернутая, что даже отсюда Юрию мнится, будто он может разглядеть скомкавшуюся на шее, стянутую кожу.
А новоиспеченный мертвец спокойно нащупывает голову и резким движением ее разворачивает. Затем, осмотревшись, поднявшийся из мертвых вор отправляется к двери подъезда, которую сам же недавно оставил открытой.
Лейтенант убирает оружие, закрывает окно, вздыхает и головой упирается в оконное стекло.
Вдруг, сзади раздается какой-то звук. Юрий напрягается, как резко натянутая до предела струна. Единственная мысль, которая посещает его голову следом за звуком, это то, что звук пришел не с той стороны, где был привязан Семен.
Лейтенант тут же, ни секунды не промедлив, снова достает оружие, разворачивается и направляет на смутно различимую тень в полностью черной комнате. Палец уже давит на курок, и от выстрела отделяет меньше доли секунды, но лейтенант вовремя перебарывает чувство внезапного испуга, едва не толкнувшее его на убийство.
Семен лежит на месте. В темноте можно разглядеть его контур. Но есть кто-то еще, кто-то на прицеле лейтенанта. Юрий сосредоточенно вглядывается, стараясь успокоиться и держать себя в руках. И в этот миг на кухне включается свет.
Лейтенант, ослепленный вспышкой, направляет оружие в сторону выхода, но уже знакомый голос заставляет его окончательно прийти в себя.
- Осторожнее, лейтенант. – Раздается спокойный голос Ивана, в котором уже по одному звучанию легко разгадать улыбку. – Так и пристрелить можно.
Хотя, агент на всякий случай нагибается и отодвигает корпус в сторону, уйдя с линии прицела так быстро, что пристрелить его у военного не было ни шанса.
Впрочем, его голоса оказывается достаточно, чтобы лейтенант опомнился. Юрий опускает оружие, хлопает глазами, чтобы быстрее снова привыкнуть к освещению, узнает Ивана в проходе и убирает пистолет.
- Что такое лейтенант, - улыбается Иван, - решил пострелять от скуки?
Юрий секунду медлит, отирает лицо, пытаясь вернуть себе спокойствие.
- Нет. – Грубо отвечает лейтенант, но выдыхает, молчит несколько секунд и, наконец, успокаивается. – Кто-то пытался угнать капсулу.
- Так это ему вы кричали «беги»? – Улыбается агент еще шире. – Или вы это кричали самой капсуле?
Лейтенант поднимает глаза и выпрямляется.
- На него напали. – Отвечает Юрий коротко и жестко, защищаясь. – Я пытался помочь.
Агент слегка прищуривается, но из-за не сходящей улыбки тяжело распознать в его выражении сосредоточенное внимание.
- Мертвецы? – Спрашивает он.
Юрий снова быстро успокаивается и кивает.
Иван не медлит, подходит спокойно ближе, заставляет лейтенанта подвинуться и становится у окна.
- Нехорошо. – Протягивает Иван. – А сколько их было?
Юрий оглядывает агента, смотрит на улицу, где из-за света в комнате ничего не видно, кроме освещенных фонарями небольших участков двора, и снова возвращается глазами к Ивану.
- Много. – Отвечает он.
Агент продолжает глядеть на лейтенанта, щурясь.
- Я вижу только троих, нет, четверых. – Снова заговаривает Иван. – Еще несколько лежат на земле. Так, это вы их подстрелили, лейтенант? Неплохо. Отсюда довольно тяжело попасть.
Юрий одергивает занавеску, смотрит зачем-то в окно, но только удивляется, ведь, кроме круглых пятен от фонарей, за окном совершенно ничего не видно, если только не прислониться к окну вплотную, чего ни лейтенант, ни Иван делать не собираются.
Впрочем, он ничего не говорит агенту, оставляет занавеску и отходит к крану, чтобы набрать воды.
Иван взглядывает на часы, продолжая смотреть в черное окно.
- Еще пятнадцать минут до моей очереди… - Заговаривает агент и поворачивается. – Но вы можете идти отдыхать, раз я уже здесь.
Юрий не спорит. Оглянувшись, он только на секунду застывает, а после разворачивается быстро и резко, через левое плечо, и уходит, оставив Ивана на кухне со спящим генетиком.
Но не только Ивана внезапный шум посреди ночи заставляет очнуться ото сна. Вернее, ученого в это время как раз начинает сваливать в сон усталость, так что он резко поднимается на кровати, не может понять, что произошло, начинает уже беспокоиться, но только собирается встать, как слышит звуки негромкой беседы, голос агента, голос лейтенанта, и тут же успокаивается, ложится и снова пытается уснуть.
В соседней комнате, мучаясь от бессонницы, уставая ворочаться, Мила в который раз переворачивается на левый бок, лицом к подруге.
- Айрин. – Зовет она шепотом.
Девушка не реагирует.
- Айрин. – Чуть громче, но шепотом снова зовет Мила.
Ирина снова не откликается.
- Айрин. – Зовет Мила в третий раз, почти в голос. – Да ты что, спишь, что ли?
Ирина во сне хмурится и переваливается на другой бок. А подруга, насупившись, одергивает одеяло, поднимается с кровати и начинает искать на полу юбку.
Одевшись, Мила решается выйти из комнаты. Ее тоже, как и ученого, быстро успокаивают звуки беседы на кухне, так что волноваться Мила перестает скоро. Наконец, когда она выглядывает в коридор, то замечает, как из кухни как раз в этот момент выходит лейтенант. Он Милу не замечает и с усталым видом проходит в зал. А через миг в квартире снова воцаряется полная тишина.
Но теперь Мила вдруг оказывается в ловушке, которую строит ей ее собственное воображение. С кухни точно доносился голос Ивана. А раз лейтенант ушел, значит, Иван остался там один.
Хочется туда пойти. Заснуть все равно не удается. Может, горячий чай смог бы успокоить молодые, гораздые на выдумки нервы. Но ведь на кухне Иван. Воображение разыгрывается, и, минуя завязки, конфликты, развязки и сюжетные хитрости, в мыслях девушки все происходит так, как часто бывает в женских романах. Или женских сериалах. Или женских мечтах. И Милу начинает беспокоить уже не присутствие постороннего, малознакомого человека, а возможность оказаться внезапно в сильных, наверное, грубых, уверенных и крепких руках высокого, молодого и красивого тайного агента.
Но считать Милу человеком глупым, было бы поспешно и неоправданно. Пусть, многие из коллег наделяли ее в мыслях этой чертой, пусть к ней часто окружающие относятся без понимания, и тем не менее, в свои годы Мила успела поработать над таким сложным проектом, как совершенствование анабиозных камер. И во многом именно благодаря ее работе удалось сократить время введения в анабиозную кому до жалких тридцати шести часов, а минимальный срок пребывания в таком состоянии всего до двух месяцев.
Так что Мила отмахивается от этих глупых, навязчивых мыслей, которые лезут в голову не от глупости, а лишь от избытка любви к женским романам, и заходит на кухню.
Впрочем, хоть она и сама понимает, что глупо ожидать слащаво-романтического развития событий, а все же снова задумывается об этом нечаянно и застывает на проходе, уставившись на широкую спину агента, рассматривающего что-то в окне.
