Любовь в стиле му или снова о вечном

"Быть или не быть, вот в чем вопрос".
                Уильям Шекспир

Манька была. И угораздило её родиться вовсе не в далекой сказочной Индии, где она могла быть "священной коровой", а в самой обыкновенной русской глубинке. На молочной ферме, некогда бывшей частью колхоза-миллионера "Путь коммунизма". Что ж, и там люди живут. И не только люди.
Манька жила в чистом ухоженном стойле. Летом пастух Степан водил её вместе с другими коровами пастись на залитый солнцем луг, а зимой всякий день доверху наполнял кормушку. Доили Маньку по часам, не позволяя вымени переполняться. Вовремя мыли, чистили и прививали от болезней. Степан был не только пастухом, но и мужем румяной и приземистой хозяйки фермы. Хороший рукастый мужик имел болезненное пристрастие к алкоголю и, часто, надравшись до зелёных чертей, приходил отлеживаться в Манькино стойло. Видно нравилось ему надираться, а Манька была коровой доброй и смирной – не лягнет и не затопчет. Вот и образовался у них со временем такой своеобразный альянс. Хозяйка, конечно, знала, куда её непутёвый муж ходит отсыпаться. Бывало придет, накричит, выдаст на гора всю свою бабью боль за нескладную супружескую жизнь.

Только разве криками да укоризной чужую хворь исцелить можно? Степка исцеления не искал. Хорошо ему было с его зависимостью недужной. К чему глядеть на жизнь трезвыми глазами? А так, зенки залил и айда к Маньке. Тепло рядом с ней, пахнет молоком и навозом. Чего ещё желать?
Вдоволь накричавшись, хозяйка принималась за работу. Чай на ферме с утра до ночи есть, чем заняться. Да и коровам вредно слушать её крики. Испугаются – молоко пропадет. Убыток. Манька была одной из лучших дойных коров в её стаде, и давно уже не пугалась. Прядала ушами и ждала, когда хозяйка, наконец, умолкнет. Она уходила, а Степан оставался.

Так протекала бесхитростная коровья жизнь. И вот однажды, в жаркий летний день, Степан подвел к её стойлу хрупкое волшебное существо – свою племянницу, гостью из большого города Инессу. Красивую, изящную и образованную. Нечета сельским родственникам, Инесса была филологом, специалистом по поэзии "Серебряного века" и исследователем творчества Марины Цветаевой. Приехала к дядьке в деревню спасаться от несчастной любви. Угораздило встретить человека костного и жесткого, далекого от искусства и прочей возвышенной ерунды. Какая тут романтика, если доллар растет, а налоги повышают. Ещё и мать у жены заболела, лекарства дорогущие доставать нужно, совать на лапу врачам и оплачивать содержание в частной больнице. Вот и наговорил он гадостей Инессе, мол, ничего я не хотел, кроме приятной необременительной связи, в любви тебе не признавался, но, если хочешь, можем остаться друзьями.

Порвав с любимым, Инесса взяла отпуск в музее, где работала младшим научным сотрудником, и подалась к дядьке в деревню. Ближе к природе.
 
Степан, как всякий гостеприимный хозяин, принялся показывать молоденькой родственнице местные достопримечательности. А что в глухомани примечательного, кроме их семейной фермы, возведенной на останках "Пути коммунизма"? Вот и повел Инессу к Маньке в первый же день. Несмотря на уверения Степана, что корова добрая и покладистая, племянница долго не решалась войти в стойло. А Манька, в свою очередь, косилась на необыкновенное существо своим большим коричневым глазом.

 Голова, руки, ноги, все на месте, а другая, непохожая на местных доярок. И пахнет от неё совсем иначе. Втянув ноздрями исходивший от гостьи дивный аромат, вместо луговых ромашек и лютиков, корова узрела экзотические цветы. Орхидеи. Конечно, Манька ничего не знала об экзотике и орхидеях, это авторское, людское. Но испытала культурный шок и громко замычала, отчего пришелица испуганно прянула прочь от перегородки, через которую разглядывала Маньку. Однако Степан не растерялся. Решительно вошел в стойло и похлопал корову по вздрагивающей от волнения спине. Утишил. Следом за ним робко подошла Инесса и, подбадриваемая дядькой, положила Маньке между рогами мягкую узкую ладонь.
 
