Русалочий гребень

У русалки мерцающий взгляд,
Умирающий взгляд полуночи,
Он блестит, то длинней, то короче,
Когда ветры морские кричат.
У русалки чарующий взгляд,
У русалки печальные очи.
         Н. С. Гумилёв, «Русалка»

   
    О том, что опасно засиживаться у воды вечерами: не ровён час русалки защекочут, утащат в реку, – Митя услыхал от деда. Как раз летом, когда   довелось городскому парнишке пасти коров. В колхозное стадо водить бурёнок деревенские хозяйки не захотели: далеко, а дед Петро с неутомимым псом гончей натуры по кличке Рыжий и приехавший к деду на лето Митя вполне управлялись с немногочисленными добродушными коровушками, парой ладных коней и стайкой капризных коз. На рассвете пастухи собирали стадо по дворам, а вечером приводили обратно, взимая с хозяйских дворов плату деньгами или продуктами.
В ту ночь они остались на дальнем пастбище вместе с двумя деревенскими подростками и их четвероногими помощниками. Коней на ночь стреножили, коз привязали. Коровы, позвякивая бубенцами на шеях, бродили неподалёку. Рыжий с приятелями приглядывал за ними.
  Поглядывая на закипающий в котелке над костром кипяток, мальчишки нарезали хлеб и сало, раскладывали домашние припасы. И случали байки деда о делах давно минувших дней:

– На слёзном камне когда-то девки да бабы-солдатки рыдали, судьбу кляли, почернел он от скорбей. Потому и прозвали Горюн-камнем…А русалки заводь ещё раньше освоили: видать тёмное нутро омута притянуло нечисть.

– Это тот камень, что под ивами на пригорке, за деревней? – спросил черноглазый вихрастый Толик.

– Он самый…

     Мальчишек старинные предания не пугали, будоража воображение, напоминая о страницах учебника истории, о давно прошедших временах, когда, вероятно, и русалки в заводи водились.
Молчаливый, с веснушками на курносом носу Денис авторитетно заметил:

– Русалок не бывает. Выдумки, фольклор.

Митя, задумчиво следя за пляшущими над костром искрами, из солидарности с дедом возразил:

– Никто наверняка не знает. Деревенские туда не ходят и детей купаться не пускают. Почему?
Дед помешивал угли в костре, переворачивая пекущиеся по краям кострища картофелины. Снопики искр поднимались вверх, освещая на мгновения ночную мглу. Становились видны лица расположившихся вокруг костра, силуэты прилёгших поодаль собак и пасущихся коров.
 
– Об заводи издавна дурная слава ходит… Мой дед сказывал, что с камня девка Анютка в речку прыгнула, русалкой стала, потому заводь Русалкиной и кличут.  А Горюн-камень после войны почернел, до войны я с него мальцом рыбу ловил, обыкновенный камень был-то.

Толик, поёрзав, хрипловато спросил:

– Какая Анютка? Чья?
– Дык старой Фомичихи хату на краю возле гречишного поля видали? Вона её Зорька с бурым пятном на боку.
– Дед, Анютка-то Фомичихе кто? – Митя восторженно распахнул глаза в предчувствии очередной истории.
–Знаю только, что из их рода. У самой-то Анютки деток не было.
– Денис, поправив очки, ответственно заявил:
– Анфиса Егоровна, которую по мужу Фомичихой прозвали, – родная бабушка моего дяди. Он механиком в мастерских работает.
– Деда, ты про Анютку-то расскажи, что с ней случилось? – попросил Митя.
– Давно, ишшо до революции дело было. Анютка не с матерью родной, а с мачехой и с отцом жила… Митя, ну-ка котелок сымай, – закипел…Толик, картошку-то отгорни, не то сгорить…

   Степь звенела стрёкотом сверчков, где-то изредка ухала сова, пофыркивали пасущиеся кони и потрескивал костёр.  Вдруг тревожно заржал конь, лаем откликнулся Рыжий, повернув морду к пасущемуся стаду. Дед поднялся, подпоясал ватник, размял ноги:

– Рыжий, идём-ка на коровок да коников посмотрим. А вы картошку проверьте, поди поспела, почистите, но не обожгитесь, осторожно. Соль под миской возле моей сумки.

За Рыжим потрусили к коровам ещё два лохматых сторожа, изредка перебрасываясь друг с другом отрывистым лаем.

Мальчишки ощутили восторг: тайна, как оказалось, жила с ними рядом:
– Так Анютка действительно была? – Недоверчиво спросил Дениса Толик.
– Она красивая была, но несчастливая, мне так бабушка говорила.
   
