41-ый. Ночи и рассветы над Ираном

41-ый. Ночи и рассветы над Ираном

Вот, наконец-то, появился повод вернуться к 42-му ДБАП. Пока 53 ДБАП «рвал жилы», сдерживая мототехчасти и танки противника на подступах к Смоленску и Ленинграду, а также бомбил Берлин, 42 ДБАП держали на Кавказе на «привязи». Ему было уготовано летать на… Тегеран в рамках операции «Согласие», что «приключилась» в августе 41-го.

С 25 августа по 17 сентября 1941 года Советский Союз и Великобритания провели совместную операцию, которая в дальнейшем была названа операцией «Согласие». А попросту молниеносно оккупировали Иран. С севера силами РККА, а с юга вооруженными силами Великобритании. Но по весьма благовидному поводу и законному основанию.

Гитлеровская Германия, преследуя свои стратегические интересы, даже пошла на то, что объявила иранцев восточными арийцами, инвестировала большие деньги в экономику Ирана, внедряла нужную ей идеологию, и готовила почву для размещения своих вооруженных сил на его территории. Это и понятно: кавказские нефтяные районы СССР становились досягаемыми для люфтваффе, и север Ирана становился плацдармом для нанесения вооруженного удара с юга по советскому Кавказу. Да и Турция, историческая союзница Германии, вполне при таком раскладе могла «потерять голову» и ввязаться в мировую бойню на стороне Германии. К тому же СССР и Индия, колония Великобритании, в этом случае теряли единственную сухопутную связь стратегического значения между собой.  Да и морально Советский Союз имел на то законное право, согласно действующего на тот момент Договора между Советской Россией и Персией от 26 февраля 1921 года. Согласно его пунктам 5 и 6 предусматривалось, что, в случае возникновения угрозы южным рубежам России, она имеет право ввести свои войска на территорию Персии. Этим правом Советский Союз и воспользовался вопреки «пассивному» нежеланию этому руководства самого Ирана и не способного на тот момент отстоять на собственной территории свои же интересы в противовес интересам гитлеровской Германии, которая уже вела войну с СССР. После ввода наших войск и Великобритании в Иран, Турция так и осталась в нейтралитете чуть ли ни до конца войны в Европе.

Вот что мне удалось разыскать в Интернете и в документах из архива историка Сергиенко А.М. по поводу участия 42 ДБАП в этой решительной и молниеносной Иранской кампании. 

После того, как закончилась «зимняя компания», 42-ой ДБАП из заснеженного и холодного «предместья» в Кречевицах, перелетел к себе на базу в Воронеж. А уже через три дня, не догуляв отпущенные 10 суток на отдых и восстановление, личный состав полка был вновь собран для перелета на новое место дислокации в солнечный и жаркий Кировабад. Началась новая «страница» в истории этого боевого соединения.

Как вспоминает участник этих событий летчик Василий Проценко, известный вам по финским событиям и началу войны, «…В 40-ом году в Закавказье прибыло много войск, в том числе и авиация. Насосная, что возле Боку на берегу Каспийского моря, была занята истребителями, в Кюрдамире располагались СБ и ДБ, в Евлахе ДБ полка Тупикова. В Кировабаде ДБ 42-го полка. В Возиани так же ДБ. В общем, вся долина от Баку до Батуми была занята в основном бомбардировочной авиацией. В горах ближе к границе располагались истребители».

Началась интенсивная учебно-боевая подготовка в освоении ночных полетов, полетов с учетом горной местности, морских просторов, полетов на полный радиус действия, с переучиванием с ДБ-3а на ДБ-3ф, ну и конечно с «переосмыслением» финских уроков. Одиночно, звеньями, эскадрильей, полком. Ну, все, как по канонам тогдашней военной науки.

Началась война. 42-ой бомбардировочный авиаполк продолжал в учебно-боевой подготовке совершенствовать свое мастерство. Летному составу явно не хватало опыта в ночном пилотировании в маршрутных полетах на средних и больших высотах. В этом признается командир одной из эскадрилий капитан Бабенко Андрей Демьентевич в своих воспоминаниях, который впоследствии и возглавил этот прославленный полк.

В августе из состава 42-го авиаполка, имевшего 5 эскадрилий, был сформирован еще один 455-й бомбардировочный авиаполк. Оба полка теперь состояли из трех эскадрилий и вошли в состав организованной тогда 133-й бомбардировочной авиадивизии.  Командиром дивизии назначили майора Грабора Михаила Михайловича.

25 августа ранним утром был совершен первый боевой вылет, авиаполк, встретившись с непроходимой облачностью, задание полностью не выполнил. Отдельные экипажи отбомбились по запасным целям, а остальные вернулись на базу. Очередной боевой вылет назначили на ночь.

133 БАД начала вести свой ЖБД с 13 октября с момента перелета 42 и 455 ДБАП под Ярославль, но нашлись ряд боевых донесений и сводок, касающихся Иранской кампании. С ними и начнем знакомиться.

Боевое донесение №1 штаб 42 ДБАП 25 августа 1941 г.  карта 1.000 000 издание 1924 г.
[ЦАМО, Ф. 20121, Оп. 0000001, Д.0018, Л.4]

1/ В период с 4:25 до 10:30 25.8.41 года произвел 24 боевых самолетовылета с налетом 78 часов 17 мин.
2/ 15 самолетов в период с 7:20 до 7: 35 бомбардировали цель № 1 матчасть и аэродром Тавриз с Н=3500 и 3000 м. Сброшено бомб 100 шт. ФАБ-100, 20 шт. ЗАБ-50, 6 шт. РАБ. Результаты бомбометания прямое попадания в центр аэродрома, наблюдались взрывы, результат бомбометания сфотографированы.
3/ Обстреляны ЗА с западного района г. Тавриз, наблюдались черные и красные разрывы от снарядов выше и ниже Н=3000 м.
а/ При отходе от г. Тавриза прошел один истребитель с курсом на юг, в бой не вступал.
4/ Шесть самолетов бомбили в 8:53 аэродром Миане по ангарам и летному полю. Сброшено 30 шт. ФАБ-100, 4 шт. РАБ, 10 шт. ЗАБ. По наблюдению экипажей ряд бомб упало в центр ангаров.
5/ Экипаж ст. лейтенанта Уржунцева произвел посадку на запасной аэродром из-за отсутствия горючего.
6/ Экипажи вернулись полностью. Находятся в готовности №2. Экипажей из них ночью -15, днем 27 экипажей. Готовность матчасти 27 самолетов.

