Заяц

       Речка изгибается крутыми поворотами, оба берега обрывисты, вопреки утверждениям географов, будто у рек северного полушария таковы преимущественно правые берега. Ничуть. С началом зимы река меняется, весело ходить по замершему руслу и узнавать заново знакомые места рыбалки и пляжи в аскетично белом виде. Нависающие куполом в мохнатом инее ивы открывают новые и новые галереи и залы с пробиваюшимся то слева, то справа солнцем в ореоле стылых игольчатых кружев. Шуршание пороши и одиночный сорочий стрекот тонут в плотных воздухах, с неровными акустическими затуханиями, как будто однобоко обложенные подушками, сугроб в пяти шагах валится под сорокой беззвучно, но если замереть на минуту и правильно повернуть ухо – услышишь далекий лай собак.

       Вот поляна, усыпана яркими блестками, больно смотреть, дальше впереди  широкое чистое раздолье в легкой дымке. Здесь я выравнивал лыжи, надвигал шапку на глаза, прогонял из головы все, чем итак небогат и шел прямо, ни о чем не думая, кроме того, что иду прямо и буду идти долго, что впереди много снега, что снегопад был вчера вечером и что отец на днях красиво подшил валенки. В открытом поле звуки уже другие, ярче и образней, но слушать нужно только лыжи, как они парой поочередно пробивают дорогу. Чем дольше идешь, тем сильнее искушение открыться, но нет, надо прикинуться непонимающим и идти дальше деревянным солдатиком.

       Когда лыжи упирались во что-то легко пружинящее, я снимал шапку – это уже дугалка, болотистые кочковатые заросли невысокого ивняка. Впереди засветились розовым какие-то лопухи – заячьи уши! Низкое солнце просвечивает сквозь, самого зайца едва видно и он тут же свалился с кочки, сиганул далеко в кусты. Теперь самое интересное – обернуться и посмотреть – лыжня уходит назад красивой дугой, не прямой линией. Разной длины ноги или какая-либо другая мелочь – свежий ветерок сбоку, дырка в голенище могут повлиять на склонение пути и ты выйдешь уже не на ту кочку. Без Зайца.