- Не спится? – Вдруг спрашивает Иван, не оборачиваясь.
Мила даже слегка вздрагивает, но быстро берет себя в руки. Впрочем, ответить все равно не успевает, и агент поворачивается, сохраняя на лице улыбку.
- Сделать тебе чай?
И снова Миле в голову лезут эти странные мысли. Как он угадал, что она пришла за чаем? Сначала чай, а потом…
- Да. – Улыбается она быстро, слегка припрыгнув на носочках.
И пока Иван идет к плите, чтобы поставить чайник, Мила садится за стол.
- А что это был за шум? – Говорит она шепотом, взглянув с опаской на спящего генетика.
Но сейчас Мила боится даже не за себя, а за Ивана. Тот стоит прямо рядом с Семеном, кажется, вовсе не опасаясь. Впрочем, Мила просто не может заметить, что агент остается внимательным и сосредоточенным на протяжении каждого мгновения, заняв удобную, правильную позу и готовясь в любой момент отскочить в сторону. И все же, внешне Иван действительно не выглядит напряженным.
- Это во дворе. – Отвечает он с улыбкой, непринужденно и спокойно. – Можешь не беспокоиться.
Но Мила так легко не дает себя успокоить. Вернее, было бы глупо принять такое объяснение, так что девушка глядит слегка исподлобья, оценивающе рассматривая Ивана.
- Ну да, беспокоиться же совсем не о чем.
Но Иван не отвечает. Даже не оборачивается. Мила не отводит взгляд, смотря так пристально, что, можно подумать, будто она читает его мысли, сверля глазами затылок и шею агента. И только через секунд десять, приготовив кипяток и собираясь делать чай, Иван позволяет себе обернуться, прежде отступив от Семена.
Наконец, он наливает в кружку пахучий напиток, садится рядом и наклоняется ближе.
- Пока я рядом, - улыбается агент, говоря тихим басом, - ты можешь ни о чем не волноваться.
Мила не сдерживает улыбку, но смотрит исподлобья и качает головой.
- Да ладно?
Но на этом беседа почти и заканчивается. Иван с Милой только переглядываются загадочно, пока девушка не отвлекается на ароматный напиток. Вдохнув пар, напитанный приятным запахом, она едва не закрывает глаза от удовольствия, делает глоток и больше не сдерживается.
- Ух ты! Вкусно! – Восклицает Мила.
Но тут же она оглядывается на спящего генетика, прикрывает ладонью рот, смолкает и оглядывается. Иван же ничего не говорит, только улыбается и продолжает смотреть в глаза, что лишь теперь начинает Милу немного смущать.
- А что это? – Отвлекается она через несколько секунд, вновь сделав глоток.
Агент продолжает улыбаться. Он раскрывает ладонь и показывает Миле маленькие, фиолетовые лепестки.
- Лаванда.
Мила даже теряется, таращится на Ивана, но он быстро угадывает причину ее недоумения.
- Раньше, - объясняет агент, - люди использовали растения и в качестве приправ. В том числе, добавляли в напитки для вкуса и запаха.
Мила только и может, что сильнее удивиться. Все же, она, как и почти все на планете, слишком привыкли использовать готовые приправы, так что эта новость теперь выглядит неожиданным, новым открытием. И ведь Милу можно понять, так часто люди забывают простые вещи, которые оттого только и выглядят необычными.
И беседа тут же сама собой разгорается. Из кухни даже будто бы пропадает этот ужасный запах перегара. Лавандовый аромат заполняет все пространство вокруг девушки, паром поднимаясь из кружки с горячим напитком, и окутывая лицо Милы.
Наконец, под разговоры, девушка сама не замечает, как начинает моргать все медленнее. Глаза уже начинают слипаться, и все больше хочется спать.
Иван подмечает это сразу же, так что предлагает Миле вернуться в постель. И, чтобы не выдать свое желание остаться с ним наедине еще немного подольше, девушка легко соглашается, даже не допивает чай и уходит.
И лишь теперь, когда до утра остается уже всего несколько часов, в квартире становится по-настоящему тихо. Лишь сейчас, за полночь, все, кроме Ивана, окончательно засыпают.
До утра, кажется, ничего не происходит. Во всяком случае, ничто не мешает всем тихо досыпать в постелях. А в восемь часов и две минуты, поднявшийся, как по расписанию, на кухню выходит Юрий.
С агентом у лейтенанта не складывается беседы. Иван вежливо предлагает завтрак, подходит к плите и, не обращая внимания на генетика, включает плиту.
На сковородке тут же начинает что-то трещать. Весь аромат утягивается вытяжкой, но даже и так кухню медленно завоевывает влажный, теплый, приятный запах готовой еды.
А уже через несколько минут Иван ставит на стол тарелку, в которую вываливает несколько ровных кубиков жареного мяса, рядом с пропитавшейся мясным вкусом слегка поджаренной с одного бока картошкой, добавляет салат и желает приятного аппетита. Сам же он отступает к окну с кружкой кофе, и к Юрию не поворачивается.
Лейтенант за завтрак принимается не сразу, медлит, смотрит на агента с подозрением, но, в конце концов, отмахивается от собственных мыслей и пробует угощение.
Обычная картошка оказывается вкуснее, чем можно было ожидать. Юрий по привычке быстро, но с удовольствием расправляется с завтраком.
Тем не менее, благодарит лейтенант сухо, а Иван, на мгновение обернувшись, да и то, лишь в пол оборота, только кивает.
Дух мужественности витает в эти мгновения на кухне, явственно проявляясь в кислом запахе алкогольного похмелья, суровом молчании и минимальном количестве взаимодействий. Подозрительный взгляд лейтенанта, задумчивая игра его скул, внимательный, строгий взор агента, устремленный во двор, и полное молчание.
Приход Константина Михайловича не разбавляет эту атмосферу. Разве что всего на пару мгновений, когда Иван успевает опередить желание ученого и предлагает отведать приготовленный им завтрак. Константин Михайлович соглашается, а через несколько минут, когда агент ставит перед ним тарелку с картошкой, мясом и салатом, ученый благодарит, но на этом все общение и заканчивается.
Так и начинается утро. Во дворе к этому моменту успевает собраться уже большая толпа мертвецов. Они шныряют то в одну, то в другую сторону, то появляются, то прячутся за аркой. Иван, пока еще никого не было, успел заметить, как мертвецы стали время от времени навещать подъезд. Как раз там, где ночью неудачливый вор оставил открытой дверь, стали крутиться несколько мертвецов. До самого утра они то входили, то выбирались обратно на улицу, и перед самым приходом Юрия, агент заметил, как из подъезда вышла маленького роста толстая женщина в ночной рубахе, пропитавшейся кровью с одной стороны. Наконец, Иван заметил мертвецов в одной из квартир, до которой смогли достать интегрированные в глазные нервы сенсоры, после чего плотно закрыл окно, сильнее задернул штору, оставив небольшой просвет и стал наблюдать.
Так он и остается стоять у окна до самого прихода на кухню девушек. Только у них и получается развеять это молчание, начавшее будто въедаться в стены кухни, вместе с запахом перегара, источаемым Семеном.
- Фу! Боже! – Не сдерживается Мила, едва только успевает почувствовать запах перегара.