Начштаба 42 ДБАП ст. лейтенант Голенев.

Боевое донесение № 02 штаб 42 ДБАП г., Кировабад, 25 августа 1941 г.  карта 1.000 000 издание 1931 г. [ЦАМО, Ф. 20121, Оп. 0000001, Д.0018, Л.5]

42 авиаполк произвел боевой вылет двумя группами. 1-я группа в составе 9-ти Дб-3ф за период с 18: 49 по 18:57. Один самолет № 427 Дб-3ф лейтенанта 3 АЭ т. Пронин произвел вынужденную посадку на своем аэродроме.
2-я группа из 6 самолетов Дб-3 за период с 18:40 по 18:57 для уничтожения противника не дать ему сосредоточится в Северо-Западном направлении.

Начштаба 42 ДБАП ст. лейтенант Голенев.
---------------------------------------------------------

Боевое донесение № 03 штаб 42 ДБАП г., Кировабад, 25 августа 1941 г.  23:00, карта 1.000 000 издание 1929 г. [ЦАМО, Ф. 20121, Оп. 0000001, Д.0018, Л.8]

1/ В период с 20:00 25.8.41 г. до 20:30 25.8.41 г. 42 авиаполк произвел 14 самолетовылетов. Налет 44 часа 20 минут.
2/ В период   20:00 - 20:30 бомбардировали цель ж.-д. станцию и аэродром Таврия с Н=2500 – 3000 м сброшено 60 шт. ФАБ-100, 40 шт. ЗАБ-50, 7 шт. РАБ-3, 154 шт. АО-15.
Результаты бомбометания:
1) Ж.-д. станция горит, отмечены взрывы. Выброшено 96000 агитлистовок.
3/ Атаковано звеном ИА, тип не установлен из-за темноты, район атаки г. Таврия в 20:10 25.8.41 г.
4/ Обстреляны огнем ЗА, расположенной в западном участке города Таврия.
5/ Полк готов выполнять задачу в составе 20 экипажей днем и 10 экипажей ночью.

Начштаба 42 ДБАП ст. лейтенант Голенев.
----------------------------------------------------------

Боевое донесение № 04 штаб 42 ДБАП г., Кировабад, 26 августа 1941 г.  11:00, карта 1.000 000 издание 1931 г. [ЦАМО, Ф. 20121, Оп. 0000001, Д.0018, Л.12]

1/ 42 ДБАП в составе 9-ти самолетов в период 8:00 – 9:15 26.8.41 года производил бомбометание аэродрома Тавриз и сбросить листовки над населенными пунктами по маршруту.
2/ Цель на Тавризском аэродроме поражена, склады горят. Цель сфотографирована.
3/ В районе Тавриза наши самолеты атакованы в 8:00 звеном истребителей, тип похожий на И-16. Атака производилась спереди и в бок. Место расположения ЗА не обнаружено, обстрел ЗА был сзади трассирующими снарядами, зафиксировано вверху до 3-х разрывов.
4/ Погода в районе цели Тавриз и по маршруту ясная, видимость до 20 км.
5/ Посадка в период 8:53 – 10:41 девятью самолетами произведена на своем аэродроме № 4 нормально.
6/ Полк в составе 23 самолетов готов к повторному вылету.

Начштаба 42 ДБАП ст. лейтенант Голенев.
Нач. оперотдела 42 ДБАП лейтенант Копыця.

Оперативная сводка № 06 штаба 42 ДБАП г. Кировабад от 28 августа 1941 года [ЦАМО, Ф. 20121, Оп. 0000001, Д.0018]   

1/ В период   4:00 – 11:00 28.08.41 года произвел 9 самолетовылетов. Налет 45 часов 03 минуты. 
2/ В 7:40 бомбардировал цель Тегеран с Н=6000 м. Сброшено бомб 30 шт. ФАБ-100. Мастерские и бензохранилища горят, результаты сфотографированы.
3/ Воздушного боя не вели.
4/ ЗА не обстреливала.
5/ Экипаж ст. лейтенанта Уржунцева произвел бомбометание шоссейной дороги Казвин восточнее 2 км. Сброшено 2 шт. РРАБ-3. Экипаж после выполнения боевого задания произвел посадку  на аэродроме Евлах /отсутствие горючего/.
6/ 4 экипажа задание не выполнили по метеоусловиям, произвели посадку с бомбами на свой аэродром. Потерь не имеется.
7. Готовность к повторному вылету через 5 часов в составе 22 экипажей. Из них днем 22 экипажа, ночью 12 экипажей.

Начштаба 42 ДБАП ст. лейтенант Голенев.
Зам начштаба 42 ДБАП лейтенант Копыця.

Вспоминает капитан Бабенко: «…В период боевых действий в Закавказье командир 133 БАД майор Грабор был вызван командующим ВВС закавказского военного округа для получения задачи на последующие дни. После совещания у командующего при взлете ночью на самолете Дб-3ф тов. Грабор и штурман тов. Духонин погибли при катастрофе самолета…» Некоторые подробности этой катастрофы нахожу в письмах Василия Проценко, который указывает, что кто-то спутал тросы триммера. В этой катастрофе погибли еще три человека.

Грабор Михаил Михайлович, 1910 г.р., командир дивизии, майор, погиб при авиакатастрофе 25.08.1941 г. [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Духонин Александр Николаевич, 1909 г.р., штурман авиадивизии, капитан, погиб при авиакатастрофе 25.08.1941 г. [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Ковалев Егор Митрофанович, 1913 г.р., мл. воентехник, погиб при авиакатастрофе 25.08.1941 г. [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Гончаров Михаил Иванович, 1913 г.р., стрелок-радист, старшина, погиб при авиакатастрофе 25.08.1941 г. [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Семенченко Петр Филиппович,  г.р., начальник химслужбы авиадивизии, ст. лейтенант, погиб при авиакатастрофе 25.08.1941 г. [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].

Другим важным документом этих событий оказался «Кратком отчете о боевой работе 36 авиационной Смоленской дивизии ДД за период с 25 августа 1941г. по 1 ноября 1944 г.» из архива Сергиенко А.М. Но вот что любопытно: шестая страница данного документа оборвана после главы первой под названием «Подавление фашисткой агентуры в Иране». А небольшой кусочек с обрывком начальной фразы тщательно закрашен тушью.

