Куда идёт караван. Часть десятая

Самолёты сделали вираж и ушли в сторону пустыни. Я так и не понял, что это были за самолёты. Что-то старое. Они немного походили на французские Миражи. Но могли быть и МИГи советского производства. Кто их поймёт с такого ракурса.

Я остановился на обочине. Всё, приехали.
 
Женщины на заднем сиденье сидели, прижавшись друг к другу. София обхватила руками девушку и, по сути, прикрыла её собой. Они так и застыли в этой позе. У обеих был шок. Восточные одежды Софии на правом боку  пропитались кровью и прилипли к телу. Упс.

Я быстро пододвинул передние сиденья максимально вперёд, требовалось пространство, и выскочил из машины. Правую сторону машины изрядно посекло осколками, но задняя дверка открылась.

- Ты цела? – спросил я у девушки.
Та испуганно закивала головой.

- Всё, выходи из машины, а ты осторожно ложись на сиденье. Будем смотреть, что там у тебя.
София застонала и медленно опустилась на сиденье.

- Приподнимись немного, - приказал я и завернул все её одежды наверх. Вот и довелось мне заглянуть под восточные одежды. Не чаял, не гадал. Как говорила моя бабка: «Мысль, даже невысказанная, имеет обыкновение материализоваться, так что, следи за тем, что говоришь и о чём думаешь».

Собственно не могу сказать, чтобы я особо обрадовался, да и чего я там не видел.
- Что ты делаешь? – возмутилась девушка.
- Там в багажнике аптечка. Принеси её. И побыстрее. Не до условностей.

Шаровары Миссис Нравственность не носила, если вам интересно. Всё как у всех. Мою помощь она приняла безропотно. Ей было стыдно, ей было больно, но ещё больше она была напугана.

- Всё нормально, ничего страшного, так, царапина, - поспешил успокоить её я, хотя сам я в этом не был уверен. Рана находилась у неё на боку под правой рукой. Осколок. Всё могло быть серьезно. Осколок мог перебить ребро, а мог и лёгкое повредить. Крови было много. Кровь пугала и её, и меня. Доктор из меня никаковский. Но тут главное сделать серьёзное выражение лица и выдержать нужный тон.

- Ну, где ты там? Нашла? – позвал я девушку.
- Не могу достать, здесь сумки, - крикнула она в ответ. – А вот, достала.
- Неси сюда, не уходи, будешь мне помогать.
 
Я взял у неё из рук аптечку. Аптечка у нас особая. В нас иногда стреляют. Поэтому в аптечке есть всё, что может понадобиться на первый случай.

- Закинь эту руку за голову, так, а этой держи одежду, чтобы не сползала.

Я сделал всё, что можно сделать в такой ситуации: обезболил и залил перекисью водорода рану. Я даже вытащил осколок, благо, он сидел неглубоко. Я был неловок, мои неуклюжие действия причиняли ей много страданий.

- Кричи, - говорил ей я, - легче будет.
Но она терпела.
 
Я начал бинтовать, повязка быстро пропитывалась кровью. Я использовал все перевязочные пакеты, которые имелись в аптечке, но кровотечение остановил.
- Что дальше? – спросила она, когда я закончил.
- А дальше нужен доктор. Не мешало бы наложить швы на рану.
 
- Знаешь, что, - София говорила тихо. Она была явно подавлена, хотя и пыталась не подавать виду. - На въезде в город есть французская гостиница, там живут французы, строители. У них есть врач, хороший врач. Я его знаю. Отвези меня туда, он поможет. Оставь меня там и уезжай. Анне в город нельзя. Оставь меня у французов, а сами езжайте в аэропорт и улетайте первым же рейсом. Не важно куда. Отсидитесь с недельку где-нибудь, а потом свяжешься с Лучией. Только не бросай её.

