Страсть капитана. АПА, соавт

Александру Аникину

========== Вещий сон Джереми ==========

Александру Аникину


1912 год. Лондон. Джереми, молодой англичанин, лет 24-х лежал на скамейке и мечтал об актёрской карьере в США. Пробовать в Великобритании Джереми не пришло и в голову, потому что он считал что для него карьера в Великобритании это весьма сложный и не подъёмный груз.

Казалось, что в Великобритании он никогда не реализует свои способности, а в США он мог бы сниматься у самого мистера Фокса, естественно, потом, при случае, бросив Фокса, и переметнувшись в другую кинокомпанию - побогаче. Стоило только начать! США - это страна несбыточных грёз. И, может быть, он, Джереми Томпсон скажет новое слово не только в истории синематографа, но и во всем актёрском мире. Подумать только! Он, Джереми, станет именно тем артистом, кого узнает весь мир.

Неожиданно, к Джереми подошла цыганка, которая молодому человеку показалась древней. Джереми вздрогнул. Она попросила его руку погадать:

- Ты станешь звездой. - Сказала она молодому мужчине, но впереди тебя ждёт куча испытаний. Ты встретишь свою любовь и потеряешь её, потом найдёшь её вновь, и только с ней одной будешь счастлив всю жизнь. Но только никогда не забывай о жертвах "Титаника".

 Старушка исчезла. Джереми показалось. что ему всё приснилось. Но только в голове рефреном встал вопрос:

- Что такое Титаник?

Мистер Александр Парсонс, мужчина и по профессии певец, которому недавно исполнилось 78 лет,  подошёл к нему, и ответил:

- Титаник это то судно, на котором закончится моя карьера.

Джереми ухмыльнулся сам себе: таким образом он встретил первую жертву Титаника.

- Почему? - Джереми привстал со скамейке, позволив сесть Александру рядом.

- Вы рассудите сами, молодой Д'Артаньян, стал бы Исмей рекламировать что-то хорошее?

Джереми на мгновенье задумался. Значит, относительно  Титаника это был всё-таки вещий сон. Первую жертву Титаника он уже встретил на своём жизненном пути, и просто пожелал, чтобы Александр Парсонс оказался действительно хорошим человеком.

- Мне нравится название. - Усмехнулся молодой человек.

- Мне нет.  - Сказал Александр Парсонс. - Титаны стали хамить богам. И что из этого вышло?
- Боги из низвергли в Тартар.  - Согласился Джереми. - Пожалуй, Вы правы. Но Аы вс равно едете.

- Там моя возлюбленная. Ей 36 лет, и её зовут Ольгой. Я еду совратить её сойти в Куинстауне. Если получится. Если нет, то я буду ей рыцарем на случай аварии. А кому она нужна - там, в морской пучине? На таких лайнерах пьют, кутят и веселятся и отдельно взятая жизнь ничего не значит. - Беспокоился Алекс о своей возлюбленной. и Джереми решил, что перед ним действительно хороший и способный любить человек. - Попомните моё слово. Этот Исмей явно проныра и пройдоха каких ещё не было.

И вдруг Джереми решил, вернее захотел стать этим двоим тем рыцарем, который, в случае аварии на корабле, пихнёт их в шлюпку.

- А на Титаник можно купить билет? - Спросил Джереми Алекса.

- Только в третий класс. - Ответил Александр Джереми. У меня пропуск как у работника оркестра. Билетная касса в Лондонском порту. Не забудьте купить билет на Саутгемптон, и до встречи на Титанике.

Александр взглядом поблагодарил Джереми, за то, что тот из чистого альтруизма согласился ему помочь на этом странном корабле, который так шибко рекламировал Исмей.

- Относительно беды - попомните моё слово, и дай Бог нам всем троим оттуда выбраться живыми. - Усмехнулся Александр. - Исмей наверняка рекламирует аварийное судно, которое по идее нужно было бы сдать в запас, но сдавать почему-то не имеет смысла. Я хочу помочь Ольге добраться до Штатов. Если Вам в Штаты, присоединяйтесь. Но учтите, что судно может быть и аварийным.

Джереми кивнул.

- Да мне в Штаты, и если позволите, я в случае беды Вас двоих выручу. - Джереми отсалютовал Александру, тот принял помощь благодарным взглядом и молодой человек помчался покупать билет. Если дело выгорит, то он попадёт к самому Фоксу, если нет, то он погибнет.      