Что делать, видать это работа «цензуры», когда Сергиенко этот документ заказывал в архиве. Зато на седьмой странице в разделе «Нанесен материальный ущерб противнику» читаем:

а/ Выведены на время из строя летные поля аэродромов: Тавриз, Мианэ и Тегеран.
б/разрушены и сожжены авиамастерские, 5 служебных зданий и частично ангары на аэродромах: Тегеран и Тавриз.
в/ Взорвано одно бензохранилище на аэродроме Ардебель.
г/ Убито и ранено до 500 солдат и офицеров.

По материалам некоторых сайтов на данную тему вообще указывается, что наши летчики летали только на разведку и раскидывали листовки, а потери иранской стороной составило 1000 человек, самое максимальное, что было мной найдено. Так вот на долю 133 БАД в этом случае приходится половина этих потерь «несчастных» иранских подданных в военной форме, «невзначай» попавших под бомбовый удар наших бомбардировщиков. Конечно, надо полагать, кто готовил данный отчет за подписью командира 36 АД ДД генерал-майора Дрянина в ноябре 1944 г., «слегка» преувеличил на несколько сот % заслуги дивизии. Видать, объяснение этому необходимо искать в другой плоскости: была дана команда подготовить документ, обосновывающий награждение дивизии орденом «Красное знамя». И поэтому за утверждение, что «с поставленными задачами дивизия справилась хорошо, не потеряв за эту операцию ни одного экипажа», «писарьчука» следовало бы сначала «погладить по головке», но после награждения надавать «по шапке» непременно. Возможно, так оно и было. И вот почему.

На «Форуме Поисковых Движений» эксперт Александр Слободянюк делится следующей информацией: «…Комендатура в ночь с 24 на 25 августа 1941 года выполнила приказ Начальника Пограничных Войск по снятию иранских пограничных постов Кюрдашт, Учтюбик и резидентуры офицера. Обеспечила беспрепятственные действия Красной Армии на участке при переходе границы…  С 27 по 30 августа 1941 года комендатура успешно выполнила приказ о розыске самолета бомбардировщика, погибшего на иранской территории во время ввода наших войск в Иран. Группы под командованием капитана Саакяна, старшего лейтенанта Сморогова и младшего лейтенанта Лакомова совершили переход по горам до 40 километров и при помощи местного населения нашли обгоревший советский самолет и погибший экипаж в составе 4-х человек. Трупы летчиков были преданы земле. С самолета сняты и доставлены в комендатуру 4 пулемета и два пистолета ТТ…»

У Бабенко в его воспоминаниях читаем: «…На пути от цели над плоскогорьем Малого Кавказа отдельные участки гор были закрыты облаками. Это усложняло полет. (И весьма плотно зачеркнутое, но читаемое). Экипаж летчика тов. Соколова шел в составе звена и при встрече с облаками он не смог преодолеть создавшееся препятствие в полете…». Этот вылет совершался ночью

Зная хотя бы одно «ФИО», а в данном случае это Грабор М.М., не трудно обнаружить на ресурсе «Мемориал» Донесение о безвозвратных потерях 133 БАД за этот период. Это могли быть два экипажа: 1-ый лейтенанта Малежика Петра Петровича и 2-ой лейтенанта Соколова.  Хотя в этой операции могли летать и погибнуть «летуны» из других частей. Хотя если ненароком заглянуть в «Википедию», то в данных о потерях в операции «Согласие» можно узреть, что Советский Союз в этой операции потерял всего 3 самолета… Как ни странно, ни эти ли три самолета, которые предстоит потерять 42-му ДБАП?

Однако пограничники нашли наш сгоревший бомбардировщик с четырьмя членами экипажа, а экипаж Соколова насчитывал три человека:

Соколов Константин Григорьевич, 1920 г.р., командир звена, лейтенант, погиб при катастрофе самолета 25.08.1941 г., первичное место захоронения Иран, г. Горис. [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Хасанов Владимир Алексеевич, 1920 г.р., штурман звена, лейтенант, погиб при катастрофе самолета 25.08.1941 г., первичное место захоронения Иран, г. Горис. [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Концевой Сергей Николаевич, 1915 г.р., стрелок-радист, сержант, погиб при катастрофе самолета 25.08.1941 г., первичное место захоронения Иран, г. Горис. [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].

Экипаж Малежика как раз насчитывал 4 человека, но их сбили над целью в воздушном бою:

Малежик Петр Петрович, 1913 г.р., командир звена, лейтенант, погиб в воздушном бою 25.08.1941 г.  [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Чернов Петр Дмитриевич, 1913 г.р., мл. летнаб, лейтенант, погиб в воздушном бою 25.08.1941 г.  [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Смирнов Павел Иванович, 1914 г.р., стрелок-радист, мл. сержант, погиб в воздушном бою 25.08.1941 г.  [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Шпицин Николай Федорович, воздушный стрелок, мл. сержант погиб в воздушном бою 25.08.1941 г.  [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].

В том же документе [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655] находим еще две фамилии, обладатели которых сгорели вместе самолетом, будучи сбитыми в воздушном бою над Тавризом.

Максимов Михаил Игнатьевич, 1913 г.р, штурман звена, мл. лейтенант, 25.08.1941 г. сбит в воздушном бою над Тавризом, сгорел совместно с самолетом [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].
Жигин Александр Михайлович, 1919 г.р., воздушный стрелок, мл. сержант, 25.08.1941 г. сбит в воздушном бою над Тавризом, сгорел совместно с самолетом [ЦАМО, Ф. 58, Оп818883, Д. 1655].

А вот командиру этого экипажа старшему лейтенанту Лосеву и стрелку-радисту старшему сержанту Зубенко повезло. Они удачно спустились на землю на парашютах и, хотя Лосев был ранен в ногу, с некоторыми приключениями благополучно через три дня вернулись в свою часть. Но об этом чуть позже.

С началом воспоминаний генерала Бабенко А.Д. читатель уже знаком по Зимней кампании, а теперь пришло время продолжить это знакомство, к тому же могу заверить, что вряд ли читатель их найдет в Сети, они и опубликованы то никогда не были и это делает их уникальными.