Ирина щурится вместе с ней, прикрывая ладонью нос, пока подруга утыкается на мгновение лицом в ее плечо.
- Какой ужас! – Продолжает Мила. – Хоть окно откройте.
Константин Михайлович с лейтенантом тут же оборачиваются на Ивана. Увлеченные своими размышлениями, ни о запахе, ни о закрытом окне они даже не задумались.
Но агент только улыбается. Спокойно встав рядом с Семеном, он включает над плитой вытяжку и к окну уже не возвращается.
- Присаживайтесь. – Улыбается он непринужденно. – Скоро запаха не останется.
Девушки только переглядываются. Эти слова Ивана ни одной из них не внушают доверия, но Ирина с Милой спорить не решаются.
Тем не менее, вскоре запах действительно быстро выветривается. Вытяжка, конечно, играет в том немалую роль, но большей частью все дело в привычке. Девушки быстро отвыкают обращать на запах внимание. А когда Иван приготавливает для них завтрак, пощурившись еще миг, они насовсем забывают о неприятном запахе, с удовольствием вдыхая пары горячего блюда.
Приходится немного потесниться. А ученый теперь, вместе с лейтенантом с подозрением смотрят на Ивана и никак не могут выкинуть из головы то, что он не захотел открывать окно.
Оба прислушиваются. Со двора доносятся какие-то звуки, но разобрать их не удается. Да и девушки, задевая вилками дно тарелки, отвлекают слух.
- Что там происходит? – Спрашивает, наконец, Юрий.
Больше лейтенант ждать не хочет, но вместе с его вопросом и ученый присматривается к агенту с интересом, дожидаясь услышать его ответ.
- Ничего неожиданного. – Улыбается Иван.
Юрий хмурится, не находит слов и поднимается с места, намереваясь лично убедиться, что поводов для беспокойства нет.
- Сядьте, лейтенант. – Улыбается агент.
Юрий медлит, но и садиться обратно не собирается, только глядит строго на Ивана, не отводя взгляд.
- Ладно.
Агент поднимает руку, распахивает окно и на кухню проникают жуткие звуки, хрип и рычание бродящих под окнами мертвецов.
Девушки почти успевают доесть, но на тарелках у обеих еще остается еда. Однако теперь, пораженное волнениями сознание, отказывается возвращать аппетит, так что Мила с Ириной откладывают вилки.
Следом, в помещение начинает проникать отвратительная вонь. Ходящие по двору мертвецы, разлагаясь, лишают жителей дома надежды почувствовать запах утренней свежести. Но никто, кроме Ивана, не успевает его уловить, и агент снова тут же закрывает окно.
- Как я и сказал. – Улыбается он довольно. – Ничего неожиданного.
Юрий вздыхает, но опускается на место, подавляя свое недовольство. А Иван продолжает спокойно высматривать что-то в окно. И теперь всем начинает казаться, будто этот хриплый рев мертвецов можно легко расслышать даже через закрытое окно.
- Я, пожалуй, взгляну, как там Александр. – Поднимается с места ученый.
Остальные на Константина Михайловича только взглядывают, но кроме Ирины, привыкшей в таких случаях молча кивать, все просто отводят глаза и возвращаются к своим мыслям.
Но только ученый добирается до прохода, как тут же останавливается, слыша за спиной неприятный, тяжелый хрип.
Кроме Ивана все мгновенно уставляются на генетика. Семен, кряхтя, начинает вытягивать руку. Его бледное лицо внушает ужас и беспокойство, девушки зачем-то даже поджимают ноги, ученый отступает, а Юрий поднимается и направляет ствол большого пистолета на Семена, еще не открывшего глаза.
Никто и не задумывается о том, почему агент так спокоен. А сам Иван спокойно поворачивается, но взглядом обращается вовсе не на генетика, а вместо этого всматривается в напряженное лицо Юрия.
- Вы, лейтенант, все вопросы так решаете? – Улыбается агент. – Уберите оружие.
Иван улыбается непринужденно, и все тут же переводят на него взгляды, даже и не пытаясь укрывать свое недоумение.
Но никто ничего не спрашивает. Иван тоже ничего не говорит и только продолжает улыбаться.
- Ээ… ээ… - Жутко хрипит Семен, начиная шевелить рукой все активнее. – Ээ…
Наконец, он открывает глаза.
- Черт… вэ… воды. – Кое-как выговаривает генетик, от сухости, чувствуя во рту неприятную, колющую боль. – Дайте… воды…
Остальные еще не могут прийти в себя и справиться с оцепенением, так что агенту приходится самому отвечать на просьбу генетика. Он спокойно подходит к раковине, встав рядом с Семеном, находит на полках большой стакан и набирает в него холодной воды. Затем, Иван садится и протягивает стакан генетику.
Семен выпивает все быстро, с жадностью, расплескивая капли по полу. Затем, он отирает рукой губы, протягивает стакан Ивану и с чувством выдыхает, быстро наполнив комнату свежей порцией стойкого, кислого аромата похмелья.
- Еще…
Лейтенант убирает оружие и опускается на место. Вместе с ним, успокаиваются девушки, да и Константин Михайлович, покачав головой, вздыхает с облегчением. Впрочем, ученый тут же прищуривается, вдруг осознавая, что агент совершенно не беспокоился о судьбе генетика, даже не обернулся, когда тот подал голос.
- Постойте, - сразу обращается к нему ученый, - а как вы узнали, что… как вы поняли, что он не… превратился в одного из них?
Кажется, в кряхтении Семена начинает проявляться его обычное недовольство, но Иван отвечает раньше, чем у генетика найдется достаточно сил.
- Очень просто. – С улыбкой говорит агент. – Люди превращаются в мертвецов быстрее, чем за час, как я успел понять. А ваш друг просыпался утром. Никаких признаков превращения у него не было, так что…
Константин Михайлович задумывается и мгновенно теряет неуклюжую манеру разговора, которая преследует все его бытовые разговоры, но никогда не обременяет во время работы.
- А как вам удалось выяснить, - спрашивает ученый, - что превращение занимает не больше часа?
На этот раз Иван ответить не успевает.
- Даже меньше. – Вступает в разговор лейтенант.
Он не поднимает головы, но и так можно разглядеть на лице Юрия тяжелое выражение.
- Ночью, - продолжает лейтенант, - во дворе одному из жильцов мертвецы свернули шею.
Мила тут же хватает подругу за руку, а у Ирины вздрагивает подбородок, но обе молчат. Как, впрочем, и ученый, и Иван, которым интересно услышать вывод, получить новые знания, ведь необходимо как можно быстрее узнать теперь, что представляют собой эти загадочные мертвецы.
- Уже минут через пять он поднялся. – Договаривает лейтенант.
И на кухне повисает тишина. Хотя и ненадолго.
- Значит, - улыбается Иван, - я не ошибся. Можно не беспокоиться о Семене.
И только Константин Михайлович, задумавшись еще сильнее, через миг отклоняется, опирается спиной на дверной косяк и отирает ладонью лицо, мгновенно теряя выражение. Ирина быстро начинает волноваться, зная повадки ученого слишком хорошо, но не видевшая еще такого пугающего выражения на его лице.