Митя, сглотнул слюну, вдыхая аромат печёной картошки, наставительно произнёс:

– Вы картошку чистите и в миску кладите. Про Анютку деда потом расскажет.
– Моя мама говорит, что на ночь нельзя страшные истории слушать, ни к чему ребёнку нервную систему портить, – возразил Денис, отвернувшись.
– Нет уж, пусть расскажет, интересно же! Нас тут много! – Заволновался Толик, шумно дуя и перебрасывая с ладони на ладонь румяную картофелину. После сала с печёной картошкой мне ни чёрт, ни русалки не страшны!
– А у меня с собой котлеты домашние, так пахнут, сил нет! – приободрился Денис.
– Так ты их поди отполовинил за день-то!
– Скажешь тоже, две всего съел и одну Дружку дал!
– Ну ты мужик! Я бы все уплёл!
– Мне некогда было, мы с Дружком за козами бегали, они всё время разбредаются и на колхозное поле удрать норовят. Ох, и набегались!
– А потому спать ты будешь, Дениска, без задних ног, не переживай!
– А ты сам-то заснёшь или побежишь к заводи русалок искать?
– А я после картошки с салом отяжелею и ещё пару дней бегать не смогу, на Орлике домой поеду.

    Из темноты вынырнула косматая собачья морда. Рыжий ткнулся мокрым носом в ухо Мити, потянулся к ароматным домашним котлетам.

– Рыжий, нельзя! Обожди! – Приструнил пса Митя.
– Деда, иди ужинать, картошку почистили, остывает!

     Вы помните вкус картошки, испечённой на углях, с дымком, сдобренной салом с горчицей и хреном? А вкус деревенской сметаны, пахнущих свежестью хрустящих огурчиков и зелёного лука? А ночные посиделки с невероятными историями у костра? Воспоминания детства прочной нитью привязывают память к родным просторам.
Никакие гаджеты не заменят запахов луговых трав, искрящейся утренней росы, влажного пофыркивания мягко перебирающих копытами коней в ожидании водопоя, их призывного нежного ржания по утрам и прикосновения тёплых шершавых губ, осторожно берущих из твоих рук посыпанную солью краюшку. А преданность деревенских собак, сопровождающих тебя в самых дальних походах, бросающихся на помощь по первому зову, а по утру радостным визгом встречающих у крыльца? Детство остаётся с нами на всю жизнь, чтобы согревать теплом родного очага, поить энергией живительной силы родной земли.


Дед Петро вышел из ночи, постукивая палкой и покашливая:

– Где тут мой табачок, не раскидали, сорванцы?
– Дед, какой табак? М-мы картошку едим, – с трудом проговорил Митя, уплетая за обе щеки. В одной его руке лоснился шмат розового сала, в другой красовался ядрёный огурчик.

– Вот это дело! Картошечка-то с сальцем в самый раз! Сейчас и я с вами причащусь.

Воцарилось сосредоточенное молчание, нарушаемое хрустом луковиц да огурцов и повизгиванием вежливо напоминающих о своём присутствии собак:

– Вы, конечно, ешьте, но и о нас не забывайте!

Припасов хватило на всех, дед днём разжился на ферме косточками-собачьими радостями да овсом, коней побаловать.
Утомлённые поздним ужином, труженики неторопливо пили чай с дымком, наслаждаясь ароматом лесной малины и смородиновых листьев, впитывая красоту летней ночи и осознавая собственную значимость в непростой деревенской жизни.

– Дед, так что с Анюткой-то случилось, почему она в омут кинулась?
– Опять вы про своё. Чай допивайте, пироги доедайте да спите, завтра вставать чуть свет.
 
Митя выглянул из-под тулупа, чихнул и недовольным баском проговорил:

– Мы так не договаривались! Она ж из нашей деревни, нам знать положено.
– Из нашей деревни, это верно… Ну, слушайте, коли так. Ладная была девка, пригожая, парни заглядывались, но жилось ей с мачехой и сводными сёстрами непросто…
– Как Золушке?
– Куды там вашей Золушке! У нас в деревне один колодец на улицу, поди воды натаскай на хозяйство, да огород полей, да грядки прополи, да за животиной присмотри… С песней, с улыбкой и с приветливым словом всё у неё в руках спорилось. И жених сыскался, Степан, видный парень из соседнего села, подсоблять Анютке стал: то воды принести поможет, то огород полить, то сена накосить возьмётся, и в хороводы позвал.