*****
Воспоминания генерала Бабенко А.Д. об иранских событиях 41 года.
-------------------------------------------------------

После подписания мирного договора с Финляндией 42 ДБАП должен был осуществить перелет из Кречевиц в Закавказье в г. Кировабад, с посадками на промежуточных аэродромах Монино под Москвой, Воронеже, Ростове, ст. Насосная под Баку.
На аэродроме Монино мы находились несколько часов, затем перелетели в Воронеж. Непосредственно после посадки на аэродроме был проведен митинг по случаю возвращения полка в состав бригады. На митинге выступили командир бригады тов. Дубошин. Командующий АОН и другие. Они говорили об успешном выполнении боевой задачи полком, о лучших людях и о предстоящих задачах.

В один из вечеров в Дом офицеров авиационного гарнизона было проведено собрание воинов гарнизона. На собрании выступили участники боев в Финляндии. Они рассказывали о характерных эпизодах, сложности полетов и о том, с каким подъемом экипажи шли в бой.

Через несколько дней полку была поставлена задача на перелет в Кировабад. В назначенный день все самолеты взлетели и в строю девяток взяли курс на Ростов.

В Ростове была весна в полном разгаре. На аэродроме уже проросла зеленная трава. Посадка производилась на грунт. Здесь мы встретились с летчиками, которые совершали перелет на самолете СБ, так же как мы в Закавказье.

После короткого отдыха, осмотра и заправки горючим, экипажи полка взлетели и взяли курс в направлении Махачкалы. Затем развернулись в право и пошли в направлении Баку над побережьем Каспийского моря. Не долетая Баку, совершили посадку на аэродроме ст. Насосная.

Аэродром Насосная расположен непосредственно на берегу Каспийского моря.

На следующий день утром вылетели в Кировабад. В Кировабаде на аэродроме не было никаких построек, оборудованных стоянок также не было, самолеты пришвартовали к ввернутым в грунт штопорам, которые привезли с собой в самолетах.

Аэродром находился в четырех километрах западнее Кировабада. Рабочая площадка его с востока ограничивалась большими неровностями. В последствии из этих неровностей были сделаны капониры для укрытия самолетов. С запада проходил арык, ручей, который образовывался летом от таяния снега в горах. С севера рабочая площадь ограничивалась железной дорогой, с юга на некоторым удалении от рабочей площади возвышалась гора высотой в 600 метров. Эта гора являлась препятствием для построения нормальной «коробочки» при полетах по кругу.  При взлете с западным курсом первый разворот летчики вынуждены были делать на 180°, а не на 90°, как это было предусмотрено наставлением по производству полетов (НПП). В период нашего базирования на аэродроме была сделана бетонная полоса, расположенная с Востока на Запад.

Перелет с фронтового аэродрома из-под Новгорода был осуществлен не более как за 7 суток. Самая продолжительная остановка была в Воронеже. В день вылета с аэродрома Кречевицы температура воздуха была минус 15-20 градусов мороза, а в Кировабаде в день нашего прилета плюс 30° тепла. Перепад температур составлял 45-50 градусов.

В первые дни пребывания в Кировабаде личному составу полка трудно было переносить такую жару. Нас томила жажда, вода была недоброкачественной, укрыться от палящих лучей солнца на аэродроме было негде.  Некоторые товарищи перенесли тяжелые желудочно-кишечные заболевания и вышли из строя на продолжительное время.

Разместили личный состав в казармах и в приспособленных для жилья помещениях, семьи военнослужащих полка оставались в Воронеже, а через некоторое время специальным эшелоном и они прибыли в Кировабад. К прибытию семей некоторые офицеры получили квартиры, а остальным семейным пришлось устраиваться на частных квартирах.

В один из летних дней 1940 года было объявлено: всем воинам, награжденным правительственными наградами, прибыть в Тбилиси для получения наград. Награжденные собрались в гарнизонном Доме офицеров. Для вручения наград из Москвы прибыл сам Михаил Иванович Калинин. Вручение прошло в торжественной обстановке. Михаил Иванович поздравил всех с получением наград, напомнил о происках империалистов, призвал воинов Закавказского военного округа к бдительности и готовности выступить в любую минуту на защиту наше Родины.

Через некоторое время после прилета в Кировабад, личный состав полка приступил к выполнению планов учебно-боевой и политической подготовки.

Летный состав изучал район предстоящих полетов, особенности полетов в горной местности, метеорологические и климатические особенности района, особенности эксплуатации материальной части на земле и в воздухе.

Летать нам предстояло почти над всей территории Кавказа. Кавказ преимущественно горная местность, расположенная на юге СССР между Черным и Азовском морями на западе и Каспийским морем на востоке. В центральной части располагается большой Кавказ (Кавказский хребет) со многими вершинами, превышающими порой 5000 метров и покрытые вечными снегами. На юге Сурамский хребет соединяет Большой Кавказ с хребтом Малого Кавказа, вершины которого значительно уступают по высоте Большому

Кавказу и не имеют ледников. Длина Большого Кавказа от Черного до Каспийского моря около 1500 км, а ширена до 160-180 км в районе Эльбруса и Дагистана.

Климат Кавказа очень разнообразен, средние июльские температуры достигают +29°. В районе Кировабада погода в первой половине дня чаще бывает безоблачной, а во второй его половине над горами образуются облака и бывают сильные грозы. Днем в Кировабаде душно, а ночью прохладно.

Вершины Большого Кавказа почти всегда закрыты облаками.

При полетах в хорошую погоду в безоблачный день в Закавказье производить визуальную ориентировку не сложно. Простота ее состоит в том, что на большие расстояния просматриваются замечательные ориентиры. На территории Турции вблизи границы с АССР находится гора Арарат высотой в 5156 метров. Иногда с борта самолета можно наблюдать облачное «кольцо», горизонтально опоясывающее гору.

На территории Армении находится гора Алогез высотой в 4095 метров и самое большое озеро Севан, расположенные в падине закавказского нагорья на высоте 1914 метров и окруженное со всех сторон горными хребтами.

Сумерки на Кавказе короткие. Полная темнота наступает очень быстро. Ночи темные. Визуальную ориентировку ночью вести сложно, особенно при полном затемнении городов и поселков.

Аэродром в Кировабаде никакими радионавигационными средствами не был оборудован, кроме связной радиостанции.  Указания с земли на борт самолета передавались по связной радиостанции через бортового радиста. Бетонированной взлетно-посадочной полосы тогда еще не было.

После подготовки материальной части самолетов и наземной подготовки летного состава, полк приступил к выполнению плана летной подготовки. В полку занимались и переучиванию молодых летчиков, прибывших из училища. 