Александру Аникину

Саутгемптон. 10 апреля 1912 года, 9.00.  Молодой мужчина тридцати трёх лет в сером пальто высматривал кого-то в порту, куда стекались корабли разного размера и должен был прибыть громадный лайнер «Титаник». Ему было 33 года, он был высокого роста, темноглазый брюнет с орлиным носом римского профиля. Он явно кого-то ждал. Тем временем мужчина обернулся, и увидел как к доку подъезжает огромный лайнер компании Уайт Стар Лайн с громким названием «Титаник», издав характерный для него звук с выбросом чёрного пара вверх. Мужчина, вышедший только что из своего белого «Рено», вздрогнул почему-то. Похоже было на то, что гудок корабля явно испугал его. Маленький мальчик Джордж А. Рассел, пассажир первого класса, спросил:
- Вы боитесь, дядя? Не бойтесь. Папа сказал, что он очень надёжный.
- А ты сам-то папе веришь? – Спросил мужчина, и 8-летний Джордж,  у которого не вышел  подкол, закусил губу, чтобы не разреветься. Напротив стойки бара молодой человек лет 22 сидел за столиком и играл с кем-то  в покер. Мужчина, которого назовём Борис, с завистью посмотрел на играющего в покер джентльмена и ухмыльнулся, разглядев через стекло ставку : ставкой были билеты на лайнер «Титаник».  Борис Викторович снова ухмыльнулся, подумав, что молодой человек выиграет, и закусил губу, подобно Джорджу, который с молодыми родителями  взбирался по трапу корабля. Как Борису хотелось быть на «Титанике»! Из новенького лимузина коричневого цвета вышла молодая русская девушка, которая явно выдавала себя за американку. Давнишняя революционерка Наташа Городецкая, которой мать запретила заниматься революцией, стала очень похожа на американскую оперную Диву – настолько шикарным был её дорожный костюм. Борис подошёл к Наташе.
- Наташа, перестань. Поехали, куда полагается. – Шепнул он, став у двери лимузина, будто преградив ей дорогу. Наташа ухмыльнулась: ей кумир Борис Викторович был в своём репертуаре. Но ехать она с ним не могла: мать и богатый американский жених вот-вот должны были выйти из лимузина.
- Борис, уходи. Не нужно ездить куда полагается. – Наташа нарочито говорила с ним высокомерно. – Надоели ваши пустые лица. Я еду в Америку.
- Хорошего плаванья. – Ухмыльнулся Борис. – Роль аристократки тебе плохо идёт. Не Дора. Смотри не запутайся в платьях и не свались за корму.
- Я теперь как Мадлен Астор. – Ухмыльнулась Наташа.
- У Мадлен к нему явная страсть. – Засмеялся Борис.  – Тебе это не грозит. Или найдёшь ровню в третьем классе.
Борис ушёл. Наташа злобно посмотрела вслед своему бывшему возлюбленному. И тут из машины вышел её жених бизнесмен Арчи Вудсон, которому было также 33 года, как и Борису.
- Какой корабль! – Восхитился американец. – Дух захватывает.
- Не больше «Мавритании». – Огрызнулась Наташа, которая ещё искала взглядом своего возлюбленного.
- Чем он лучше других? – Наташа была явно не в себе, и готова была разорвать всех в клочья, но Арчи понравился её этот дикий норов.
- Эбигейл, Вашу дочь ничем не удивишь. – Усмехнулся Вудсон, довольный своей невестой.
- У неё большой жизненный опыт. – Злобно сказала Анастасия Дмитриевна Городецкая, матушка Наташи, которая выдавала себя за Эбигейл, американку из Вирджинии.
Наташа искала глазами Бориса, которого любила, несмотря на то, что он был женат. Она была готова идти за ним хоть на край света, но её матушка не позволила им видится, чтобы Наташа не обижала жену Бориса Елену. Вместо того, чтобы идти за возлюбленным на край света, Городецкая вынуждена была тонуть в роскоши огромного лайнера «Титаник». Любая девушка  мечтала бы оказаться на её месте! Но сердце нашей героини готово было разорваться от боли, когда она видела эту роскошь и эти меха, которые богачи заработали на страданиях простых людей. Если уж ехать в Америку, Наташа бы предпочла третьим классом, где были бедны музыканты и ирландцы, чтобы не краснеть перед прежними друзьями за столь немыслимую роскошь. Жених был очень щедр, и видимо, она ему нравилась, вскружила голову. Но Наташа оставалась верной себе и Борису. Мать Наташи, чтобы спасти дочь от революции, увозила её за океан. Наташа поднималась по трапу корабля, играя роль аристократки. Сейчас её звали Анна Мария Смит.      

========== Мистика мечты - сказочный лайнер ==========

Ал-ру Ан-ну
«Титаник» был невероятно красив в интерьерах, правда Ревенко, как и солидарному с ним шестидесяти шестилетнему художнику Фрэнсису Милетту там всё вечно не нравилось. «Титаник» лично Александру Христофоровичу показался неким смешением разных стилей и разных стран, особенно он не одобрил    турецкие бани. «Как с картины Милетта!», - подумал детектив, столкнувшись с художником в коридоре. Ревенко отдыхал, его молодой друг Путилин бегал в поисках Бориса Викторовича по второму классу.
- И как это он успевает? – Сказал Ревенко Ольге, проводив её в ресторан в стиле Людовика XVI.
- Что? – Спросила Ольга, лукаво прищурившись.
- Ну я точно знаю, что Путилин прибежит к ужину любоваться на Мадлен Астор, которая вызвала столько шумихи своим богатым и красивым мужем. Тем не менее, Андрей сейчас пристаёт к каждому мужчине из второго класса. – Рассмеялся Ревенко.
- Почему Вы смеётесь? – Улыбнулась Ольга, которой пришёлся по душе смех Александра.
- Потому что Бориса здесь нет. – Загадочно сказал её кавалер, но он не успел договорить, так как официант принёс меню.
- Баранину с кровью.  – Сказал Александр. – Даме можно картофель.
Официант поклонился.
- Десерт? – Спросил он на английском.
- Пуддинг. – Не найдя ничего другого, сказал Ревенко. Ольга и Александр принялись обедать. Следующий ресторан лайнера, в стиле Якова I и его всесильного министра герцога Бэкингема, заставил Ревенко улыбнуться. Два противоположных взгляда на жизнь.
- Путилина сюда не нужно. – Засмеялся Ревенко, водя Ольгу по ресторану.
- Почему?
- Жорж О’Бриен его доконал.
Чарли Лайтойлер следивший за Асторами и вечно боявшийся, что Астор будет на него жаловаться, исполняя обязнности подумал о том, что зря он, видимо, заменил в этом плавании Дэвида Блэра, и почему    первым помощником был избран именно Уильям Мэрдок – высокий молодой офицер с гигантскими, смешными усами, карими глазами, и несколько контрастирующий по   внешности с вечно гладковыбритым Лайтойллером. Недовольным был и Уальд, который как и Милетт  с Ревенко вечно ворчал на «Титаник» в плане того, что у него появились какие-то дурные предчувствия, но поскольку Смит был всегда весел, Уальд попытался их засунуть в мозговую коробку подальше. После Шербура был Куинстаун. Уальд как-то подошёл к Ревенко. Ревенко заметил, что офицер явно нервничал.
- Заберите свою даму, и этого молодого человека, и немедленно сойдите с лайнера. – Вдруг сказал Уальд.
- Почему? – Не понял Ревенко.
- Я говорю это Вам, потому что мне не с кем поделиться дурными предчувствиями: в них никто не верит, и меня засмеют. Я пошёл принимать почту.
Уальд зашагал прочь. Ревенко ничего не понял, но на всякий случай вытолкал сопротивлявшегося Путилина с трапа корабля на берег. Ольга пошла за ними, смеясь и держа зонтик от дождя в руках.
- Почему? – Спросил Путилин.

- Даже офицеры заметили, что ты здесь валяешь дурака. – Встал в позу Ревенко.
Прощальный гудок лайнера возвестил о том, что Титаник покинул Ирландию и ушёл в открытый океан. Джон Астор себе купил в Ирландии дорогой пиджак, и дорогие украшения жене. Пара Мэгг понравилась – они вели себя скромно, и отдыхали в положенное время.  И какими же они были оба красивыми! Мэгг простудила Луизу. Девушка промёрзла когда тётушке вздумалось любоваться закатами. И доктор Лаффин сказал, что это сильная простуда. Луизе полагался крепкий чай, хороший сон и покой. Но покоя не получилась: в одном из ресторанов девушка встретила офицера Уильяма Мэрдока, который поразил её красотой и статностью. Мэрдок тоже влюбился в Луизу с первого взгляда, но он был женат, а Луиза была замужем. Мэрдок вызвался проводить красивую молодую женщину до каюты. Это не ускользнуло от Лайтойллера, которому ещё этого не доставало. К Лайтойллеру подошёл капитан Смит.
- Вам нечем заняться, мистер Лайтойллер? – Спросил  капитан, грозно сдвинув брови. – Идите и составьте меню к ужину завтрашнего дня.
Лайтойллер пошёл по делам, а Смит устремил свой взгляд в открытый океан.