Я кивнул. Других вариантов всё равно не было. Перед отъездом я сходил к ручью привести себя в порядок и намочить полотенце для Софии. Я посмотрел в сторону рыбацкой деревни, там что-то горело, но царила тишина. Подозрительная тишина. Затем я внимательно осмотрел машину на предмет утечек бензина, пробитых колес и прочего. Внешне всё было в порядке, покорёжило кой-чего из ненужного и всё. Потом снова появились самолёты, две пары, они сделали разворот над деревней и ушли в сторону Города. Час от часу не легче. Война принимала затяжной характер. И группировка Восточных явно брала верх.
- А меня всё время прячут. Прикинь, - девушка вдруг заговорила, она была на грани нервного срыва. – Я даже не знаю, Анна я на самом деле или не Анна. Я даже думаю, что не Анна. Я немного помню своё раннее детство, и меня тогда звали по-другому. Я не помню как. Я очень хочу вспомнить и не могу. Всё что у меня есть - это София. Сколько я себя помню, у меня есть София. Я знаю, что Софии платят, за то, что она со мной. А я хочу, что бы она была со мной не за то, что ей платят. Потому если самый близкий тебе человек с тобой потому, что ему за это платят, это неправильно.
 
Мы уже выехали на асфальтированную дорогу и мчались в сторону Города. София снова прижимала к себе девочку, по её щекам текли слёзы. Случилось то, чего я больше всего боялся, мои дамочки раскисли.
 
- А у тебя есть дом? – вдруг спросила Анна.
- У меня есть дом, - ответил я, не понимая, к чему она клонит.
- И кто у тебя есть дома: жена, дети?
- Никого. У меня просто есть дом.

- Значит, у тебя нет дома. Но это всё равно лучше, чем у меня, ты каждый раз возвращаешься в одно и то же место. И у тебя, наверное, есть соседи. И с ними ты можешь поговорить ни о чём. Это хорошо, если у тебя есть кто-то, с кем ты можешь поговорить ни о чём. А я возвращаюсь каждый раз в другое место. Мне уже надоели эти казенные кровати в гостиницах, и обеды в ресторанах, и этот вышколенный приторно вежливый персонал. Если уж на то пошло, то лучше рыбацкая деревушка и три  бездельника, которые гоняются за каракатицей и по ночам скребутся в окна…

- А что, и Петруччо тоже? – ровным голосом спросил я.
София кивнула. Я следил за ними в зеркало заднего вида.

- Как я его прозевал. Встречу – поколочу. Тоже мне конспиратор.

- Это хорошо, что ранило меня, - вдруг заговорила София. На её смуглых щеках играл румянец. Возможно, у неё уже был жар. – Меня, а не тебя. Я бы не знала, что делать. Ты о ней лучше позаботишься. Ведь так?

- Слушай,  а давай ты отвезёшь меня к себе домой и познакомишь меня со своими соседями, - продолжала гнуть свою линию Анна.
- Я тебя отвезу к своей маме, она живёт одна в маленьком домике и выращивает розы. И у неё есть маленький огород, за которым она ухаживает, и есть один куст помидоров черри, которого ей хватает на весь сезон. И она любит смотреть старые фильмы со своими любимыми актёрами. Она будет тебе рада. Она умеет говорить ни о чём.

- У тебя есть дом, у тебя есть мама, а ты катаешься по пустыне, как перекати-поле. Как ты живёшь?

- Так и живу. Чужой жизнью. Я вот взял жизнь в займы,  а вернуть некому, -   я опять начал нести ахинею.
- Как это? - удивилась Анна.

- Так.  Я бы не стал брать. Но у меня не было выбора. Всё решили за меня. Чужой жизнью ты не можешь распоряжаться, как хочешь. С чужой жизнью нужно обращаться очень бережно. Не получается. Жизнь, она как вещь. Она быстро изнашивается, как не береги. Её не повесишь в шкаф до лучших времён. Вот и получается, там дырка, там заплатка. И если испачкал, постирать невозможно. И еще жизнь, она быстро выходит из моды. А вещь чужая, мало что с чужого плеча и поношена изрядно, так ещё каждый норовит у тебя её отнять.
 
- А ты не отдавай,  - Анна смотрела на меня и не понимала, в шутку я или всерьёз.

Я и сам не понимал.

У меня уже в голове  стали появляться кое-какие мысли насчёт происхождения Анны в целом и насчёт «шейха»  в частности. Но не могу вам ничего рассказать пока. Помните, гриф секретности с этого дела ещё не снят.

Продолжение следует. http://www.proza.ru/2020/03/11/2011