Днем проводились летно-технические учения на тактическом фоне с практическим бомбометанием на незнаком полигоне. В этих случаях выполнялись продолжительные полеты по маршруту над горами, Каспийским и Черным морями.

Особое место в полку занимала ночная подготовка летчиков.

Оборудование ночного старта было примитивным, один посадочный прожектор и посадочные знаки, которые выкладывались из фонарей «летучая мышь». Близость горы усложняла полеты по кругу.

К началу Великой Отечественной войны многие летчики полка овладели ночными полетами. Маршрутных полетов ночью особенно на средних и больших высотах было крайне недостаточно.

В состав 42 ДБАП входило пять эскадрилий. На базе 42 полка был сформирован еще один 455 авиаполк.

42 и 455 ДБАП вошли в состав 133 бомбардировочной авиационной дивизии и стали трех эскадрильного состава. 

А перед этим командовать 42-ым полком прибыл летчик майор Грабор, который перед назначением на эту должность работал заместителем командира полка по политической части. Майор Грабор был отличным летчиком, командиром-воспитателем, он летал на бомбардировщике днем и ночью. Будучи заместителем командира полка по политической части, лично сам на самолете Дб-3 занимался обучением летчиков технике пилотирования днем и ночью.

В 42-ом полку он пользовался заслуженным авторитетом у всего личного состава полка.

42 ДБАП принял участие в ликвидации деятельности германской агентуры и упреждения готовящегося открытого удара по Советскому Союзу с территории Ирана.

Перед началом боевых действий в Закавказье командир 42 ДБАП майор Грабор пошел на повышение, став командиром 133 авиадивизии. 25 августа он был вызван командующим ВВС Закавказского военного округа для получения задачи на последующие дни. После совещания у командующего при взлете ночью на самолете Дб-3ф майор Грабор и штурман тов. Духонин погибли при авиакатастрофе.

В связи с этой трагедией 133 БАД возглавил майор Дрянин Виталий Филиппович, до этого командир 83 ДБАП Закавказского ВО. Командиром 42 ДБАП был назначен В. Плескачев. Через некоторое время его направили на курсы усовершенствования. К временному исполнению обязанностей командира 42 авиаполка допустили меня.

С 25 по 27 августа авиационные части наносили бомбовые удары по авиационным мастерским, складам, ж.-д. узлам и административным центрам Ирана. 42 полк в интересах этой задачи сделал три полковых вылета.

Групповой полет ночью звена, эскадрильи, может сохраниться до момента встречи с плохой погодой, до попадания группы в лучи прожекторов и обстрела зенитной артиллерии, а также атак истребителей.  Когда группа самолетов, идущая в строю, встречается на маршруте с облаками или в районе цели попадает под обстрел ЗА и т.п., строй нарушается и с этого момента экипажи вынуждены действовать самостоятельно, но до самостоятельного полета они не всегда были подготовленными.

Строй эскадрильи, которую мне было приказано вести, сохранился до момента бомбардирования цели и слабого обстрела мелкокалиберной зенитной артиллерией.

Строй ведущего звена нарушился в момент встречи с облаками на обратном маршруте от цели.

Мы не могли тогда прийти к необходимому выводу о нецелесообразности групповых полетов ночью и о целесообразности одиночных полетов. У нас не было еще достаточного опыта. А тактика до военного времени обязывала летать ночью в строю звена, эскадрильи и т.п.

Самолет командир звена тов.  Лосева по его докладу был сбит зенитной артиллерией. Он и стрелок-радист выбросились с парашютами и приземлились на границе Ирана, через несколько дней экипаж возвратился в часть. Штурман и воздушный стрелок к сожалению погибли.

Боевой вылет днем осуществляли за облаками. Бомбардирование производилось по расчетному времени из-за облаков. Группу самолетов вел В.В. Улюшкин.

Ночью бомбовые удары наносили звеньями, днем в строю девяток. Эффективного противодействия нашим боевым порядкам со стороны противника не было. Первый полет ночью для некоторых наших экипажей оказался сложным. Не все они имели необходимые навыки в самолетовождении, технике пилотирования над горной местностью в усложненных метеоусловиях. На пути от цели над плоскогорьем Малого Кавказа отдельные участки гор были закрыты облаками. Это усложнило полет. Экипаж летчика Соколова шел в составе звена и при встрече с облаками не смог преодолеть создавшееся препятствие в полете и потерпел катастрофу. Экипаж погиб.

Когда наши наземные войска вели тяжелые бои на территории Смоленской, Калининской и Брянской областей, 133 бомбардировочная дивизия получила приказ о перебазировании в кратчайшие сроки на аэродромы Ярославской области и о немедленной готовности к боевым действиям в интересах наземных войск Западного фронта. В начале октября 42 ДБАП покинул Кировабад.
-----------------------------------------------------

На кануне 9 мая 2016 года пришел комментарий по поводу моего поста в ЖЖ «55. Что было, то было… Экипажи Иллариона Горбунова…»

Автор письма Марина Чигишева мне написала:

«Добрый день! Нашла в вышеуказанном тексте информацию о своем деде, который служил вместе с Горбуновым. Это Василий Иванович Меньшиков, на информацию о наградном листе на которого есть ссылка в материале. Есть и фото, на котором стоит в том числе мой дед. Спасибо большое за информацию и за фото. В нашей семье чтится память о деде. Он был главой большой семьи. Я его очень любила. Он писал воспоминания о войне, которые у меня сохранились. Там не только о том, как он воевал, но и о том, как воевали его товарищи. Если интересно, я могу отсканировать и отправить эти воспоминания. Могу набрать какие-то выдержки. Если пригодится - буду рада».

О! А как я подобному радуюсь! Через некоторое время, на мой ответ, что «изнываю от нетерпения», получаю фотографический клон воспоминаний полкового штурмана 108 ап ДД Меньшикова Василия Ивановича. Начинаю «скользить глазами» и на четвертом снимке зациклило: читаю то, что уже неоднократно читал… и даже писал! Нахожу. Это конец августа 41-го, события, связанные с оккупацией Ирана. А если конкретнее: про летчика Лосева и его стрелка-радиста Зубенко, и про «одиссею», как они возвращались в родную часть после потери их самолета над Тавризом.