Александру Аникину

Александру Аникину,
 Ну, вот - снова встретился с Жоржем, - подумал Борис, посмотрев билет. По трапу он быстро вскарабкался на борт корабля, и вместе с Асторами и Маргарет Браун вошёл на "Титаник".

- Давно не виделись.  - Сказал Джон, помахав Борису рукой. Маргарет Браун решила, что он машет ей. Алекс Парсонс ведя Ольгу, которую только что выдрал из перепалки с Лайтойллером, столкнулся с Борисом на выходе. Асторы скрылись в лифте, а Маргарет Браун в красном кричащем боа и в чёрном костюме, пошла своей дорогой.

Они поклонились друг другу. Жорж улыбнулся девушке.

И посмотрел на Роуз, которая шла в вечернем платье вместе с Руфь, выходя из своего номера.
- Опять Вы! - Закричала почти Августа. Парсонс обернулся. Ольга тоже. Жорж слегка поклонился. Августа поравнялась с Александром Беллом.

- Мне этот молодой человек явно доверия не внушает. - Сказала опытная женщина.
- Мама, Вам не внушают доверие все молодые люди. - Сказала наивная Роуз.

- Вы правы, мадам. - Согласился Алекс Белл. - Что-то в нём есть загадочное. Жорж

проскользнул и растворился в темноте. "Титаник", между тем, набирая обороты, устремлялся в глубь Атлантики. Александр Белл в эту ночь решил просто соблазнить Ольгу. Они вечером провели в кафе в "Пальмовом дворике". И он впервые пригласил девушку на танец. Борис пришёл в это кафе, и взял вечернюю газету. Он наблюдал за парой и за парами, которые о нём не знали ровным счётом ничего. Хм.


 Провести неделю в Атлантике весьма странная идея. Но риск стоил того. Высшее общество в сборе. Асторы, естественно, заперлись у себя в каюте. А вот Штраусы, которым не мешало никакое неловкое "положение", напротив, собирались поужинать в кафе "Паризьен" и прошли мимо "Пальмового дворика". Жорж посматривал за Алексом и Ольгой, и видел, как немолодой мужчина обнимает тридцатипятилетнюю женщину. На ней было платье бордового цвета и небольшая бархатная шляпка, столь отличавшаяся, допустим от шляпки графини Ротес. Борис сам удивлялся своему странному отпуску, попивая дорогой кофе и закусывая дорогим десертом в стиле Мокко. На Алексе был серый клетчатый пиджак и тоже небольшая шляпка. Пара чем-то напомнила Борису какую-то французскую вечеринку в стиле кантри. Он усмехнулся. И посмотрел на Штраусов. Штраусы вышли в зал в красивых костюмах. На ней было платье из сиреневого шёлка и волосы её были уложены по моде. Фиолетовый боа красовался на её плечах. Исидор держал пожилую женщину под руку и важно, почти вальяжно проходился с ней мимо публики, как бы здороваясь с каждым. Они поклонились Борису. А Парсонс и Ольга их не заметили, поскольку были увлечены собой. Музыка была нежной, размеренной, почти чопорной. "Что-то английское!", - подумал Борис. И решил, что Руфь не должна мешать счастью влюблённых...