– Это на дискотеку, что ли?
– Ну, вроде того. По весне девки хороводы в березняке водили, песни пели. Вот и Степан с Анютой с ними, на Купала через костёр вместе прыгали, да травами их знахарка окуривала, чтобы, значица, всё у них сложилось. А ближе к осени Степан сговариваться пришёл.
– То есть жениться?
– Женяться, а прежде сватаются потом, на первом сговоре в старину присматривались и о втором сговоре договаривались, родниться начинали со сватами. Но мачеха недоброе задумала: у неё свои дочки на выданье, а падчерица того и гляди из хаты уйдёт, кто станет работать? А тут ещё одной из сестёр Анюткин жених приглянулся. И стала мачеха в гости к сватам с дочкой ездить да приговаривать: «У Анютки-бесприданницы коса долгая, но ум-то короток, потому ноги всегда в навозе, спит она с курами в сарае, приданое ей и не светит, да и манерам её никто не обучал, родной отец работницей сделал, чтобы хоть чему-то девку научить. А вот присмотритесь к моей Настеньке: статная, шустрая, кожа белее снега, ручки нежнее атласа, и с приданым не обидим, и стыдно за неё не будет в приличном доме да на людях!»

    Вторая дочь мачехи возьми и расскажи обо всём Анютке из зависти к сестре или по другой причине. Та в слёзы, в крик. Мечется по двору, места себе не найдёт от горя. Тут как раз мачеха с дочкой из гостей приехали, и Степан Анюткин с ними идёт, улыбается, Настю пряником угощает. Анютка увидала их и обмерла, побелела, затряслась, кинулась к реке, к самому омуту. Как она на камне плакала да рыдала, – то люди слышали, а что в речку бросилась, – этого никто не знает, пропала Анютка с того дня.

– А что Степан?
– Степану мачеха сказала, что Анюта больна душевной болезнью, потому ушла куда глаза глядят или руки на себя наложила. Видно Бог от него беду отвёл, ведь какое у такой матери дитё родится? Ещё через пару месяцев Степан позабыл о пропавшей Анютке, Настю сватать пришёл. Договорились о свадьбе, о приданом, всё вроде ладно и складно, но по ночам стал кто-то к дому невесты ходить, в окна стучать да воду под ворота лить. Девка и в церковь к обедне ходила, и Батюшку приглашали дом освятить, и икону новую в светёлку принесла из монастыря, – всё без толку. Как полночь настаёт да луна в окно заглядывает, так вокруг дома кто-то ходит да вздыхает, в окно постукивает или песни поёт, а выглянешь, – никого, только водоросли вокруг крыльца и мокрые следы по подворью, узкие да ладные, точь-в-точь, как у Анютки.

Мальчишки слушали деда, затаив дыхание, только носы из-под полушубков и ватников торчали:

– И кто это ходил?
– Неужто Анютка в русалку оборотилась?
– Деревенские их дом обходили, сторонились. Говорили, что нечисто у них, что Анютка, став русалкой, душегубов изведёт.
Омут-то затягивает человека, а когда погубит, начинает новую жертву искать: сначала в душе у слабого человека накрутит, потом жизни лишит. Старые люди предупреждали, что для молодого мужчины русалочьи игры – верная погибель, если он присядет покачаться с русалкой на ветке или на качелях. А кого уведёт за собой русалка, – тот сам становится русалкой.
– А почему русалками становятся? – Шёпотом спросил Толик.
– Чаще всего от тоски и страданий, так говорят. Если чувства сильные, душа и на том свете успокоиться не может. Спасение у попавшего в сети к русалке одно, народные поверья гласят, что от неё можно откупиться подарком. За доброту русалка даже может наградить, так сказывают.
– И что, русалка отомстила обидчикам?
– Хотите верьте, хотите нет, а мачеха вскорости в ту самую реку бросилась. Говорят, что русалки её затянули в воду за волосы, когда через мост шла. Даже находились очевидцы, сказывали, что видели, как на мосту её сама Анюта встретила в белом платье, с венком из лилий на голове. Поклонилась мачехе и на свадьбу свою пригласила, та в отказ, а за ней уже тянутся длиннющие руки-водоросли, так под воду и затянули.
– Мачеха тоже стала русалкой?
– Не стала, нашли утопленницу спустя пару дней неподалёку от Горюн-камня, всю опутанную водорослями.
– А Степан?
– Сказывают, что после свадьбы молодые уехали на дальний хутор, Настя в скорости дочку родила. Поехали они одного дня дитё крестить, а, как через реку переезжали, так кони и понесли, словно испугались вусмерть. Сказывают, Степан успел выскочить, подошёл к реке отдышаться, умыться, а из воды ему прямо в глаза Анютка-русалка глядит, к себе манит, ластится, обнимает. А ведь ни в коем случае нельзя смотреть русалке в глаза – зачарует, подчинит вашу волю, тогда спасения нет. Говорят, когда его нашли, парень не в себе был: то плакал навзрыд, то смеялся и всё к реке рвался, так и сгинул в больнице, не вернулся назад. А Настя с дочкой остались в повозке. Кони-то в деревне уже успокоились, шагом пошли. После того Настя с дитём, с отцом и сестрой уехали из деревни. Но Анютка-русалка, сказывают, ещё долго к дому своему приходила ночами, причитала, просила вернуть ей гребень.

