Человек Камю

Необычайно, обычный день. Мне, как тому, неизвестно даже мне кому, было доверено провести осмотр, сделать заметку происшествия. При чем, не понятно, торжество это чего-либо, веселье, трагедия или вполне заурядность. Быть может даже, в абсолюте для всех.
Как же много смутного. То ли это убийство, а может самоубийство, или и то, и другое.
Я приехал на место действа, слегка взволнованным. Для чего всё это? В чём необходимость? Ладно. Слишком много вопросов задаю. Никого нет. Я один. Даже трупа ни одного не видать. Точнее он есть, но только, как воля, проекция. Наблюдаю эту картину. Записываю. Так. Некто или нечто, гражданка по имени В., уже мертва, или ещё мертва. Короче, воскреснуть имеет право, но предпосылок не имеется. Вместе с ней, её ближайший родственник, с именем Л. Ну тут кажется, всё понятно. Родилась живой, будучи мёртвой. Или умерла мёртвой, будучи живой. Чёрт, со всем голову заморочили своими состояниями.
Кто там ещё? О, вот это интересно. Товарищ женского рода, зовут или звали, кажется пока ещё зовут, хотя и не надолго, М. Ну с этой всё понятно, она и не рождалась никогда, даже как такового акта не имела, от своих прародителей, для того, что бы на свет явиться. Хотя кто-то о ней и слышал, но не верили, в ёё появление. Да чего говорить, даже кто мог бы её родить, и то не верили. Ну, допускали мысль, что появится на свёт, но столько "НО", и столько разного рода обстоятельств, которые говорили против её рождения, что и говорить то, ничего не оставалось.
И вот, я смотрю на их покорёженные тела, из которых потихоньку вытекает естество, беззаботность прошлых дней, и постепенно исчезает улыбка с их разбитых физиономий. Я мысленно черчу проекцию. Ага! Видимо упали с огромной высоты. Но интересно, что рядом никаких высотных зданий не имеется. Были сброшены в другом месте, а затем принесены сюда? Но нет, исключено. Безмолвные свидетели, рассказали о том, что это явное самоубийство, с элементам группового убийства и доведения до убийства с отягчающе-смягчающими обстоятельствами. Тут и думать даже нечего. Так вот, их плоть, что удивительно, обезображена признаками борьбы. Значит хотели умереть. Похвально. Бороться до последнего за смерть. Я снимаю несуществующую шляпу. Делаю несколько пометок в свой блокнот, слушаю. Никого нет. Неужели всем, всё равно? Кто-нибудь, хоть придёт на запоздалый, вечно холодный и прокуренный бенефис, дабы удостовериться, что это те, кого они знали, и посмеяться на их похоронах?
Внезапно, тишину прерывает пронзительное молчание. Я поднимаю голову, понять, откуда это? Ах, вот! Вон она! Я вижу её! Кричу, стой! Не делай этого! Как тебя зовут? В ответ мне, приползает - Н.
Вот что, Н. Ты единственная, кто на своих хрупких икроножных мышцах, держит всё тут! Сохраняй тревожное состояние! Не будь в здравом уме! Вникай в моё бормотание. Уж не знаю, прониклась ли она моей пламенной речью, но поверьте, я не сделал ничего, что мог. И ладно трое, те, что уже почили. Их не жаль, всё равно они абстракция, о них даже внятного никто, ничего, не мог сказать, постоянно домыслы, пересуды, сомнения и другая, превосходного качества шизофреническая философия.
Я не знаю, удалось ли мне ёё уговорить, или нет. Но она сиганула с той же вершины вниз. А я как обезумевший, бежал, расставив руки, и в голове была только одна мысль, хоть бы я поймал её, хоть бы поймал, было бы чем потом, с людьми поделиться, помимо моих трудов, на довольно таки известную контору. Называть её название не буду, она и так на слуху. Там есть гора, камень, и то, что сделало из меня человека, или наоборот?