Александру Аникину

Подозвав горничную, Мадлен Астор разделась, и легла спать. Ее супруг еще находился в курительном салоне. Сон не шел. Она снова вспомнила красавца-одноклассника, с которым рассталась так легко и без тени сожаления. Он улыбался ей, и звал вернуться. Вспомнилась школа. Прогулки к морю. Неожиданно захотелось вернуться в прошлое.
   «К чему бы это?», - подумала Мадлен. Она закрыла глаза, и представила себя плывущей в глубине морской. Всюду мерещились русалки. Они протягивали к маленькой женщине воздушные руки и манили куда-то.
   «День-деньской играли принцессы в огромных дворцовых залах, где по стенам росли живые цветы. В открытые яркие окна вплывали рыбки, как у нас, бывает, влетают ласточки; рыбки подплывали к маленьким принцессам и позволяли себя гладить».
   Вдруг по полу забегала крыса. Мадлен закричала. Прибежала сиделка, спросила, в чем дело. Юная леди просила позвать мужа, сказав «мне стало холодно»…
   После толчка Джон вышел, узнать в чем дело. Он вернулся, сказав, что ничего страшного не произошло. На самом деле мистер Астор узнал все одним из первых. Ему сообщил обо всем сам Томас Эндрюс. Он был в эту минуту белее мела.
   - Мы затонем часа через три. – Сказал он мультимиллионеру. – Спасайтесь!
   - Сколько на борту шлюпок? – Спросил Джон Джейкоб.
   - Двадцать! – Ответил Эндрюс. – Только двадцать!
   - А пассажиров гораздо больше, надо полагать?
   - Не волнуйтесь. Уже решено, что пассажиры первого класса сядут в шлюпки. Третий класс не будет допущен к палубе.
   - Но это же не справедливо.- Искренне удивился мультимиллионер. – И потом, почему в первом плаванье «Титаника» выставили только двадцать шлюпок?
   - Для ажиотажа. – Сознался Эндрюс. – Чтобы показать, что лайнер не потопляем.
   - И вы верили в эти байки? – Усмехнулся Астор. – Или же вы что-то скрываете?
   - Сейчас нет времени на расследование! – Невозмутимо ответил конструктор. – Спасайтесь! Через два часа будет поздно.
   - А вы? – Спросил Джон Джейкоб.
   - Мы все грешники. – Уклончиво ответил Эндрюс.
   Астор пожал плечами, и отправился к себе в каюту. Снова вспомнилось предсказание Кейро. «Что ж, выходит, что я вынужден погибнуть. – Подумал он. – Забавно! Но, по крайней мере, я докажу этим пророкам, что судьбу не обмануть. И ради чего они все сообщают людям заранее? Хоть в одном спасибо: я заранее готов принять то, что уготовано судьбой! Интересно, какая же судьба у самого Кейро? Но одно я знаю точно: Мадлен должна жить, хотя бы ради будущего Джона Джейкоба Астора V. Жаль, я не услышу его первый плач. Но звезды решили мою судьбу: я уйду из этого мира с первой утренней звездой. Надо ли так было или нет, но одно ясно: судьбу не изменишь. К черту пророков! Если бы я послушался Кейро, то умер бы, возможно, от сердечного приступа или от рук наемного убийцы. А не все ли равно?».
   С этими мыслями Джон Джейкоб вошел к себе в каюту. Мадлен делала вид, что спала.
   - Ты где был? – Осмелилась спросить она. – Я ждала тебя. Мне холодно, и некому меня согреть.
   Она приняла соблазнительную позу. Он с нежностью посмотрел на жену.
   - Бедная девочка! – Джон Джейкоб обнял ее, и нежно поцеловал в губы.
   - Так холодно! – Обиделась она.
   Он почти не слышал ее слов. Поцеловал еще раз, и стал открывать сейф, в котором хранились деньги и важные документы. Набрав полные карманы денег, он велел жене потеплее одеться, и выходить с ним на палубу. Она вопросительно посмотрела на него.
   - Ничего страшного! – Мягко улыбнулся он ей, стараясь говорить как можно спокойнее. – Небольшое недоразумение: мы просто столкнулись с айсбергом. Скоро все уладится.
   Мадлен пожала плечами: она не представляла масштабов катастрофы. Но муж ее был спокойным, а она тем более. Джон Джейкоб надел на палец правой руки дорогое кольцо с сапфиром, который играл разными красками, когда на него попал свет. На кольце были инициалы: «Дж. Дж. А.».
   «Так, по крайней мере, можно будет опознать мое тело - С горечью подумал он. – Интересно, какая она, моя смерть?».
   Мужчина прижал к себе Мадлен, и еще раз поцеловал жену в губы. На этот раз глубоко и страстно. Мадлен была не против продолжения, и хотела было с помощью ласки вернуться с ним на кровать, но он вытолкал ее из каюты.
   - Я не понимаю, - капризно спросила она, - почему мы не можем остаться здесь? Ведь все скоро уладится?
   - Не задавай вопросов. – Сердито сказал мультимиллионер, и отправился с супругой на верхнюю палубу.
   Чарльз Герберт Лайтойллер, второй помощник капитана Смита, не мог уснуть после того, как его в 22.00 сменил на вахте Мэрдок. Его посещали мысли о ледовой опасности. «Нет, Исмей ведет себя крайне глупо! – Подумал он про себя. – Все-таки нельзя увеличивать скорость при таком обилие льдов! Я понимаю, что плыву на совершенном судне. А вдруг это просто газетная утка, и этой махине уготована другая судьба? Какую игру ведет Исмей? И почему радист Филипс так спокойно реагирует на сообщения о ледовой опасности? Эх, мне бы сейчас занять место Мэрдока! Но у меня такое ощущение, что меня специально отстранили от дел ради чего-то. Но ради чего?».
   Неожиданно раздался страшный скрип. «Черт побери Исмея! – Подумал Лайтойллер. – Что там у них такое? Так и знал, что мы с кем-то столкнемся!».
   Он стал размышлять. «Скорей всего, удар прошелся по гребному винту». – Представил он положение дел. Все так же неожиданно стихло.
   Лайтойллер попытался уснуть, но что-то не давало. Он набросил поверх пижамы пальто, и вышел посмотреть, что случилось. Первым делом опытный моряк обратил внимание на то, что судно стало двигаться медленнее. Потом он обратил внимание на своего коллегу, который спокойно нес вахту.
   «Может, все не так страшно, как я предполагаю? – Подумал он. – Не все же совершенно! Насколько я знаю, старший помощник бравый человек, и, если что, он поднял бы тревогу первым».
   Чарльз Герберт успокоился, и вернулся в каюту в надежде уснуть. Но долго расслабляться ему не дали: кто-то снова вытащил его из постели, крикнув, что пора выходить – судно, кажется, столкнулось с айсбергом. «Ну, что за головная боль! – Подумал Лайтойллер. – Чувствовал же я, что это плаванье принесет одни проблемы!». С такими мыслями он поспешил заняться своими делами.
    Асторы сидели в ярко освященным гимнастическом зале, который находился рядом со шлюпочной палубой, на неподвижных гимнастических лошадках. Это было забавно. Он держал спасательный жилет, и ковырял его перочинным ножиком, пытаясь продемонстрировать жене, что там внутри. Никогда я не чувствовала себя такой защищенной, как в тот миг. Он обнял ее, и она закрыла глаза. Мадлен снова померещились русалки.
   «Мы отдали ведьме наши волосы, чтобы она помогла нам избавить тебя от смерти.
    А она дала нам вот этот нож - видишь, какой он острый? Прежде чем взойдет Солнце, ты должна вонзить его в сердце принца… ».
   Женщина прогнала сбивчивые мысли, и они вышли. Джон Астор обнимал и целовал ее, говорил нежные слова. Оркестр играл баркаролу Оффенбаха из сказок Гофмана. Несколько молодых людей, заранее обречённых на гибель, стояли и играли кто на скрипке, кто на контрабасе, кто на виолончели. Музыка, несколько похожая на знаменитые вальсы Штрауса, неслась сквозь пространство. И Оффенбах, легко подхвативший мистерии таинственного Гофмана, вводил всех в сказочный мир. Но танцевали уже не люди. Какие-то страшные уродцы, похожие на персонажей самого Гофмана, вставали в воображении юной леди. Или, нет, они походили на норвежских троллей. Страшные руки, выпученные глаза, вытянутая, как у лягушки голова. Вот они, какие! Казалось, они обступили этих несчастных музыкантов, обхватили их в кольцо, и танцуют, радовались. Чему? Тому, что всё равно все когда-нибудь найдут свою смерть. Мадлен вспомнила пару в салоне. Он и она. Они очень красивые, молодые. Он одет во фрак, на ней платье, стилизованное под испанский. В голове - роза. Играла музыка. Танго. Танец для двоих. Танец любви. Баркарола, выходит, танец смерти? Что привело на «Титаник» всех их? «Пошли мне испытание, Господь!» - просил царь Давид у Всевышнего».- Вспомнила Мадлен слова из детской книжки. Она никогда не просила подобного. Но вот испытание. Ей стало страшно. Женщина прижалась к мужу. Он обещал, что они сядут в шлюпки, и благополучно вернутся в Нью-Йорк. Хотелось верить. Но ясные звёзды, бесчувственные ясные звёзды говорили о другом. Мадлен старалась не смотреть в них, чувствуя холод. Было такое ощущение, что она обнимает Джона в последний раз. Захотелось отдать все тепло супругу, и женщина сделала это. Снимали шлюпки. Одна неудачная попытка. Шлюпку никак не удавалось перевернуть. Женщины визжали, мужчины пытались храбрится. С другой стороны палубы слышен выстрел. Лайтойлер оглянулся. Выпустили салют. Такое ощущение, что это был праздник. Праздник смерти…
   Шлюпку никак не удаётся спустить. Джон сжимал Мадлен все крепче и крепче. Мысли бежали его. В глазах стыл страх. С горем пополам шлюпку спустили. «Женщины и дети! - Грозно закричал Лайтойлер. - Садятся только женщины и дети!».
   Мадлен вопросительно посмотрела на Джона. Он нежно целовал ее в волосы. В его голубых глазах - отчаянье и боль. Казалось, он постарел лет на десять. Но он был спокоен. Очень спокоен, и пытался передать спокойствие жене, которая чувствовала, как сильно бьётся её сердце. Мадлен снова посмотрела на звёзды, словно ища у них сочувствие. Но сочувствия не было. Не найдя его, женщина вопросительно взглянула на супруга. Спустили другую шлюпку. Оркестр играл весёлый регтайм. Маленькие тролли закружились в новом танце, весёлом и беспечном. Кажется, им всё ни по чём. А по палубе бежали люди. Молодой человек, расталкивая всех, подбежал к шлюпке. Слышен звучный голос Лайтойлера:
   - Только женщины и дети!
   Завязалась потасовка между мужчиной, и вторым помощником капитана Смита. Где сам капитан? Не знаю. Становилось ещё страшнее. Лайтойлер ударил мужчину, на шлюпку попытался влезть другой.
   - Пристрелю! - Закричал Лайтойлер. – Пристрелю следующего, кто попытается забраться в шлюпку!
   Он предупредительно стрельнул вверх. Тролли затанцевали ещё живее. Музыка обвораживала. Мадлен не хотела слышать этой музыки, видеть троллей, видеть суровое лицо Лайтойлера, которое казаться стало ещё более злым и жестоким. Ещё выстрел. Но с другой палубы. Мужчины и женщины падали за борт. Начиналась паника. Несколько шлюпок было спущено на воду. Юной леди стало холодно. Она прижалась к Джону. Ей казалось, что он ничего не видит и не слышит. Его глаза куда-то устремились в даль, и видели, что-то своё. Она тоже попыталась смотреть вдаль. Но страшное лицо Лайтойлера, размахивающего пистолетом, и то и дело стреляющего, мешало ей смотреть вдаль вместе с мужем. На палубе осталась одна шлюпка. Мужчины, видимо поняв, что с Лайтойлером шутки плохи, побежали на другую палубу, где всем заправлял Мэрдок, первый помощник капитана Смита. Но Мадлен было всё равно. Она успокоилась, почти уснула, согретая жаркими объятьями супруга. Джон сказал: «пора», и они вышли на палубу. Было холодно. Он обнял жену за плечи, и прижал к себе. Как горячи были его объятья! Мадлен обернулась, и увидела айсберг. Это незабываемая картина. Чёрная, глубокая ночь. Яркие, как никогда звёзды, и айсберг, устремивший свою верхушку в небосвод.
   - Ну, вот, и на севере побывали! - Ухмыльнулся Джон.
   К ним подошла Молли Браун со стаканом в руках. Она была пьяна и весела.
   - А вы знаете, откуда этот лёд? - Беспечно спросила Молли, кивнув в сторону айсберга. - Шутка!
   Джон посерьёзнел.
   - Молли, - сказал он, - если вы не сядете в шлюпку сейчас же, вам будет не до шуток. Выбросьте это.
   Джон взял у миссис Браун стакан виски, и разбил его в дребезги. Миссис Браун, пожав плечами, ушла. Джон прижался ко мне, и нежно поцеловал Мадлен.
    Мадлен отвечала на его поцелуи.
    Вдруг Джон потащил Мадлен куда-то. Она повиновалась, хотя подкашивались ноги. Отыскав ее горничную и сиделку, он повёл Мадлен к оставшейся шлюпке. Джон почти силой затолкал женщину в шлюпку, несмотря на все ее отчаянные попытки сопротивляться. Тогда историк-любитель, полковник Арчибальд Грейси, их приятель на время плавания, подхватил меня, и усадил на свободное место. Женщины потеснились. Мадлен попыталась вырваться, кинуться к Джону, но суровый Лайтойлер силой помешал ей сделать это.
   - Я сяду в следующую шлюпку. - Пообещал супруге Астор, почему-то протянув жене свои перчатки.
   В глазах Мадлен стояли слёзы, она хотела вновь сделать попытку выйти из шлюпки, но почувствовала, что шлюпка спускается. Ей стало страшно. Джон с палубы смотрел на ней, и послал махал рукой, как на прощание. Потом юная леди видела только иллюминаторы корабля, которые были наполовину заполнены водой.
    «Но спеши! - Носилось в голове. - Или он, или ты - один из вас должен умереть до восхода Солнца». Её сердце остановилось. Навсегда, навсегда! Она хотела крикнуть, что любит его, но комок пристал к горлу. Маленькая леди молча смотрела в глаза мужа, которые с ответной лаской смотрели на неё.
______________________________________________