- Что-то не так? – Спрашивает тут же Иван.
Он не хуже, а может, даже и лучше девушки знает некоторые повадки Константина Михайловича, так что реагирует мгновенно.
- Плохо… очень плохо… - Бормочет ученый.
Девушки снова проникаются волнением одновременно.
- Константин Михайлович, - не отстает агент, - объясните. Вы что-то поняли?
Но вместо ответа, ученый, широко раскрыв глаза, уставляется на лейтенанта и быстро подступает ближе.
- Что именно вы видели? Точно, по порядку, во всех деталях.
Лейтенант хмурится, растерявшись на миг, оглядывается, но сразу понимает, что нет смысла что-нибудь утаивать.
- Как я сказал, - отвечает он, - ночью, когда я дежурил, во дворе, на мужчину напали…
- Как напали? – Быстро проговаривает ученый. – Его укусили? Сколько времени прошло от укуса до момента смерти?
- Вы что, издеваетесь? – Не сдерживается лейтенант.
Но он выдыхает через нос и заставляет себя успокоиться.
- Послушайте, я не знаю. – Продолжает Юрий. – Как бы я разглядел, укусили его или нет? Мертвецы на него набросились толпой. Повалили на землю, потом… Да и все. Потом, они его просто бросили, а примерно через пять минут он поднялся.
- Вы уверены, что он был мертв? – Не отстает ученый. – Уверены, что они его убили? Вы не могли ошибиться?
Юрий, не сдерживаясь, усмехается.
- Да конечно уверен, твою… Ему голову вывернули в обратную сторону!
Лейтенант резко поднимается и пытается выбраться из-за стола, ударяется о край, но не оборачивается, отходит к окну и встает туда, где только что освободил место агент.
- Плохо. Это плохо. – Задумывается ученый и отступает назад, начиная расхаживать из стороны в сторону на коротком участке кухни в пару метров.
Иван сохраняет терпение.
- Константин Михайлович, - прерывает он размышления ученого, - так именно плохо? О чем вы говорите?
Ученый останавливается, медленно оглядывается и вздыхает.
- А вы еще не поняли? – Окидывает он всех взглядом, и бессильно опускается на стул. – Это может значить только одно: все мы уже мертвы.
Заявление Константина Михайловича своей очевидной противоречивостью только сбивает с толку. Даже Ирина, даже Иван не могут понять, что он пытается сказать. Но какое-то время все молчат, пока агент снова не задает вопрос.
- Да как же вы не поймете? – Удивляется Константин Михайлович, отвечая Ивану. – Если тот мужчина, о котором вы сказали, уже через пять минут после нападения поднялся, то это может значить только одно: еще до нападения он уже был… эм, заражен, надо полагать, тем вирусом, который…
- Хе-хе… - Кряхтит Семен, не сдерживаясь. – Вирусом, ага.
Он протягивает Ивану стакан и просит еще воды, а пока агент удовлетворяет просьбу генетика, Константин Михайлович старательно игнорирует Семена.
- То, что заставляет мертвецов подниматься, - продолжает ученый, - уже находится в нас. Логичнее всего предположить, что мы все уже заражены, а значит…
- Значит, мы тоже обратимся в мертвецов, - продолжает за него Иван, - если умрем. По какой бы то ни было причине.
- Верно. – Кивает ученый.
Иван даже избавляется на несколько секунд от улыбки.
- Действительно, - говорит он, - хорошего в этом мало.
Но тут же снова начинает улыбаться.
- Значит, нам просто нельзя умирать. – Договаривает агент. – Разве у кого-то были другие планы?
- Отличный план. – Вновь заговаривает Семен. – И не поспоришь.
Но генетик случайно задевает руку и корчится от боли. Хотя, теперь он справляется быстрее. Сейчас рука болит уже несравнимо меньше, чем вчера, да и похмелье, и головная боль хоть немного отвлекают.
- Саша. – Проговаривает вслух ученый, вспомнив о сыне.
Сразу же, ничего не говоря, он поднимается со стула и уходит в комнаты. А на кухне мгновенно повисает молчание.
Но уже через несколько минут ученый возвращается с растерянным видом. Оглядевшись, он уходит обратно в комнаты, и только слышно, как Константин Михайлович зовет сына.
В зале ученый его не находит. Константин Михайлович заходит в ванную, в спальни, заглядывает даже в туалет, но всюду пусто. И ученый снова возвращается на кухню.
- Саша не выходил? Нет. – Отвечает он на собственный вопрос и опускает задумчиво взгляд. – Только что он был в комнате. Я бы заметил, если бы он…
Ученый снова встает на проходе, но в коридор не выходит и тут же поворачивается обратно.
- Константин Михайлович, - обеспокоенно спрашивает Ирина, - что случилось?
Ученый медлит, о чем-то думая.
- Саша, он куда-то пропал. – Отвечает он растерянным тоном.
- Может, за хлебом ушел? – Кряхтит Семен.
И Константин Михайлович с трудом игнорирует его шутку.
- В квартире его нет. – Заговаривает ученый через пару мгновений.
Повисает молчание. Почти всех увлекает мысль о том, куда мог деться Александр. И она кажется тем страннее, что еще недавно, когда ученый вышел на кухню, его сын оставался в комнате и не мог проскользнуть незамеченным к входной двери.
- Его нужно найти! – Резко оглядывается Константин Михайлович, мгновенно теряя все спокойствие.
Но ни у кого не возникает даже идеи о том, что можно сделать.
- Нужно проверить еще раз. – Не может успокоиться Константин Михайлович и тут же выходит в коридор. – Ира, проверьте дверь!
Не зная, что еще делать, Ирина выходит и дергает ручку входной двери, проверяет электронный замок, и сообщает Константину Михайловичу и так очевидную новость, обнаружив дверь закрытой.
Мила оглядывается с недоумением.
- Боже, да что с ним? – Говорит она.
Иван взглядывает на нее с улыбкой, а вот Семен отвечает Миле с фирменной ухмылкой, взглядывая на нее после этих слов даже с каким-то презрением.
- Инопланетяне, восстание мертвецов, хаос и безысходность… - Отвечает Семен. – Ничего такого, из-за чего и вам стоило бы беспокоиться.
Мила вздыхает, но не позволяет настроению испортиться. Но Семен, наконец, решается подняться, встает и лишь теперь становится заметно, что его ноги не привязаны шнуром к трубе.
- Эй! – Замечает это лейтенант, обернувшийся на звуки возни. – Как это понимать?! Кто его освободил?!
Словно предугадывая, глядит Юрий на Ивана, задавая вопрос, а тот в ответ улыбается спокойно, непринужденно, как и обычно, отчего Миле, все чаще поглядывающей в сторону агента, становится даже как-то легче, словно и нет вокруг всего этого сумасшествия.
- Я освободил его уже под утро. – Говорит Иван. – Так что беспокоиться не…
- Да ты, твою мать, совсем охренел? – Перебивает Юрий. – А если…
- Посмотрел бы я на тебя, сосунок, - встревает генетик, - привязанного к чертовой трубе… после двух банок пива и бутылки коньяка. Идиот.
