О невеселой жизни мустафа ганижев

                О НЕВЕСЕЛОЙ ЖИЗНИ         Мустафа Ганижев

      Эх, заснула бабуля и тонко засвистела легкой птицей! До снов ей были далеко до утра, а там дальше увидела кучу снов направо и налево. Дружки юности приснил-ись, что потихоньку в благочестивых разговорах поминали.
    Разговор шел: о войне, о ее тягостных напастях, о смущении души, о той самой суспензии мудреца, как грех досаждающий, прошел через народ с тугодумами и с голодным жел-удком. О тех мыслях у людей в ту пору, как одно и то же: Чего же будем, есть в колхозе? Как слышался не раз: Давайте терпеть, крапиву потрем с солью!
     Так день за днем становился кощунственнее. Ведь головы свисали и лица землей покрылась. Война всех заставила чернеть. Для чего Сталину и Гитлеру – эта война? Людей бить, – писал А, Ремизов.
      А так подумала бабуля: Счастье есть, и была деятельность, стихия, как гроза и пожар,но гроза может убить или эта сказка, коль бог не повелел… Так подумала без еврея, как русский доволен своим скифским вихорком, бурей и дурью пьянящая Китоврасова дудка, что безумье, кода все не на что, а так дождись  рыв, колебания мира, и все эти взвихнутые вертящиеся  в вихор палочки, будто танец бури и битв прошедших воин, без нужных смычек для прогресса.
     А дальше все труднее со снами бабули, потому что в ее понятии – трудно было жить на Руси. В частности народу некрасовцу, иногда  руки в брюки, кругом посме-ются, так не веселится и не командует один прохиндей от Дутина, хоть не Илья Муромец, но баклан или змей… Умные не по росту, но богатеи, если кругом хипиш, значит там круглый Шаббат или шабаш.
     Так думала во сне бабуля, как не могла все понять разом, брелками встряхивала платок,чувствуя себя чистой, душистой, едва здоровой и не веселой, видя свое несчастье в своем одиночестве. Забыла она, как к соседке вышел мужик, слегка подрагивая на каждой ноге, заходя в столовую,  где ждал его кофе с молоком, а рядом быть мечтала бабуля с соседским мужиком.
      Да, не хватало бабуле объесться сладкими корнями жизни – насытиться, насладиться и за молодость возместить от пустой утраты дни и годы, вытягивая жилку до трона господина. Так могло бы все случиться с заревом прежнего пожара страстей и честолюбие родиться  в чаду потухшей любви от скепсиса. Ведь лучше бы жить без мести во всех тягостях, чем иссыхать от мук ревности к прошлому.
     Для старой женщины никто не избавлял от образного убийцы в ненавистной жизни. И с кем ей все эти мысли поделит, если не во сне с собой перемалывать. У нее на столе лежала раскрытая книга А. Ремизова о прошлых днях, которую она думала дочитывать.
      Читай, читай бабуля и думай о прошлом, о кровавом море, как с гневом бурлил! А на самом деле, душа у старушки была подобно голой скале, на которую слетались одни хищные птицы и злые духи делить добычу и готовить гибель. Жалко было все же смотреть ей на опаленный голубь пожаром и дымом.
       Что делать деревня родная кругом вымерла и ставни заколочены, старушка одна осталась в своем домике, теперь не у краюшки, потому, что деревня в небытии начинался с ее домика у большой дороги.
        Сколько таких деревенек на Псковской земле до самого Закобякино в Ярославщине. В таких невеселых картинках мы видели старушку Веру Васильевну из Андрюкова, которая еще плакала о своем единственном сыне Некодиме, ушедший на фронт 1942 году, а мать как сегодня не забывала наяву о сыне, лишь одни сны ее одолевали немного.
        Говорят Вера Васильевна умерла и нет его дома в Андрюкове, как сама деревня.