Александру Аникину
Паника становилась всё заметнее. Музыканты играли прощальные вальсы с полюбившейся им публикой, и  с жизнью. Они понимали, что обречены уйти на дно. Но кто  ещё уйдёт вместе с ними? Алекс пожелал капитану выжить. Но, увы, этого не произошло. Несмотря на панику, они играли весёлые вальсы, уходившие в темноту. Их всё равно никто не слышал – крики несчастий и ужаса доносились до них. Мгновенье, и скоро потухнет свет.
Красивая женщина Генриетта Стилл стояла у шлюпки и не хотела садится: её молодой муж  никак не мог убедить в том, что это необходимо.
- Как же я  пойду в шлюпку без тебя? – Почти закричала Генриетта, и бросилась  к нему в объятья. Её муж, Дерек, стоял и смотрел на неё. Наконец, Генри Уальд приказал Генриетте сесть,  буквально вырвав её из рук любимого. Мужчина и женщина простились навсегда.
Эту сцену Майкл Фаррезе наблюдал со страхом. Он не знал, что ему делать. Они с Кристианом договорились, что посадят Вирджинию в шлюпку, и будут пытаться искать спасения сами. Кристиан, превратившись из соперника в друга, искал подходящую шлюпку, чтобы посадить Вирджинию.
- Только нужно сначала её найти. – Майкл многозначительно посмотрел на Кристиана. Кристиан понял, что Вирджиния куда-то исчезла в страхе. У шлюпки № 4 Джон Джейкоб Астор IV пытался усадить Мадлен. Она почему-то беспокоилась.
- Мистер Астор, садитесь, пожалуйста. – Предложил ему молодой офицер Гаральд Лоу, узнавший миллионера. Мистер Астор посадил жену, и её горничную Розалин, и хотел уже было садится сам. Но неожиданно какая-то женщина, пассажирка третьего класса – Лиан Акс прорвалась к шлюпке. Джону стало жаль её. Он помог женщине сесть в шлюпку.  И, дав, Мадлен свои перчатки, сказал:
- Дорогая, не переживай, я сяду в следующую.   Честь имею. – Полковник отдал честь Лоу, тот выпрямился по форме, и стал спускать шлюпку № 4. Лиан Акс дрожала со страху.
- Нас там очень много… - виновато сказала она Мадлен. – Я просто вырвалась из толпы…
- Джон сядет в другую. – Уверено ответила Мадлен, и слёзы навернулись у неё на глаза. – Я его знаю. Возьмите.
Мадлен отдала Лиан свою шаль: у неё не попадал зуб на зуб от холода. Лиан укрылась.   Розалин обняла Мадлен, и женщины  смотрели на Джона, который помогал другим женщинам садится в шлюпки.