– Какой гребень?
– Степан ей гребень подарил, когда женихался. Старые люди сказывали, что она не успокоится, пока не найдёт тот гребень или не изведёт всех в округе. Потому с той стороны реки и не стали селиться, заводь с камнем стороной обходили. А трава возле Горюн-камня гуще стала, сочнее. Русалки любят в траве повалятся, а растения их любят: где русалки водятся, там цветы да травы растут и цветут пышнее.

– Деда, а мне жалко Анютку! Я сделаю ей гребень и на камне оставлю! Ей видать подарки никто не дарил, один гребень и был, поэтому ходит за ним. Она же несчастная просто! – Прозвенел в ночной тиши взволнованный голос Мити.

– Герой! Ты сначала научись токарному делу, тогда и обещай! А сейчас спи уже, ночь-полночь.
– И выучусь, – прошептал Митя, плотнее заворачиваясь в тёплый тулуп.

    Костёр едва тлел, Денис с Толиком давно спали, дед ворочался, поплотнее запахивая ватник. Митя свёл глаза, утонув в курчавой овчине, обёрнутый тулупом, как коконом. Его покачивало, словно он всё ещё ехал по полю на Орлике. «Коней надо утром напоить», – пронеслось в голове мальчика, и он нырнул в сон.

    Это был странный сон. Митя оказался на лугу, пригоршней собирал росу с травинок и умывал лицо утренней росою. А потом очутился возле Горюн-камня. На камне сидела русоволосая стройная девушка, расчёсывала длинные волосы солнечным лучом, словно гребнем. Солнце сияло в её волосах, отливавших то золотом, то медью и янтарём. За волосами, покрывавшими всю её фигуру, девушки и видно почти не было, только гибкая рука плавно ходила вверх и вниз, расчёсывая пряди.

      Девушка обернулась к пареньку, смеясь:

– А что, Митя, не забудешь гребень для меня выточить?
– Ты кто такая? – Ошарашенно спросил Митя.
– Не узнал? Посмотри-ка внимательно, и она подняла густые ресницы.

Митя ощутил холодок между лопатками, озноб внутри, и уставился в землю:

– Тебя Анюткой звать?
– Кликали Анюткой, а он звал Нюшей, цветочком лазоревым, а потом разлюбил, мой гребень другой отдал! Верни мне мой гребень!

Митя продолжал разговаривать с девушкой, не поднимая глаз:

– Вернуть не могу, прости. Я не знаю, где твой гребень. Но научусь токарному делу и выточу гребень красивее прежнего. И атласную, как речная вода, ленту подарю! Обещаю!
– Тогда и я обещаю тебе помощь. Знаменитым мастером станешь, коли своё слово не нарушишь! Запомни!

      В студию при доме детского творчества Митя записался в сентябре уже в городе. Говорили, что у него большие способности, острый глаз. Мальчик легко обучался, читал чертежи, точно вытачивал хитроумные детали.
Следующим летом Митя вновь приехал к деду. В тот же день, улучив минутку, сбежал по лугу к заводи над рекой. Остановившись у Горюн-камня, огляделся, достал из кармана полотняный лоскут, развернул. На ткани лежал красивый костяной гребень с резным верхом, с длинными зубцами. Рядом с ним отливала лазурью атласная лента. Митя положил дары на камень:

– Анютка, я выполнил обещание, не держи на людей зла. Ты заслуживаешь дорогих подарков за трудолюбие, за красоту. Прими мои дары, своими руками делал для тебя гребень. Я долго учился, было нелегко, даже хотел бросить, но не мог нарушить слово. И голубую, словно речная гладь, ленту выбрал.

Помолчав, паренёк добавил:

– Пусть твоя красота украшает землю. Пусть красота, доброта и любовь всегда украшают нашу землю! Спасибо тебе.

     Тихим плеском отозвалась река, летний ветерок растрепал ему чуб. Сквозь шорох листвы Митя отчётливо услышал переливчатый девичий смех. Кто-то гулял неподалёку? Митя не стал проверять, он знал, кого обрадовали его дары, но не повернул головы. Спасибо деду, паренёк хорошо усвоил, что людям нельзя смотреть в бездонные, словно омут, русалочьи глаза.