должны помнить

«Я видел немцев в трех состояниях: в 1941-42 гг. шли откормленные, завоеватели, с засученными рукавами, хозяева! В 1943-м – в их поведении уже читалось: «А с «этими» (советской армией) надо на равных воевать». Конец 1944-45 гг. – ходили и просили голодными глазами с тарелкой, когда наши солдаты раздавали с кухни суп. Когда унизительно пресмыкались, смотря в глаза нашим солдатам.

Когда началась война, я уже три месяца служил под Хмельницким в мотострелковом полку. Мы все чувствовали, что будет война, для нас это не было внезапным событием. И больше всего я боялся, что она скоро кончится! Я был уверен, что германские рабочие и крестьяне поднимут восстание, мы придем, а в Берлине уже советская власть. Я искренне так считал, мне было интересно повоевать, я был еще мальчишкой.

А наши женщины плакали, они были мудрее нас…

В первых боях под Уманью я получил ранение и, следуя на санитарной машине, попал к немцам. Тогда в плен попали 103 тысячи наших солдат и я оказался в их числе.
Чудом удалось бежать - через колючую проволоку перебрался в соседний деревенский дом. Там у хозяйки попросил одежду, вымазался грязью, чтобы сойти за местного, и вышел на улицу. А на улице стоят немецкие танки, солдаты и я прямо нахально иду через них, и ни один даже не посмотрел на меня, потому что я был настолько грязный, весь замазанный грязью. И только наши женщины и мужчины, стоявшие напротив, поняли всё, но они ни слова не сказали.

Я шел босиком через всю оккупированную Украину. У меня было почти звериное чутье – я заходил в очередную деревню и мне надо было «знать», в какой дом постучать, чтобы попросить поесть и у меня не было ни одно раза, чтобы я ошибся.

И вот я иногда смотрю современные фильмы о войне и там пленные (беглые) будто бы позволяли себе «лишнего» с женским населением. Я поражаюсь - мне в голову такое не приходило, психология была другая, манера поведения. Была только одна мысль: «Лишь бы выжить!» и она вытесняла всё остальное.

Четыре раза я был в плену, но нигде не задерживался, бежал при первой возможности. Потом попал в Освенцим.
Приведу один «безобидный» эпизод - чтобы занять пленных, нас заставляли переносить снаряды из одного угла в другой. Что-то немцу во мне не понравилось и он, в наказание, оставил меня стоять с тяжелым снарядом в руках на 10 минут. Такое мелочное издевательство. Или у немцев было любимое развлечение – они бросали сигарету на землю и наблюдали «свалку» из пленных.
Советских военнопленных содержали, как животных, с алюминиевыми жетонами на груди.

Пленные англичане, французы, канадцы, итальянцы жили иначе, почти, как вольные, только работали. Играли в волейбол, получали письма и посылки, делились шоколадом со своими охранниками.

Освободили нас советские солдаты, что сыграло свою роль: если бы это сделали американцы, я прямиком попал бы уже в ГУЛАГ.

Меня допрашивали тридцать три раза! Потом еще следили за мной много лет. Помню, на одном из первых допросов мне, человеку, терпевшему голод несколько лет, ослабленному лагерем, дали полный стакан коньяка и сигару. Специально, чтоб я выпил и все выболтал. И я болтал все, что знал! Но поскольку был уверен в своей невиновности и помнил, что я делал и где был каждый день плена, мне поверили. Повезло, а могли бы посадить или расстрелять, не разобравшись. Вообще, я считаю, хорошо, что все это было. ЗАТО Я ПОНЯЛ ЛЮДЕЙ, ПОНЯЛ ЖИЗНЬ…

Когда вернулся домой, отец хотел меня расспросить – как всё было. А мать сказала сразу: «Я не хочу ничего об этом слышать!». Так они ничего и не знали.
После окончания учёбы меня не принимали ни в один театр, где была правительственная ложа из-за того, что во время войны я оказался в плену…

Вообще, я уверен - если бы так повернулась история, что победили бы фашисты, то все сталинские репрессии показались бы нашему народу мелочевкой.

Я хочу, чтобы наше молодое поколение поняло - они живут благодаря подвигу наших солдат и народа. Я знаю, что цвет нашего народа тогда ушел – талантливые были люди, с другой психологией, физически сильные люди.

Без знания прошлого, знания войны – без этого не состоится нация, не состоимся мы как народ. Иногда в разговоре с кем-то затронешь тему прошлого, войны и я вижу по глазам – «Зачем ты это говоришь?».

Люди не хотят, чтобы это их тревожило.

Для меня 9 мая – это тяжелый день. Я стараюсь куда-то уйти, побыть один и отключаю телефон…

Николай Сергеевич Лебедев,
народный артист России