Волны разбивались о борт корабля с бешеной пеной, как будто он нёсся куда-то, желая принести несчастье всем, кто был на его палубе. Этот странный всплеск воды слышится меня, пожалуй, до сих пор, когда стало понятно, что счастья больше не вернёшь – только потому, что этот  корабль-призрак унёс самых дорогих моему сердцу людей – друзей и мужа, который, как мне кажется, всё ещё сжимает белые перчатки в своих руках.
В августе я родила ему сына, которого назвали в честь отца Джоном, но его семья не приняла меня, и мне в скорости пришлось выйти замуж за бывшего одноклассника, который мне предложил руку и сердце, стоя на одном колене. Я не смогла отказать – настолько сильна была боль от пережитого тогда и увиденного.
Мы мчались на скорости в 22 узла, но Брюс Исмей, дававший в своих апартаментах роскошные приёмы и в столовых первого класса роскошные обеды не придавал этому значения. На самом деле я не понимала, что происходит, но как-то вышедший из своей каюты Томас Эндрюс, конструктор судна, с которым был дружен муж, вышел на палубу, и сказал мне:
- Держитесь, миссис Астор, держитесь….
Я не поняла, о чём речь. Он позвал к себе Джона. Муж от него вышел бледный, как полотно, но не сказав мне ничего, продолжил веселиться и подкалывать миссис Браун – миллионершу из Денвера, которая постоянно ходила за ним, неизменно держа в руках бокал виски. Оркестр играл весёлую музыку, веселье затягиваться, но веселиться не хотелось. Я устала. К нам присоединился архитектор – скульптор Эмилио Портолуппи, который ходил постоянно за Джоном, предлагая ему всё новые  и новые идеи и проекты, особенно ему хотелось строить в России. Россия многим приносила славу и известность ещё со времён Екатерины Великой. В Россию отправлялись лучшие итальянцы – скульпторы, певцы и музыканты и Эмилио хотелось прикоснуться к прекрасному. Относительно России Джон в эти дни как-то странно улыбался, и ничего не отвечал художнику, который потом перекидывался на меня – будто хотел доказать мужу, что тот был не прав…
и только когда наступил 1938 год я поняла, что имел Джон ввиду и почему он не давал точного ответа Эмилио относительно его проектов – скорей всего муж знал всё.


…сейчас лето. Какая-то наредкость утомительная жара. В августе день рождение сына, но он откровенно не рад моему новому замужеству и какой-то странной игре относительно известного боксёра. После развода с Уильямом Диком, у меня трое детей – ещё один Джон и Уильям, но глаза до сих пор помнят глаза Астора, который сжимал перчатки в руках.
Меня бросает в жар. Это воспоминание как тяжелейший груз памяти давит на сердце. Но ничего не поделаешь. Я помню, Джон говорил мне:
- Мадлен ты только не пугайся, настанет 2000-й год, и мои правнуки будут жить прекрасно. Потому что будет нечто новое, отличное от этого. Но я не увижу многого…

О каком-то 2000-м годе Джон писал в своей книге, которую я до сих пор так и не прочитала. Его знания остались там, на дне океана, а я всё помню его глаза и перчатки, а также собаку, Китти, которая отчаянно скакала по палубе, пока Джон не сунул её какой-то женщине в нашей шлюпке № 4. Когда затонул корабль, мы подобрали Эмилио, который спрыгнул с палубы и пытался бороться с холодом…
 какая-то женщина отдала скульптору шаль….   


- Почему мест так мало? – Спросил Астор Лайтойллера. Лайтойллер пожал плечами. Астор тогда пошёл к своему другу, Бенджамину Гуггенхайму, и спросил его:
- В чём дело, Бэн?
Гуггенхайм ответил вполне весело:
- Вы, смотрю, тоже приготовились к смерти, Джон. И при параде? Так держать. Смерть нужно встретить красиво.
Астор спросил:
- Вы даже не попытаетесь спастись?
Гуггенхайм ответил:
- Знаешь, Джон, я просто не представляю первые полосы газет на следующий день после катастрофы «Титаник». Бэн Гуггенхайм выжил, и погибло больше 1500.
- 1500? – Переспросил Астор эхом.
- 1500. – Сказал Бэн. – Я, если и изменял жене, то не могу её подвести. Она, бедняжка,   не выдержит того удара, что какая-то дама погибла из-за трусости Бэна Гуггенхайма. Я не привык так подводить людей. Пойду в нашу курительную комнату, и выкурю последнюю папиросу. Если успею.
За Бэном зашагал его молодой камердинер.
- Я пойду попытаюсь спасти собак. И, если получится, кого-то  из третьего класса. – Крикнул Астор вслед Бэну. Бэн одобрительно отсалютовал.
Алекс не хотел садится в шлюпку. Джон Джейкоб буквально толкнул немолодого мужчину и помог Ольге сесть рядом с ним. Алекс отдал Астору честь. Ольга навсегда запомнила добрые глаза миллионера, и, когда «Титаник» издал последний звук, умирая в своей красоте и величии – Ольга бросилась к Алексу в объятья и заплакала.