Слово полковому штурману 108 ап ДД Меньшикову Василию Ивановичу:

*****
«ГОРНЫЕ ТРОПЫ
-------------------------------

Нападение Гитлеровской Германии на нашу страну создало реальную опасность на нашей южной границе со стороны Ирана. Врагу особенно важно было воздействовать на наши нефтяные районы Баку и нефтеперерабатывающую промышленность. Необходимо было обеспечить безопасность наших границ в этом районе и пресечь возможность расширения агрессии против нашей страны. Известно было, что немцы создали в Иране большое количество диверсионно-шпионских организаций. По согласованию с Великобританией Советское правительство приняло энергичные меры к пресечению возможных попыток гитлеровцев втянуть Иран в агрессивный блок. Трижды: 26 июня, 19 июля и 16 августа, правительство СССР обращало внимание Иранского правительства на опасность, которую представляла шпионско-диверсионная и подрывная деятельность как для самого Ирана, так и для Советского Союза и потребовало немедленного прекращения этой деятельности. Правительство Ирана осталось глухим к этим требованиям.

25 августа 1941 года Советское правительство направило Иранскому правительству ноту, в которой указывалось на то, что так как правящие круги Ирана не пресекают затеваемые германской агентурой на территории Ирана смуту и беспорядок, правительство СССР вынуждено «принять необходимые меры и немедленно осуществить принадлежащие Советскому Союзу в силу статьи 6-й договора 1921г право - ввести временно в целях самообороны на территории Ирана свои войска». В ноте указывалось, что эти действия Советского правительства не направлены против Иранского народа и ни в какой мере не угрожают территориальной целостности и государственной независимости Ирана. Как только опасность, угрожающая интересам Ирана и СССР, будет устранена, говорилось в ноте, Советское правительство во исполнение своего обязательства по советско-иранскому договору 1921 года, немедленно выведет советские войска из пределов Ирана. (История Великой Отечественной войны Советского Союза т.2 стр.1941).

Дальнебомбардировочной авиации, в том числе и нашему 42 ДБАП, базировавшейся в Закавказье, было приказано в момент перехода наших войск через границу пересечь ее в воздухе. Категорически было запрещено бомбить любые населенные пункты, промышленные, хозяйственные и экономические объекты любого назначения. Мосты разрешалось бомбить в том случае, если через них двигались войска навстречу движения наших войск. Нам была поставлена задача произвести бомбардировочный удар по аэродрому Миами. Но весь этот район был закрыт десяти бальной облачностью. Боевой порядок пошел на запасную цель аэродром в районе г. Тавриз, где на восходе солнца произвел бомбометание по летному полю аэродрома с целью блокирования взлета с этого аэродрома. В ночное время того же дня мы пошли для блокировки аэродрома Урмия. На маршруте поворотный пункт был над Тавризом, что было явной ошибкой, впоследствии поворотных пунктов до конца войны над крупными пунктами не назначали.

В результате в момент разворота зенитным огнем артиллерии был сбит самолет старшего лейтенанта Лосева, идущего левым ведомым в нашем звене. Снаряд прошел через кабину Лосева и разорвался в кабине штурмана Максимова, который был убит, а Лосеву обожгло ногу. Самолет загорелся, вести его было уже нельзя, садиться также невозможно из-за горной местности и к тому же ночью.

Командир корабля Лосев приказал покинуть самолет на парашютах. Ночь была ясная и лунная. Спускаясь на парашютах, Лосев и стрелок-радист старший сержант Зубенко, видели друг друга, но в момент приземления их разделила вершина одной из гор. Каждого из них теперь интересовал один вопрос: как же приземлился его товарищ? Подавать какие-либо звуковые сигналы друг другу они не решались, понимая, что находятся на чужой земле. Ничего не оставалось, как ползти между камнями на вершину горы навстречу друг другу. Встретились на вершине горы. Осмотревшись, обнаружили, что в момент динамического удара при раскрытии парашюта у командира корабля оборвалась кобура с пистолетом. Теперь на двоих у них был один пистолет стрелка-радиста Зубенко. Кроме этого у него был припрятан скальпель. Чтобы замести следы, парашюты снесли в одно место, срезали на всякий случай скальпелем две стропы, завалили парашюты камнями.

Дальнейшее действие диктовались обстановкой: в район падения самолета должны прийти люди. Решили уходить на север в сторону своей границы. Немедля, под покровом ночи без тропинок и дорог в горах двинулись в путь. В напряженной обстановке на первых порах Лосев не ощутил особой боли в ноге, но при движении это немедленно сказалось: к ожогу ноги от разрыва снаряда в кабине штурмана в момент приземления с парашютом на склон горы добавилось сильное растяжение мышц, в следствии чего Лосеву пришлось при движении все время опираться на плечо Зубенко. Палку для опоры взять было негде, кругом ночь и голые камни.

Утро застало путников при выходе из гор в небольшую долину, в которой кое-где виднелись возделанные небольшие поля. Товарищи выбрали наиболее удобное место с точки зрения скрытности и защиты от лучей августовского палящего солнца в одном из ущелий с крупными камнями, где как могли отдохнули, до наступления сумерек.

В сумерках на одном из полей собрали ощупью несколько засохших колосков ячменя, решив ими утолить голод. Надо заметить, что у нас в бомбардировщиках имелся бортовой паек, но так как самолет загорелся в воздухе, то было тогда ни до пайка, поэтому наши товарищи в течение суток вынуждены были оставаться голодными. Ну, что можно было получить от зерен ячменя из нескольких сухих колосков, кроме как дополнительно усилить только жажду? Вода на пути им нигде не попадалась, а искать ее - значит замедлить движение и выдать себя. Ни то, ни другое было совершенно нежелательно. Двигались и следующую ночь, стремясь строго держать курс на север. Но горы, да ночью - это не степь, где ничего не препятствует пути. Приходилось все время обходить горы и ущелья, корректируя движения на север при помощи ручных компасов. У каждого члена экипажа был ручной компас, как обязательное снаряжение.

К утру следующего дня вышли в небольшую долину, и оказались у населенного пункта. Залаяло несколько собак. В следствии усталости, настороженности и нервного напряжения показалось, что лают сотни собак. Начинался рассвет. Пошли в обход, но далеко от населенного пункта так и не ушли. Рассвет не задержался, и застал в районе кладбища. Решено было переночевать между надгробных камней и плит.

