Ягаида и Спиридон. Система, в которой человек имее

   ЯГАИДА И СПИРИДОН (СИСТЕМА, В КОТОРОЙ ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ЦЕННОСТЬ)

   - …Я смотрю в далёкое прошлое, и оно мне симпатично. Прошлое всегда справедливее настоящего. Сначала появляются те, кого будут есть, и лишь потом – те, кто их пожирает. Государства возникают точно так же. Сколько появилось новых государств за последний век! И они уже не обогащают человечество ничем новым. И люди, живущие в них – не лучше нас. А иногда и …
   Время социума в форме государства – для человека – стало пустым. Я проживаю жизнь от рождения до смерти, и по этому пути меня ведут законы вида. А государство, как дрессировщик, только щёлкает бичом, чтобы я прошел этот путь социально приемлемым образом. И я иду – такой, какой стихийно получился – а я хочу становиться лучше на этом пути, и социум мне не помогает… Жизнь проходит в жёстком окружении социальных проблем, от реального решения которых я категорически отстранён.
   А тут ещё войны… В войну вступает не человек против человека, не народ против народа, а государство против государства. А я должен ответить за это своей жизнью! При этом, я – как человек - ничуть не меньше, чем те, кто отправляют меня, и миллионы таких как я, на смерть.
   И  «граната» в руках «обезьяны» становится всё более разрушительной. Значит, всё более опасным для человечества становится социум в форме государства. 
   И я, наконец, почувствовал, что не хочу больше быть частью человечества, закованного в неснимаемый пояс смертника. И главная уничтожающая сила этого пояса – не взрывчатка, а древняя способность человеческого существа самозабвенно ненавидеть ближнего и дальнего, то есть – самого себя. И эту самоубийственную способность поддерживает и усиливает в нём всё тот же социум… - выдохнув этот монолог, огромный Спиридон Порфирьевич поставил крохотную пустую чашечку на стол.
   Ягаида пододвинула ему следующую чашечку кофе.
   - Поэтому мы тебя и вычислили – сказала она. – Конечно, не только по этому – у нас есть ещё несколько факторов для отбора. Особенно симпатично то, что при всём твоём анархизме, ты не предлагаешь ничего разрушить. Сначала надо создать что-то новое. И если это новое кому-то понравится, он сам придёт к нам. Например, так возникало христианство.
   Что бы мы ни думали, ни говорили, ни делали, всё равно мы остаёмся частью человечества. И, всё равно, живём в государстве. А государство – это не чья-то произвольная выдумка, не злокозненные происки «князя мира сего». Это социально-психологическая структура для защиты человеческого существа, «внешнего человека», от таких же несовершенных человеческих существ, объединённых в другие такие же структуры. Как нас учили в школе -  сначала это объединение было родом, потом – племенем, и, наконец, тысяч пять лет назад, стало государством. Шли тысячелетия, но принципиальных изменений уже не происходило. Иногда, государства превращались в империи. Но все империи неизбежно распадались, и, что характерно – опять на государства. Значит - совершенно объективно - государство – наиболее крупное долговременное объединение людей с нашими социально-психологическими свойствами. Государство – это система, возникшая в полном соответствии с качествами, образовавших её существ.
   Поэтому, если нам не нравится характер государства, существующего несколько последних тысячелетий, мы должны менять базу, на которой оно существует – себя, свои социально-психологические свойства. Они меняются и сами по себе – человек растёт, правда, очень медленно. Мысль о необходимости совлечь с себя «ветхого человека» звучит уже в раннем христианстве. А появление таких социальных учений, как анархизм, сигнализирует о появлении симптомов системного кризиса такого социума, как государство. 
   - Послушай, Ида – произнёс Спиридон, - ты сказала, что государство необходимо для защиты человека от «внешнего» себя. Значит, есть ещё и «внутренний» человек? Нужна ли защита и от него?
   - «Внутренний» человек должен быть – улыбнулась Ягаида. – Собственно, он и есть человек. И защита от него не нужна. Напротив – его надо выращивать. Ведь, когда вырастет «внутренний» человек, исчезнут разрушительные свойства «внешнего» человека, который, по большому счёту, и не человек ещё, а всё тот же зверь, да ещё, к нашему несчастью, мыслящий.   
