Пан Годица и большой мир 1 - Самое начало

История произошла в Калише – городке, где под веселым клубом на Францисканской улице прячется нора в Галактику Треугольника.

Что до той норы – она не кротовая, как изволите полагать, и не какая-то там еще. Нора эта есть, судари мои, червь особой породы, прибывший на заре времен в чреве кометы с большим хвостом, распушенным и неопрятным на вид. Тогда не было ни Калиша, ни Просны, ни пива в клубе, а была лишь раскаленная лава и кое-где сотрясаемые нутром молодой планеты лысые островки базальта. Времечко беспокойное и со всех сторон неудобное.

Червю же не пришлось выбирать. Отогревшись и оттерев бока от кометной крошки, он зарылся в кипящий камень и, горемыка странник, стал глядеть внутрь себя на звезды далекой родной галактики. Минули миллиарды лет, а он все глядел, глядел… И теперь глядит, только уже не настолько пристально и нетерпеливо – к старости устал, да и нет червю никакой надежды вернуться.

Иной раз кто-то пролетал через него на миллион парсеков туда, куда бы он сам хотел, да не мог, поскольку был червем плоским, а не рекурсивным, способным отправлять самого себя хоть на край Вселенной. Червь провожал того грустным взглядом, вспоминая прекрасное время юности. Уютную окрестность черной дыры, взгляд матери, молодые звезды туманностей…

Летали через него больше мыши, муравьи и тому подобная дрянь. Однажды, в темный туманный вечер – пьяный каменщик в обнимку с учителем, находившемся в такой же кондиции. Как их свела судьба – презабавная и поучительная история, которую расскажу в другой раз; еще более необычным является их далекое от нас настоящее, описать которое нужен особенный и редкий талант. Были и другие, но по чину так себе – не крупнее воеводского писаря. Ни одного князя или там магистрата через червя еще не летало. Положим, эта честь в будущем. А пока вернемся к тому самому городку, в котором ранним сентябрьским утром…

…пан Годица проснулся под пыльным пологом в своей спальне и, чесанув пятерней бока, встал перед окном на толстые ноги, стараясь не глядеть на жену. Хотелось кашлянуть, но пан натужно терпел, поджимая губы, чтобы не разбудить свою благоверную, а то сразу к нему прицепится с чем-нибудь, не даст насладиться жизнью.

«Выберусь котом, тихо. Может и до завтрака не проснется», – подумал он, двигаясь бочком к разложенным на стуле штанам. И тут смахнул с подоконника на пол гребень. Штуковина упала со стуком.

Пан Годица заурчал от досады, будто действительно стал котом. Но… супруга не чухнулась, только отвернулась от света на левый бок, уткнувшись широким лицом в подушку.

Довольный и при штанах пан Годица спустился вниз, сделал утренние дела и уже совсем разомлел, как на лестнице послышался стук.

– Арон! Ты здесь?!

«Милая проснулась, что б ее пронесло…» – лязгнуло в мозгу у пана Годицы, не успевшего набить трубку.

– Да…

– Чего?!

– Да тут я!

Пани спустилась вниз – много розового и желтого. Сочетание, которое пан Годица не понимал.

– Жулька, подь сюда! Жулька, итит твою!

Голосом пани можно было дробить асфальт.

– Услал я ее на рынок. Чего орешь?

– За каким лядом?

– За табаком, – придумал на ходу пан.

– А это тогда чего? – подозрительно прищурившись, спросила его супруга, показывая на полный кисет.

– Этот высох совсем.

– Не напасешься на тебя…

– Как уж есть, – последнее слово должно было остаться за ним.

– Ну-ну, – так же считала про себя пани.

Пан Годица, не желая расплескать добродушия, бросил припираться с женой, встал, надел шикарное пальто в сетку, лихо распахнул его на груди и пошел из дома в хрустальный день.

– Поздно буду.

– Хоть вовсе не возвращайся.

Пан Годица улыбнулся и вышел. Он знал: жена любит его. Просто… Какое значение имеют слова, когда мир так огромен и удивителен?