Не прошло и двух часов, как на кладбище прибежал мальчик лет десяти. Обнаружив «гостей» в незнакомых для него одеждах, остановился в изумлении и испуге. Но и для Лосева с Зубенко эта встреча не была в радость. Все трое в течение двух-трех минут, не шевелясь молча смотрели друг на друга. Зубенко знал несколько азербайджанских слов и сказал мальчику: - Оглан китты (мальчик уходи). Мальчик повернулся и стремглав исчез, но и нашим товарищам было уже не до отдыха. По-пластунски двигаясь, покинули кладбище и, добравшись незамеченными до кустарника на холме, ушли в горы.

На кладбище Лосеву попалась палка, которая в последствии заменила плечо Зубенко. После случая на кладбище решили двигаться днем с максимальной осмотрительностью. К вечеру вышли к небольшой долине, в которой оказался небольшой ручей. Товарищи уже двое суток ничего не ели и не пили. Непреодолимое желание было у каждого из них скорей добраться до этого ручья. Напившись досыта воды, товарищи почувствовали некоторое облегчение от усталости. Но отдыхать в таком месте, где есть вода и где можно с большой вероятностью наткнуться на людей, было бы большой опрометчивостью. Поэтому, перейдя ручей, двинулись дальше. В трех шагах от ручья, прыгая, пересекла им путь лягушка. Лосев, не давая себе отчета, ударил по ней палкой. Удалившись от этого места метров на двадцать, товарищи остановились и решили подобрать лягушку, что и сделал. Но что же с ней делать - сырую есть? Как-то непривычно вообще есть лягушку, да еще и сырую, но два физически измотанных здоровых организма неистово требовали пищи. Но разум восторжествовал, решили покинуть долину, а уж затем видно будет, что делать.

В горах собрали различных растений, нашлась смятая коробка с одной спичкой у Зубенко в кармане комбинезона (в последствии в приказном порядке каждый член экипажа должен иметь обязательно спички). Лягушка была зажарена на вертеле, разделена с точностью до грамма на две половины, при помощи скальпеля. И какая же она была вкусная!

В связи со случаем на кладбище распорядок движения был изменен, да и устали до невозможности, поэтому вынуждены были ночью отдыхать. После ночного отдыха силы немного были восстановлены, но нога у Лосева сильно распухла и затрудняла движение, но товарищи настойчиво продолжали путь. Около девяти часов утра был замечен всадник, который двигался в стороне параллельно движению путников. Вывод был сделан: движение всадника связано со встречей на кладбище с мальчонкой и в последствии товарищи убедились, что не ошиблись. На их пути неожиданно встретилось глубокое ущелье, которое обойти справа или слева решить было трудно, т.к. не видно было признаков изменения этого ущелья. Было решено спускаться в него при помощи тех строп, которые были срезаны после приземления. Связанных двух строп не хватило до дна ущелья, казалось метра два, не больше. Но когда Зубенко спустился и оказался на конце стропы, то этот конец не доходил до дна ущелья на метра четыре. Оторвавшись от стропы Зубенко ввалился на дно с незначительными ушибами.

Как же спускаться Лосеву с больной ногой? Спущенный конец стропы был подтянут на верх, к нему привязан ремень и портупея. Но и в этом случае длины общей стропы с ремнями не хватало около метра без роста самого спускающегося. Зубенко натаскал кучу камней, создав более благоприятный спуск Лосеву в ущелье на одну ногу.

После спуска решили у противоположной стены ущелья отдохнуть. Посидев некоторое время, услышали наверху какой-то шорох. На месте шороха у самого края обрыва стоял стройный козел. Зубенко не думал ни о чем кроме пищи, выхватил пистолет из кобуры и начал целиться, но в следствии голода, усталости, нервного напряжения, у него тряслась рука. Тогда Лосев взял у него пистолет и сказал, что в мирное время всегда из пистолета попадал в яблоко мишени и забирал все призы. Прицелившись, выстрелил. Козел подпрыгнул и скрылся. Но этот выстрел все же не прошел бесследно. Спустя некоторое время по обе стороны ущелья оказались люди и начали предлагать знаками и жестами двигаться по ущелью, наши товарищи решили прикрыться скалой и не выходить до ночи. Но люди начали сталкивать сверху камни, после чего уже сидеть под скалой было не безопасно. Когда вышли из-под скалы на середину ущелья, получили указание в каком направлении двигаться по ущелью. Через некоторое время несколько человек спустились в ущелье, подхватили хромого Лосева под руки и повели в аул. Зубенко следовал за ними.

По приходу в аул им было предложено войти в одну из хат. Но летчики отказались, боясь западни. По этой же причине отказались войти в предложенный сарай. Тогда среди улицы был разослан ковер, где появились нарезанные ломтями арбузы, виноград, самовар, хлеб-лаваш и по небольшому кусочку сахара. Товарищи не поймут, ловушка это или сердечная встреча?

Собралось население аула во главе со старейшиной, жестами и отдельными русскими словами (один из них знал несколько русских слов) приглашали покушать. После трапезы, естественно моральный дух наших товарищей повысился, беседовали мимикой, улыбками, жестами. При полетах с наших бомбардировщиков было сброшено большое количество листовок, каким-то образом у Зубенко оказалась одна из них, он ее вытащил и не успел развернуть, как каждый житель аула, кто из кармана, кто из-за складки одежды, кто из-под заплаты вытащил такие же листовки. Стало ясно, что окружают не враги, а друзья – простой трудовой народ. Надо подметить, что люди одеты были очень плохо, решительно не понятно, где заплаты, а где собственно костюм. Выяснилось, что спички имеет только один старейшина аула. Когда было предложено закурить гостям, то прежде закурил старейшина от спички, затем взял из халата кусочек ватки, зажег его от папироски, после чего каждый, кто закуривал, брал из своей одежды кусочек ватки, зажигал ее от ваты старейшины и прикуривал. В течение беседы выяснилось, что до государственной границы осталось 30 километров, были выделены два проводника и один ишак для Лосева, чтобы он мог передвигаться на нем верхом. К вечеру третьих суток наши товарищи оказались на государственной границе на южном берегу Аракса.

