XIV

 От увиденного у святых отцов и караульного случился шок. Еще раз осмотрев всю комнату, они лишились последних сомнений: Ментони расправилась с синьором ди Розальба и сбежала, набросив на себя часть его одежды. Белый от ужаса, часовой с дрожью в голосе признался, что позволил этому несчастному юноше увидеться с "ведьмой", поскольку тот так горячо его упрашивал об этом. Вероятно, церковники догадались и о взятке, но никаких денег у стражника искать не стали. Сейчас их заботило совсем другое. Пребывая в страхе и растерянности, они с трудом смогли написать письмо с печальной новостью для старшего ди Розальба, после чего решили начать срочный розыск Имельды. Священнослужителей радовало лишь одно: с этого дня виновность Ментони точно доказана.

 * * *

 Долгое время погруженный в зловещий пульсирующий мрак, Винченцио внезапно ощутил, как будто кто-то рывком его дернул, пытаясь поставить на ноги. Чувствуя боль в груди, юноша вздрогнул, а затем закашлялся, осознав, что, тем не менее, вновь может дышать. Сделав движение головой в сторону, Винченцио почувствовал, что падает, но уже знакомые руки его заботливо поддержали за затылок.
 - Т-с-с, осторожнее, не делай пока резких движений, - послышался женский голос, - вот так, спокойнее, я скажу, когда можно будет сесть.
 Глубоко выдохнув, Винченцио наконец смог открыть глаза. Место, где он теперь находился, было очень знакомым - подвал мастерской своего отца юноша знал прекрасно. Приглушенный свет от пары свечей все равно еще резал глаза, и Винченцио прищурился. Однако это не помешало ему увидеть Имельду,живую и невредимую, и все такую же красивую.
 - Мы... - попытался сказать юноша, но почти сразу же зашелся кашлем, - у нас все получилось, верно?
 - А иначе и быть не могло. Постой, не говори больше, сейчас станет легче. Вот, выпей.
 С этими словами Имельда протянула юноше стакан с водой. Жидкость оказалась очень холодной, но после нее першение в горле действительно прекратилось. Продолжая сидеть рядом на коленях, Имельда пояснила:
 - К сожалению, это неизбежные последствия возвращения в жизнь после такого. Чтобы вызвать у человека судороги и кровь, так похожие на предсмертные, приходится идти на жертвы и риск. Но ты смог, ты сделал это для меня. Винченцио...
 Услышав, что в голосе Имельды зазвучали слезы, юноша слабо улыбнулся.
 - Значит, теперь все решено?
 - Да, Розина и Людовико уже в безопасности, на пути к северу.
 - И нет никаких подозрений. Мы оба мертвы для всех остальных?
Имельда улыбнулась.
 - Почти. За исключением, конечно, твоего отца.
 В это время на свет вышел сам ди Розальба-старший. Было видно, что он беспокоится за самочувствие сына, но также гордится его смелостью и решимостью, как и Имельда. К слову, отец Винченцио с грустным смехом рассказал, как был вынужден буквально недавно изображать скорбь и оплакивать сына на "похоронах". И конечно же, он очень боялся, что что-то может пойти не так, но доверял мастерству и знаниям Имельды, которая совсем недавно всего на несколько минут воскресила, казалось бы, мертвеца.
 - Все прошла гладко, без непредвиденного? - спросил юноша, медленно поднимаясь на ноги.
 Кивнув головой, Имельда достала все те же часы.
 - Ровно сорок два часа ты ничем не отличался от покойника, как и было задумано. Теперь на твоей "могиле" стоит свежее надгробие. А на моей и вовсе ничего нет, ведь я приняла смерть, достойную лишь ведьмы, как считают те лицемеры-пастыри.
 На губах Винченцио появилась уже не робкая, а сияющая улыбка. Недавно бледные щеки покрылись легким румянцем.
 - Теперь мы наконец свободны, любовь моя?
 - Да. Навсегда. От всех предрассудков и сплетен.
Заключив любимую в объятия, Винченцио невольно засмеялся:
 - О, Имельда, я теперь слишком счастлив для человека! Даже для недавно воскресшего!
 Тоже улыбающийся старший ди Розальба дал молодым свое благословение, после чего пожелал им удачи на пути через горы, который не обещал быть легким. Но Винченцио и Имельда уже знали: если им удалось пересечь черту между жизнью и смертью и вернуться, то все прочее не станет слишком трудным. Доказательством их верности стал и первый настоящий поцелуй, тот, что был перед началом исполнения плана, супруги ди Розальба решили не принимать в расчет.