Лейтенант даже краснеет от ярости. Он собирается что-то ответить, подает вперед корпус, разводит руки, но остывает, прежде чем Иван успевает выставить перед ним руку. И, подавив злобу, Юрий отворачивается к окну.
Но Мила теперь быстро киснет. Едва только Ирина, по привычке потакая ученому, выходит за ним из комнаты, как ее подруга тут же начинает тревожиться и волноваться. И, хотя улыбка Ивана ее немного успокаивает, все же Мила, наконец, задумывается о чем-то, опускает взгляд и начинает выглядеть подавленно.
Семен осторожно разминает плечо. Боль заставляет его скорчиться, так что генетик осторожно прижимает руку к телу и больше старается ей не шевелить. Затем, подойдя к холодильнику, он достает банку пива, распечатывает и выпивает почти залпом. Впрочем, кроме Ивана на него никто не обращает внимания, а самому агенту, иногда кажется, совершенно безразлично, что происходит вокруг.
Но оставлять Константина Михайловича в беде генетик не собирается. И готовится предоставить другу свою специфическую помощь в виде насмешек и подшучиваний, так что достает еще одну банку и вместе с ней отправляется в комнаты.
Иван собирается пойти следом, но его останавливает голос Милы.
- Спасибо… – Быстро поднимает она взгляд, заметив, что агент шагает в сторону выхода. – За завтрак. И за чай.
Иван останавливается, поворачивается к Миле, но только смотрит с улыбкой.
Сейчас все кажется иначе, чем обычно. Вот, сейчас он уйдет, а что дальше? То есть, как можно с уверенностью сказать, что будет через час, через день? И что будет через неделю, чем все кончится? Ирина ушла, а Мила теперь рискует остаться наедине с этим лейтенантом, который пытался еще вчера тащить ее подругу против воли. Этого ей хочется в последнюю очередь. Хочется остановить Ивана. Кроме подруги, только он, наверное, и сможет немного скрасить ее последние часы, а что дальше… а кто его знает, вообще, что будет дальше?
Мила опускает голову, втягивает губы и слегка их облизывает. Тут же она собирается решиться и сказать что-то, попросить Ивана ей что-нибудь рассказать, или ляпнуть первое, что придет в голову. Но агент заговаривает как раз в тот миг, когда Мила наклоняет в его сторону корпус, поднимает взгляд и размыкает поблескивающие на свету губы.
- Не за что. – Отвечает Иван спокойно, с улыбкой, и тут же разворачивается.
Он уходит за Семеном. А, оставшись на кухне наедине с лейтенантом, неотрывно смотрящим на улицу через окно, Мила быстро сгибает голову под весом беспокойных мыслей и тревог.
Иван встает на входе в комнату Александра за спиной у генетика, попивающего пиво и наблюдающего за остальными. Здесь же, на пару шагов дальше от дверного проема, стоит Ирина. А Константин Михайлович в этот момент выбирается из-под кровати.
- Не понимаю. – Размышляет ученый вслух. – Он не мог исчезнуть.
- Ну, - пожимает Семен плечами, - может это просто результат его гениального, потрясающего генетического эксперимента, о котором вы нам прожужжали все уши? Может, он проявился только сейчас?
Остальные сразу воспринимают слова генетика без серьезности, но ученый вдруг задумывается и шагает к нему навстречу.
- Что вы имеете в виду? – Спрашивает Константин Михайлович.
Семен сдерживает ухмылку и отвечает с важным, полным серьезности выражением.
- Может, он изобрел портал и сбежал на другую планету? – Говорит он. – Или стал невидимым! Или…
Константин Михайлович только отмахивается, привыкнув за много лет к этим шуткам, хотя и с трудом именно сейчас удерживается от ссоры.
- Прекратите. – Негромко, но спокойно требует он генетика.
И тут же отвлекшись на какую-то мысль, кажется, уже и не думает о насмешках Семена, разворачивается, подходит к окну и выглядывает на улицу.
Все продолжают следить за ученым, к которому на ум пришла какая-то идея. Он выходит в коридор, обходит все комнаты, выглядывая зачем-то из окон, и Семен первым догадывается, а может, первым решается высказать мысль, которую он проследил в действиях Константина Михайловича.
- Считаете, - спрашивает генетик спокойно, - он мог прыгнуть?
Ирина тут же взглядывает на генетика, испытывая смешанные чувства, ужасаясь и одновременно желая его осудить. Но самого Константина Михайловича к ее удивлению вопрос не смущает.
- Полагаю, - отвечает он, - это довольно очевидно.
Константин Михайлович возвращается обратно в комнату Александра, и остальные, следовавшие за ним по коридору до комнат, тоже снова встают у прохода.
Ученый снова заглядывает под кровать, и Семен тут же указывает ему на бесполезность этого подхода.
- Вы там уже смотрели. – Замечает генетик.
Как вдруг, Семен делает шаг вперед.
- Знаю! – Говорит он. – Знаю, где вы еще не проверили!
Константин Михайлович снова обращает взгляд, и снова единственный относится к словам генетика со всей серьезностью. А Семен быстро подходит к тумбе, открывает верхний ящик и захлопывает его с наигранным выражением разочарования.
- А, нет, - говорит он, - здесь его тоже нет.
И снова ученый выдерживает. Он глядит на Семена с недовольством, даже со злобой, но только ударяет по воздуху рукой и отворачивается. Вместо него не сдерживается уже Ирина.
- Зачем вы все это говорите? – Спрашивает она сердито, голосом, полным недовольства. – Почему вы такой… злой?!
Семен оборачивается и всматривается в глаза девушки, заставляя ее даже отклонить назад корпус.
- Сложно, знаете ли, быть радостным добрячком, когда вокруг одни идиоты. – Отвечает генетик с таким выражением, словно сейчас, допив глоток, станет плеваться.
Ученый пытается искать в голове хоть какую-нибудь идею, которая поможет выяснить, куда пропал Александр, Иван улыбается, как обычно, и только Ирина смотрит на генетика с недовольством, даже сердито.
- Наверное, все алкоголики так думают. – Внезапно говорит она, не сдержав нечаянно злобу.
Девушка говорит не очень уверенно, негромко, но всем удается ее расслышать. Да и выходит у нее это так неожиданно, что Ирина сама едва ли тут же не извиняется за такую грубость.
Но Семена ее слова не слишком расстраивают, он даже слабо улыбается, хотя и не позволяет ей поставить в разговоре точку.
- Неплохо. – Поворачивается генетик к Ирине. – А, скажите, на выборах вы ведь тоже голосовали?
Ирина растерянно оглядывается, не понимая, к чему ведет Семен. Но в его выражении ничего не распознать, и девушка решает ответить.
- А это здесь причем? – Спрашивает она.
- Большая! Огромная. – Говорит Семен. – Все ведь голосуют, рассуждают о политике в беседах, о свободе слова, о личности и много еще о чем, в чем ни черта не понимают! Разве нет?
Кажется, генетик начинает сердиться. Хотя, наверняка он больше злится от боли, а потому девушка старается теперь удерживаться, живо представив, как тяжело должно быть Семену терпеть любой повод, нося на руке свежую рану, и в качестве обезболивающего принимая одно только пиво.
- И как это…
Но Семен вновь не дает вставить слово.
