Ёлки да сосны... продолжение

     Мы с Анкой сидели в классе на разных рядах, и хотя сразу друг дружке понравились, но сначала только переглядывались. Зато потом подружились очень крепко. для нашей дружбы было серьёзное основание: Анка, как и я, хотела стать моряком и даже изучала в Доме пионеров азбуку Морзе. Ведь девочек в море брали в основном радистками. Я азбуки Морзе не знала, зато знала все сигнальные флаги и даже немного сигнальную азбуку флажками. Изучила по разным книгам.
     У Анки папа, шофёр, был раньше моряком. У него даже все привычки моряцкие остались. Например, если Анка провинится, он давал ей "наряды вне очереди". Я ей за это завидовала: вот это настоящее воспитание, не то, что моё!..
    Словом, мы так подружились, что даже собирались вместе бежать из дому в трюме какого-нибудь корабля, чтобы стать юнгами... а ведь были уже взрослые девочки, четырнадцати лет...
     Но тут настигла Анку первая любовь и все наши планы спутала.
     Анка рассказала мне про своего Володю, который был не нам чета, а уже десятиклассник. И тем не менее, умудрился в неё, восьмиклассницу, влюбиться. Сам ей признался в письме. Уж от одного этого голова закружится... Хотя что же тут удивительного? Анка ведь была красавица, с такими прекрасными чёрными глазами, что их хоть в витрине ювелирного выставляй. Мама-то у неё гречанка, да ещё с примесью черкесской крови. А папа украинец с южнорусской примесью. Тоже черноглазый и тоже красавец.
     И вот. Анка ходила на свидания со своим долговязым десятиклассником к новогодней сосне на площади, а для смелости брала меня с собой.
     Было так таинственно! Море шумело и пахло, прибой шлёпался на берег и с шорохом уносил прибрежную гальку куда-то в тёмные просторы. Посреди площади красовалась огромная сосна, вся в разноцветных лампочках. Посеребрённый задумчивый Лермонтов стыл на своём постаменте, и пока мы с Лермонтовым мёрзли, Анка с Володькой говорили в сторонке о чём-то своём. Совершенно неслышно...Я колола пяткой лёд на лужицах, поэт молчал; а вверху, ярче новогодних лампочек, сияли звёзды... Вот как оно было...
     А вот когда мы, наша семья, жили на Севере, в Тикси, - на Новый год не было ни ёлки, ни сосны. Искусственные ёлки придумали потом, совсем потом, когда мы уже взрослыми были. В пятидесятых же нам лётчики привозили для ёлок лиственницы. Конечно, никаких ёлочных базаров в Тикси не было, ведь лиственниц привозили совсем немного - только в школу, в два детских садика и в клуб. Ну, у кого были знакомые лётчики, тем тоже привозили, частным образом. У нас были, и Новый год мы встречали как положено. Сами встречали под ёлочкой, да ещё все знакомые наши дети тоже. Мама велела нам на это время со всеми мириться, с кем поссорились, чтобы как можно больше детей могли порадоваться живому деревцу.
      Лиственницы росли близко от нас - прямо тут же, в Якутии; хотя, разумеется, намного южнее - там, где была не тундра, а тайга. Их привозили к нам загодя, не ёлками, а палками с узелками на веточках. Эти палки ставили в ведро с водой, добавляли туда лимонной кислоты, и лиственницы начинали распускаться. Из узелков появлялись иголочки, на стволе смола. И по всему помещению распространялся аромат тайги, настоящей тайги!..
     Я помню, как мы украшали это чудо, как развешивали гирлянды разноцветных лампочек... В те времена некоторые люди ещё зажигали на ёлках новогодние свечи, специальные такие разноцветные свечечки в разноцветных специальных подсвечниках. Но у нас в Тикси наша мама (она была директором школы) строго-настрого свечи на ёлках запретила. Потому что рассказывали про них страшное, как где-то из-за них загорелась ёлка, и у одной девочки вспыхнул её марлевый карнавальный костюм, и у неё были страшные ожоги. Случилось это не у нас, а неизвестно где, и девочки этой никто не знал, так что проверить страшный рассказ было невозможно; но рисковать не стоило... Так что мама просто в первый же наш в Тикси Новый год заказала дяде Ване Черевичному (был такой знаменитый лётчик) раздобыть в Москве несколько наборов разноцветных новогодних лампочек; и везде в посёлке, где были Ёлки, были и гирлянды. Тем более, что разноцветные лампочки это действительно праздник и настоящая экзотика; а свечи - не новогодние, правда, обычные - у нас и без того зажигали каждую большую пургу, когда на электростанции отключали электричество. Мы и в школе, бывало, учились при свечах, и дома жили при свечах. Так что - подумаешь, свечи! Ничего особенного...
     После Нового года, когда отсиявшие лиственницы, облетевшие и раздетые, выносили на улицу, мы всё ещё не хотели расставаться с ними. Мы стаскивали их, снова уже превратившиеся в палочки с ветками, куда-нибудь в одно место , втыкали в снег - и у нас получался такой как будто бы зимний лес. По этому лесу между деревьями, точно дикие волки, бегали поселковые собаки; "мороз снежком окутывал"... Словом, "в лесу родилась ёлочка, в лесу она росла"... Было нам в том лесу хорошо, хотя и немного грустно. Мы уже начинали постигать, что в жизни есть не только счастливое настоящее и манящее будущее, но есть и прошлое, которое тоже было когда-то счастливым настоящим; и у прошлого  вот такой горьковатый привкус...    

            (продолжение следует)