   В обычных разговорах я соглашаюсь с тем, что есть хорошие люди и не очень. Но в глубине души считаю, что Люди могут быть только хорошими. Человек, в силу своих, именно человеческих, качеств, не может быть плохим. Ну, а те, у кого эти качества так и не «проросли» сквозь грубую животную оболочку инстинктов, рефлексов и неблагоприобретённых социальных стереотипов поведения, так и не состоялись как Люди. На это у них не хватило сил. Очень трудно стать человеком во «враждебном окружении». Есть обезьяны, прикидывающиеся людьми, есть люди, вынужденные притворяться обезьянами – ведь приходится жить в обществе, а общества Людей ещё нет.
   - Ну, Ида! – поперхнулся Спиридон – Можешь же ты – всё по шерсти, по шерсти и вдруг – так взъерошить…
   - Да – сказала Ягаида, - иногда прорывается. Это – от собственного бессилия. Все человеческие существа, способны стать Людьми. И многие – уже Люди. Но большинству надо помогать. Хотя бы ориентировать в пути. А это такая работа… Поэтому за неё до сих пор всерьёз никто и не взялся. И какая для этого нужна высокомерная самонадеянность… 
   - Точно! – энергично поддержал Спиридон. – А такие у нас - только политики! Свою способность ориентировать народы они показывают уже не первое тысячелетие…
   - Ну, Спиридон! – всплеснула руками Ягаида – У кого – что, а у тебя сразу - – политики. А что – политики? Такие же нездоровые люди, как и все мы. Правда, в их нездоровье есть одно осложнение – многие из них думают, что действительно имеют право быть вершителями судеб.
   А о пути людей по Времени наш замечательный Диоген сложил виршу, вполне созвучную твоей гневной филиппике:

                Пророк пещерный, от костра седого
                в высокое Грядущее взгляни -
                - по Времени клубится дым пожарищ,
                кипят тысячелетия резни…

Что, в общем-то соответствует одной стороне действительности, об которую ты всё время обжигаешься. И гневаешься потому…
   - А я и не знал, что Диоген вирши слагает – удивился Спиридон.
   - Диоген позиционирует себя, как мыслящего безумца, а безумец должен сам создавать свой мир – сказала Ягаида. – А создание мира – это обязательно поэзия. У Диогена получается так.
   - Ну, Диоген часто бывает очень убедителен – продолжил Спиридон. – Он и меня как-то убедил, что я тоже – заметно сдвинутый.
   - А как же иначе? – улыбнулась Ягаида – К нам другие и не пристают…
   - Ну, если и Диоген иногда поддерживает меня виршами – сказал Спиридон, - то я не могу не развернуть спич про политика - в стиле публицистики. Сейчас стану в позу…
   …Политик похож на мотылька, летящего в пламя. Он  берётся определять судьбы миллионов людей, не ведая своей судьбы. А это делать хорошо невозможно. Перед политиком возникают задачи, для решения которых у него просто нет средств. И никогда не было.
   Когда с природы власти спала завеса сакральности, стало очевидным, что политик безосновательно берёт на себя функции Господа Бога, и значит -  он - не более, чем самозванец, становящийся всё более крохотным на фоне растущей и усложняющейся громады государства. И становящийся всё более беспомощным перед законами, управляющими этой громадой и им самим, ставшим её «винтиком». Лучше не скажешь: «А король-то - голый!»
   Сегодня, озираясь вокруг, видишь, что Силам, приведшим человека в этот мир, человек становится всё менее симпатичен. Значит, такой человек уйдёт. Духовные законы осуществляются в нашем мире желаниями, которые мы считаем своими и нашими материальными «руками». Конечно, каждый из нас вносит свою «лепту» в славное дело ухода человечества. Но политики – в силу занимаемого положения – больше всех. Поэтому, видя, к чему дело идёт, ощущаешь всё возрастающий ужас от бесстрашия маленьких людей, отворяющих ворота большой беде…
   - Хороший спич для митинга анархистов. Возьми ещё чашечку кофе  – улыбнулась Ягаида. – А разве нельзя управлять государством хорошо?
   - Думаю, что – нельзя! – ответил Спиридон – А положа руку на сердце – не знаю. По-моему, ещё ни у кого не получалось. Получится, когда все будут ангелами на Земле – и управляемые и управляющие.
   - Тогда это будет Царствие Божие - улыбнулась Ягаида. – По христианской концепции, на Земле, до Страшного Суда, такого быть не может.
