Гримасы рыночной любви. Заблудшая дочь полка

Заблудшая «дочь полка»
Благодаря неуёмной энергии босса я оказался втянутым ещё в одну авантюру. Он постоянно бегал по разным инстанциям, налаживая нужные связи, и вот решил спасти одну заблудшую душу. Он привёл в офис семнадцатилетнюю девушку. Звали её Людмилой. Она уже дважды получила условный срок за различные преступления, но никаких выводов не сделала. Не работала и не училась. На днях должно было состояться уже третье судебное заседание, и девушка, скорее всего, должна была получить 3 года за очередное воровство.
– Засудят невинное дитё! – возмущался Конюхов.
Юная нарушительница была неестественно худой, что, как говорится, с неё можно было писать иконы. Она рассказала немного о себе. Воспитывала её мать-одиночка, которая была горькой пьяницей. Отец ушёл из семьи, едва дочери исполнился год, и дальнейшей её судьбой не интересовался. Людмила рано пошла по наклонной. Первой её кражей стал детский велосипед, потому что мать не могла ей его купить… В каком-то смысле мы взяли шефство над криминальной героиней. Она стала «дочерью нашего маленького полка». Девушка приходила в офис чуть ли не каждый день. Она даже принесла свои стихи. Конечно, они были примитивными, несовершенными, но в них чувствовалась тоска по настоящему чувству, по первой трепетной любви. Вот маленький отрывок:
«Не хочу я здесь жить,     Чтоб тебя увидать,
 А хочу там с тобой,          Я бы всё отдала,
Прилечу я к тебе,             Пусть душа бы моя
Ты мне крылья раскрой.   Вся сгорела дотла».
Видя, с каким рвением Жора решил вырвать её из рук правосудия, наша протеже осмелела и, нимало не смущаясь, заявила, что ей негде жить. Я по доброте душевной пригласил её к себе домой в обеденный перерыв. Кушать, как всегда, было нечего, но мы быстро с Людмилой начистили картошки, которую я с луком поджарил. Уплетая еду, девушка вскользь намекнула, мол, не боюсь ли я принимать её у себя? Я ответил, что бояться мне особенно нечего, так как постоять за себя я всегда сумею.
Жора решил поселить возмутительницу нашего покоя в офисе. Я его поддержал, хотя здесь было много дорогостоящей оргтехники. Я принёс раскладушку и подушку, босс – постель. В десять вечера я приходил и закрывал нашу невольную пленницу на замок. Она со временем стала просить этого не делать, но я был непреклонен: а вдруг что-то пропадёт? Да и в центре города было много соблазнов, могли появиться какие-то друзья.
Приближался «судный» день, а у Людмилы не было даже паспорта, хотя ей было уже семнадцать с половиной лет. Жора хотел, чтобы она предстала на суде другим, обновлённым, что ли, человеком. Он проявил недюжинное упрямство и добился, чтобы ей в авральном порядке выдали паспорт. Потом он где-то «дитё» прописал. Далее задумал её крестить – и крестил! Настоял, чтобы Людмила исповедалась и причастилась. Даже хотел её где-то устроить на работу, но не успел.
Людмила казалась нам всем послушной и покладистой ученицей, хотя видела уже, как говорится, и Крым, и Рим. Успела даже пожить с одним парнем. Говорила также, что когда-то её изнасиловали, и неё был даже ребёнок, который умер. Настоящих друзей у неё не было. Однажды Людмила решила нам более подробно рассказать о себе. Мать её постоянно пила. Иногда запои продолжались по 15-20 дней. Если бы кто-то всё время подносил спиртное, она бы и не вставала с постели. А было матери всего лишь 36 лет. Она нигде не работала, перебивалась случайными заработками. Дважды мать хотели привлечь к уголовной ответственности: первый раз – за ненадлежащее воспитание дочери и лишить родительских прав, второй раз за то, что нашли в доме коноплю, но как-то всё утряслось. Дважды также пыталась бестолковая родительница устроить свою семейную жизнь. Первый новый «папа» умер от алкоголизма, второй тоже от какой-то болезни. Людмилу воспитывала улица. Она ей и объясняла, что хорошо, а что – плохо. Правда, не очень удачно.