- Почти две, черт возьми, с половиной тысячи лет прошло с того момента, как зародилась демократия! – Вдруг говорит Семен с таким чувством, что на этот раз Ирина даже не пытается его перебивать, широко открыв глаза от удивления. – И, что за это время она нам дала? Одним из первых подвигов демократии была казнь Сократа, например. О, это же просто потрясающее начало!
Семен глядит на Ирину теперь уже с явным недовольством, сердито и зло, не сдержав порыва, который разрастается в бурю негодования.
- Знаю, знаю. – Продолжает он. – Это была древняя… Эм, первый, так сказать, блин. Вы это хотите сказать? Ладно. Что потом? Тирании, монархии, республики… вот это вот все в произвольном порядке почти две тысячи лет, и, вот, снова демократия! Истинная свобода, человеческие ценности и бла-бла…
Семен начинает поворачивать голову, на секунду теряя мысль, но быстро ее снова ухватывает в пьянеющем, еще с вечера нетрезвом рассудке.
- И что в итоге? – Продолжает он. – Хиросима и Нагасаки, гомеопатия, ВИЧ-диссидентство, научные степени по теологии… да, черт! Даже бедность никуда не делась! Крестьяне так и остаются крестьянами, только теперь их стали звать по-другому! А крепостные так и остались крепостными! Монархи стали заседать в парламентах, и толпа как тормозила научный прогресс своими нелепыми страхами, так и продолжает его тормозить!
Повисает молчание. Семен так распаляется во время разговора, что даже сбивает дыхание. Он делает несколько глотков из бутылки, тяжело дыша, но этим делает только хуже. Наконец, задев руку, он скорчивается от резкой боли.
- Черт!
- Так вы коммунист? – Спрашивает Ирина.
Она искренне пытается сохранять спокойствие. Теперь уже Семен больше не раздражает девушку. Да и сама она начинает думать, что это, скорее, просто от усталости, сама винит себя за резкость. А вопрос задает лишь затем, чтобы попытаться хоть как-то наладить с генетиком контакт и помочь ему успокоиться. Ведь кто-то должен ему помочь, а вина, как думает сама Ирина, делает ее первым претендентом в этой очереди.
Генетик сразу же оборачивается к ней, но сердится, кажется, только больше.
- Да какого… Вы же ученый! Ну, лаборант. Будущий ученый! Как вы можете такое говорить? – Искренне удивляется Семен. – По-вашему, каждый, кто не демократ, тот обязательно коммунист?! Да и речь вообще не об этом!
Но нужно что-нибудь ответить, сказать что-то такое, что даст Семену успокоиться.
- Но ведь лучше ничего нет. – Слегка растерянно спрашивает Ирина.
- Ха! Все идиоты, знаете ли…
Вдруг, еще не договорив, готовясь выпустить из сердца этот словесный плевок, генетик вдруг замечает, что в лице девушки вовсе нет никакой злобы. Она стоит перед ним, спокойная, немного растерянная, слегка, самую малость, обидевшаяся, но неспособная проявить в выражении никаких других эмоций, кроме сочувствия.
Это обезоруживает Семена, и он вовремя себя обрывает.
- Вы же умная девушка. – Продолжает генетик после короткой паузы, не замечая, как чувство вины начинает теперь беспокоить его самого, даже притупляя странным образом боль в руке. – Но, похоже, вы слишком привыкли смотреть на мир глазами окружающих вас тупиц.
Несмотря на едва не вырвавшееся оскорбление, Ирина продолжает слушать внимательно. Но ни о сравнении с идиотами, ни о комплименте она даже не задумывается, в мыслях продолжая удерживать только намерение успокоить генетика, чтобы он случайно не повредил снова руку.
- Конечно же есть что получше! – Взрывается Семен снова, но на этот раз быстро заставляет себя успокоиться. – Он у нас перед носом уже почти две с половиной тысячи лет.
Он делает паузу и отпивает из банки несколько глотков. Кроме Константина Михайловича, который совершенно не обращает внимания на разговор коллег и в очередной раз отправляется в комнаты, продолжая надеяться отыскать там хотя бы какую-то подсказку, остальные начинают проникаться к словам Семена интересом.
- Знаете, с чего началась наука? – Спрашивает генетик, сразу продолжая. – С того, что люди перестали верить друг другу на слово. Вы видите будущее? Отлично! Докажите! И, знаете что, сразу стало очевидно, что в мире нет магии, нет циклопов, нет богов и мифических существ.
Ирина вдруг задумывается, хотя и продолжает с беспокойством поглядывать на руку генетика. А Семен это замечает и все быстрее успокаивается, но теперь уже желает закончить мысль именно потому, что проникается к Ирине какими-то теплыми чувствами.
- А, подумайте, что развило науку, - продолжает Семен, - что подняло ее на новый уровень? Специализация.
Ирина даже нахмуривается, силясь его понять.
- Видите ли, - продолжает генетик, не дожидаясь уточняющего вопроса, - теперь вам приходится верить другим ученым. Вы не можете проверить все утверждения медицины, и физики, и химии, и всех остальных областей. Вы занимаетесь своим делом и не лезете в чужое. Понимаете теперь, к чему я веду?
Семен наблюдает за тем, как изменяется выражение на лице девушки, и вспоминает неожиданно, что в последний раз так говорил лет двадцать назад, сидя в гостях у Константина Михайловича, в этой же квартире, когда Александр был еще мальчишкой и была жива жена ученого.
- Мы же не собираемся всем миром, чтобы проголосовать за то, какое исследование вести в каждой отдельной области. Вы и сами понимаете, что это было бы нелепо. Непродуктивно. – Продолжает он все спокойнее. – Будь вы хоть умнейшим биологом из всех, вы не можете определять, как должна развиваться, например, химия, или любая другая область. Вы не можете заявиться на конференцию физиков и начать им объяснять, в каком направлении нужно вести исследования. Для всех областей у нас есть отдельные, квалифицированные специалисты, которые занимаются своим делом, которые развивают ту же медицину, физику и все остальное… Но, как мы решаем судьбу планеты? Правильно, всеобщим голосованием. Неудивительно, что в мире до сих пор бедность, преступность, коррупция и все остальные прелести демократии. С таким подходом человечество никогда от них не избавится.
- Может, вы все-таки ошибаетесь? – Решается заговорить Ирина, считая, что молчать было бы хуже. – Люди же становятся умнее, общество развивается со временем и нельзя…
- О, да бросьте! – Опять не удерживается Семен, но на этот раз уже не просто быстро, а мгновенно заставляет себя успокоиться и снова говорит так, словно беседует со старым другом. – В мире всегда умных будет меньшинство, а глупых большинство! Так устроено. Гениев всегда единицы. Быть умным – это не нормально. Да, со временем уровень развития растет, до тех пор, пока интеллект дает вам эволюционное преимущество, но как только вы позволяете толпе диктовать свои условия, тут же это преимущество у вас пропадает. Вы должны это понимать. И общество начинает деградировать… мы, мы с вами, мы все деградируем! Оглянитесь вокруг. Все, что развивается, это наука. А что происходит с обществом? Сколько прошло времени с тех пор, как появился интернет? И сколько людей за это время прониклись силой Листа, Шопена, Моцарта? Сколько людей стали предпочитать картины Босха и Гойи дешевым ужастикам?