Александру Аникину

За Мадлен Астор приехали сыновья Джона, и старший, хоть и был холоден к ней, он всё равно помог молодой женщине сесть в автомобиль. День Мадлен провела дома у Асторов. За ней приехал её прежний жених, и бывший одноклассник Уильям  Дик, понимая,  что в итоге горемычную Мадлен забирать всё равно ему. Вмнсент налил Мадлен выпить, понимая, что она лишилась дара речи – когда узнала, что Джона нет в живых. Винсент мог и наорать: у него душа разрывалась от потери отца. В голове горело, и не отпускала боль.  И он не знал, что делать с мачехой. Винсент уже хотел было позвонить матери, чтобы та выгнала её из особняка, но ему повезло. Неожиданно,   позвонил бывший жених Мадлен – Уильям Дик, который представился как её близкий друг. Ворча на тему «знаем мы таких друзей», Винсент всё-таки впустил свою погодку – молодого человека в дом. Уильям бросился к Мадлен. Она, казалось, его не замечала: в голове был образ Джона. Неожиданно, Винсент заметил, что она также продолжает держать перчатки отца, как и в тот момент, когда она к ним пришла. Винсент прослезился: значит, всё-таки любила.
- Я понимаю, что Вам бы лучше пожениться сразу. – Наконец, сказал Винсент.  – Тогда этого кошмара бы не было, и отец был бы жив. Я понимаю, что это твой ребёнок, Уильям. Забирай свою женщину, и  проваливай, чтобы мои глаза тебя впредь не видели. Но мой совет: поженитесь Вы после 1915 года. Этот мальчик, судя по всему, это мальчик, будет носить фамилию Астор. По завещанию Джона, если после его смерти Мадлен выйдет замуж второй раз, все 20 миллионов, что он оставил на воспитание сына, аннулируются. Мальчик хотя бы четыре года должен жить  в достатке. Но на миллионы больше не претендуйте. Совет Вам да любовь.
Перепуганные молодые люди вышли из особняка. И, оказавшись на улице, Мадлен Астор зарыдала, уткнувшись в жилетку Уильяму.  Уильям привёл её в свой дом, в который через два дня пришла первая жена Джона, мать Винсента – Ава Астор, блистая своей редкостной красотой. Две вдовы обнялись.
- Я буду тебе помогать.  – Шепнула Ава Мадлен.  – Я верю, что это сын Джона в отличие от Винсента. На многое не претендуй, но пережить горе я тебе чуть помогу. Если бы Джон не был таким глупым!
Упав на стол, Ава дала волю слезам. Уильям пошёл готовить кофе.   
Молодой писатель Майкл Фаррезе тоже, спустившись с трапа корабля «Карпатия» оказался окружён журналистами. Он отмахивался от них как от мух, и когда он понял, что  Кристиан растворился в толпе, словно сахар в чае, он с облегчением вздохнул. Неожиданно, Майкл увидел Вирджинию. Но подойти к ней не решился: Ракел, которую вела Вирджиния была очень слаба. И Майкл, подобно Кристиану, решил, что будет бороться за сердце возлюбленной позже – налаживать личную жизнь, как сказал ему Кристиан, после катастрофы вовсе не хотелось. Казалось, что всех журналистов вокруг себя собрала Маргарет Браун. Даже Кристиану досталось меньше. К Кристиану уже спешили родные. Его сестра Бэтси, и мама. Мишель Вайс была в своём репертуаре, но она была безумно счастлива, что её сын выжил. Правда, она хладнокровно сказала сыну.
- Кристиан, как ты посмел выжить?
Кристиан не слышал её слов – он радостно обнимал мать.
- Ведь на следующий день газеты будут пестрить заголовками о том, что Кристиан Вайс трус. Дедушка Рокфеллер будет жутко недоволен. Ох, дай я тебя обниму! Знаешь, несмотря на то, что все признают тебя трусом, - как же я счастлива, что ты жив!
Кристиан и Мишель ещё раз обнялись. На встречу молодому человеку не шёл, а бежал его отец – Джордж Вайс. Он оттолкнул мать от сына, и обнял его.
- Кристиан! – Слёзы навернулись на глаза Джорджа. – Кристиан, дорогой, дай я тебя обниму! Это не сон! Ты выжил!
Эту сцену и запечатлели журналисты. Первый день в Нью-Йорке для Ольги и Александра выдался хлопотным, особенно после того, как ими занялась Александра. Немолодая женщина оказалась настолько проворной и интересной особой, что заставила быстро забыть двоих друзей о катастрофе. Она понимала всю тяжесть ситуации, но между тем, она сохраняла жуткое спокойствие и даже дала побыть мужчине и женщине наедине. У Ольги сильно раскалывалась голова после ужасных звуков, которые она слышала в ту ночь. Александр поцеловал её в губы, и они обнялись. Ночью оба не могли долго уснуть: они ещё ехали на «Карпатии» и слышали стоны вдов.
Александру Аникину