   - Могу предложить ещё одну концепцию – сказал Спиридон. – Только заменим слова «хорошее управление» термином «эффективное управление». Будем считать, что эффективное – это и есть – хорошее.   
   Я могу понять древнего грека или римлянина. Я чувствую, что недалеко ушёл и от человека каменного века. И все формы государственного устройства, окружающие меня сегодня, неоднократно прошли свой путь уже в глубокой древности. Но на каждом новом витке истории государство повышает эффективность контроля системы управления над объектами и субъектами управления. Когда, наконец, контроль станет полным, система управления достигнет абсолютной эффективности. И тут же прекратится развитие такого социума. Возникнет «человейник». И исчезнет вопрос: человек для государства или государство для человека? Только – «человей» для «человейника»! И человека уже быть не может. Социум замыкается в себе. И всё во мне – против этого!
   - Замечательно! – хлопнула в ладоши Ягаида – Спиридон, обострённая неприязнь анархиста к государству позволила тебе почувствовать очень важный вектор развития этого социума.
   При любой деспотии, государство, как объективно существующая система, стремится быть правовым, потому что, если нет закона – нет государства. А последовательно развитая правовая система изживает в отношениях людей все симпатии, эмпатии и антипатии. Жёсткая правовая система государства становится похожей на совершенную, автоматизированную, но, при этом - ригидную, нервную систему насекомых, практически не изменившуюся за сотни миллионов лет. Чем муравейник – не государство или, по крайней мере - не город: параграфы законов, записанные генетически, определяют физическое строение индивидов, их социальные функции. И – никаких «социальных лифтов». Каждому – своё. Все довольны. И ещё как! Класс насекомых – самый многочисленный среди животных – больше миллиона видов! А человек – один-единственный вид. Следуйте примеру насекомых!
   И государства медленно, но стабильно дрейфуют в этом направлении. Щупальца законов охватывают всё новые и новые области жизни и деятельности людей. А, ведь, каждый закон что-то ограничивает, что-то запрещает… Теоретически – это правильно. Но тихо и незаметно, сеть законов охватывает человеческое существо, глушит в нём нравственное чувство и чутьё, заставляет его чувствовать, мыслить и поступать только в рамках написанных законов. Социально-биологический вид человека замыкается в себе. А сегодняшний человек пока ещё ощущает нереализованность своих положительных способностей в современном социуме.   
   - Ну, Ида – ты, оказывается, ещё больший анархист, чем я – удовлетворённо пророкотал Спиридон.
   - Ни в коем случае – возразила Ягаида. – Социальная организованность необходима человеку больше, чем кому-то ещё. Но она должна помогать человеческому существу становиться Человеком. В одиночку человеческое существо не обретёт образа человеческого, скорее сойдёт с ума. Примеры не единичны. А государство, как выясняется, и сегодня, не считает своей задачей помогать человеку стать собой. Оно основано на свойствах древнего человека, не очень отличавшегося от животного, у которого основной инстинкт – инстинкт самосохранения. Поэтому, и сегодня, государство, прежде всего – за себя. Оно и существует в окружении таких же насторожённых, беспощадных структур. Ему расслабляться нельзя. А недовольным сегодняшним положением вещей бесполезно выстраиваться в колонны, разворачивать лозунги и требовать от государства, чтобы оно стало другим. Оно - такое, каким может быть. Другим должен становиться ты сам. Вместе с тобой изменится и социум. 
   Человеку надо идти дальше. Вот мы и организовываем поселения, безусловно, принадлежащие к нынешней культуре, но максимально автономные от неё. Чтобы была возможность осознанного выбора культурных ценностей. Например, в нашей команде единомышленников, при осознанном направлении работы, когда никого не надо принуждать делать то, чего он делать не хочет, власть - из социальной ценности, дающей некоторые, иногда – сомнительные, преимущества, превращается в координационную деятельность, вроде логистики. Понятно, что это возможно только при условии тщательного подбора коллектива и условии автономности его деятельности.
   Но, ни в коем случае, мы не отвергаем правил человеческого общежития, которые старше любых законов, и по которым мы живём по сию пору.
   А главное – значение каждого человека в наших поселениях становится гораздо выше, чем в нынешних мегаполисах-«человейниках». Выше – и объективно и субъективно. А для человека очень важно быть в системе, в которой он имеет ценность.