В знак благодарности Зубенко снял с себя синий комбинезон и подарил его одному из проводников, Лосев снял меховую телогрейку, подарил другому. Денег оказалось только 30 рублей. Это были красные тридцатки с изображением Ленина. Когда проводникам были поданы деньги, то оба крестьянина подняв руки вверх, повторили несколько раз: «Чок-Чок», что означало - большой-большой человек. Оба крестьянина жестами настойчиво просили их взять на нашу Советску землю, и когда получили ответ, что этого сделать товарищи не могут, оба проводника заплакали, как дети. Через два дня оба товарища были доставлены на самолете на свой аэродром».
-----------------------------------------------
 
Не всегда, что было предписано, было полезным…

Опять, почему-то, на глаза попалась схема полета на Кенигсберг и Данциг 53 ДБАП от 23 июня 1941 года.  И почувствовалась внутреннее напряжение. Это чувство возникает всегда, когда имеются, к примеру, известные факты, до сели сами по себе, а от ныне промелькнула между ними пока еще не уловимая, но требующая быть замеченной, некая значимая связь. Один из фактов явно эта схема, а другой промелькнул где-то недавно в прочитанном.  Но что и где?

Смотрю на схему в который раз. Перебираю в голове, что в последнее время читал. На крышке домашнего «агрегата», что «3в1» от Хьюлетт-Паккард, лежит папка с написано «Уржунцев К.И.» Открываю. Вот, оказывается, что! Боевые действия в Иране! Но самое главное – это: «…грубая ошибка – сбор ночью в отряды или в девятку»! А схема та как раз есть подтверждение тому, что в начале войны, улетая на боевое задание, собирались звеньями и по эскадрильям, порой в глухую непроглядную ночь, как и предписывалось регламентирующими бумаженциями, и как учились тогда летать.

Что же воспоминает легендарный летчик Константина Уржунцева о «Боевых действиях в Иране»?
      
«Начало было назначено на 5:00 25 августа 1941 года, т.е. перелет границы самолетами и переход танками. В общем, начало войны.
      
Война в Иране с точки зрения нас, летчиков – это, как ненужно делать и почему. Взлет был назначен на (примерно) 2:30 ночи. Сбор над аэродромом по (звеньям) отрядам в 3 самолета. Оговорюсь, что ночи в Закавказье даже летом черные и никакого огонька. Взлетел и держись по приборам, а нужно собрать отряд. И пошла карусель, потому что выпускать стали один за другим. Еще отряд предыдущий не собрался, а в воздухе выпускался другой. И не знаю, как другие отряды, а у меня пристроились один с другого отряда, а второй совсем с другой эскадрильи. 
      
Мне было задание бомбить аэродром, т.е.  самолеты на аэродроме и его постройки. Когда я пришел в район Ардабиля, то облачность была низкой, так что горы были выше облаков. Снижаться под облачность нельзя. Запасными целями были аэродромы Мдиани и Тавризкий. Так как Мдиани был ближе, пошел туда. Бомбометание производил в разрывы облаков. Самолетов на аэродроме не было. Бомбы сбросили на строения по ведущему отряда. После бомбометания проверил результаты. Они были плохими. Например, строение стояло целое, правый ведомый, который пристроился, у него были зажигательные бомбы, и он несколько отошел.  Его бомбы легли по полю аэродрома. Было видно, как они горели. Это 1-й полет.
      
Второй был на аэродром Тавриз. Погода была отличная. Прошел на аэродром на Н=3000-4000 м. Ничего нет из самолетов. Снизился до 800-900м. Думал замаскированы. Сопротивления никакого. Обошел вокруг, ничего не обнаружив, решил бомбить ангар. Это и сделал, попал хорошо. Обстрела никакого.
      
Третий полет был на мост в районе Тегерана. И опять карусель. Взлет ночью, сбор девятки над аэродромом. Кое-как собрались, но уже тогда, когда начало светать, прошли минут 30-40, подошли к облачности и в ней рассыпались. Я пробил облако вверх и никого не мог увидеть. Пошел один. Все время шел с набором, пока не набрал 7000 м, т.к. перед Тегераном хребет высокий. Погода была отличной. И, как было приказано, зашел, отбомбился и тоже без сопротивления. Ушел обратно на Баку над морем, как шел и на Тегеран. Все время над морем сплошная облачность.  Пришел к Баку по расчету времени. Начал пробивать облака в долину реки Кура. Видать рассчитали неправильно. Уклонились, к полетам в облаках оказались толком не обучены.
      
Дождь, сильная болтанка. Чуть в гору не врезался, еле выбрался, вернее, вывалился из облаков, подлетел до Евлаха и решил сесть. Горючее было на исходе, думал, что на аэродром Кировабада не дотяну. Сел, зарядился горючим и перелетел в Кировабад домой. А в Евлахе стоял тогда полк полковника Тупикова.
    
За четыре полета я не видел ни одного выстрела из зениток или истребителя, но потеряли несколько экипажей, они сами находили горы. Полк сделал 5 боевых вылетов. Я четыре. После первого вылета, когда шел на посадку, мне радист по ошибке дал посадку на запасной аэродром. Главное те экипажи, что были со мной, они сели, а меня посчитали сбитым над целью. Когда я прилетел на аэродром, то полк ушел во второй  полет.
      
И вот не возвращается одна из наших эскадрилий. Цель была на ж.-д. станцию Тавриз и аэродром. Там была оборона ЗА, но слабоватая, а кто-то говорил, что очень много было ЗА. Летчик из нашей АЭ, по фамилии Лосев, был сбит над аэродромом. Выпрыгнул с парашютом и пришел в часть через некоторое время, остальные члены экипажа погибли. 

Но 1949 году я его встретил случайно в поезде, ехали из Ленинграда в Москву. Из его рассказа, думаю, его сбил кто-то из наших, по ошибке ночью.
      
Вот все, что я помню об Иранской войне. Ничего хорошего, одни ошибки и даже такая, можно сказать, грубая ошибка – сбор ночью в отряды или в девятку. Это сейчас смешно, но так было.  Мне кажется, в историю писать этот период непоучительно, если не оговориться перед этим, как ненужно было делать, но я обещал вам написать…»
      
Глупость летать строем ночью стала очевидной. Сохранить строй ночью, иногда в облаках, невозможно. И для какой надобности такие «парадные» изощрения предписывались? Это днем оправдывалось, когда всем бортовым оружием отбивались от истребителей противника, а при обстреле ЗА становились отменной мишенью. А ночью строй само собой распадался, и приходилось каждому экипажу до цели пробиваться самостоятельно. А обратно, как показывала практика, возвращались, как кому повезет… Так и пришли к рациональной мысли – до цели добираться самостоятельно, четко выдерживая время подлета к ней, так как «выгрузка» над целью по очереди, обусловленной временем, заданным еще на земле при подготовке к боевому полету…