Так на глупую коровью голову обрушилась большая любовь, наполнив её простую и бесхитростную душу чистым,  искристым, неизведанным прежде счастьем.
 
Земля ушла из-под копыт,
И думала, вот-вот взлетит…

Смеётесь? А нечего подслушивать плохие коровьи вирши. Сука-любовь не выбирает, кого оглоушить. Под её влиянием даже серьёзные дядьки-профессора институтов становятся глупыми и беззащитными. Правда, правда.

Инесса приходила к Маньке каждый день, приносила венки луговых цветов, сплетенные собственными руками и, пока корова размеренно пережёвывала дары,  поглаживала пятнистую спину и тихим мелодичным голосом читала Цветаеву:

Смывает лучшие румяна —
Любовь. Попробуйте на вкус,
Как слезы — солоны. Боюсь,
Я завтра утром — мертвой встану.

Из Индии пришлите камни.
Когда увидимся? — Во сне.
— Как ветрено!— Привет жене,
И той — зеленоглазой — даме.

...Так, руки заложив в карманы,
Стою. Меж нами океан.
Над городом — туман, туман.
Любви старинные туманы.


Онемевшая от нахлынувших чувств, Манька была готова внимать всему, о чем подруге захочется говорить. Вдоволь начитавшись любимых стихотворений, Инесса принялась изливать корове душу. Корить себя за то, что увлеклась женатым мужчиной, растеряв все моральные принципы, которым с самого детства учила мама. Но страсть обуяла, застила глаза, и теперь ей предстоит собрать себя заново из разрозненных осколков. Привычная к понуканиям и междометиям корова плохо понимала  её пространную, затейливую речь, но как дитя радовалась каждой новой встрече. А Инесса начала рассказывать, что присмотрела в деревне дом. Вот купит, обустроится и заберет Маньку к себе. Ведь им так хорошо вместе…

Время шло, закончился скоротечный отпуск. Инесса вернулась в город обновленной и румяной, и даже немного раздалась в бёдрах на жирных деревенских харчах.

Манька ждала. Каждый день высматривала подругу на ведущей к ферме тропинке, но видела там лишь доярок и дядьку Степана, по-прежнему приходившего к ней в стойло отсыпаться. Лето закончилось страшной ночной грозой.  Пришла осень. По утрам, скрывая от преданных коровьих глаз заветную тропинку, ферму окутывала влажная вата туманов. Похолодало. Ночи становились длиннее. С ними таяла робкая надежда новой встречи. Хуже того, светлый образ Инессы начал стираться из памяти, отдалился и голос, нашептывавший прекрасные грустные строки:

Дружить со мной нельзя, любить меня – не можно!
Прекрасные глаза, глядите осторожно!
Баркасу должно плыть, а мельнице – вертеться.
Тебе ль остановить кружащееся сердце?
Порукою тетрадь – не выйдешь господином!
Пристало ли вздыхать над действом комедийным?
Любовный крест тяжел – и мы его не тронем.
Вчерашний день прошел – и мы его схороним.


Отчаявшись, Манька ухнула в пучину беспросветной тоски. Смирная корова стала злобной и агрессивной. Лягнула доярку, переломав той ребра, и едва не затоптала спящего Степана. Потом у Маньки пропало молоко.

Позабыв о мимолетном намерении остаться в деревне, Инесса продолжила работать в музее. Проводила экскурсии, писала научные статьи о творчестве Цветаевой, перезванивалась с подругами. Встречалась с кем-то, расставалась. А после вышла замуж за хорошего человека.

А Манька! Что Манька? Её отправили на бойню.