Женщины. Салима

Чем добрее душа, тем сложнее судьба.



Салима развернула листок бумаги, расправила на коленях, разглаживая линии сгибов, и не торопясь, соблюдая интонацию и, как положено женщине, беззвучно зачитала суру из Корана. Сколько раз уже читано, но слова не запоминались. Может, потому что ни в Аллаха, ни в молитвы она не верила, но раз надо упокоенным душам, то этот дар усопшим Салима соблюдала обязательно.

Салима часто приходила сюда к матери, в этот тихий замерший уголок городского кладбища. На этом участке давно не хоронят. Мест нет.

Здесь никто не мешает, никто не отвлекает, и мысли без жалоб и боли текут по гладкому руслу, формируя земную суету в неизбежную закономерную данность. Здесь, в безмолвии, она ощущала странный покой и погружалась в несвойственное ей смирение. 

В этот раз Салима решилась поговорить с матерью. Раньше не получалось. Так и уносила слова, просившиеся наружу. Да и не хотелось обременять мать проблемами. Теперь они позади, и можно жить и жить…

А радости, которые случались, удивительно быстро рассеивались, терялись в повседневных делах и не успевали добраться до мамы в первоначальном «горячем» виде, разве только в мыслях, на расстоянии.

«В общем, так, мама, - по-мужски грубовато, откашлявшись, заговорила Салима, удивляясь тому, что не так уж, оказывается, просто вслух излагать мысли не сидящему против тебя человеку, который не будет реагировать и не ответит, - расскажу, как мы жили без тебя. - За те семь лет, что ухаживала за тобой, я многому научилась, особенно держать себя в руках при любых обстоятельствах и скрывать переживания.

За это время мой поклонник женился. Нет-нет, я не жалуюсь и не упрекаю тебя ни в чём. Не дождался – значит не суждено. Хотя с моим характером я вряд ли смогла бы встретить кого-то ещё. Так и случилось.

Ты худела, почти не двигалась. Всё пыталась меня приласкать. Помню твой взгляд, говорящий, полный надежды. Врачи опустили руки. Приходящих медсестёр не дождёшься вовремя. Научилась делать уколы. Даже внутривенные. Памперсов тогда ещё не было. Я не предполагала, что поднимать лежачего человека так трудно. Но больше было некому. Папа ушёл, сама знаешь, раньше тебя, братишек не хотела привлекать к женским процедурам.
Ты перед смертью просила позаботиться о них. Я это сделала, мама, насколько смогла. Было трудно, но ты же знаешь меня. Они выросли, выучились. Женились. Родили детей. Их я тоже подняла - все с высшим образованием. Двух твоих внучек выдала замуж. Им я сразу наказала: вышли - живите, обратно не приму. Хотя, куда бы я делась. Живут хорошо. У тебя теперь есть правнуки. Называют меня бабушкой. Я и рада.

Крепись, твои два сына ушли тоже. Сначала младший, авария случилась. Потом старший. Болел долго. Не уберегла. Мучилась я от бессилия.
Умирая, они поручили своих детей мне. Уже говорила тебе, что я их тоже вытянула. Не переживай. Знаю, как бы ты их любила.

На работе у меня всё нормально было, не совсем так, как хотелось бы, но зато есть хорошая пенсия за выслугу лет. Жаль только, что она не передаётся по наследству. Была бы подспорьем твоим внукам. Трудно сейчас найти достойную работу. Всё изменилось. На хорошо оплачиваемые места работодатели пристраивают своих родичей, а их, как ты знаешь, у нашего народа помногу.

Знаешь, как мне иногда хочется уткнуться в чьё-то плечо и выплакаться. Не знаю, кто это должен быть. Ты? Папа? Муж? Друг? Не родившийся сын или дочь? Не знаю. Мне так не хватает тебя. Бывает одиноко и грустно. Нет-нет, я не показываю это дома, а уж тем более на людях. Меня называют «крепким орешком», а некоторые – мужиком. Обидно, конечно. Могу материться. Не бойся, не пью и не курю. Правда, мужчин могу обозвать, когда достают, но в лучшем случае дураками, а в худшем – «козлами».

За глаза меня «бьют» по самому больному: старой девой «величают», со всеми вытекающими из этого неправильного статуса чертами характера. Но я у тебя сильная.

Общаться с людьми свободно я так и не научилась. Не на той, видать, почве выросла. Ну, а когда надо постоять за правду, бегут за помощью ко мне. А мне теперь самой нужна помощь.

Заболела я, мам. Хирург и гинеколог грозят скальпелем. Им лишь бы вырезать. Да, может, и правильно. Всё равно не пригодилось.

Мама, не обижайся, я тут столько всего наговорила. Больше некому. Чувствую, что скоро приду к тебе, тогда и поругаешь. Поддержи меня… Пойду. Пока, мам.»

После операции Салима прожила полгода.


Продолжение http://proza.ru/2020/04/24/1261