161. Отче наш...

Самая страшная молитва из всех возможных.

Почему "самая страшная", и как вообще молитва может быть страшной?

Ну, а как иначе? Представим на секундочку, что в нашу квартиру приехал сам Путин (или сам Барак Обама, или сам Папа Римский - кому что ближе). Ну даже при всем нашем демократическом равноправии хоть немножко коленки да будут дрожать, да? Вот если совсем честно относиться к самому себе. Пусть даже ненадолго, до мысли какой-нибудь здравой, типа "А чего я, на самом деле-то? Такой же человек, как и я!". Но на какую-то секунду цепанет властью, господством и силой, веющей от властителя мира сего.

А тут - самому Богу речь надо "толкнуть" (а это и есть - молитва. Богообщение. Речь к Богу. Более или менее оформленная словесно - не путать с Брежневым и его шпаргалками: оформленность молитвы - это "дромос", кабинка нуль-Т, выстроенная заботливыми руками многих искателей, и нужно только нажать нужную кнопку и переместиться в мир иной, так сказать, чтобы получить доступ к Богу и донести до Него свои персональные печальки, хотя и оформленные общеизвестными словами). Будет "коленодрожание", пожалуй... Поэтому - молитва в первую очередь СТРАШНА, а затем уже благотворна.

Кем бы  она не была придумана.

И вот представим, что молитва "Отче наш" даже и придумана Самим Господом. Сам сказал: вот Дверь, ею входите!

В чем сила этих слов помимо авторства? То есть, помимо неуловимой мистики божественного?

А вот если вдуматься в слова: Отче (!) наш. К Отцу обращаемся. И сразу - весь шлейф ассоциаций, имеющийся в нашем опыте применительно к этому образу: это и наш собственный вполне конкретный отец, и все отцы наших друзей, жен, матерей, сестер. Это и приточные смыслы слова "отец", используемые "великим и могучим" в очень разных смыслах. Это обращение к ИДЕЕ отцовства, сформированной в нашем представлении за все годы жизни.

А вот у меня, например, огромную роль в идее "порождения меня" играет ехидство. "Порождения ехидновы". И я, например, словами "Отче наш" сразу соединяю с ехидством всех, кто присутствует при молитве (если я молюсь "в присутствии"). Почему?
Потому что - "наш".

Если бы "Отче МОЙ, иже еси на небесех", то я своими тараканами никого бы не цепляла, а так - "НАШ". И - как хотите... Или со мной - признавать, что все, кто поет со мной "Отче НАШ" разделяют мои пороки, или - ...

Благо, что смысловой акцент первого предложения этой молитвы заботливо смещен Автором "вверх": иже еси НА НЕБЕСЕХ. То есть, из всего шлейфа ассоциаций и представлений (ну, НЛП нам в помощь) выцарапывается только одна ма-а-а-а-аленькая точечка. Представление о Боге Истинном.

К моменту молитвы это представление вполне оформлено у каждого, потому что каждый, кто со-молится ЭТОЙ молитвой, знает, что ее придумал Иисус Христос для того, чтобы обращаться к Господу Богу Саваофу. Каждая конфессия (и даже не христианская на самом деле), которая осознает авторство этих слов и их направленность, при соприкосновении с этой молитвой обращается к Богу Истинному. Как бы мало человек не был христианином.

Это - простая логика. Придуманная не нами. Автором. Предусмотревшем заранее все варианты развития Божественной Мысли в человечестве (а Он как-то заранее знал, чем закончится вся эта бодяга с изгнанием Адама из Рая). Поэтому эта молитва - так универсальна: она приводит молящегося ПРЯМО к Богу. Кто бы где и как не молился этой молитвой.

И это - страшно.

Потому что человек, который... Нет, не так. Человек, Который в состоянии вот так придумать-составить СЛОВА, чтобы они были БЕЗ ВАРИАНТОВ действенности, приводящих кого угодно - к Богу, такой Человек страшен и ужасен. И слушаться Его - страшно и ужасно, и молиться Его молитвой - страшно и ужасно, Он ведь и про меня все знает... Все то, что я и сам(а) о себе знать не желаю.

Именно поэтому есть очень много других молитв, придуманных другими Человеками. Ефрем Сирин, например: "Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь мне. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй мне! Ей, Господи Царю, даруй мне зрети моя согрешения и не осуждати брата моего!" - МНЕ, Господи! Моего живота владыко. Мой Бог. Только мой. Только - мне. Эта молитва - проще и понятнее, спокойнее как-то... Уединеннее... И - более со-дружественная, потому что Ефрем Сирин был самый простой человек-грешник, как и я (каждый "я" в отдельности, а не "мы").

Однако речь об "Отче наш".

Зачем просить о том, что и так существует? "Да святится Имя Твое"? Оно что - не свято? Или здесь непонятность перевода? Что значит "святится"? Наверное - "да исполнится третья заповедь Твоя" (да не поминается Имя Твое всуе). Значит, что? Да пусть каждое обращение к Твоему Имени будет непраздным? Оспидя-а-а... Ага...
Это ж ужас.

"Да приидет Царствие Твое" - да упаси Господи, на самом-то деле! Да не дай Бог Царствие Божие придет на землю, это ж начнется-то все с Апокалипсиса! А - как иначе-то? Если так СКАЗАЛ БОГ - будет ТАК. Через Апокалипсис.
Ну и кому это на самом деле надо?
Чтобы пришло Царствие Его?
Вот уж придумал, так придумал молитовку... А - по плодам Его узнаете Его. Вспомним, чем Его земная миссия-то закончилась? Распяли, оплевали, в гроб закопали. А то, что Он потом воскрес - так это враки всё, это ученики Его придумали. Уикенд у Бёрни. Части 1 и 2.

"Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли" - хорошо Ангелам, они - бесплотные...

Но и тут же: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь!" - чтобы мы МОГЛИ получать плоды своей молитвенности. Раз уж не ангелы.

"И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим" - и не гноби нас Своей Божественностью! Да, наш предок Адам выпал из Рая, но! Наш предок Иисус Христос загладил перед Тобой этот грех, вот и ЗАБУДЬ про наши грехи. А мы - не будем гнобить тех, кто перед нами грешен (да! Мы такие! Мы - Твои! - такие, перед нами тоже, оказывается, можно быть грешным. Кому-то. Кому вот только, если все люди - люди, а животные - животные, а деревья - деревья, и если я человек, то и другие люди - не собаки. И не свиньи. А уж если я вокруг себя кроме свиней никого не вижу, то уж тогда да-а-а... Гноби!).

"И не введи нас в искушение", а введи Ты нас в места обетованные, где молочные реки и кисельные берега, где я не преткну ногу о камень, и где Ангелы на руках понесут меня туда, куда надо. Человек может ли давать направление стопам своим? Куда Бог ведет - туда и идет. Вот и веди - не в искушение. В истину.

"Но избави нас от лукавого". Самая невнятная фраза из всей молитвы. О каком лукавом говорил Иисус Христос? Вот я пока не поняла, а и слава Богу, значит, хоть на эту-то часть молитвы Господь точно подает благодать. Избавляя от лукавого ВООБЩЕ и в принципе.

Ну, не страшная ли молитва?

Вам не страшно?

Ну, хорошо вам...