Ирина и хочет как-то поддержать разговор, но теперь уже не знает как и только молчит, слушая внимательно и с прежним сочувствием поглядывая на руку Семена.
- Вы же уже работали у Константина Михайловича, когда… да, вы должны были это застать. – Продолжает Семен. – Помните, как раньше перед комплексом собиралась толпа идиотов с плакатами? Помните, как эти тупицы пытались добиться того, чтобы какие-нибудь исследования запретили? И, что, вы даже после этого не задумались о том, что люди вокруг просто слишком тупы, чтобы понять хотя бы то, что не стоит совать нос в дело, в котором они все равно ни черта не понимают? Даже это! Хотя бы это…
Генетик собирается отпить из бутылки, но теперь уже не злость, а обида не дает ему успокоиться и заставляет вновь распаляться и заглядывать в глаза девушки с надеждой отыскать там понимание.
- Черт! – Взрывается он снова. – Да у нас в комплексе режим, как на военной базе! Нас впускают и выпускают только по пропускам! Знаете, почему? Не потому ли, что иначе найдутся обязательно идиоты, которые ворвутся внутрь и все разгромят к чертовой матери? О! Погодите-ка! А ведь именно это и произошло вчера, не так ли?
Наконец, договорив, Семен начинает успокаиваться. Сделав несколько глотков, он усмехается.
- И вы думаете, что мы сможем что-то противопоставить цивилизации, освоившей межзвездные перелеты? – Ухмыляется он. – Чего я такой злой… Потому и злой. Потому что кругом одни тупицы, которые сами бы себя прикончили, если бы не инопланетяне. Просто на это ушло бы больше времени.
Семен оборачивается, взглядывает на пустую комнату, в которой всего-то, что кровать, стол с монитором, тумба и кресло, да еще гора какого-то электронного хлама.
- К черту. – Разворачивается он к выходу, чувствуя себя паршиво оттого, что все так, оттого, что ответить ему все равно некому, оттого, что мысли его следуют строгой логике, нарушить которую разумный человек не отважится. – Лучше займусь оставшейся бутылкой коньяка. Можете присоединиться, если у кого-нибудь есть желание.
Он выходит в коридор и идет на кухню. Иван, улыбнувшись Ирине, уходит следом за генетиком. А девушка, оставшись одна, оглядывается и уходит в комнаты за Константином Михайловичем.
В этот момент Мила как раз собирается уйти с кухни. Она медлит секунду, когда возвращается Семен, и сразу передумывает, когда вслед за ним заходит Иван.
Генетик достает из холодильника бутылку коньяка, находит на полках кружку и только теперь замечает Ивана, пришедшего за ним следом и остановившегося у входа.
- Хотите составить мне компанию? – Вежливо интересуется Семен, взглянув на агента.
- Благодарю. – Улыбается Иван. – Но я невосприимчив к алкоголю.
Мила невольно улыбается, но шутку про идеального мужчину не решается произнести вслух.
- Как это? – Удивляется Семен.
- О, боюсь, это объяснить будет сложно. – Отвечает Иван, продолжая улыбаться. – По всему организму установлены фильтры и датчики, которые реагируют на яды и высокие концентрации опасных веществ, а так же специальные устройства, которые их нейтрализуют.
- Да, тут вы правы. – Ухмыляется Семен. – Алкоголь всем известен своими ядовитыми эффектами.
Иван широко улыбается.
- Это было необходимо для работы. – Отвечает он. – Под прикрытием может возникнуть ситуация, когда необходимо пить и оставаться трезвым.
- Можете не объяснять. – Отмахивается Семен. – Я не против, что мне придется самому расправиться с коньяком.
Но на кухню заходит Ирина, и Иван тут же на нее отвлекается.
- Как там Константин Михайлович? – Спрашивает он с улыбкой.
Девушка останавливается рядом.
- Он в зале. – Говорит она, но не знает, что еще добавить.
Впрочем, Ивана устраивает и такой ответ, он кивает с улыбкой, а девушка занимает место рядом с подругой.
Семен, сделав глоток коньяка, закусив кусочком лимона, снова поднимает в руке бутылку с еще холодным пивом. Ненадолго повисает молчание. А всего через несколько минут Юрий резко одергивает занавеску и всматривается в окно.
- Что там? – Сразу подмечает эту малоразличимую странность Иван.
Лейтенант на секунду поворачивается, но не отвечает.
Внезапно, на улице раздаются выстрелы. Девушки, пугаясь, тут же замирают, Семен едва не опрокидывает бутылку, Юрий продолжает смотреть в окно, ничего не говорит, но Иван уже быстро подступает и становится рядом, выглядывая в окно из-за плеча лейтенанта.
- Это военные. – Успокаивает агент девушек, улыбнувшись.
Ирина с Милой тут же выдыхают.
- Ну, вы как хотите, - говорит Семен, - а я воевать не собираюсь. Так что, если они пришли за этим…
Юрий отодвигает занавеску и тянется к ручке на окне. Иван тут же отступает на пару шагов.
- Не стоит привлекать их внимание, лейтенант. – Говорит Иван уверенным, тихим и спокойным голосом.
Девушки снова начинают казаться испуганными, а Юрий, на миг застыв с удивленным выражением, смотрит на агента, но не отпускает ручку.
- Я только предупрежу их о мертвецах в подъезде…
- Не стоит беспокоиться. – Обрывает Иван. – Они профессионалы, они могут справиться сами.
Юрий смотрит на агента, и начинает хмуриться. Но он так ничего и не говорит, дергает ручку и собирается открыть окно. Иван мгновенно достает оружие и направляет в сторону военного.
- Не стоит этого делать, лейтенант. – Повторяет агент.
Услышав знакомый щелчок предохранителя, Юрий замирает.
- Что вы делаете? – Не сдерживается Ирина. – Что происходит?
Подруга берет ее за руку, но не находит слов для успокоения и просто сжимает ладонь.
- Полагаю, лейтенант хочет вернуться в строй. – Отвечает Иван, не опуская пистолета и не отводя взгляд.
- Ну так пусть идет. – Сразу говорит Ирина, не сдерживая беспокойства. – Вы же не будете стрелять в него из-за этого?
Чувствуя, как накаляется ситуация, девушка пытается ее исправить, не раздумывая над аргументами.
- Сейчас это нам только навредит. – Отвечает девушке Иван, продолжая держать Юрия на прицеле. – Вы же слышали, что говорилось в сообщении. Идет мобилизация, и военные здесь наверняка за этим. У нас ведь другие планы, верно? Так что лучше не попадаться им на глаза.
Но Юрий набирает в грудь воздуха и собирается крикнуть. Тут же выстрел ударяет импульсом в стену рядом с ним, расплавляя пластиковую обшивку. Лейтенант замирает и молчит, не двигаясь.
- Да что вы делаете?! – Вскакивает Ирина. – Прекратите!
- Не волнуйтесь. – Успокаивает Иван, двигая переключатель генератора импульса на оружии. – Я убрал мощность, выстрел его только оглушит. Но, лейтенант, если попробуешь выкинуть что-нибудь, тут же получишь разряд.