На утро, в пятницу, 19 апреля 1912 года,  в Париже, Борис Викторович Савинков, сидевший за своим письменным столом, и редактировавший свой роман «Конь Блед.» прочитал в лежавшей перед ним газете статью о гибели трансатлантического лайнера «Титаник», и о начале суда. Борис выпил крепкого чаю, и продолжил дальше, в залитой светом комнате… в соседней комнате с ним сидела его жена Елена, и он позаботился о том, чтобы она не читала газет. Елена ждала ребёнка, поэтому любое волнение ей было противопоказано. Единственное, он подумал о том, что Мадлен очень мужественная женщина…
Суд начался 19 апреля 19 года в пятницу с монолога сенатора Смита, который был в серьёзном замешательстве и был очень расстроен этим событием – крушением лайнера «Титаник». Мужчина средних лет задавал вопросы, хоть и отрывисто, но собравшиеся в зале суда люди, чувствовали, как дрожит его голос. Александр и Ольга сидели в самом конце зала заседания суда, которым сейчас являлась просторная зала гостиницы «Уилдорф Астория», которой некогда руководил погибший на «Титанике» Джон Джейкоб Астор IV. Александр мог видеть, что Винсент Астор сильно напряжён. Перед началом суда Винсент пошёл   домой к вдове Джона Мадлен. Его принял Уильям Дик, уже привыкший быть в окружении Асторов. Дик открыл молодому человеку дверь, и тот   вошёл туда своей резкой походкой.
- Сегодня будет суд.  – Сказал Винсент Мадлен, которая подошла к мужчинам. – Но Вы, мисс, не должны там находиться.
Уильям Дик не успел сказать «спасибо», как дверь за Винсентом захлопнулась, и он уехал на заседание суда. По высочайшей просьбе Винсента Астора в заседании суда принял участие отец Мадлен Уильям Талмадж Форс, знавший Астора лично.  Сенатор Смит с пониманием отнёсся к пожеланию Винсента. Александра и Ольгу пришла поддержать Александра Фейрин. Ольга вначале не хотела идти, но Фейрин настояла на этом решении. И втроём они пошли на заседание суда. Фейрин посоветовала Ольге надеть чёрное платье в знак траура по погибшим, что молодая женщина и сделала. Сама Фейрин тоже оделась в чёрное. Мужчина и две женщины вошли в гостиницу «Астория», столкнувшись там с Винсентом, который кивнул в знак понимания.
Александр, Александра и Ольга заняли свои места в просторной зале «Уилдорф-Астории».
Заседание суда было объявлено открытым. Сенатор Смит выразил соболезнования, и вначале была объявлена минута молчания. Потом начался допрос. Пока допрашивали Брюса Исмея, Лайтойллер, находившийся в зале суда, явно нервничал.
Сенатор Смит спросил:
  - Как проходило плавание лайнера до столкновения его с айсбергом?
Брюс Исмей:
- Ничего абсолютно такого не происходило – это было обычное плавание. Молодожёны, дети. Мы не предполагали, что столкнёмся с айсбергом.
После допроса Исмея сенатор Смит поблагодарил Исмея, и вызвал капитана корабля «Карпатии» Артура Рострона. Рострон представился,  и поклонился. В зале пошёл заметный шёпоток: капитан «Карпатии» был явным красавцем. Мужчина рассказал о том, что как капитан он обладает большими полномочиями, и что решение спасти потерпевших принадлежало именно ему. В зале раздались аплодисменты. Александр и Ольга хлопали Рострону. Во время допроса Рострона президент компании Брюс Исмей явно нервничал: он ждал, что скажет капитан.
- Понимаете, никто, ни президент корабля, ни  судовладелец не могут заставить капитана принять какое-то решение. Этот мир, с момента выхода в море принадлежит только капитану. Президент компании, если он находится на судне, ведёт себя как обычный пассажир.
У Брюса Исмея отлегло на сердце. Лайтойллер, мрачно следивший за процессом, облегчённо вздохнул: Рострон был прекрасный человек, и он чувствовал, что этот капитан способен на многое. Мужчина краснел, когда его хвалили, и мужественно отвечал на очень зыбкие вопросы. Когда Рострон сел, вызвали командующего шлюпкой № 14 Гаральда Лоу.
Гаральда Лоу расспросили о чудесном спасении Майкла Фаррезе и Кристиана Вайса. Лоу ответил так:
- Мы их услышали по хрипам. Они отчаянно боролись за жизнь. При этом Фаррезе уже достаточно замёрз, чтобы дышать. Но мы всё равно его подняли, также как и бизнесмена, пассажира первого класса Уильяма Хойта. Но нам не повезло: он умер. Хойт был достаточно тучным мужчиной. И, когда мы его подняли на шлюпку, это стоило немало усилий. Нужно отдать должное мужеству мистера Кристиана Вайса, который помог не только своему другу Майклу Фаррезе, но и помог нам вытолкать из шлюпки умершего там Уильяма Хойта. Он чем-то поранился. У него шла кровь изо рта из носа, возможно, был ранен кишечник, и нам стоило огромных усилий обратно вытолкать его в воду.  Он возвращался в Нью-Йорк.
Вирджиния, сидевшая в зале суда, искоса посмотрела на сидевшего там Майкла  Фаррезе. Наконец, пришло слово и Александру. Он рассказал о том, что его вытолкал  в шлюпку какой-то мужчина. То, что это был Джон Джейкоб Астор IV, он об этом умолчал, поскольку ему было жаль сына Астора – Винсента, и его мать Аву, которые сидели в Уилдорф Астории. Он понимал, что для этих людей любое упоминание о Джоне – как ножом по сердцу. Фаррезе тоже молчал о том, что именно он сказал Мадлен, что Джон умер. Рослой Мадлен не было в зале суда,  и Майкл понял, что это Винсент уберёг её от шока. Когда дошла очередь до Чарльза Герберта Лайтойллера отвечать на вопросы, молодой человек не растерялся. Всю дорогу до «Карпатии» он думал, как помочь президенту «Уайт Старр Лайн» Брюсу Исмею, который спасся из катастрофы.  Он покрывался потом, но в итоге придумал стройную канву ответов, чтобы как-то защитить своего господина.
- Мне лично показалось, что айсберг был чёрным. – Неожиданно для всех сказал Лайтойллер.  Зал замер. – Понимаете, если айсберг был чёрным, то вперёдсмотрящие не могли его видеть. Он, словно кошка, растворился в темноте, потом стал белым, как и положено. Это известный мираж в океане. Что касается Мэрдока, то, по-моему, он мог совершить ошибку. Но в данном случае, повторюсь, даже в данном случае, Мэрдок не виновен в случившемся. Мужчина мог просто растеряться, и с другой стороны его могло что-то оглушить. Я лично думаю, что мы попали в сложную ситуацию, но обстоятельства оказались роковыми.
Сенатор Смит:
- Не была ли предпринята сознательная попытка спасти экипаж?
- Как можно? – Ответил Лайтойллер. – С каждой шлюпкой мы отправляли двух-трёх членов команды, это означало, что спастись могло только 60 человек.
В зале повисло недоразумение.
- Да будет Вам известно, господин Лайтойллер,  - заявил сенатор Смит, - что из членов команды «Титаника» спаслось 2016 человек. Что Вы на это скажете?
- Извините, я не могу отвечать за все шлюпочные борты всех палуб. Я отвечал только за один. – Выкрутился Лайтойллер. Сенатор Смит продолжил допрос.
- Где хотели умереть некоторые пассажиры? – Грозно спросил он.
- Я не могу знать   ничего про это. – Сказал Лайтойллер. – Как можно говорить такие нелепости? Все возможные смерти пассажиров и членов экипажа – горькая случайность, вызванная, возможно, шоком от столкновения. Сенатор Смит, это заседание суда. Это не роман в художественной форме, где подобные нелепости даже приветствуются.
На эти слова Лайтойллера готов был зааплодировать Майкл Фаррезе, улыбнувшийся Кристиану Вайсу, который ему подмигнул. В субботу 20 апреля 1912 года, радист Гаральд Брайд вызвал волнение во всём зале: к «Титанику», оказывается, приходило несколько сообщений о ледовой опасности и от «Калифорниана».  Вечернее заседание суда было очень коротким. И Александр с Ольгой уже были не нужны. Они молча следили за процессом дома. Даже Фейрин не говорила своих обыкновенных глупостей.