Все молчат, ожидая, что произойдет дальше. С улицы доносятся какие-то звуки, но военные снаружи не шумят, проверяя периметр, только несколько глухих выстрелов и тишина. Звучит команда, легкий топот, и стихает. Как вдруг, рядом с Иваном Семен ударяет горлышком бутылки о стакан.
Агент тут же направляет на него оружие.
- Тише! Тише. – Успокаивает генетик. – Я тоже никуда не собираюсь.
Иван сразу направляет оружие обратно на лейтенанта и отступает еще на шаг назад.
- Лейтенант, - говорит агент, - медленно закройте окно и очень медленно достаньте свое оружие большим и указательным пальцем.
Юрий медлит секунду, но Иван повторяет требование, и военному ничего другого не остается, кроме как его исполнить.
Лейтенант закрывает окно, отступает на шаг, медленно поднимает правую руку, а левой достает оружие, как велел Иван.
- Хорошо. – Говорит агент. – Положите оружие на тумбу позади. Медленно. Отлично. А теперь отойдите от окна.
Как только Юрий отходит в сторону, Иван начинает медленно подходить. Жестом, он требует лейтенанта пройти дальше, а сам идет к окну, берет пистолет, оставленный Юрием, и убирает в спрятанный карман, продолжая держать лейтенанта на прицеле.
- Присаживайтесь. – Указывает он Юрию на свободный стул и переводит взгляд на девушек. – Где оружие, что я вам дал?
Девушки обе теряются на секунду и переглядываются.
- Оно… Мы оставили его в комнате. – Отвечает Мила.
- Хорошо. – Говорит Иван, не улыбаясь. – Пусть пока там и остается.
И после он взглядывает на генетика.
- Не смотри на меня. – Поднимает Семен руку со стаканом коньяка. – У меня твоего оружия больше нет. Потерял, когда…
- Не страшно. – Обрывает Иван. – Значит, сидим все тихо и не двигаемся.
Но долго молчание не длится. Скоро на кухне появляется ученый, замечает оружие в руках Ивана, оглядывается на остальных, и все это вносит только больше сумятицы в его мысли.
- Что происходит? – Тут же спрашивает Константин Михайлович.
- Оставайтесь на месте. – Сразу останавливает Иван.
Ученый застывает.
- Объясните, - продолжает он спрашивать, - что происходит.
- Здесь военные. Вероятно, зачищают район. – Быстро проговаривает агент. – Возможно, ищут боеспособное население, чтобы пополнить ряды солдат перед боями.
- Перед какими еще боями? – Пугается Мила, даже вздрагивая.
Иван в ответ улыбается.
- Не бойся. – Говорит Иван ей с улыбкой. – Военные же всегда готовятся к бою.
- Нет. Нет. – Не позволяет Ирина уйти от ответа. – О чем вы говорите? О каких боях?
Агент улыбается шире, признавая, что девушка поймала его за язык.
- Вы же не думаете, что люди сдадутся без боя?
- Вот именно. – Поднимается со стула Юрий.
Но Иван тут же приподнимает ствол, и лейтенанту приходится опуститься обратно.
- Мы должны сражаться. – Проговаривает Юрий сквозь зубы. – А вы хотите отсидеться здесь, пока другие будут умирать там?
 Иван, видя сердитое лицо Юрия, только улыбается ему в ответ.
- Вы настоящий военный. – Говорит агент с улыбкой. – Смотрите на мир в отверстие мушки.
Лейтенант только сердится, его глаза от злости даже начинают краснеть, но он ничего не отвечает. И разговор продолжает Ирина, только из неутолимого желания помочь сохраняя здравомыслие.
- Объясните, - требует она, - зачем вы это делаете?
Иван, вместо ответа, поворачивается к ученому.
- Константин Михайлович, как считаете, - интересуется он спокойно, - в планы Александра входит физическое уничтожение противника?
Ученый даже теряется на миг.
- Что? Нет… Нет. – Говорит он. – Не думаю. Скорее…
Но Ивану пока достаточно этого ответа и он не дает закончить.
- Но военных это вряд ли беспокоит. – Перебивает агент, поворачиваясь к девушке и отвечая на вопрос. – Если они нас найдут, то, скорее всего, отвезут на ближайшую базу. Зависит от того, какой у них приказ. В любом случае, они только помешают. А мы ведь здесь именно за тем, чтобы помочь Константину Михайловичу, не так ли? Или у кого-нибудь другие планы?
Иван оглядывается, но продолжает держать Юрия в поле зрения.
- Ну, лично я здесь только затем, - вклинивается Семен, - чтобы посмотреть, что у него получится.
- В любом случае, - подводит Иван итог своему объяснению, - с военными нам не по пути. И они не станут слушать наши объяснения. Так что сидим тихо и ждем, когда они закончат. Тем более что нам сперва нужно выяснить, куда пропал Александр.
Юрий оглядывается на остальных и в их молчании угадывает пусть неполное, но все же согласие со словами Ивана. Он поднимается, и агент снова направляет на лейтенанта оружие.
- Делайте, что хотите. – Оглядывается Юрий. – Хотите отсидеться, ну и черт с вами. А я собираюсь исполнить свой долг.
Налитыми кровью глазами он всматривается в лицо Ивана.
- И ты меня не остановишь. – Говорит Юрий.
- Вы уверены, лейтенант? – Улыбается агент.
Атмосфера вновь становится все тревожнее с каждой секундой. Но на этот раз Юрий подбирает нужные слова, заставив себя успокоиться.
- Вот что, - говорит он тихо, но уверенно, - вы оставайтесь здесь, если хотите. А я пойду туда и, если меня спросят, скажу, что был один.
Юрий медленно, осторожно начинает делать шаг в сторону выхода, но Иван резко вскидывает оружие, заставляя его остановиться.
- Без обид, лейтенант, - говорит агент, - но я не знаю, можно ли тебе верить. Так что ты остаешься.
Юрий ничего не отвечает, но его глаза еще сильнее наливаются кровью.
- Я знаю. – Вдруг говорит Ирина, и все оборачиваются к ней. – Ему можно верить. Если он говорит, что не расскажет о нас, значит, он не расскажет.
Слова девушки помогают Юрию успокоиться, и он снова оборачивается к агенту.
- Вы же не собираетесь держать его вечно в заложниках? – Добавляет она. – Пусть идет, если хочет.
Иван широко улыбается.
- Вы меня неверно поняли. – Говорит он. – Как только военные закончат, у него будет время к ним присоединиться, а вот у них времени нас искать уже не останется. Тогда его и отпустим.
И спорить с Иваном после такого предложения оказывается уже действительно сложно, так что разговор оканчивается.
А на улице завязывается перестрелка. Впрочем, она заканчивается быстро, так что даже никто не успевает начать всерьез беспокоиться. Гораздо больше внимание окружающих привлекает неожиданно появившийся в проходе Александр.
Даже Константин Михайлович оказывается в таком ступоре, что не может найти, что спросить. А юноша, ни на кого не обращая внимания, подходит к раковине, набирает в стакан воды, достает из кармана серый пузырек, набитый таблетками, проглатывает сразу несколько, запивает и возвращается в комнаты.
Даже Иван с Юрием переглядываются. И ни звука не рождается, а в умах селится полная неразбериха.